Текст книги "Паница"

Дэн поднял руку, показывая родинку под правой подмышкой.

– Ты это ищешь?

– Тришула.

– Мама говорила – соколик. И когда она её увидела, то сразу захотела уехать из деревни. Мы даже вещи собрали. Но в день отъезда маму позвали, потому что кто-то сильно поранился в лесу. Вечером пришёл отец стал укладывать меня спать, и сказал что она придёт поздно. А утром к нам пришли два старика, поговорили с отцом, и он показал им соколика у меня под рукой.

Они отошли к окну и стали разговаривать на древнем языке кольских саамов. Но я понимал, о чём они говорили: Валду допустил непростительную ошибку, пригласив на землю Слободы мою мать. Что предсказание сбылось и нельзя отпускать нас из Слободы. Один старик говорил, что нельзя силой задерживать, мы должны остаться добровольно. Но, они так ни о чём и не договорившись. Встали, поклонились мне и вышли из дома. Отец обнял меня и тоже стал собираться. Про маму ничего не сказал, но я понял, что с ней что-то случилось. А ночью был пожар, и мама погибла. Старики опять пришли ко мне утром и принесли чужие игрушки. Только вот эта была моя.

Дэн вынул из кармана чёрный камушек размером с перепелиное яйцо и положил его на середину ладони. Через некоторое время камень изменил цвет: сначала стал коричневым, потом бежевым, а после и вовсе прозрачным. Дэн подул на камень, и тот засветился изнутри голубоватым светом.

Анна улыбнулась.

– Раухтопаз. Я никогда не видела, как он оживает, хотя и читала об этом. Откуда он у тебя?

– Он всегда был у меня.

– А как же камень оказался у стариков?

– Не знаю. Наверно у мамы забрали. Она иногда брала его у меня.

– Почему хибинцы не оставили тебя у себя? Если бы они стали обучать тебя своей магии, при твоих природных способностях ты бы стал…

– Что-то такое они говорили. Только самый старый, по имени Валду, топнул на них и сказал, что у них не хватит силы со мной справится. Они решили, что будет лучше для всех, если меня не будут ничему учить.

– Тебе тогда было только три года. Как ты помнишь, что вокруг тебя происходило?

– Три года – это много.

– Понятно. Собирайся. Нам пора. Коммелина-то где?

Обошли все комнаты в доме, поднялись в обсерваторию, вышли во двор и по глубокому снегу дошли до дровяного сарая. Её нигде не было. Как сквозь землю провалилась.

Уходить, оставив её одну на Калевалихе, было нельзя. Снова обошли все комнаты. Пусто. Собрались в столовой.

– Придётся вам с Дэном ехать без меня. Не волки же её разорвали. Василева этого не допустит. А где кот?

Василева, как будто ждал, когда о нём спросят, и тут же вышел из дверей гостиной.

– Василева, блудный кот, мы длаку потеряли. Вот куда пропала старая?

Кот прошёлся по комнате, потёрся о ноги хозяйки и стал проситься на улицу.

– Мы не можем без неё уйти. Мы с ней заключили договор. И я должен её дождаться, – тихо сказал Дэн.

– Сколько надо ждать?

– Я не знаю. Но надо ждать. Она меня не оставит, значит, и я не должен.

Василиса вздохнула: «упрямый мальчишка, бестолковая старуха». Но, делать нечего, придётся ждать.

– Пойду в обсерваторию, приберу ябеду.

– Ты про готовальню? – усмехнулась Анна.

– Про неё, зелёную. Папа, и вправду, к ней очень бережно относился.

– Мы с тобой.

– Пошли. Только если придётся задержаться, к ночи надо будет затопить печи, а то замёрзнем.

Поднялись по лестнице, и Василиса с Анной вошли в зал обсерватории, а Дэн остановился на площадке и стал рассматривать обратный маятник, висевший на стене. Анна выглянула из-за двери:

– Ты чего тут застрял?

