Текст книги "Темная сторона России"

Мерячение, или Осталась только Таня

Что-то стало с нами происходить уже на подъезде к Кеми. Мы, посовещавшись, решили ехать дальше. То и дело звучали фразы: «И что нам эти Соловки? Может быть, ну эту Кемь?» – «Давайте дальше, а с проводницами договоримся. Там же интереснее. На Соловках – только лабиринты…» – «А впереди – Ловозеро, Сейдозеро, лопари, шаманы в конце концов…»

Я смотрела на ребят и не узнавала: их как будто зомбировали. Ведь все, все, кроме меня, хотели отправиться на Соловки, а потом уже – Апатиты и озёра. А теперь все выходило с точностью до наоборот – эдакий котик-наоборотик. Всех тянуло к шаманам. А мне, наоборот, хотелось спокойно погулять по Соловецким островам.

В итоге вышли в Оленегорске, поймали частников и со всем скарбом отправились в Ревду.

Дальше и вовсе начались чудеса. Мы делали марш-бросок за броском. Сначала из Кривого до Ревозера. Оттуда почесали пешком… Поймали очередного местного автолюбителя, теперь уже на грузовике, и в три ходки добрались до конца грунтовки у какого-то небольшого озера. Разгрузились и опять же пешком пошли в обход водоема. Берега там топкие, почва, пропитанная водой, раскисла. Ноги отчаянно скользили, временами проваливаясь в черно-коричневую жижу чуть не по колено. Метров через семьсот мы все уделались как поросята. Вы понимаете, имея лодки, моторы и бензин, все поперлись пешком вдоль рек и озер. Это – нормально? Я, не надеясь уже ни на что, все-таки скомандовала привал и сбор лодок. Как ни странно, все послушно остановились и стали молча распаковывать плавсредства. Сказать, что я была в шоке, – не сказать ничего. Ради прикола отправила Рыжего наловить в речке рыбы. Он так же молча кивнул, отошел от лодки, достал удочку, леску и еще чего-то там и отправился. Часа два спустя, когда по моей команде палатки были поставлены и горел костер, а над ним булькала каша, я вспомнила про Рыжего.

Выхожу на берег – «картина маслом»! Это сокровище маниакально ловит рыбу. Рядом уже лежит нехилая горка кумжи, хариусов, щучек. Нам столько не съесть, это точно.

– Рыжий, оставь нам штук пять рыбин, а остальных, какие живые, отпусти.

Ну и что вы думаете, он возмутился? Да ничего подобного! Встал, отобрал пять рыбин покрупнее, а остальных стал кидать в реку.

– Так, Кита, пошли в лагерь. Рыбу разделаешь, посолишь, на углях приготовишь и раздашь нашим.

Он встал и пошел. Более того, он ее старательно разделал, посолил, поперчил, добавил каких-то моих травок, еще и майонезом обмазал. Потом завернул кусочки в фольгу и аккуратно положил на угли. Через минут двадцать раздал еще горячие кульки всему отряду. Тем, кто не брал, просто клал на траву.

Я подала следующую команду:

– Ешьте рыбку, она вкусная.

И все начали разворачивать фольгу и есть. Страшно и непонятно, а главное – молча!..

После того как все покушали, я, вообще ничего не понимая, но на всякий случай подстраховываясь, сказала ребятам:

– А теперь – писать по кустикам и возвращаемся в палатки – спать. В восемь подъем. Йола, на тебе – завтрак и кофе. Разбудишь меня, ладно?

Вопрос остался не то что без ответа, а даже без кивка.

Утро продолжило прежний кошмар. В половине седьмого утра Йола потрясла меня за плечо, мол, просыпайся, и выскользнула из палатки. Я выхожу – завтрак готов, перед каждым пустая миска с ложкой, но все сидят вокруг костра молча и неподвижно.

– Ребята, ну что с вами?! – Я стала перебегать от одного к другому, трясти, но все без толку. – Да что же это такое? Как вас в себя привести? Почему вы все молчите? Вы что, прикалываетесь? Это – новая шутка? Юлик, встань и пописай на костер! – Я в истерике уже городила невесть что.

Юлик молча встал, расстегнул клапан комбеза и начал мочиться на угли.

– Стой, хватит!

