Текст книги "Темная сторона России"
Автор книги: Татьяна Калистратова
Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Дед ничего не ответил, только резко развернулся и вышел, шарахнув со всей дури дверью.
А знахарка, поглаживая Ленку по голове широкой ладонью, спросила участливо:
– Что ж ты, девонька, творишь-то, аль жизнь невмоготу совсем?
– Ненавижу. – прохрипела Ленка. – Всю вашу деревню ненавижу. Ненавижу и не хочу тут гнить!!! А дед ваш оставить нас тут надумал. Навсегда оставить! А я домой хочу. – И она затряслась от рыданий.
– Во-он оно как, – протянула старуха. – Не дело это, но, коль Михал чего вбил в голову, так не отступится. Поговорю еще раз с ним, да сдается мне, без толку это, упрямец он. – И уже нам: – Идите теперь. Вечером заглянете, заберете свою подружку… Нет, постой! – вскрикнула она вдруг.
Мы обернулись, а знахарка, указав на меня пальцем, велела:
– Ты останься ненадолго. А вы идите, на улице подождите.
Ребята вышли.
– Что это у тебя на шее такое, покажи.
Я сняла цепочку с медальоном.
– Во-о-от оно как, – протянула старушка, открывая крышку медальона. – Ну что ж, видно, судьба такая… Откуда он у тебя, девонька?
Я рассказала о ночной встрече у костра со старушкой, о том, как поила ее чаем и слушала ее рассказы, а потом на прощание та подарила мне эту вещь и наказала беречь пуще глаза, и что, дескать, не раз она мне поможет.
Знахарка, внимательно вглядевшись мне в глаза, покивала головой и сказала:
– Выберетесь вы отсюда. Как, не знаю, но выберетесь. И не удивляйся, что я так говорю. Я тоже не хочу, чтоб деревня умирала, да только не сможете вы тут жить. Не такие вы… – Она пожевала губами в раздумье. – Другие, не место вам тут. Ну всё, иди, а оберег этот спрячь получше, не дай бог Михал увидит. Точно не отпустит тогда ни тебя, ни друзей твоих. Такие знаки только у нойд есть, они перед смертью с ними свою силу избраннику отдают.
– Какую силу, о чем вы? – Я даже рассмеялась. – Да если б я стала колдуньей, мы бы уже отсюда выбрались!
– А ты и не стала пока. Но сможешь, если захочешь. А пока оберег только помогать тебе будет. Например, из леса выбраться или вещь потерянную найти… Ладно, девонька, иди. Подумаю, чем помочь вам смогу. Да своим об этом разговоре – молчок!
Мы побрели обратно в деревню.
Та как вымерла. Никого не было на улице, и только изредка мелькало лицо в окне за занавеской. Не хотели с нами общаться местные или просто опасались.
– Вот что за народ?! – Кит очнулся от каких-то своих раздумий. – Понятое дело, что просто так нас не отпустят, а выбираться отсюда надо. А для этого нам проводник нужен. Есть вариант – взять какого-нибудь заложника и вынудить Михала показать нам дорогу обратно. Или пробиваться самим. Но это – из разряда фантастики, не дойдем мы, заплутаем, скорее всего, как дед и грозился.
– Кстати, а помните, – встрепенулась Йолка, – нам Пола еще в пещере или у пещеры сказала: мол, опасайтесь деревни в лесах…
Продолжая тихонько обсуждать, как вытаскивать себя из этой засады, мы направились в сторону озера.
– Ну можно еще ракеты использовать. Сколько у нас еще их осталось? – выдал идею Мишка.
– Ракеты – да, можно, – пожевывая травинку, включилась в обсуждение Йола. – Только когда их запускать? Ночью? Тогда, скорее всего, никто их и не увидит, а днем толку нет. Хотя можно и попробовать. Да только как бы нас после этих ракет просто под замок не посадили. Может, наоборот, сделать вид, что мы готовы «погостить» тут еще какое-то время, и потихоньку постараться что-то разведать?
– Да Йол, что мы тут узнать можем? Местные молчат и будут молчать, Михал нам не помощник, дети его – тоже. Эх, может, дед не разбил телефоны и навигатор, а просто припрятал где-нибудь у себя? Вот это было бы удачей, – выдохнул Мишаня.