– А это что?

– Не знаю. Пойдём, а то выстудим комнату. Анна открыла дверь пошире, пропуская Дэна, и боковым зрением засекла движение на чердачной лестнице. Оттуда спускался Василева. В зубах он тащил чёрную крысу.

– О, Василева с охоты вернулся. Ну, заходи.

Кот прошмыгнул под ногами, пробежал вперёд и улёгся посреди комнаты, опустив свою добычу на пол. Анна прошла мимо, а Дэн подошёл и присел рядом с котом.

– Что принёс?

Василева ткнул носом чёрный комок. Никакая это была не крыса. Это был котёнок. Бурый метис.

Котёнок жалобно запищал, Дэн вытащил из кармана рукавицу и стал аккуратно запихивать в неё котёнка.

– Всё, можем ехать.

Женщины прервали разговор и повернули к нему головы.

– Ты больше не хочешь ждать Коммелину?

– Она пришла.

– Ммм… И где она?

– Тут, – он поднял рукавицу над головой. Из устья торчала голова слепого котёнка. Василиса и Анна подошли и молча стали рассматривать новорожденного зверька.

– Ты видела когда-нибудь длаку размером с рукавичку? – сокрушённо спросила Василиса.

– Да я вообще мало длак видела, только тебя да Коммелину. Откуда я знаю, какие вы можете быть при исполнении.

– И как она собирается тебя защищать? По-моему, она сейчас совершенно не в форме. Или я чего-то не понимаю? Её ж саму защищать надо.

– Значит, буду защищать. И кормить козьим молоком. Длаки любят козье молоко, – пожал плечами Дэн.

– Любят. А ты откуда знаешь?

– Коммелина, когда прощалась, сказала.

– Что ещё она сказала?

– Чтобы ты не пугалась. Что ты ещё совсем молодая длака и поэтому не знаешь, что на службе всякое бывает. Больше ничего не сказала. Только велела её дожидаться.

– Дождались? Поехали. Надо козу доить.

Василеву опять оставили за хозяина. Подоткнули ворота батожком, сели на снегоход и отправились в деревню.

Приехали к обеду.

– Проходи, что ты встал. Сейчас знакомиться будем, – подтолкнула Анна Дэна. Катерина, с поджатыми губами, собирала на стол – сердилась на самовольство дочки, но, пока, молчала. Степан потрепал мальчика по волосам и повёл в комнату.

– О! а кто это у тебя там? – показал он на рукавицу, которую Дэн бережно баюкал, прижимая к груди.

– Котёнок.

– Котёнок? Дай посмотрю. Да он совсем маленький. Слепой ещё. Ему, поди, от роду-то пара дней. Где вы раздобыли такого малыша? Не выживет без мамкиного молока. Степан удивлённо оглянулся на дочь.

– Отдельная тема, – махнула та рукой.

– Надо кошку покормить, – попросил Дэн.

– Оставь, я покормлю.

– Нельзя. Я сам должен. Только надо козьего молока.

– Что за капризы?

– Длаки потребляют только козье молоко. Или водку. Но водку ей ещё рано, – прокомментировала Василиса слова Дэна. – Всё потом. А пока, просто дай что он просит, пожалуйста.

Котёнка покормили из принесённой пипетки, Дэн ушёл к детям, а Анна стала рассказывать всё, что с ними происходило последние два дня начиная с разговора на обочине дороги. Василиса рассказала о поездке в Корбалу. И обе они, перебивая друг друга, рассказали о появлении котёнка.

– Мама, она же длака, а не кикимора. Длаки не могут перерождаться. Тем более в кошек! Они служат свой век и умирают длаками – волчицами-оборотнями.

