Текст книги "Два малыша, два жениха и одна мама-невеста"

Глава 11

Сарбаев

– Тимур Багратионович, пока данных нет. Но объекты под наблюдением. Единственное, что мы знаем, – они собираются переводить деньги в пятницу.

Начальник службы безопасности меня совсем не обрадовал. «Главного» этой шайки так и не выявили.

– Тимур Багратионович, я уверен, что после того как деньги переведут, мы сможем вычислить того, кто курирует эту операцию.

– Надеюсь на это. Ладно, продолжайте наблюдение. И кстати, камеры в отделе закупок поставьте… скажем, в пятницу вечером. Посмотрим на реакцию наших «работничков».

– Как скажете, Тимур Багратионович.

Я положил телефон на стол, сцепил пальцы в замок, занес руки за шею и размял затекшие мышцы.

Всем своим нутром я чувствовал, что мне нужен отдых от дел. Смешно просто, весь год с отцом пахали как проклятые и отдыхали последний раз прошлым летом. Правда Сталь так и вовсе без продыху работает. Железный человек. Он и в армии был таким, на зависть многим – стойким, выносливым и, самое главное, надежным.

Меня и Сталя связывало многое. Наша дружба, казалось, будет вечной, и никто не сможет ее разрушить. Но судьба над нами неоригинально посмеялась, послав на проверку нашей дружбы женщину.

Старо как мир: женщина разбила мужскую дружбу.

Василиса, Вася, Васька… Как сейчас помню, хороша была. Умело манипулировала обоими. Проходила стажировку на должность помощника секретаря Сталя.

Красавица, умница, с кротким нравом. Но это на первый взгляд. А оказалась расчетливой сукой!

Играя в невинного ангела, окрутила нас, взрослых мужиков, как сопливых подростков, потихоньку запуская свои ядовитые коготки в самую душу.

Как сейчас помню эти провокации, жалобы об избиении ее Димкой. Я ему за нее морду бил. А потом эта дрянь жаловалась на меня…

Противно. Ангел с глазами цвета неба оказался с душком, с прогнившим нутром.

Сталь долго не верил в ее непорядочность и пожертвовал нашей дружбой, стоило ей пустить слезу.

Я пережил ее вероломство легко, так как не был влюблен, был лишь охвачен страстью, но она прошла. А Димка любил ее и верил ей до последнего.

Что ж, это его выбор.

Прошло три года, но между нами больше нет доверия и тех отношений, которые связывали нас до появления этой стервы.

От неприятных, горьких воспоминаний заныло глубоко внутри, будто кто-то там оплакивал былую дружбу.

Так, что-то мысли поплыли не в том направлении. Нужно отвлечься.

Позвонить, что ли, приятелям, предложить рыбалку в открытом море, например в Красном… Но только после того, как поймаем за руку воришек и их главного.

Как же хочется посмотреть в глаза этому уроду, который сунул лапу в карман компании, и, что еще более мерзко, смог пойти на убийства.

Раздался звонок селектора, и прозвучал жеманный голос Павла.

– Анастасия Андреевна прибыла. Замечу, с опозданием на десять минут.

Я хмыкнул и ответил:

– Пусть сделает мне кофе и заходит.

* * *

Проспала!

Мать моя женщина! Я проспала!

– Улька, вставай скорее… – влетела я в гостиную, где на раскладном диване сладко спала моя подруга, моя волшебница и палочка-выручалочка.

Какие она правки внесла в договор – это просто нечто!

– Что такое? – сонно пробурчала подруга, отрывая от подушки взлохмаченную светловолосую голову.

Я, прыгая на одной ноге, стараясь натянуть на себя колготки, затараторила:

– Запасные ключи оставлю на журнальном столике, а я помчалась на работу. Блин, ночь была плодотворной, но я проспала. Даже будильник не помог.

– Возьми ключи от моей машины, – пробурчала Улька, переворачиваясь на другой бок.

– Ага, а если меня тормознут и попросят документы… – начала я, но Улька перебила:

– У меня расширенная страховка, и права у тебя есть, я точно знаю. И еще ты хороший водитель, только без автомобиля.

Подруга снова подняла голову и, усмехнувшись, сказала:

– Несколько месяцев работы на новой должности тебе хватит, чтобы купить авто покруче моего ниссана.