Он тут же прекратил мочеиспускание, методично убрал хозяйство в трусы, застегнул комбез и застыл.

«Господи, да что же это происходит? Как мне вывести их из этого сумасшедшего транса?.. Транса?! – У меня в голове закружилась мысль, раскручивая какую-то спираль. – А почему я – не как робот, не как автомат и не прусь неизвестно куда? Почему все – и Дим, редактор весьма известного криминально-новостного сайта Питера, и Ленка, репортер «Невского времени», и Мишаня, фотокор-фрилансер и просто прикольный парень, и Йола, и Юлик, главред городского журнала, в прошлом видеооператор Регионального ТВ в Петербурге, и Рыжий – бредут, как овечки на заклание, а я – в здравом уме? Почему на всех что-то подействовало, а на меня – нет?»

– Так… – Я словно запнулась. Потом взяла поварешку и положила каждому кашу в миску. Рядом поставила кружки с кофе. – Так, – еще раз сказала я, – сейчас мы все завтракаем и моем за собой посуду, а потом собираем палатки и рюкзаки, а затем все вещи грузим в лодки. Идем на малой скорости, внимательно отслеживая коряги. Я иду на флагмане, со мной – Рыжий и Йолка. Во второй лодке – Мишаня и Ленка. В третьей – Юлик и Дим. В три часа дня – привал и обед. Рыжий, ты ловишь рыбу – штук пять-шесть крупных, не больше. Юлик, ты готовишь все для костра, кипятишь воду. Мишаня, на тебе нарезка хлеба и миски-ложки. Дим – ты на раскладке продуктов, то есть помидоры-огурцы. Все – не забудьте пописать.

Наверное, странно это слышать, но, к сожалению, без команды мои ребята даже не справляли естественные потребности. Они морщились, кривились, но терпели.

– Йола и Ленка отдыхают. Все всё поняли? – Ответа я уже не ждала, но, как ни странно, кивнули все.

День, второй, третий мы провели в каком-то механическом кошмаре. Река оказалась довольно-таки проходимая для наших лодок, и к вечеру мы уже были километрах в десяти от Ловозера. Я не стану описывать, как мы пробирались через болотины, которых в этих местах хватает с избытком, – это был кошмар! Командовать отрядом зомби!

И вот на следующий день мы выбрались на чистую воду. Перед нами лежала бухта Ловозера. Еще бросок – и мы на открытой воде. Уже не слушая меня, ребята сами направили лодки к какому-то словно только им известному месту. Без обеда и отдыха мы мчались по водной глади почти до вечера. Вошли в какую-то весьма бурную речку и остановились, войдя в другое озеро, уже когда почти стемнело. Причалили у пологого берега, быстро поставили палатки и развели костер. Круто! Удивительно, что на этой реке-речушке Сейдъявриок мы не пропороли днища!

На Сейдозере

Сейдозеро – довольно мелкое, у берегов часто – скользкие камни, по которым, выходя на воды, приходится ползти на четвереньках. Как мы вытаскивали лодки и вещи, лучше не вспоминать. Но, только мы пришвартовались к камням, наконец-то случилось чудо. Нахмуренные брови исчезли, сосредоточенные лица и морщины разгладились, и минут черед двадцать ребята начали друг у друга интересоваться, а где они, собственно, находятся. Мои пять с половиной дней кошмара закончились!

Когда ажитация спала, я тихонько прошипела:

– Что это было, други?

И на встречные вопросы, а что, собственно, случилось, риторически вопросила:

– А ничего, что вы молча пропахали хренову тучу километров, чтоб добраться до этого озера? Что вы все замолчали еще в Ревде, вели себя как роботы-дебилы?! – Я уже орала дурниной, совершенно не сдерживаясь. – Раскладывали стоянки на автомате, жрали приготовленную мной и не мной пищу, писали и какали по команде и ложились спать, чтоб в шесть проснуться и переть лосями дальше! И если бы не моя команда собрать лодки, так проперли бы весь этот путь пёхом!.. Вот, полюбуйтесь на себя…

Я положила на камень фотик и пошла куда глаза глядят.