– А удачей номер два, Мишенька, будет, если мы найдем хотя бы один телефон, и он окажется с неразряженной батареей, – сказала я. – Но таких чудес не бывает. Может, ночью на знахаркину опушку проберемся и три костра разложим? Три костра, разложенные в ряд, – это же международный сигнал бедствия! Или еще вариант: хватаем наши шмотки, забираем от знахарки Ленку и валим куда глаза глядят. Находим большую поляну и обустраиваем там лагерь. Днем и ночью жжем костры. Днем дымовые, чтоб издалека было видно, а… – И тут я осеклась. – Ребята, а ведь нас, по идее, уже со дня на день хватиться должны, не одного, так другого. Мы ж раз в три-четыре дня всегда на связь со своими выходили. Чего мы запаниковали-то? Нам теперь надо думать, как сигнал подать, и всё! Искать нас будут в Нойдале, а там и мужика, что карту нам рисовал, найдут… Ой, блин, – протянула я, – а не Михал ли нам ее рисовал?
Все бурно включились в обсуждение, и похоже стало, что рисовал нам карту мужик, действительно очень похожий на деда. Но на фиг это было надо?
– А чего? – повел плечом Мишаня. – Заманить глупых туристов в деревню, попытаться уговорить остаться, а если не получится, закрыть в каком-нибудь погребе и превратить в рабов. Что нам и светит. Чтоб на воздух выбраться подышать, мы тут через месяц будем уборные вылизывать. И даже со старушками спать, чтоб генофонд местный не помер.
– М-да, Миш, тебе бы романы-ужастики писать, – невесело рассмеялись мы, усаживаясь на траву.
– Кхе-кхе, – раздалось сзади, – а прав ваш приятель, ой как прав…
Мы обернулись и увидели мужиков с берданками, направленными на нас. И деда Михала.
– Стою я вот тут, вас слушаю – продолжал Михал, – и аж сердце радуется, ну до чего сообразительные ребятки попались!
– Послушайте… – Йола начала подниматься.
– Сидеть! – рявкнул один из мужиков.
– Но на кой мы вам нужны? – Йолку трясло, как, впрочем, и всех нас. – Ну не хотим мы в глуши жить! Мы городские жители. У вас же даже электричества нет… И откуда эти люди? Вы же говорили, что в дереве только старики остались, да и мы никого, кроме ваших детей, не видели.
– Так на охоте были, вот вернулись. А зачем нужны?.. – Дед пожевал губами. – Деревня умирает, – произнес он с горечью, – нам молодая, здоровая кровь нужна и руки молодые, чтоб хозяйство не развалилось. А вы – ничего, привыкнете. Недельку под замком проведете и смиритесь. – Его взгляд стал жестким: – А нет, так и подольше продержим.
Мужики за спиной Михала угрюмо проворчали что-то подтверждающее.
– А теперь встали, ребятки, и пошли тихонечко обратно в дом. Резких движений не делаем, идем тихонечко и не дурим.
– Слушайте, вы что, совсем псих? – поднимаясь, спросил Мишаня. Его колотило, и было видно, как трясутся губы и руки. – Да вы хоть понимаете, что нас искать будут и найдут! Мы же не беспризорники-подростки, которые могут без вести пропасть. У нас командировка заканчивается, и аппаратуры на несколько сот долларов с собой. Не нас, так ее искать будут.
– Будут-будут, да только не найдут. А аппаратуру вашу мы сами отдадим. Скажем, что нашли лагерь разгромленный – то ли мишка порвал, то ли еще какое зверье. Всё в крови и разодранные тела. Вот имущество прибрали и готовы вернуть. Не найдут вас, не надейтесь. До Вознесенского отсюда не девяносто километров, как вы считали, а все сто пятьдесят будет, а с воздуха нашу деревню не видать.