Я носилась юлой, собираясь. Желудок громко урчал, требуя завтрака, но мне было не до его возмущений и требований.

Времени на укладку не было, поэтому волосы я лишь быстро вымыла и высушила феном. В итоге получилась пышная копна темной соломы. Ну и ладно! Может, боссы увидят меня с такой прической и вернут мою пятую точку на прежнее место работы?

– Хорошо, – согласилась я. – Давай ключи, и я побежала.

Улька вылезла из-под одеяла, широко зевая. (И как только челюсть не вывихнула?) Подошла ко мне сзади и одернула юбку, которую я случайно заправила в колготки.

– Держи. – Она вложила мне в руку ключи от своей «ласточки» и крепко обняла меня. – Желаю удачи, и помни, ты – кремень, на провокации не поддавайся.

Я улыбнулась подруге:

– Спасибо тебе, Уль. За все спасибо.

Улька рассмеялась.

– Это тебе спасибо, Насть. Я у тебя в вечном долгу. Ты мою жизнь спасла, а то, что делаю я, всего лишь мелочи. Так, все, беги скорее, а то и правда опоздаешь.

Я поцеловала подругу в щеку, взяла сумку с договорами и ушла.

И приехала бы вовремя, но! Закон подлости сегодня с утра решил обратить на меня свое высочайшее внимание.

Сначала я попала в пробку в том месте, где ее в принципе не может быть!

Потом понадобилась гаишнику, который подозрительно долго рассматривал мои права, затем страховку… Я уже готова была взвыть и даже сделать ему подарок в виде хрустящей бумажки, но он смилостивился и отпустил меня.

Только вздохнула спокойно, как на парковке возле офиса случилось очередное недоразумение.

Меня не хотели пускать, потому что данная парковка предназначена только для сотрудников компании!

Пожилой парковщик забрал мой бейдж, связывался со службой безопасности и советовался, пропускать меня с автомобилем или нет?

А потом посоветовал заранее сообщать ему, что я буду на автомобиле! Потому что если я не сообщу заранее, то он снова меня не пустит. Нет, ну что за бред?

Сталь с Сарбаевым тоже каждый день сообщают противному старику, что приедут на автомобиле?

В приемную к Сарбаеву я влетела злая, взмокшая, растрепанная и с опозданием в десять минут. Великолепное начало дня!

А собственно, почему я решила идти сначала к Сарбаеву, а не к Сталю?

Сама себя спросила и тут же поняла. Я не решала, это ноги меня сюда принесли.

– Здравствуйте, – вежливо поприветствовала я секретаря Павла и улыбнулась ему как можно лучезарнее.

Но, кажется, вышла не улыбка, а дерганый оскал, потому что Пашенька наморщил тонкий носик, искривил пухлые губки и осмотрел меня с ног до головы таким взглядом, будто в роскошную приемную заявилась, по меньшей мере, бомжиха, а не приличная женщина.

Правда он ничего не сказал, и слава богу. Иначе я вряд ли смолчала бы.

Поправила я чуть съехавшую набок юбку и стала ждать, когда он доложит обо мне по селектору.

– Анастасия Андреевна прибыла. Замечу, с опозданием на десять минут, – с издевкой произнес Пашенька.

Ну и сволочь же ты, Пашка! Я запомнила твои слова.

В ответ раздался чуть хриплый баритон, от которого у меня все волоски на теле встали дыбом.

– Пусть сделает мне кофе и заходит.

Что-то у Сарбаева голос подозрительно грустный. Не в настроении? Может, лучше свалить сразу к Сталю?

Но нет, уже пришла. Я вздохнула и пошла варить кофе.

Сарбаев

Я наблюдал, как Настенька вошла в мой кабинет, аккуратно держа в своих тонких изящных ручках белый фарфор с черным напитком.

– Доброе утро, – прозвучал ее голос. Не голос, а мелодия – открытая, плавная, но при этом взволнованная.

Она поставила чашку с блюдцем мне на стол, и я отметил про себя, как дрогнули ее пальчики.

Волнуется все-таки.

Едва заметно я улыбнулся и вдохнул аромат кофе.

Да, Анастасия умеет его варить. За одно это стоит брать ее к себе.

– Садитесь, – сказал я ей и кивком указал на кресло.

