Текст книги "Созвездие Хаоса"

– Где вы встречаетесь?

– Домой, в квартиру, я его не вожу – сами понимаете, из-за моей мамаши это невозможно. Чаще всего мы ездим в Дубну. У его друга свой отель пятизвездочный там. Ванечка номер снимает как для молодоженов. Но порой он настроен еще более брутально и романтично, и мы трахаемся, как студенты, в машине, под куполом вечных звезд, где-нибудь в укромных уголках, как и в ту ночь, что вас так интересует.

– Не может этого быть, – снова отрезала Катя. – Не верьте ей! Она все врет про Водопьянова!

Ласкина потянулась к тумбочке, к своему мобильному. Отыскала «галерею», предъявила.

Снимки ее и Ивана Водопьянова – селфи. Они вдвоем с белокурым красавцем в лобби дорогого отеля (видно, это тот самый, в Дубне), за ужином при свечах в ресторане отеля. В постели – голые.

– Это у него дома? – спросила Мухина.

– Домой он меня не приглашает.

– Это почему же? У него целый коттедж в распоряжении.

На лице Ласкиной мелькнула та же гримаса, что и при упоминании о матери – скрытая ненависть и сарказм.

– Уж так сложились наши с ним отношения. Домой к себе он меня не водит. Номер люкс в гостинице – да, а домой к себе – нет.

– И все же почему? Он что-то скрывает в своем доме? – спросила Мухина. – Тебе так не кажется?

– Возможно, что-то и скрывает, – Ласкина «перелистывала» фотки в мобильном. – Это из-за его соседа.

– Космонавта?

– Наш чертов космонавт, городская легенда. – Ласкина швырнула телефон на одеяло. – Ваня одержим им. Он перед ним едва не пресмыкается, в рот ему смотрит. У него только и разговоров – Константин Чеглаков. Мне это сразу показалось несколько странным.

– Они же старые друзья.

– Ваня богат и независим, красив как бог. Он мог бы жить где угодно – где все эти наши золотые IT-ребятки обитают, от Багам до Сейшел. А он сплавил своих предков в Дубну, купил им двухэтажную квартиру в десять комнат в новостройке. А себе оставил старый дом рядом с домом Чеглакова. И сидит там вот уже сколько лет безвылазно.

– У его фирмы контракт с базой.

– Это IT-контракт, присутствие личное необязательно. Можно жить в Париже, на Монмартре, и разрабатывать разную там лабуду по искусственному интеллекту. А Ваня торчит здесь как приклеенный.

– У вас же с ним роман. Вот и торчит здесь.

Ласкина косо глянула на Мухину.

– Он со мной трахается, пар выпускает, а что у него в сердце – бог весть. Кто знает. Он о Чеглакове со мной часами может болтать – все восхищается им: сколько у него полетов, сколько выходов в открытый космос. Что это за чудо такое – бла, бла, бла. Если я что-то начинаю возражать – он злится и… А что, собственно, восхищаться этим Чеглаковым? Будто я не знаю, что это за тип.

– Что за тип? – Катя и здесь не могла сдержать себя.

– Его же с треском вышибли из отряда космонавтов после грандиозного скандала. Из-за него же девка с собой покончила. Его любовница. Руки на себя наложила. Из-за этого его и выгнали из Звездного городка.

– О чем вы? – Мухина обратилась к Ласкиной на «вы», хотя до этого их разговор был простецки-базарным.

– Его поперли за то, что его любовница из-за него покончила с собой. Здесь, у нас, на базе.

– Этого не может быть. Я никогда не слышала ни о каком самоубийстве.

Ласкина с превосходством глянула на начальницу полиции.

– А кто тебе скажет, Алка-дорогуша? Кто тебе сообщит такие вещи? Рылом не вышла, – она захохотала. – Ой, какие мы глупые сейчас… Ты и правда не в курсах… Ай-ай-ай… Тебя со всей твоей камарильей на базу ФСБ дальше порога не пустит. Девка работала в каком-то совместном проекте, втюрилась в Чеглакова. И наложила на себя руки – прямо там, на базе. Они представили это все как несчастный случай, не самоубийство. ФСБ представила, постаралась.

– И несчастных случаев не было последние годы.