Если честно, мне еще казалось, что все это – их дурацкий розыгрыш. И так стало обидно, что я уселась на какой-то камень и как дура расплакалась. Нет, ну вы сами подумайте: пять дней провести в компании идиотиков, которые шага ступить не могут без команды, которые молчат, которые смотрят туда, куда им укажут. А ведь это все родные и близкие люди, друзья… И вдруг, как по мановению волшебной палочки, они просыпаются и делают вид, что ничего не случилось!

Минут через двадцать я поняла, что сижу уже не одна. Вокруг собрались все ребята и девчонки. И, судя по их лицам и молчанию, им совсем не понравилось то, что они увидели на дисплее фотоаппарата…

– Если хотите, то сотрите, – глухо произнесла я…

В тот вечер мы даже не стали ужинать, а просто разошлись по палаткам. Я лично вообще никого не хотела видеть, поэтому, взяв самонадувающуюся пенку и спальник, выдерживающий до двадцати градусов мороза, легла на берегу, натянув сверху антимоскитник.

Утром проснулись поздно, около девяти. Все дружно носили воду, готовили завтрак и отводили глаза. Всем было жутко некомфортно и неуютно в обществе друг друга. Вяло поковырялись в каше и, практически ничего не съев, побрели мыть посуду.

А потом Кита сказал:

– Нет, так дальше просто невозможно! Танюш, давай теперь словами – что было, как было и откуда началось?

И я начала говорить, и потек рассказ, который вы уже знаете. К концу все тихо впали в ступор: и кто ж это нам такую подлянку устроил? И зачем мы тут? «Так, сейчас же снимаемся и отсюда уходим», – было общее решение.

Мы собрались, загрузили все в лодки и… не ушли.

Неожиданная встреча

Не ушли мы, потому что вдруг увидели: к нам подходит группа из трех человек. Все в камуфле, грамотно экипированные, лица закрыты москитными сетками, так что выражений не видно. А в руках – корзинки. Да-да, именно корзинки. И в них – битком подосиновики.

– Ребят, привет, вы только приплыли или уже отчаливаете? – Человек откинул сетку и оказался молодым парнем с широченной улыбкой.

Еще двое оказались симпатичными девчонками лет по двадцать – Василиса и Ольга.

– А меня Вотик зовут, – представился парень. – Потому что Василий Оттович Тиберкин. Проще – Вот, Вотик. – И он снова широко улыбнулся.

Ну Вотик так Вотик.

– Уф, ну и напугали вы нас. Откуда вы тут взялись? – Мишаня медленно положил на дно лодки пневматику (и когда успел схватить-то).

– Да мы тут стоим уже неделю, ждем – может, кто на лодках придет. Нас самих местные сюда доставили, забрать должны дня через два.

– И на кой вам мы на лодках – по озеру катать? – Мы даже рассмеялись над такой нелепицей.

А парень, улыбаясь, кивнул:

– Ага. Понимаете, мы тут все облазали уже и на скале Куйвы были. Везде пофоткали, так вот скалу эту самую очень хочется с воды поснимать, да и посмотреть тоже.

– Так что там, на этой скале? – несколько подозрительно прищурился Никита. Все остальные тоже наморщили лбы, как будто что-то пытаясь припомнить. Что-то ускользающее на грани памяти.

– Да вы что? Это же место силы, самая крутая тайна Сейдозера. Самая местная достопримечательность.

– Вотик, подожди пять сек, ок? Ребята, – обвела я своих взглядом, – а может, останемся? Может, сюда нас и тащило? Ну дошли же нормально. Может, это – подсказка? Давайте. Ну что мы теряем? А так и по местности полазаем – смотрите, как красиво, – грибов насобираем, и на скалу смотаемся посмотрим. Остаёмся?

Все как-то мялись. Ну это понятное дело: кто ж не будет мяться после того, что произошло с ребятами.

Кита, прищурившись, посмотрел на солнышко и несколько неуверенно протянул:

– В общем-то, да, интересно. Я за то, чтоб остаться.

– Вотик, ваша стоянка далеко? А сколько вас вообще-то?

– Да нет, вон, за пригорком, на берегу пониже вашего лагерь разбит, там еще трое остались. Пошли, познакомлю.

– Давай так: вы сейчас к себе, а мы вещи разгружаем из лодок и ждем вас, чтоб в одну ходку и лодки, и шмотки оттащить. Потом завтракаем-обедаем и решаем, куда и как плывем, ок?