Она плавно опустилась в кресло. А я пробежался взглядом по ее фигуре, снова отметил длинные ноги. А губы! Само искушение. И как, черт возьми, сосредоточиться на делах? Но отдавать ее Димке не стану. Пусть меня радует своим присутствием.

Конечно, никаких интимных встреч больше не будет, хотя очень хочется повторить то, что случилось той ночью. Но правила есть правила, черт их возьми!

– Договор принесла? – спросил я непринужденно.

Настенька поджала губы и непроизвольно выпрямила спинку еще больше.

Вынула из сумки мой договор, положила его на стол и пододвинула ближе ко мне, точно так же, как сделал это я, вручая ей бумаги.

Девочка с характером.

– Я внесла свои правки и отметила пункты, которые следует удалить, – заметила она дрогнувшим голосом. В глазах ее застыл ужас.

Что ж, будем давить на страх.

– Я не отменяю своих условий, – сказал я с нажимом, а потом добавил чуть мягче: – Но могу их корректировать.

Девушка сжала пальцы в кулачки и недовольно тряхнула роскошными волосами.

– Поскольку мы не можем найти точки соприкосновения и заключить договор, то… нам ведь не по пути?

В ее голосе прозвучали нотки надежды?

Я рассмеялся. Наивная малышка.

– Я ведь уже говорил, что ты не сможешь покинуть компанию, пока мы не поймаем преступников.

– Но можно дать мне другую должность. Попроще.

– Увы, – покачал головой я. – Такие сотрудники нужны самому, в личное распоряжение.

Девушка обняла себя руками, словно замерзла, и я решил пойти на некоторые уступки.

– Так и быть, ознакомлюсь с твоими правками. – Я отсалютовал ей кофейной чашкой и добавил: – Но если меня они не устроят, то ты подпишешь мой вариант договора, идет?

Анастасия натянуто и как-то очень печально улыбнулась и сказала:

– Буду ждать результата вашего ознакомления с моими правками. Я могу идти?

Мне не понравился ее вопрос.

– Куда идти? Я еще не дал тебе задание.

Анастасия глубоко вздохнула и сказала:

– Я вас внимательно слушаю, Тимур Багратионович.

* * *

Вышла из кабинета Сарбаева злая, как целый легион демонов!

Мало его прозрачного намека на то, что ему глубоко безразличны мои правки (это до поры до времени, пока он не начнет их изучать), так он еще дал мне кошмарное задание – провести личную проверку и дать оценку по отчетам отдела закупок за последние три года! Но я же не аудитор!

Хотя все равно это лучше, чем ходить на встречи с немцами и слушать при боссах, как те расхваливают товары для взрослых.

Ладно, проведу я эту проверку. Может, и правда найду что-то подозрительное.

Но если Сарбаев откажется вносить правки в договор, то я однозначно пойду работать к Сталю.

Точно! Пойду к нему, а потом уже в архив за отчетами.

Посмотрела на выданную Тимуром Багратионовичем бумажку. Посылает-то он меня за отчетами как курьера, мол, документы для него. Эх…

Надо идти к Сталю, послушать, что он скажет относительно договора.

И я направилась в кабинет другого босса.

* * *

– Вы подписали договор? – задал такой же неоригинальный вопрос Димитрий Станиславович.

– Я внесла кое-какие правки… – начала объяснять я, одновременно протягивая ему договор.

– Хорошо, я ознакомлюсь с ними, – кивнул Сталь, взял талмуд и пролистнул несколько страниц. Он задумчиво ознакомился с некоторыми моими правками, но ни слова не сказал по этому поводу.

Я даже удивилась отсутствию едких замечаний.

Потом он отложил договор, все так же задумчиво погладил идеально выбритый подбородок и сказал:

– Пришли результаты анализа вашей крови.

Мои глаза удивленно округлились. Неужели он и правда отправлял мою кровь на анализ? Ничего себе!

Сталь выдержал паузу, заставляя меня нервничать, и затем сказал:

– Вы не наркоманка.

Ага, будто я этого не знала.

Я кивнула:

– Знаю.

Сталь хмыкнул.

– Тогда приношу свои извинения. Я незаслуженно оскорбил вас своим заявлением, что вы принимаете наркотики.

– Извинения приняты, – натянуто улыбнулась я.

– Хорошо, – сказал он.

Странный у нас выходил разговор. Какой-то скомканный.