– Возможно. А может, и нет. До недавнего времени мы думали, что Коммелина – это сказка. И никто даже предположить не мог, что она до сих пор землю топчет, да ещё и на службе состоит. И про род Дивы Додолы думали – сказка, а вон у нас в гостиной их отпрыск на оленьих шкурах играет. И спорить тут бессмысленно. Надо принимать как есть. Сказано же в Законе: «…нет у нас иного права, кроме как творить волю свою. И поступать только так. Чтобы никто вам не сказал „нет“. Ибо чистая воля, не укрощённая умыслом, свободная от вожделения к результату, совершенна во всех отношениях. И тогда, в гармонии с ходом вещей всё возможно». Мы все свободны делать всё, что мы хотим делать, только надо знать и соблюдать меру ответственности. И тогда, действительно, всё возможно. Коммелина не может не знать этого закона и действует согласно с ним. Она ведь не просто веками землю топтала. Она развивалась и совершенствовалась вместе с Родом.

– Только почему она решила принять облик животного, а не человека? как она перекидываться-то будет? И почему выбрала кошку? Длаки же – волки…

– Потому что я попросил, – за разговором они и не заметили, что Дэн стоит в дверях.

– Зачем?

– Коммелина сказала, что пока я не в Корбале, она должна неотлучно быть возле меня. Мы подумали и решили, что кошка – самое лучшее решение… и нам Василева подсказал.

– Кошка.

– Да.

– Но ты не можешь звать её Коммелиной. Ей надо дать другое имя. Кошачье. Муська, там…

– Она сказала, чтобы я называл её Хатуль Мадан.

– Что за имя такое? Кошек так не называют.

– Коммелина Пушкина очень любила: «У Лукоморья дуб зелёный златая цепь на дубе том: и днём и ночью кот учёный, всё ходит по цепи кругом». Кот учёный – Хатуль Мадан.

– О господи! Хатуль Мадан!.. Не знал, что длаки Пушкина читают.

– А что астрологией занимаются, знал? Да ещё расклады на Таро делают и психологией промышляют, – тут же съязвила Василиса. – Дэн, пойди скажи Злате Юрьевне, пусть шерстяной следок из комода достанет. В нём котёнку удобней, чем в рукавице. Но Хатуль Маданом мы её называть не будем, это однозначно. Анна, я у тебя в комнате вроде, видела «Словарь языка Пушкина». Ну-ка, давай посмотрим, какие слова он чаще всего употреблял. Так, что тут у нас. Ага, вот: день, царь, друг, душа, сердце, любовь…

– Друг.

– Ну вот, другое дело. Только она же не просто твой друг, да? Поэтому давай уточним. Я предлагаю: Дасья. Это значит друг-слуга. Как Санчо Пансе при Дон Кихоте, к примеру. Как тебе?

– Мне нравится. Думаю, и Коммелина не будет возражать.

– Однозначно не будет. Будет она у нас Дасья Хатуль Мадановна. Забирай отбредшую имя и познакомь её с ребятами.

– Ну, что, у нас трое. Куда дальше?

– Поглядим – увидим. А пока пусть знакомятся с лесом и рекой. Скоро начнётся распута, и почти на месяц мы будем заперты в деревне. Надо успеть поводить детей по окрестностям. И, хорошо бы научить их летать.

– Рано ещё. Пусть Федюшка встанет на ноги.

– Лесничество начало заготовку сосновых шишек. Может, и наших ребят привлечь?

– Хорошая идея.

Глава 17

Анна приехала домой расстроенная. Лали Вальтеровна пообещала прикупить для их маленькой школы необходимые учебники, но за это попросила оказать ей услугу: приютить на некоторое время бездомную девочку. Прошлой зимой её привезли в районную больницу после аварии на трассе. Родители погибли. А её, почему-то никто не разыскивает. Вот она и просит за ней присмотреть, пока оформляют документы в детский дом.

– А где она жила целый год?

– В больнице. Соколов сделал ей несколько операций, чтобы более-менее собрать. Она пошла на поправку, и он больше не может держать её у себя. Ей нужен дом. И уход.