Девчонки и Вотик отправились наверх, а мы стали разгружать на берег вещи.

– Вот так поворотец событий, – протянул Юлик. – Ну, может, и к лучшему.

Что же нашли мы на Кольском полуострове? Мы выяснили, что феномен, который произошел с нами, называется «мерячение». Что нойды – лопари-шаманы – знали и знают заклинание, позволяющее вводить людей в состояние зомби. Это заклинание произносилось в виде неожиданного окрика, и человек входил в кеввэ – состояние транса. Потом этому человеку показывали – что надо делать, и он повторял показанные движения, например – колол дрова или мыл посуду. Как выяснилось, изначально это входило в систему воспитания детей. Вырастали очень работящие люди. Так же воздействовали и на лентяев, добиваясь, чтобы они лучше работали. Однако случалось массовое «мерячение» и в других ситуациях – например, во время военных действий: людей ставили в шеренгу, давали ружья, потом звучал окрик, и все ровными рядами шли вперед, спуская курки.

Но – кто? Кто с нами это сделал и зачем? И самый главный вопрос: почему не попала под эту подлянку я? Мы выдвигали разные предположения, но остановились все же на том, что, видимо, кому-то неведомому нужен был хоть один соображающий проводник до конкретного места, а дальше, мол, сами разберемся. Потом, уже когда мы вернулись домой и засели в Интернет, чтоб посмотреть маршрут, по которому шли, то обнаружили почти непроходимую речку Чащу. Нет, она вполне ничего себе река, но не для моторок, даже надувных.

В таких вот рассуждениях мы и вытаскивали на берег вещи.

Вскоре к нам подошли наши новые знакомые и представили своих друзей – на сей раз двоих парней и девушку.

Разместились мы довольно-таки быстро. Лагерь у ребят был сделан на славу. Этакий «пентагон» – сложенные пятиугольником вокруг костра бревна для сидения. Метрах в семи от него – палатки, поставленные полукругом входами к кострищу. И еще одна предусмотрительная мелочь, которую мы видели на стоянках нечасто, да и сами порой пренебрегали. На высоте пяти метров ребята каким-то образом умудрились натянуть пятиметровое же полотнище брезента.

– Мы, – сказал Вотик, – когда в первый день встали здесь, начал накрапывать дождик, вот и извернулись таким образом. Мы же тут лагерь почти на месяц оборудовали, чтоб уходить дня на два поснимать-погулять и потом обратно. Палатки у нас каркасные, собираются так же, как и ваши, в две минуты, и легкие.

Да, вот еще… – Вотик чуть смущенно почесал пятерней затылок. – Отхожих мест – два. Вон в той стороне – для девочек. Там, – махнул он в другую сторону, – для мальчиков. Вон там, – указал он, – мусорная яма.

Мы впечатлились. Не часто встретишь сейчас столь цивилизованного туриста.

– А это, – продолжал экскурсию Вотик, – наша лесопилка.

Мы увидели примитивно сколоченные козлы и чурбачок. Неподалеку – поленница.

– Ну, ребята, вы даете… Кру-уто, – протянули мы.

– Да нет, лесопилка – это не наших рук дело. Это тут уже было. К нам местный егерь заходил, объяснил все про эту стоянку, помог кое в чем, а потом попросил дрова заготовить, чуть больше, чем используем. Объяснил: чтоб следующим командам было чем огонь разводить. Там вон веревки натянуты для сушки одежды. Ну вот вроде бы и всё… Да, у нас тут даже банька устроена, – гордо проинформировал он напоследок.

Банька? Он сказал – банька?! Обед был забыт тут же. Мы же грязные, как свинюшки! Пять дней – никаких помывок! Сегодня утром только умылись и обтерлись полотенцами, потому что купаться в озере нереально – вода ледяная. Всё, хотим баньку!

Мы быстро растолковали ребятам, что и как, и походная сауна была отдана в полное наше распоряжение. О том, какой кайф мы получили, смывая в современной индейской темескали грязь, я рассказывать не стану, сами понимаете, что это было наслаждением.