Димитрий продолжал меня рассматривать, чем вызывал желание поправить волосы или достать зеркальце, чтобы убедиться, что оба глаза у меня накрашены одинаково. Что он на меня так смотрит? Я заерзала в кресле и наконец решилась спросить:

– Я могу идти?

– Анастасия Андреевна, я подробно изучил ваше личное дело. Вы прекрасный специалист в своей области, но не только. Довольно быстро улавливаете суть новой работы и хорошо ее выполняете, – заявил неожиданно босс, игнорируя мой вопрос.

Я замерла, ожидая, что за этой похвалой последует предложение, которое вызовет у меня зубную или головную боль.

– Благодарю.

– Знаете, я был бы рад видеть вас в своей команде. Мне действительно нужны такие люди – целеустремленные и честолюбивые.

– Отнюдь. Я не стремлюсь к высокому положению, почестям и признанию.

Сталь улыбнулся одними губами, а глаза остались такими же холодными и ясными – настоящий арктический лед.

– Что делает вас еще более привлекательной. Как работника, – заметил босс.

Он демонстративно положил руку на договор с правками и сказал:

– Я рассмотрю каждое ваше пожелание. Знаете, если бы вы подписали договор в том виде, в котором я вам его дал, то…

То…?

Опять игры? Очередная проверка?

Димитрий вдруг широко и открыто улыбнулся, так что даже его глаза потеплели и в них заплясали озорные искорки.

– То я был бы безумно в вас разочарован. И я рад, что этого не случилось. Не буду скрывать, юрист сразу мне сказал, что Тимур Багратионович предложил вам должность личного помощника и вручил «особый» договор. Я попросил его сделать и для меня такой же экземпляр, который немного откорректировал под себя. Я решил посмотреть на вашу реакцию. И скажу честно, теперь я действительно рад, что господин Случай свел нас, пусть и довольно неординарным способом. В жизни все бывает, просто не нужно заострять на этом внимание.

Я сейчас не ослышалась? Он серьезно? Это была проверка?

Из моих ушей едва не повалил дым.

– Знаете, Димитрий Станиславович, может, для вас и приемлемы такие проверки и манипуляции, но я считаю, что это низко! – Мне стало ужасно обидно за себя. Меня, как марионетку, дергали за ниточки, заставляя играть в чужие игры. – Я живой человек!

Сталь даже не шелохнулся и бровью не повел от моей пламенной речи, в которой, наверное, было больше от обиженной женщины, чем от профессионала.

– Анастасия Андреевна, вы считаете, что как-то пострадали от наших действий? – он жестко ухмыльнулся. – Вы оказались на территории, где нет места жалости и понимания таких слов, как человечность. Вы уже столкнулись с подлостью людей, находясь на своей должности. А на одном уровне с людьми более высокого положения вам волей неволей – и не раз – придется столкнуться с жестокостью и лицемерием. Я рад, что во время проверки вы сохранили лицо. Вы крепкий орешек, Анастасия Андреевна, только пока не поняли этого. Работа со мной закалит вас, вы научитесь распознавать и разоблачать людей, которые посмеют манипулировать вами. Это большой бизнес, и здесь нельзя оставаться мягким и быть только человечным.

Его слова были жестки и хлестки, но, что самое противное – правдивы.

– Я никогда не перейду черту бесчеловечности, Димитрий Станиславович, – также твердо, высоко задрав подбородок, ответила ему я.

Он улыбнулся и демонстративно зааплодировал.

Я выдохнула и напряженно сцепила пальцы в замок.

– Вам Тимур Багратионович дал задание? – сменил он тему.

– Да, – кивнула я, – изучить трехгодовые отчеты своего отдела. Возможно, я что-то найду.

– Долгая и нудная работа, но поддерживаю, – сказал Сталь. – Тогда можете идти. Когда будет готов договор, я дам вам знать. Но настраивайтесь уже на завтрашний день, Анастасия Андреевна.

– Хорошо. – Я встала и не спеша покинула кабинет.

И что это сейчас было?

Глава 12

Сарбаев Багратион Тамерланович

Сделал глоток воды и тут же сплюнул ее обратно.

Что за тухлое болото?

Во рту было сухо, как в Сахаре, пить хотелось нестерпимо, а вода оказалась с гнильцой.