Так, под прицелом берданок, мы, трясясь как осиновые листы, потопали в сторону дома. Хлопнула дверь, грохнул снаружи засов, и мы остались одни в каком-то большом, практически пустом помещении. В углу валялись наши вещи и рюкзаки. Отдельно свалены спальники и коврики для сна. У входа оказалась бадья с водой, а в дальнем конце – пустое ведро за занавеской, тоже понятно для чего.
– Дайте нам хотя бы свечу.
– Ei sa, – раздался из-за двери голос и тут же перевел: – Нельзя.
– Б-б-бля-я-я, – заикаясь, выдавил Юлик. – Эт-тог-го не может б-быт-ть! Скажите мне, что это сон!
– Юлик, это сон, – сказала я. – Тебе полегчало?
– У-и-и-и-и-и-и, – как-то по-бабьи заскулил Юлька, пронзительно и невыносимо. Звук прервался от удара. Это Мишаня вскочил и вмазал Юлику по физиономии.
– Что скулишь как баба? На девчонок посмотри, они скулить должны, а молчат. Тебе-то что плакаться? Это им впору рыдать… Не тебя же на лавке разложат для воспроизводства поголовья. А ты пахать будешь как проклятый да девок по команде трахать! – уже не сдерживаясь, заорал Мишка, а потом как-то резко успокоился и уже мягче сказал: – Юлик, соберись, нам о девчонках надо позаботиться.
Мы с Йолкой впали от этого монолога в прострацию. Ведь верно сказал Мишаня, нам – может прийтись куда неприятнее и тяжелее, чем ребятам. Но даже если откинуть все «прелести» секс-рабства, то остаются еще роды в этой глуши. А тут недолго и коньки отбросить, при местной-то антисанитарии… М-да… Есть над чем задуматься.
Так и сидели мы, запертые в полутемном помещении, тихонько обсуждая свалившуюся на нас проблему, а потом потихоньку начали разбирать свои вещи и, все еще переговариваясь, укладываться спать.
– Ох ты ж, народ, – сипло выдохнул вдруг Никита. – Я, это… Я телефон свой нашел.
Кита колотило, и он, часто дыша, почти задыхаясь, держал на вытянутых руках свой спутниковый мобильник «Моторолу».
– Где, как? – посыпались вопросы. Безумная надежда прострелила всех. Дело в том, что телефон у Киты не простой, а с глобальным покрытием и определением координат на местности. Это означало только одно: что за нами скоро прилетят или приедут – в общем, придут спасатели.
– Да тише вы, а то, не дай бог, эти придурки услышат. Он в спальник вывалился, а когда мы уходили от последнего лагеря, я ж спальник не проверял. Так, – с лихорадочным блеском в глазах, трясущимися руками Рыжий начал нажимать на кнопки, – надо определить координаты и пакетом отправить в службу спасения с сообщением, что нас похитили и заперли в доме. Мишка, встань на стрёме на всякий случай, а вы прикройте меня, чтоб, если кто войдет, не успели увидеть, что мы тут делаем.
Никита возился с телефоном минуты три и наконец откинулся на спальник с довольной физиономией:
– Уфф, всё. Отправил. Сейчас только подтверждения о приеме сообщения дождемся, и – считай, мы дома. – Он тихо рассмеялся.
Звук писклявой сирены входящего сообщения заставил нас подпрыгнуть.
– Рыжий, ты чего, совсем на голову больной? – бешено зашипел, нависая над Китой, Мишка. – Ты что, звук не мог выключить? – Так, прячем от греха подальше игрушку. Он же у тебя водонепроницаемый? Вот и отлично, пойдет плавать.
Мишка выколупнул из пальцев Никиты аппарат и, присев на корточки у кадки с водой, быстро отправил телефон на дно. В тот же момент снаружи загрохотал засов и дверь распахнулась.
Не растерявшись, Мишаня поднял на вошедших глаза и обиженно заявил:
– Вы бы хоть ковшик какой оставили, а то из ладоней пить приходится.
– А ты как псинка лакай, – заржал один из мужиков. И продолжил: – Жрать-то хотите? Вот вам Еленка собрала со стола. Приятного аппетита и спокойной ночи! – Он бросил на пол увесистый узел со снедью. – Там же свечи и спички. Дом палить начнете – придушу, понятно? – Не дожидаясь ответа, он захлопнул дверь.