Итак, наши новые знакомые не поленились взять с собой тент от палатки-чума. Палки не взяли, чтоб не тащить лишнего, а добыли уже тут. Чум оказался довольно-таки большим и стоял совсем недалеко от воды, напротив удобного входа в озеро, чтоб можно было с разбегу плюхнуться в ледяную воду. Все же, пока Вотик с Юрой, еще одним нашим новым знакомцем, прокаливали для сауны булыжники, мы успели перекусить.

– Прикиньте, мы тут в лесу смородину нашли и дикий виноград, так что сегодня на обед компот, – сказала Васька-Василиса, разливая по нашим кружкам ароматно пахнущую жидкость с плавающими ягодками.

– Здесь виноград, смородина? – Мы были в шоке. – Да быть такого не может! Тут же север северный.

– А вот попаритесь, вымоетесь, тогда сходим все вместе, я покажу, заодно еще наберем.

Мальчишки принялись таскать в чум раскаленные камни и выкладывать из них горку. Затем обложили вокруг промоченными несколько дней в воде чурками.

– Это нам егерь присоветовал, чтоб не обжечься ненароком, – кряхтя, сказал Юрий. А Вотик подтвердил:

– Ага, знатный мужик… правильный.

У входа поставили два ведра с согревшейся на солнце водой и котелок внутрь с водой уже из озера.

– Ну, как париться, сами знаете, так что вперед. Вот вам веники. Первая партия – вперед!

В чуме на земле стояли чурбачки, на которых мы вчетвером и расселись. Рыжий плеснул на камни из котелка, и началась баня. О, это чудесное слово! Нет, даже не слово, а понятие – Баня. Пот течет, грязь стекает вместе с ним, веники проходятся по телу, неся за собой волну жара и сбивая въевшуюся в кожу пыль. А через десять – пятнадцать минут выскакиваешь и – нырком в ледяную воду. И так раза три, это ли не кайф?

В итоге, разомлевшие, разморенные и чистые до скрипа, мы целый день провалялись на ковриках перед палатками – ели, спали, гуляли, отдыхали. Вечером замутили псевдоглинтвейн с сушеными корочками апельсина и корицей.

А ночью была гроза – дикая, необузданная. Такая, какая случается только в местах, где человек бывает редко. С жутким громом, буквально подкидывающим палатки, с молниями, рассекающими небо до земли и с ярко светящей луной где-то там, вдалеке, на чистом куске неба. Странная это была гроза… непонятная… нетипичная. И еще – эта полная луна.

Шаманские пляски озера духов

Мы уже разошлись по палаткам, когда Рыжий, заворочавшись, сказал, что не может уснуть, и стал пробираться к выходу. Гроза к тому времени уже стихла и ушла куда-то западнее. Нам с Йолой тоже не спалось, и мы выскреблись вслед за ним. Костер еле тлел…

Взяв пару головней, мы спустились к самой кромке воды и развели огонь там. Сидели, переговаривались ничего не значащими фразами до тех пор, пока Рыжий не завалился на спину и не стал смотреть прямо в небо.

– Ой… – Кита резво перевернулся на живот. – Смотрите, а мы не одни такие ночевничаем. Это кто же решился у подножия скалы лагерем-то встать?

Мы отошли так, чтоб костер оказался за спиной и не мешал вглядываться в темноту, и тоже увидели у скалы Куйвы огромный столб огня.

– Поклонники «Артека», не иначе, – сказала Йола. – Кому еще может понадобиться такой костер?

– Хм… – Кита многозначительно посмотрел в землю. – А может, шаманы?

– И что им нужно? Сейчас не Иванов день, который священен для всех, не полнолуние для обрядов. Ой… – осеклась Йолка. – А ведь полнолуние…

Мне что-то доставляло не сильный, но дискомфорт. Это как… ну вот вы привыкли носить стринги, а потом вынужденно надеваете трусы-парашюты и понимаете, что что-то не то. Вот и у меня было такое же ощущение неудобства.

И кулон-оберег стал вдруг теплым, почти горячим, и словно пульсировал, как всполохи огня над поверхностью озера.

– А может, тихонько на веслах, вдоль берега подойдем, посмотрим?

Это – не я. Я не могла такое предложить. Я вообще спать хочу!

– Тань, ты с ума сошла?

«Да! Да! Уговаривайте меня этого не делать, не надо туда идти!»