Нажал на кнопку селектора.

– Алла, принеси мне свежей воды.

– Баграт, я у тебя с утра поставила графин с водой…

– Она протухшая, – сказал с нажимом. – Неси скорее, меня жажда мучает.

– Пара секунд, – ответила Алла.

Я повертел шеей и передернул плечами, стараясь снять напряжение, которое уже который день не отпускает мое тело. Особенно болит в груди, давит так, будто слон сел на меня.

Старость – не радость, молодость – не жизнь…

Вошла Алла Семеновна, моя верная помощница, принесла полный графин кристально чистой холодной воды. Наполнила стакан и протянула мне.

Сделал большой глоток и скривился.

– Ты зачем опять притащила протухшую воду?! Я не ясно сказал? Свежую!

Алла забрала мой стакан и немного отпила.

– Баграт, не сходи с ума. Вода как вода. Ты случаем не заболел? Какой-то бледный…

– Правда?

– Я тебе никогда не вру.

– Странно, у меня привкус во рту, словно хлебнул из помойной лужи.

– Давай позвоню Олегу, пусть приедет и посмотрит тебя.

– Потом…

Отодвинул от себя графин с невкусной водой и расслабил галстук.

– Хотя… Что-то неважно себя чувствую. Доживу до выходных и, наверное, полечу в Карловы Вары, подлечусь немного. – Я потер грудь и сморщился от боли. Что ж такое? – Забронируй мне номер в том же отеле.

– Забронирую. Баграт, может не стоит ждать выходных? Позови сегодня Олега, а в Чехию лети завтра с утра. Не нравится мне твой внешний вид.

– Не могу завтра. Завтра я обедаю с немцами. Не могу пропустить.

– У тебя сын есть, и Димка. Пусть они едут и обедают с бюргерами.

Вздохнул.

– Есть, Алла. Есть. Мои мальчики оба молодцы, но не могу же я на них вешать все. Они сейчас занимаются поиском крысы в компании, пусть не отвлекаются. Еще успеют пообедать с партнерами.

– Балуешь ты их, Баграт, сильно балуешь, – запричитала в своей манере Алла.

– Не могу по-другому. Вот помру, тогда на них и свалятся все прелести руководства. Надеюсь, что ты не бросишь моих мальчиков.

– Ты бы лишний раз не говорил о смерти, и тогда все будет хорошо. Не нужно понапрасну вспоминать костлявую, – проворчала моя помощница. – Лучше скажи, когда Димке и Тимуру расскажешь правду? Года идут, Баграт…

– Когда, когда… – Сцепил крепко зубы, чтобы не застонать от боли. – Не знаю, когда. Жду подходящего момента.

– Подходящий момент никогда не наступит, и ты это знаешь.

– Алла, ну что ты мне мозг ковыряешь? – рыкнул я на нее. – Нашла тему для разговора. Лучше чаю мне сделай. Во рту так сухо, словно песка насыпали.

Алла недовольно покачала головой и вышла.

Я откинулся в кресле и надавил на грудь, стараясь хоть как-то унять эту давящую и ноющую боль. Уж не сердце ли решило дать сбой?

Рано, слишком рано.

Я еще не сказал Тимуру и Димитрию, что они братья. Мои сыновья. Две мои кровиночки, которые из-за одной суки стали врагами. А ведь такая дружба была…

Решено: уйду только тогда, когда они помирятся, никак не раньше.

Я тяжело поднялся с кресла, оперевшись на трость, и доковылял до панорамного окна. Вид открывался невероятный – Москва во всей своей красе – неукротимая и вечно молодая. Опустил на окна тонировку, которая плавно закрыла от меня красоту города. Глаза устают от яркого света. Полумрак мне милее.

Взгляд расфокусировался, и я увидел свое отражение в окне как в зеркале.

Уже давно не молод. С седой, будто припорошенной серым пеплом головой. С глубокими морщинками у глаз и уголков рта. В дорогом костюме, сшитом на заказ, блестящих ботинках из гладкой черной кожи да при элегантной трости из красного дерева.

Да уж. От статного и гордого мужчины осталась только оболочка из одежды, а тело предает и стареет так быстро. Годы летят, оставляя лишь воспоминания об ошибках прошлого, как шлейф дорогих духов, которые, почувствовав хоть раз в жизни, не забудешь никогда…

Эти воспоминания горечью преследуют меня и во сне, и наяву. И от этого болит сердце, стонет и плачет моя душа.