– Уфффф… – резко выдохнули мы. Оказывается, во время его монолога мы все не дышали, замерев, как кролики перед удавом.
– Пронесло… – уронил Юлик.
И тут из кадки послышалась тихая мелодия.
– От ты ж, – вскочил Кита, – и правда непромокаемый.
Мишка уже вытаскивал трубку из воды, стараясь прикрыть динамик и нажимая на кнопку приема.
– Алё, – тихо произнес Никита. – Да… Да, мы находимся по этим координатам, запертые в доме, еще одна девушка – у местной знахарки. Марат, ты, что ли? Да, блин, потом расскажу, нас тут рабами сделать собираются. Охраняют, и все с ружьями ходят, так что высылай ребят подготовленных.
Часов через пять с неба зарокотали вертолетные лопасти. Потом затрещали выстрелы. Как происходил захват, мы, понятно, не видели, но дверь вскоре распахнулась, и на пороге возник человек в каске, в форме и с автоматом. Кивнув нам, он сообщил, что мы можем выходить, все закончилось.
Все мужики деревни были разложены на земле и все – уже в наручниках. Женщины жались к оградам и тихонько всхлипывали.
Вдруг все головы повернулись в одну сторону. К деревне шла знахарка-нойда, и непонятно было, то ли она ведет нашу Ленку, то ли Ленка помогает идти старой женщине.
Проходя мимо поверженного Михала, она чуть приостановилась. И сказала:
– Говорила же я тебе, не доведет твоя затея до добра. Вот и всё, конец деревне, теперь к людям обратно надо выходить – не выживем мы тут без мужиков. Сам, своими руками погубил ты наш дом. – Сплюнула и побрела в нашу сторону.
Вскоре мы уже грузились в вертолет. «За местными киднепперами прилетит другой, а пока они останутся под охраной», – сказал нам командир. Никита уже вовсю болтал с Никой и передавал нам приветы, а мы все не могли до конца поверить, что эта кошмарная фантасмагория закончилась.
Потом был Петрозаводск, с нас снимали показания, брали какие-то подписки, и вот спустя сутки мы, не выспавшиеся и голодные, стояли на перроне и ждали, когда прибудет наш поезд, который отвезет нас домой – в Питер.
«Уважаемые пассажиры, скорый поезд „Мурманск – Санкт-Петербург“ прибывает ко второй платформе, левая сторона…»
Питер встретил нас необычайной полуденной жарой, а Ладожский вокзал оглушил многоголосым гомоном. Мы как-то уже успели отвыкнуть от городского шума и ошалело крутили головами по сторонам.
– Вот мы одичали, а… – протянул Юлик, и мы, радостно заржав и подхватив рюкзаки, пошли на парковку. Разместив наши вещи по машинам, договорились созвониться вечером по скайпочату и разъехались по домам.
Петербург
Тайны в сумерках
Скучно. А чем заняться, непонятно. Я слонялась по квартире в поисках, чем бы себя занять, когда раздался звонок скайпа. «Ну вот и ладушки, может, хоть полчасика не поскучаю, а просто потреплюсь по скайпу. И кто бы это мог быть?» – думала я, направляясь в кабинет к компьютеру. Оказалось, видеозвонок от Мишани.
– Танюш, привет, я коротко и пока по делу. Меня на Ладогу отправляют продолжить тему про мистику. Вас не зову, знаю, что не поедете.
– Это чего это не поедем?!
– А что, правда рванете со мной на недельку?
Я почесала переносицу, подумала и…
– Да нет, Миш, наверное, нет. Дела, клиника и все такое прочее.
Мишка искренне расстроился:
– Жаль, но в принципе – вполне предсказуемо. Так вот слушай: помнишь, ты на одном из наших сборищ рассказывала про тетку стрёмную из шхер. Не напомнишь? Я бы тогда сразу туда и рванул, больно местечко по твоим описаниям колоритное.
– Миш, давай я тебе просто текст набросаю и сброшу. Это быстрее будет, чем тебе распечатку с разговора потом делать.
– Танюш, если не сложно, то было бы просто здорово! А я тебе рыбки с Ладоги привезу, – Мишка умильно скорчил рожицу.