– Хотя, – продолжил Кит, – почему бы и нет…

«Нет! Нет, не надо, это были не мои слова. Я не хочу! Это опасно и вообще может быть очень неприятно!»

Это кричала не я, а просто какой-то мой проснувшийся внутренний голос…

Мы тихонько спустили лодку и пошли на веслах у кромки берега. Метров за сто до происходящего действа постарались даже веслами поменьше шевелить.

Подошли почти к берегу и затаились за каким-то кустом. На поляне перед нарисованным на скале гигантским человечком танцевали больше чем тридцать фигур… в масках, в шкурках, с бубнами и палками.

Круто! Мы попали на шаманские пляски. Йола начала снимать все это действо на ночном режиме без вспышки.

И вдруг все на поляне застыли. Вождь этой катавасии покачнулся в одну сторону, и откуда-то зазвучали тревожные звуки барабанов. В другую… И указал вдруг точно на то место, где пряталась наша лодка. И все сорвались с мест в стремлении достать то, на что показывал шаман.

– Ки-и-и-т, мотор!!! Уходим, нас раскрыли!

Кита попытался завести мотор, но тот только чихал и плевался. Но вот движок затарахтел, и мы начали медленно разворачиваться в сторону озера. Слишком медленно. Мы уже почти развернулись, когда десяток рук схватился за борта лодки и нас вытянули на сушу. Мотор захлебнулся в последнем всхлипе и замолчал. Нам предложили выйти, тихо пояснив, что если мы сделаем это сами, то с нами не случится ничего плохого.

Так под белы рученьки нас и повели к костру. Причем так грамотно отделили друг от друга, что мы даже не видели, кто из нас где.

Шли в молчании, и вдруг мой провожатый (или конвоир?) сказал:

– А хочешь увидеть, кем была несколько столетий назад? И всю свою историю вспомнить? Не побоишься?

Вот это предложение…

Все же я собралась с духом:

– А чего тут бояться, знания лишними не бывают.

– Ну тогда давай, сейчас как раз полнолуние, и ты – на шаманском великом месте рядом с черным камнем.

Опять закапал дождь. Его капли падали мне на лицо, и мне лениво подумалось: «Как бы дождик не помешал камланию…»

Но шаман, или кто там вел меня от лодки к камням, вдруг сказал:

– Наоборот, поможет даже. Тучи для Небесного Огня – очень хорошо. А к рассвету небо прояснится.

– Что такое «Небесный Огонь»? – прошептали мои губы. – Молния, что ли?

– Нет, что ты. Это северное сияние. Без него камлать – только время понапрасну терять…

– И откуда здесь взялись такие отличные дрова? Даже толстые березовые чурбаки…

– Нашел, – коротко ответил «шаман или не шаман», вытаскивая из рюкзака, лежащего неподалеку от костра, и раскладывая на камни различные миски, дощечки, фляжку и маленькие пластиковые стаканчики.

Костер, тихонько постреливая яркими угольками, разгорелся.

– Чего смотришь? Для тебя все это готовилось. Знал, что придешь… Всё, кушать подано! – торжественно объявил шаман, наполняя пластиковые стаканчики бурой жидкостью из пузатой фляги. – Присаживайся!

– Пахнет алкоголем, – садясь на торец березового чурбака, промямлила я. – Ты кто? И где все? Где Никита и Йола? И вообще, вы же, малые народы, водку не употребляете… У вас какого-то фермента для этого не хватает.

– Это не водка, а чистый спирт, настоянный на местных травах и корешках. «Бальзам сопок»… А попутчики твои спят и будут спать до рассвета, и видеть странные сны про свою сегодняшнюю и завтрашнюю жизнь. А нам с тобой, понимаешь, перед камланием надо «пропитаться» духом наших древних сопок. Выпить травяного бальзама, отведать правильной пищи… Подбрось-ка еще дровишек в костерок… Умница, спасибо. Ну, за тебя! За то, чтоб ты вспомнила себя и вернулась!

– Да куда вернулась-то? В чукчин дом, что ли, жить, олешков пасти? – Я махом опрокинула в себя «тундровый бальзам». Он оказался ароматным, чуть горьковатым и очень забористым. Дыхание сбилось и замерло на добрую минуту, на глаза навернулись крупные слезы.