– А отказаться нельзя.

– Можно. Но тогда придётся согласовывать с Лили программу обучения. Думаю, надо соглашаться. Девочка уедет, а нам не надо будет ломать голову, по каким учебникам занимаются с ребятами в обычных школах.

На следующий день Дрон и Степан собирались отвести детей в лес за сосновыми шишками. Даже Федюшка упросил взять его с собой. Настроение у всех было замечательное: не просто прогулка, а деловая поездка! Катерина каждому в корзинку положила узелок с едой. Машина, наполненная весёлым гамом, уже выезжала со двора, когда из-за поворота показался УАЗик скорой помощи. И они едва разъехались в узкой улице. Знакомая фельдшерица помахала Анне из машины.

– Привет! принимайте пассажирку.

– Привет! Документы-то, какие при ней есть?

– Ничего нет. Вот, только живая душа в подлеченном теле. Их, видишь, на границе районов нашли. Взрослых отвезли в Вельск – у нас-то морга нет, а её – к нам. До города точно бы не довезли. А тут Соколов её починил. Но, кто она, что она – не знаем. Вроде мужики говорили, машина с питерскими номерами была. Но это не точно. На аварию вельские гаишники выезжали. Запрос им послали, но ответа так и нет. Как что узнаем – сообщим. Понятно, что вам обуза, но не выбрасывать же человека на улицу.

– Ладно, разберёмся. Что-нибудь из вещей есть?

– Нет. Вот, медкарта её. А больше ничего. Одежду на выписку наши женщины из дома принесли. Говорю же – Чистая Душа.

– Ладно, принимаем Чистую Душу. Как её звать-то?

– Мы так и звали – Чистая Душа. Девочка немая. А может, даже и не помнит своего имени после аварии. Кто её знает.

Ещё немного поболтали, медсестра попросила у Катерины травок от простуды, и машина стала выезжать со двора.

– Пойдём в дом, – Аня протянула девочке руку.

Но та, прихрамывая, сама стала подниматься на крыльцо. А когда Анна к ней обернулась, то увидела, что по щекам у неё текут слёзы. Она спустилась на пару ступенек и встала с ней вровень.

– Эй, ты чего? Ну же! У тебя что-нибудь болит?

Девочка отрицательно помотала головой.

– Ну вот и хорошо. Не плачь, всё образуется. Вот увидишь, тебе у нас понравится. Представь, как будто ты приехала в деревню к да-ааа-льним родственникам. Каникулы закончатся, и снова вернёшься домой. Ну, пойдём. Сейчас в избе только баба Катя и Василиса. А меня можешь звать маманей – это мама Аня, только быстро.

Анна легонько приобняла девочку.

– Сейчас тебя в баньке намоем и покормим чем-нибудь вкусненьким. Что ты любишь? Мы, пока, не знаем, как тебя зовут, но обязательно придумаем тебе имя, а то как-то нехорошо, правда?

Девочка легонько кивнула.

В бане процедура повторилась в точности, как и с другими детьми. Василиса с Анной ощупали тело, просканировали ладонями голову и внутренности.

– Соколов, всё-таки врач от бога. Не зря его хвалят. Хорошо собрал дочку, не придерёшься. Со временем швы будет почти не заметны и кости заживут. А немота твоя – это отказ разговаривать. Верно я говорю молчунья?

Достали щёлок, вымыли и стали ополаскивать водой с настоем трав.

– Давай я ополосну твои лунные волосы.

Девочка послушно склонилась и опустила волосы в таз. Василиса начала поливать и в открывшемся под струёй воды проборе увидела довольно большую родинку.

– Погоди-ка, что это у тебя? Она раздвинула волосы и замерла.

– «Нюра, иди-ка, посмотри», – послала Василиса зов.

Анна подошла.

– «Василиса, это же тамга. Или я ошибаюсь?»