– Грибов. И много. Тогда скину. – Рассмеявшись, я продолжила вымогательство: – И раков. Тоже много. Они там как раз в большом количестве водятся. И форельку прихвати.
– Всё что угодно! – клятвенно приложив руку к сердцу, пообещал Мишаня. – Когда текст кинешь?
– Через часик.
– Ок, жду. Кстати, вернусь через неделю – может, соберемся нашей теплой спаянной командой?
– Ага, давай. Пока я текст тебе буду набрасывать, ты с нашими свяжись и определись с днем и местом. Все, чава-какава, я пошла писать. До связи!
Я отключилась и открыла вордовский документ.
К слову сказать, и на нашей Ладоге есть не менее мистические места, чем те, в которых мы побывали во время последнего похода. Вот, помню, как-то, еще учась в девятом классе, я со школьной туристической командой отправилась на байдарках по Ладоге…
Ведьма с ладожских шхер
Мы шли по шхерам Ладожского озера уже почти неделю. В день проходили максимум пятнадцать – двадцать километров. Немного, конечно, но мы тогда были подростки-школьники, которые просто физически больше не осилят. И вот однажды, уже начинало смеркаться, наш командарм – так мы звали начальника экспедиции-похода Герцовского Михаила Евгеньевича – приказал причаливать. Углядев место, где можно вытащить байдарки, мы туда и направились. Берег представлял собой скалу, которая полого уходила под воду. Мы причалили, вытащили, оскальзываясь на камнях, байдарки и вещи и пошли осматривать место стоянки. Первое, что насторожило всех, это три пирамидки из камней, которые были расставлены по каменному плесу на равном друг от друга расстоянии. Странное это было местечко – поляна метров с полсотни в диаметре, каменистая почва, редко растущие деревья. Даже мы, дети, почувствовали тогда что-то недоброе и предложили сменить место стоянки, но Михаил Евгеньевич только посмеялся и дал команду разгружаться. С правой стороны поляны стоял стол из грубо вытесанных толстых досок. Но не это было самое поразительное. Неподалеку от стола кто-то выложил очаг из валунов в половину человеческого роста. Рядом с очагом росла сосна, и с ее мощной ветки спускалась толстенная веревка с петлей на конце. Последними штрихами, что буквально привели нас в шок, были воткнутый в стол ржавый нож и выложенные по всей поляне каменные круги. Поляну окружали скалы в два-три человеческих роста, а за ними начиналась лесная чаща.
Стараясь не трогать круги из камней, мы расставили палатки. Все бы ничего, но по наитию или от страха мы поставили все палатки по кругу – «спиной» к опасности, то есть скалам, и входом внутрь круга. Получалось: вылезая из палатки, ты попадал в закрытое пространство и даже пописать не мог отойти. Увидев это безобразие, Герцовский все переделал по-своему. Но нам с Михасиком – Иришкой Михайловой – было так страшно, что мы все равно оставили свою палатку спиной и одним боком к скале. Мальчишки и Герц сходили за дровами, и мы разожгли в огромном очаге огонь. Вина и водки мы тогда не пили – не по возрасту было, поэтому просто сидели за столом, ужинали, обсуждали проходки по дистанции Чусовой. А потом Герц начал рассказывать про старообрядцев, которые тут укрывались от Петра, о первых золотодобытчиках, об алмазных приисках… Никто не заметил того момента, когда слушателей стало на одного больше.
– …И вот, если кто-то из старообрядцев узнавал, что к ним идут солдаты, они сгоняли всех детей, и стариков, и мужчин, и женщин в подземные схроны, – рассказывал Герц. – Запирались там и при первой опасности обрушивали свод подземелья. И был такой исход практически неминуем, потому что искали солдаты хорошо. Строились же такие схроны хитро… По центру стоял столб, который на середине высоты усекали так, как будто два колышка остриями соприкасаются. На эту тоненькую перемычку надевалась веревка, и ее привязывала к руке старшая женщина, которая находилась в схроне. Она сидела прямо, и веревочка была натянута. Но самая большая хитрость заключалась в том, что схрон закрывался герметично, и по всему помещению горели свечи. Воздуха хватало на несколько часов. Когда сознание той, у которой была веревка, мутилось, и она падала… свод обрушивался… А если вдруг кто-то посторонний ломился, то старшая женщина просто дергала рукой, и свод хоронил всех сразу. Поэтому такие староверческие схроны часто и называли «живой могилой».