– На, занюхай, – заботливо посоветовал «шаман или не шаман» и протянул кусочек лепешки. – Теперь отдышись немного… Полегчало? Тогда – закусывай! А вернешься… – Он пожевал губами. – Куда надо, туда и вернешься.

Смахнув с ресниц слезинки, я внимательно оглядела накрытый «стол». Прямо перед шаманом стояла глубокая глиняная миска, почти до краев наполненная какой-то темной жидкостью. Рядом с миской лежала дощечка, на которой были аккуратно разложены толстые куски полусырого мяса и тонко наструганное сало, только не привычное белое, а желтоватое.

– Кушай-кушай. Это все свежее. Мясо – это оленина недавнего убоя. А в глиняные плошки налита свежая оленья кровь. Она чуть-чуть солоноватая… Ну а сало – это мишка с нами поделился. Начинай с него, однако. Бери ломтик, обмакивай его в кровь и кушай. Почувствуй его вкус. Ну, как оно? Вкусно?

– Нет, – давясь угощением, ответила я. – Но есть можно.

По вкусу мишкин жир немного напоминал обычное свиное сало, только старое. Фу!

– Следующий ломтик бери! Наливай-ка по второму разу. Чтобы медвежье сало не застряло случайно в глотке…

После третьего стаканчика «бальзама» дошла очередь и до парно́й оленины. «Шаман или не шаман», подавая пример, взял большой кусок мяса, поднес его ко рту и крепко ухватил зубами за край, после чего лезвием ножа, зажатого в ладони правой руки, ловко провел по мясу – рядом с собственными губами! – отрезая нужную часть.

«Что ж, и мы так попробуем! – решила я, доставая из голеностопного чехла охотничий нож. – Вдруг да получится…»

Маленькие кусочки полусырой оленины неожиданно таяли во рту. Мясо есть было гораздо легче, чем сало с кровью. Наверное, оттого, что в ресторанах я обычно прошу стейк с кровью, а не средней прожарки.

– М-да, братцы, как же вы так в это время олешка-то забили? – тихонько проговорила я.

– Ты назвала нас братьями? Правильно. Все люди, обладающие такими талисманами, – братья и сестры. Они чуют друг друга издалека… Медвежье сало я выменял вчера у охотников, а олешек сам согласился на то, чтоб стать жертвой для тебя. Наполняй чарочки. Не спи, еще успеешь, – он склонился над рюкзаком. – Сейчас попробуем оленьи почки и печенку. Свежие, вкусные. Их надо употреблять, тоже обмакивая в кровь, однако. Ага, вот же она, фляжка с кровушкой…

В какой-то момент – после пятой-шестой порции «тундрового бальзама» – я поняла, что засыпаю. А медальон, висевший на груди, стал очень теплым.

«Надо взбодриться… – вяло ползли мысли. – Не время сейчас… впадать в сладкую дрёму…»

Подумала – и заснула…

Проснулась уже ночью, сидя все на том же березовом чурбаке. Уже близился рассвет, горизонт теплился робкой улыбкой.

Метрах в пяти по-прежнему горел большой и жаркий костер, и около него, внимательно вглядываясь в ночное небо – вернее, в его темно-бордовый западный край, – застыл шаман.

Он был облачен в широкий меховой малахай до самой земли, щедро украшенный разноцветными камушками, косточками и блестящими монетками. На голове красовалась аккуратная песцовая шапочка с пышным хвостом. Лицо пожилого саама было украшено темными и бурыми знаками – непонятными и странными.

Несколько раз ударив в бубен, шаман резко прокричал какие-то гортанные фразы. И как будто небеса услышали его призыв: от темной линии горизонта до тусклого ковша Большой Медведицы вдруг протянулись неровные и изломанные светло-зеленые полосы, и сверкнула молния.

Через несколько мгновений полосы начали причудливо изгибаться, меняясь и переливаясь зеленью. Постепенно вся западная часть небосклона окрасилась в самые невероятные, но удивительные нежно-зеленые оттенки. Лучи северного сияния горели, словно в такт ударам бубна расширяясь, сужаясь, скрещиваясь.