– Был. То-то и дело, что сказали – несчастный случай, но это все вранье. Она не здешняя – из Королева. Там, на базе, ФСБ сразу все подчистила. А вас, городских олухов, никто даже в известность не собирался ставить. Я сама об этом в администрации области узнала. Туда-то сведения доходят. ФСБ им не указ. А вы – мелкая полицейская шваль, с вами никто и считаться-то не намерен.

Ласкина откинулась на подушки. Она снова торжествовала.

– Не сиди с открытым ртом, – сказала она Мухиной. – Муха влетит… Ну что, мы договорились насчет видео? Я могу быть на этот счет спокойна?

Глава 35
Чертеж

– Я никогда не слышала ни о каком самоубийстве на базе. И о несчастном случае в последние годы тоже, – произнесла Алла Мухина тихо.

Они вышли из больничного корпуса, следовали по парку к стоянке машин. Катя разглядывала парковые аллеи как некий чертеж. Прямые линии, ровные ряды деревьев. Где-то там, в глубине парка, скрывалось строение, которое база использовала под карантинный бокс и морг. То строение, где двери напоминали двери банковских сейфов, где Катю не пустили в прозекторскую и не позволили ей увидеть, что представляла собой четвертая жертва, Наталья Демьянова, в своем истинном виде.

– Насчет «пристрелю» – это вы для красного словца? – сухо спросила она Мухину.

– Неудачная метафора.

– А Ласкиной она понравилась.

– Хотите сказать – мы с ней одного поля ягоды? – Мухина остановилась и взяла Катю за руку. – Ну, пожалуйста, простите меня.

– Конечно, конечно.

– Я знаю, что вы не станете вредить нашему делу. И насчет информации я спокойна на ваш счет. – Мухина смотрела на Катю. – Я все думаю: какова ваша роль во всей этой истории? Два года здесь все это тянется, мы копаемся в дерьме, как кроты. Но вот появились вы в нашем городе, и все моментально слетело с катушек. Столько событий и сразу! Вы катализатор? Какой-то реагент, которого до сих пор не хватало в этом дьявольском бульоне?

– Что вы намерены делать, Алла Викторовна?

– Попробую обратиться к руководству НИИ… базы… Хотя вряд ли… Не тот у меня уровень. И Роскосмос уж точно не ответит на мой запрос.

– Крапова подключите, министерство.

– Его тоже пошлют. Уже посылали.

– Может, Ласкина все лжет? Она все выдумала, нарочно, чтобы от себя подозрения отвести. Знает, что нам трудно проверить. И с Водопьяновым… Я не верю, что он и она…

– Снимки в ее телефоне видела? Она гордится новым молодым красивым любовником. У него может быть к ней и шкурный интерес – она же баба у власти, а у него здесь бизнес. Хотя дела базы администрации городской никак не касаются, но все же… Парень решил подстраховаться.

– И все же как нам теперь быть? – настойчиво спросила Катя. – Мы узнали нечто такое, чего даже и не предполагали. И если смотреть на все факты, что известны нам сейчас совокупно… И убийство директора музея Нины Кацо… и клей идентичный, и выводы наши… и кража из дома Чеглакова… Мы не можем просто проигнорировать информацию Ласкиной.

– Я попробую кое-кому позвонить, – сказала Мухина. – Кое с кем пообщаться неофициально. Не знаю, что из этого получится, но попытка – не пытка.

Они уже стояли у патрульной машины.

– Вы делайте, что считаете нужным, – сказала Катя. – А я… а мне надо собраться с мыслями.

– Значит, все же сильно обиделась на меня из-за моей идиотской фразы?

– Нет, Алла Викторовна. Мне и правда надо кое-что обдумать самой.

– Только к Водопьянову Ивану пока не лезь по поводу его отношений с Ласкиной, – предупредила Мухина. – Это сейчас не ко времени – такие разговоры.

Катя кивнула.

Когда патрульная машина скрылась из виду, Катя прошла по аллее больничного парка и села на скамейку.

Все кругом засыпали желтые опавшие листья. Стволы деревьев чернели на фоне заката. Парк был холоден и безлюден. Возле приемного покоя больницы стояла «Скорая».

Катя сидела на скамейке, нахохлившись. Спрятав руки глубоко в карманы тренча.

Она ощущала странную пустоту внутри. Она была не внутри шара, как в своих снах, она сама представляла собой некий шар – не заполненный ничем, кроме как…

Если всех подозревать, недолго и свихнуться…

Зачем директору музея и сестре второй жертвы лезть в чужой дом, совершать кражу?! Что она украла там, у него, помимо электронной рамки и кофеварки?