– «Тамга. Выходит, четвёртая к нам пришла. И опять калека».

Они сели на лавку и долго молча смотрели на девочку. Так долго, что та подняла голову и тоже с удивлением на них посмотрела.

– Где Леда? – Ле-да! – крикнули они в один голос.

Когда Катерина забрала намытую девочку, Анна и Василиса молча принялись намывать баню. Закончив, сели отдыхать.

– Завтра надо тестировать. Как думаешь, что покажет?

Василиса пожала плечами.

– Ты видела? У неё тамга кадуцея на темечке! Это знак глашатая.

– Вижу.

– А может… может – всё-таки это не наша девочка… Вася, уровень этой группы недосягаемо высок. Нечего звать Леду, мне самой надо ехать на Соловки. Мне всё больше кажется, что нас водят за нос. Их уже четверо. Что дальше? Мы с Дэном сомневались, то ли мы делаем, а сейчас я просто в шоке. Я ничего не понимаю. Эту девочку к зову никак не привяжешь. Но она к нам пришла и показала знаки, в которых нельзя усомниться.

– Да, надо ехать. И Леду привезёшь. А то, что-то мы совсем запутались

Тесты действительно показали высокий природный уровень магических способностей и хорошую, для её возраста, подготовку по симпатической магии. С девочкой явно кто-то занимался. И, было такое впечатление, будто она уже проходила эти тесты.

На следующий день Анна поехала в райцентр на телеграф. Дозвонилась секретарю архипелага и попросила аудиенцию. Трубка в ответ долго молчала, но, вот послышалось движение, и сочный мужской голос произнёс:

– Алло. Здравствуйте. Я говорю с Анной Жихаревой?

– Да.

– Меня зовут Александр. Мне передали, что вы хотите меня видеть.

– Мне надо с вами поговорить.

– Я тоже крайне заинтересован в разговоре. Не хотите пригласить меня в гости?

– Конечно. Когда вас ждать?

– Завтра.

– Завтра?

– Леда сказала, что вы её звали. Чего тянуть. Мы приедем в Паницу ближе к вечеру.

– Хорошо, приезжайте.

На том конце повесили трубку, и Анна стояла, слушая нудные гудки.

Машина въехала во двор, когда совсем стемнело. Мухтар залился лаем. Дрон вышел его осадить. По двору уже шла Леда, и с ней незнакомый мужчина.

– Как дорога? – поприветствовал Дрон гостей.

– Хорошо. От Архангельска доехали меньше чем за шесть часов. Александр всё время держал приличную скорость.

Гость стал подниматься на крыльцо, через освещённые сени прошёл в избу и зычным голосом поприветствовал:

– Здравствуйте, хозяева!

На голос из гостиной выбежали дети. Он поприветствовал и их. Они ответили нестройным хором и убежали к себе на оленьи шкуры доигрывать начатую игру.

– Здравствуйте, – Катерина вышла навстречу гостю.

Стол накрыли Фаининой скатертью и собрали, в общем-то, незатейливый ужин. Поначалу разговор не клеился. Хозяева чувствовали себя немного скованно. А гость держался свободно, спрашивал о простых повседневных вещах: про хозяйство, про лес и про реку. Сравнивал со своим соловецким хозяйством. Оказалось, что он неплохо в этом разбирается. Когда принесли самовар, гость пришёл в восторг.

– Я последний раз чай из самовара пил ну, о-очень давно. Даже и не припомню когда.

Детей это очень позабавило и Федюшка попросил:

– Дядя Саша, отгадай загадку: «Стоит на столе Золотой Король. В компании с ним чай пить изволь!»

– О, так это же про ваш самовар! – сразу ответил гость, – а знаете вы такую загадку: «За ним – сидим, за ним – едим, он всей семье необходим». Дети загалдели, стали выкрикивать: «стол, дядя Саша, это стол». И напряжённость как-то сама собой ушла.