Шаман закружился в танце, полном резких и угловатых движений, запел – на непонятном, древнем языке – то тягуче, то животно-рвано, то торопливо тявкающе и лающе. Порой в песне проскальзывали то просительные и жалостливые нотки, почти скуление, то яростно-гневное рычание зверя.

Удары в бубен становились чаще и громче, шаман, обойдя несколько раз вокруг пламени костра, стал по широкой дуге приближаться. Вот его сутулая и неуклюжая фигура полностью заслонила собой отчаянно-пляшущие Тени Огня. И я увидела глаза шамана – черные, бездонные, отрешенные и в то же время безумно-тревожные…

Шаман сделал два шага в сторону. Опять перед моим затуманенным взором оказались разноцветные бегущие полосы, переливавшиеся самыми нереальными оттенками. Сколько длилось это безумие? Может, час, может – гораздо дольше. Я уже перестала ориентироваться во времени и пространстве.

По лицу шамана текли тоненькие ручейки пота, его движения все убыстрялись и убыстрялись, бубен гудел уже одной нескончаемо-тоскливой нотой. Тени Огня – казалось, вслед за ним – заметались с невероятной скоростью по небу, изгибаясь уже совершенно бешено…

Вдруг я ощутила: по позвоночнику скользко-плавно проползла-прокатилась горячая, бесконечно болезненная и одновременно приятная волна, и нестерпимо закололо в солнечном сплетении, а голова стала ясной и пустой. Стало легко и невероятно радостно. Душа, проснувшись, тоненько звенела и будто бы улетала – в блаженную даль. И через какое-то время – может, минут через десять, а может, через час – я вспомнила всё. Или – почти всё…

Я сидела перед каким-то очень важным воином, а он говорил со мной на китайском языке. Я понимала, что я – пастух этой деревни, и воины пришли собрать неурочные сборы, которые придумал император. Но я также понимала, что если мы отдадим рис и животных, то деревня умрет от голода.

– Я воин, а не палач. Я – мастер меча, – сказал мне воин. – И я не хочу этой резни. С нами тигры, и, чтобы выполнить волю императора, я спущу их на людей деревни. Крестьяне не устоят против них и моих вооруженных воинов, но не дело воину бить пастухов и землепашцев. Сложите оружие, выплатите сбор.

– Ты великий воин и великодушный человек, Сен Хой, – услышала я собственные слова на китайском. – Хотел бы я, чтобы ты был императором, но Предвечный решил все иначе. Видят боги, я тоже не хочу этой резни, однако император не оставляет нам выбора. Если мы выплатим сбор сейчас, то зимой помрем от голода. Мы сможем постоять за себя. Так не лучше ли поступить именно так, когда есть еще надежда, что, может быть, хоть нашим детям останется что-то, чтобы они смогли пережить эту зиму.

Мастер меча надолго задумался. Помочь упрямым землепашцам он не мог, воспротивиться воле императора – тоже.

– Что ж, пастух, видимо, другого пути у нас нет, – сказал наконец он.

Пастух – то есть я – кивнул, встал и, попрощавшись, ушел.

На следующий день Сен Хой повел свой отряд на деревню, где собрались непокорные.

Против них вышли крестьяне, вооруженные кто чем, а многие вообще были безоружные. Впереди них шел я – пастух Ван, сжимая в руках железную палку, которой обычно погонял упрямых животных.

Когда они встретились, Сен Хой сказал снова:

– В последний раз предлагаю вам покориться.

Восставшие отказались. Тогда Сен Хой обнажил свой меч. Его воины последовали примеру предводителя.

Первым же ударом мастер меча сразил двоих. Вторым – одного. Потом – еще двоих.

Люди умирали покорно, и взгляд Сен Хоя был тяжел и хмур.

А пастух Ван – я – затянул какую-то песню.

И мастер меча увидел, как тигры, приученные терзать безоружных крестьян, рвутся с ошейников и нападают на его воинов. Их как будто охватило безумие. Они рвали на куски и полосовали когтями только императорских бойцов. В сторону же крестьян, обычной и желанной добычи, даже не смотрели. И вот перед Сен Хоем оказался сам пастух Ван.

– Сдавайся, пастух, сейчас воины перебьют тигров и примутся за вас! – почти в отчаянии сказал Сен Хой.