Кто ее прикончил, обшарив сумку? Что она носила с собой в этом старом кожаном мешке, не оставляя дома?

Что нужно Водопьянову от Ласкиной? Что их объединяет? И что ему надо от него… от космонавта?

Два подозреваемых – Андрей Ржевский и Ласкина – в больнице. Ржевский украл афишу Саломеи Шульц. Он нашел два трупа. Такого не бывает, но если все же это совпадение, то…

Два маньяка на один город?

Или в ЭРЕБе возможно все?

Здесь и мать, и дочь-чиновница – одержимые, бесноватые, как ведьмы.

Здесь почему-то не любят мух…

И женщин…

Обряжают их в пугающие костюмы насекомых и…

Что все это значит?

Зачем на телах мертвецов выжигают странные знаки?

И почему поджигают сено во рту охваченного пламенем страсти жеребца?

Катя поднялась со скамьи и медленно пошла по аллее куда глаза глядят. Она лукавила перед Мухиной – она сейчас была просто не в состоянии привести свои разрозненные мысли в порядок.

Она шла, как робот.

Аллея больничного парка плавно перетекла в аллею уличную. По обеим сторонам появились кирпичные коттеджи. Катя добрела до перекрестка и повернула – она даже не задумывалась куда.

Впереди маячило приземистое здание, показавшееся ей ужасно знакомым. Катя подошла ближе и поняла, что добрела до Музея науки и общества. Только шла она не по улице Роз, а от больницы, совсем другим путем.

Однако ноги сами привели ее туда, куда…

Уже смеркалось, когда Катя снова – вот уже в третий раз – перешагнула музейный порог.

До закрытия оставалось всего сорок минут. Кассирша – старуха-свидетель по делу об убийстве Нины Кацо, первой обнаружившая ее бездыханное тело, – как-то странно поглядела на Катю, когда та снова протянула ей деньги за билет.

– Вы опять к нам? – прошептала она. – Этот, с автобуса, шофер, которого поймали… Он ведь… я на этих автобусах по выходным езжу к сыну, к внукам в Дубну. Наверное, и в его автобусе ездила. И Нина Павловна тоже. Она на рынок в Дубну любила ездить по выходным. И с сестрой они туда на рынок вместе тоже ездили.

– Я пройду по залам, – сказала Катя. – А кабинет Нины Павловны? Там сейчас ваш временный директор?

– Нет, он у себя в каморке остался. Кабинет, как ваши опечатали, так и стоит запертый на ключ. Мы его не открывали. Полиция и ключи забрала.

Ключи у Мухиной…

Катя не собиралась втихую обыскивать кабинет Нины Кацо. Но все же предусмотрительность Мухиной ее покоробила.

ЭРЕБ… бывший закрытый город… они все здесь до сих пор помешаны на секретности. Но это не спасает.

Потому что самое главное, самое страшное – ряженые трупы на остановках – у всех на виду.

Катя вошла в первый зал.

Скафандр космонавта в витрине.

Она прошла мимо и устремилась туда, где висели его картины.

Но, как и прежде, она не увидела на этих полотнах ничего, кроме тьмы, резких ярких линий, пятен и внутреннего хаоса, для выражения которого не хватало ни слов, ни красок палитры.

Она долго стояла перед этими абстракциями. Затем вышла в боковую дверь и направилась по коридору к кабинету Нины Кацо. Тщетная надежда – как и сказала кассирша, кабинет опечатали, а нынешний и.о. директора музея был слишком робок, чтобы вскрывать то, что опечатала полиция.

Катя вернулась в первый зал. Фотографии на стенах, МКС, выход космонавтов в открытый космос – все это она уже видела. Затем снова подошла к белому скафандру в витрине.

Сейчас, глядя на него, она отчего-то испытывала легкую дрожь во всем теле.

Кто она?

Его любовница…

Почему она покончила с собой?

Что произошло?

Взгляд Кати скользнул вверх, выше витрины. Здесь располагалось уже знакомое панно – карта звездного неба. Этакий небесный бестиарий из созвездий в виде старой гравюры. Сбоку помещалось нечто вроде фототаблицы, где отдельные созвездия были показаны не только в виде мифологических персонажей, но и чертежами, как на современных звездных картах. Мелким шрифтом сбоку описывались звезды, входящие в созвездия, краткая мифологическая и научная справка.