После обеда Александр вышел ненадолго и снова появился в дверях, неся в руках чёрную коробку.

– Я привёз с Соловков кое-какие сувениры. Хотите, посмотрим их вместе?

Дети обрадованно загалдели, гостя усадили на диване, а семья устроилась вокруг него.

– Спасибо вам за радушный приём. Мне хочется отблагодарить вас, и я предлагаю сыграть в игру. Правила у неё очень простые: я буду спрашивать: «что это?» Кто догадается, откуда этот предмет, тот и получит его в подарок. Начнём?

Он открыл коробку и вынул небольшой камень с зеркалом из слюды.

– Кто-нибудь знает, что это?

Все пожимали плечами, а Дэн тихо сказал:

– Из этих камней у вас на островах сделаны такие (он показал рукой спираль) дорожки.

– Верно. Это камень из вавилона. Так мы называем соловецкие лабиринты.

И гость очень интересно рассказал маленькую историю о том, как по вавилону гулял император Пётр. Он отдал камень Дэну, опять запустил руку в коробку и на этот раз достал небольшой каменный шар.

Немного помедлив, к нему подошла Злата Юрьевна. Она сняла шар с ладони гостя, повертела, закрыла глаза и, постояв с минуту, начала медленно кружиться в танце. Когда она остановилась, то произнесла только одно слово:

– Ирий.

– Да, Ирий, – подтвердил Александр, – скрытая от людей земля.

Таким порядком он весь вечер вынимал из коробки сувениры, а тот, кому нравилась вещица, называл её, и он комментировал выбор коротенькими рассказами.

К концу игры в коробке осталась только маленькая флейта. А в комнате сидела одна участница вечера, не ответившая ни на одну загадку гостя. Александр встал, и сам протянул флейту девочке. Она повертела её в руках, поднесла к губам и осторожно дунула. А потом заиграла.

Нежные звуки поплыли по дому, и все явственно ощутили струящуюся над избой ткань полярной ночи: с переливами северного сияния, с россыпью созвездий, и хрустом морозного воздуха в заснеженных лесах, раскинутых до самого горизонта. Дух захватывало от открывшейся внутреннему взору красоты мира. Сердце сжималось от вида маленькой деревушки, заснувшей посреди бескрайних снежных просторов.

Мелодия замерла, но никто не пошевелился. Все ещё некоторое время были под впечатлением от видений, навеянных флейтой.

Первым очнулся Александр. Он подошёл к девочке, поднял её на руки и поцеловал.

– Спасибо!

Она протянула ему флейту.

– Нет, оставь себе. Её имя – Родничок..

Было уже близко к полуночи, но никто не заметил пролетевшего над ними времени. Только вдруг все ощутили усталость. Сон заявил свои права, и они с удовольствием ему подчинились.

Катерина задержалась возле гостя, но тот попросил перенести разговор на утро. Когда все разошлись, и они остались со Степаном одни, она поставила защиту, и, не опасаясь быть услышанной, спросила:

– Как ты думаешь, мы прошли проверку?

– Думаю, да. Я бы на его месте остался доволен увиденным сегодня.

– Анна позвала его, потому что опасается: способны ли мы дать детям больше того, что в них уже заложено природой. Возможно, они только потеряют время, живя вдали от мира следующие десять лет.

– Вот пусть она и выскажет завтра ему своё опасение. А ты обратись к Роду. Они ведь не первые воспитанники в нашем доме. Поэтому совет тех, кто это делал до нас, будет нам кстати.

– Пожалуй, ты прав.

Катерина накинула шаль и пошла на кухню. Там она отрезала хлеба, посыпала его солью и налила в кувшин молока. С этими подношениями они прошли в сакральную часть дома. Там был установлен двухъярусный алтарь капища-святилища.

Катерина поставила на приступку блюдо с подношениями, Степан зажёг свечи и воскурил веточку можжевельника.