Прости, Катенька, что так и не сказал нашему сыну, что я его отец. Прости, но я не смог. Не хватило храбрости. Но клянусь, если почувствую, что ухожу, расскажу Димитрию правду. Скажу мальчикам, что они братья. Разные матери, но один отец. Не хочу, встретившись с тобой на небесах, получить от тебя упрек.

Схватился снова за грудь и почувствовал, как начали неметь пальцы, как рвутся сосуды от сковавшей их судороги.

Боль!

Как больно!

Хочу крикнуть о помощи, но звучит лишь протяжный хрип.

Дорогая трость выпадает из ослабевшей руки и катится по паркетному полу.

Трудно сделать вдох. Грудь взрывается невыносимой болью. Я сползаю вниз по стеклу окна, из которого буквально минуту назад любовался Москвой.

Жаль, но сердце слабее духа…

– Багра-а-ат!

Последнее, что слышу – это крик Аллы.

Сарбаев

– Не могу поверить, что он дотянул до последнего… – произнес я со скорбью, не отрывая глаз от фигуры отца.

Он лежал в реанимации, подключенный к всевозможным медицинским приборам. Крепко спал после сложнейшей операции на сердце.

Ни меня, ни маму не пропустили к нему, лишь позволили посмотреть через прозрачное стекло.

Мать стояла рядом, и казалось, будто она постарела сразу лет на десять, так сильно подкосила ее страшная новость об инфаркте любимого мужа.

– Какие прогнозы, Лев Борисович? – спросил я у лечащего врача.

– Мы вмешались уже после первого часа с момента инфаркта, и должен вас предупредить, что возможны побочки. Это и повышенный риск повторного приступа, развитие аневризмы. Соседствующие с сердцем органы могут оказаться поврежденными. Но все поддается лечению. Будем за ним наблюдать.

Мать всхлипнула и тихо заплакала, прижимая дрожащие руки к груди.

Я обнял ее хрупкую фигурку и прижал к себе.

Лев Борисович вздохнул и продолжил:

– Около недели Багратион Тамерланович будет находиться на искусственном жизнеобеспечении. В этот период мы будем постоянно отслеживать показатели датчиков, чтобы спрогнозировать вероятность повторного инфаркта. А после переведем его в палату. Не волнуйтесь, я обещаю, что мы поставим его на ноги.

Мать кивнула и произнесла:

– Спасибо вам. Вы спасли жизнь моему мужу.

– Это моя работа, Елизавета Сергеевна. Поблагодарите меня, когда он выйдет отсюда.

Врач улыбнулся ей, но потом строго и серьезно произнес:

– Предупреждаю сразу: после лечения, когда Багратион Тамерланович окажется дома, ему придется забыть про нервную работу и уйти на пенсию. Пусть занимается семьей, ездит на рыбалку, отдыхает на море, нянчит внуков, но не более… Вы поняли меня?

Мама закивала.

– Конечно. Мы все сделаем. – Затем мать с укоризной посмотрела на меня и добавила: – Кое-кто так и не порадовал нас внуками. А были бы детки, может, отец давно отошел бы от дел.

Я вздохнул, но ничего не сказал. А что сказать? Не встретил я ту самую…

– Я все понял, Лев Борисович. Еще раз спасибо.

Врач похлопал меня по плечу и оставил нас с матерью вдвоем.

Она смотрела и смотрела на своего мужа и тихо плакала – моя постаревшая мать, которая больше всего на свете боялась, что кто-то родной уйдет из жизни раньше нее.

Господи… В такие моменты я ненавижу сам себя. Потому что ничем не могу помочь своим родителям. Не могу забрать их боль и страдания. А так хочется, чтобы они были вечно. Всегда рядом. Никогда не болели и не страдали.

Невозможно смотреть на слезы матери, текущие по морщинистым щекам.

Я сам зажмурился, стараясь прогнать жгучие непрошеные слезы.

Кто-то говорил, что мужчины не плачут.

Чувствуя, что не удержусь от слез, и стыдясь их, я отвернулся от матери.

Стряхнул пальцами предательскую влагу, я вернулся к ней и шепнул чуть дрогнувшим голосом:

– Пойду в холл, расскажу всем о состоянии отца.