– Неправда это, – донесся вдруг из мглы женский голос. – Не было такого, чтоб так погибали невинные!
Мы все пораженно обернулись и увидели… Нет, не увидели, а узрели… пожилую женщину в домотканом платье, с длинными волосами с проседью. У ее ног сидел волк. Или хаски. Или полуволк-полухаски.
– Пойдемте, я покажу вам… – Она повернулась и пошла к отвесной скале.
Мы, как загипнотизированные, все встали и пошли за ней.
Оказалось, что в тени скалы пряталась тропинка. Мы поднялись и вошли в лес. Что это было за наваждение, сколько мы шли и шли ли вообще, никто из того турпохода вспомнить не может, но в итоге мы оказались перед входом в подземелье.
– Заходите, не бойтесь. Я покажу вам, что такое схрон…
Это, как и рассказывал Герц, был сруб под землей. Только потолок опирался на одну-единственную точку – на центральный столб. В схроне были запасы воды и продуктов, свечи, шкуры.
– Мы уходим сюда при опасности не умирать, – сказала женщина, – мы уходим выживать. И только поэтому до сих пор жива наша деревня. Мы ушли в эти леса с петровских антихристовых времен. И уже много лет никто не останавливался в нашей бухте, боясь отвращающих знаков каменных пирамид. Надеюсь, что вы все это запомните только как сон, потому что если кто-то из вас это вспомнит и вернется, то он вынужден будет остаться с нами.
Утром мы проснулись в своих спальниках и не могли понять, как без водки и вина мы могли не заметить, что все разошлись по палаткам. Потом уже, много позже, мы обсуждали, что каждый где-то на краю сознания ловил странное воспоминание об этой стоянке, но конкретику все смогли вспомнить только годам к тридцати пяти, то есть двадцать лет спустя. Да и то не понятно почему. Может, какое-нибудь заклятье или гипноз развеялись?
Так, теперь звонок по скайпу Мишке.
– Миш, лови файл. Только вот совсем точного места я тебе не скажу. Но ты ж на моторке, так что найдешь, я думаю. Исходи из того, что вышли мы из Приозерска, прошли пять переходов, шли по пятнадцать – двадцать кэмэ в день, а точнее – извини, не помню.
– Ок, Танюш, спасибки. Наших предупредил. С местом встречи сами определяйтесь. Всё, я помчал собираться. Чмоки, до встречи. Вернусь двадцать девятого августа. Позвоню, может, еще чего-нить придумаем.
Я посмотрела на часы: ого, время-то как пролетело. Вот и вечер наступил. Надо бы сесть и разобрать снимки и записи нашего трехмесячного путешествия.
И вот теперь, вернувшись из трехмесячной экспедиции, я сижу и перебираю свои записи, сделанные на привале у костра, в гостиницах или просто на кратких биваках. Вернувшись из необъятных лесов, с лона сумасшедшей природы, вывернувшись из сотен ситуаций, когда мозг начинал взрываться… Теперь у меня в голове крутилась только одна фраза: «Хочешь похудеть – спроси меня как».
Только я втянулась в работу по каталогизации всех фотографий поездки, как это занятие прервал еще один звонок. Это была Йола. Она сообщила, что сегодня – внезапно возникшая вечеринка у мальчишек, и они приглашают нас присоединиться. Сказали, что к девяти можно подскакивать. Мальчишками мы называем наших приятелей-геев из Дании. Они тут работают в каком-то представительстве по пятилетнему контракту. Классные высокообразованные ребята, безумно любящие Питер и все, что с ним связано.
К девяти мы не успели. Потому что сначала я ждала Йолку, потом мы посидели-потрепались, затем я спохватилась, что еще не накрашена, и в итоге у пацанов мы оказались только к одиннадцати вечера. В Ротонде.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.