– Хорошо, – сдавленно ответила она. – А я побуду с ним еще.

В холле ожидали Димитрий, Алла, наши близкие друзья и охрана отца.

– Ну как он? – обеспокоенно спросил Сталь.

Я поморщился, недовольный его присутствием тут, но все-таки отец относится к нему как к сыну. Поэтому приходится терпеть его не только в компании, но и в клинике.

Ко мне подошла заплаканная Алла, помощница и наш близкий друг. Муж обнимал ее за плечи, стараясь оградить от печали и стресса, который она пережила.

– Он будет на искусственном обеспечении неделю, потом переведут в палату. Все время под присмотром. Врач пообещал, что отца поставят на ноги.

Все выдохнули с облегчением.

Я подошел к Сталю и отвел его в сторону.

– Отцу больше нельзя работать. Второго инфаркта он не переживет. Понимаешь, что это значит?

Как бы я ни относился к Димитрию, бизнес, созданный отцом с нуля и развитый до таких масштабов, я не могу единолично взять в свои руки. Мне понадобится серьезная помощь. И Сталь как никто другой может мне помочь.

Черт! Никогда не хотел работать с ним в паре! Но судьба любит шутить, загонять нас в неудобные рамки, выводить из зоны комфорта, раз за разом проверяя на прочность.

Сталь кивнул и ответил:

– Когда будем созывать совет директоров?

– Думаю, когда отец придет в себя. – Я вздохнул так, словно вся тяжесть мира упала на мои плечи. – Но я не стану ему пока о чем-либо говорить.

Сталь хмыкнул.

– Поставишь Баграта перед фактом, когда он выйдет из клиники? Не думаешь, что это довольно жестоко и неправильно?

С его языка будто брызгала жгучая кислота.

– У тебя есть другие предложения? – прошипел я ему в лицо.

Сталь качнулся с носков на пятки и сказал:

– Да, я предлагаю другой вариант, Тимур.

Я сложил руки на груди и снисходительно произнес:

– Ну так поделись своими мыслями.

– Баграт должен сам отойти от дел, по-королевски передать тебе полномочия. Это будет достойно и правильно. Не то что за его спиной забирать компанию себе, словно ты только и ждал чего-то подобного…

Я чуть не взорвался. Схватил Сталя за грудки и прошипел ему в лицо:

– Ты за кого меня принимаешь, подонок? Как ты смеешь говорить, что я забираю компанию себе? Да я был бы счастлив, стой мой отец у руля еще долгие годы! Я его знаю как самого себя! Стоит ему почувствовать себя лучше, он тут же вернется к делам. Он не уйдет, не оставит свою компанию. И тогда уж точно его срок жизни укоротится, потому что такого жесткого бешеного режима его сердце просто не выдержит!

Я резко отпустил его, а Сталь, играя желваками на холеном лице, оправил свой серый костюм и едко произнес:

– Я свое слово сказал. И если созовешь совет директоров, то буду придерживаться своей линии.

Я заскрипел зубами.

На лице Сталя не дрогнул ни один мускул, но глаза пылали гневным огнем.

Мы словно на бойцовской арене пытались взглядом убить друг друга.

Неизвестно, чем бы кончилось наше противостояние, но подошла Алла и тронула меня за плечо.

– Угомонитесь, – сказала она нам обоим. – Нашли место для выяснения отношений.

– А мы не выясняем отношения, Алла Семеновна, – улыбнулся Сталь и посмотрел мне в лицо своими ледяными глазами. – Мы всего лишь обсуждали рабочие вопросы. Правда, Тимур?

Я оскалился улыбкой хищного зверя и процедил сквозь плотно сцепленные зубы:

– Правда, Дима.

– Можете кому-то другому заливать, не мне, – жестко сказала верная помощница моего отца. Не зря ее называют Цербером. Она такая и есть – жесткая, прямолинейная, но верная. Ценный кадр в компании и прекрасный друг нашей семьи.

– Все в порядке, Алла.

– Надеюсь, – сказала она без улыбки и кивнула на открывшуюся дверь, где показалась маленькая фигурка моей матери.

– Отвези Лизу домой и будь с ней рядом, понял?

– У меня других планов и не было. Не надо меня учить, – бросил я ей и направился к маме.