Прямо перед глазами Кати, рядом с белым скафандром, маячил Рак – на гравюре он представлял собой скорее гигантского омара с клешнями. Надпись поясняла, что когда-то маленькое членистоногое тяпнуло Геракла за пятку, когда тот охотился на Гидру, и было раздавлено стопой героя, но в благодарность за службу помещено Герой (ненавидевшей героя) на небо. Катя медленно читала странные названия звезд из созвездия Рака: Азеллюс Бореалис, Азеллюс Аустралис, Алькубенс, Альтафр.

Звезды походили на маленькие пятнышки, и в чертеже карты их соединяли линии. Катя глянула на самую верхнюю звезду-пятнышко чертежа – Зета Рака.

И вдруг…

Она осознала, что она видит.

Шесть пятен – вытянутый чертеж, напоминающий рогатку с «рогами» разной длины.

Рак…

Катя вдруг вспомнила пятна…

Как, где и на ком она уже видела их раньше и мысленно тоже чертила свой чертеж, соединяя их между собой…

Или ей это лишь казалось?!

Она шагнула вплотную к стене, едва не налетев на витрину со скафандром.

В пояснительной информации значилось, что созвездие Рака располагается между Львом и Близнецами. Так оно и было на карте-гравюре.

А вот на фототаблице рядом с Раком располагалось совсем другое созвездие.

Катя вытянула руку и коснулась его на стене, ощутив под пальцами холод пластика…

Не Большая, а Малая Медведица.

Это созвездие было трудно не узнать: четыре звезды – вытянутый четырехугольник, так похожий на детский совок. И звезды «ручки совка».

Катя смотрела на Рака и Малую Медведицу и не верила своим глазам.

А потом она поднесла ладонь к губам, словно стараясь самой себе заткнуть рот, чтобы ее крик не вырвался наружу.

Глава 36
Знаки

– Алла Викторовна, распечатайте снимки тел всех жертв, сделанные при осмотре патологоанатомом.

– Солнце мое, на вас лица нет. Что произошло?

– Распечатайте снимки тел жертв!

Катя вихрем ворвалась в ОВД, распахнула дверь кабинета Мухиной. Та сидела за столом, одна. По ее лицу было видно: если она и обращалась куда-то за помощью и информацией о самоубийстве на базе, ее усилия успехом не увенчались.

– Да что случилось?

– Я, кажется, знаю, что это за знаки на трупах.

Мухина резко встала. Они пошли в кабинет с доской и фотографиями. Мухина открыла его своим ключом. Катя помнила: в прошлый раз она доставала снимки из сейфа – они были в папке, но она была уверена, что снимки «забиты» и в компьютер, чтобы было с ними удобно работать, сохраняя все в тайне.

Мухина подключила ноутбук к принтеру. Тот заработал. Катя брала каждую распечатку – не слишком все четко, но пятна-ожоги на телах видны.

Саломея Шульц.

Евгения Бахрушина.

Мария Гальперина.

Наталья Демьянова.

Катя отложила распечатку снимка Марии Гальпериной. Села, взяла из карандашницы яркий зеленый фломастер и соединила пятна-ожоги линиями «рогатки» с рогами неравной длины.

Показала Мухиной. Та стояла у нее за спиной, наблюдала.

Катя попросила у нее планшет. Набрала в поиске.

Созвездие Рака.

Показала Мухиной. Та тихо ахнула и опустилась на соседний стул.

– Как… Катя, как вы узнали?

– Подождите, еще не все, – Катя взяла распечатку снимка тела Евгении Бахрушиной.

Она соединила семь пятен-ожогов линиями. Получился четырехугольник-«совок» с вытянутой вправо ручкой.

Затем она снова набрала в поиске на планшете, открыла и показала Мухиной.

– Созвездие Малая Медведица.

– О господи… точно, – Мухина вцепилась в планшет, сравнила чертеж на снимке. – Но… это же очевидно – Ковш! Все школьники изучают на уроках астрономии. Как же мы… Нет, погоди, а почему Малая Медведица? Она же Большая Медведица?

– Малая, – ответила Катя. – Я проверила на мобильном в интернете и там… в музее. У Большой Медведицы ковш развернут в другую сторону. А здесь, на теле Евгении Бахрушиной – сестры Нины Кацо, ожоги расположены в форме ковша созвездия Малой Медведицы.

– А остальные?

Катя придвинула к себе распечатку снимка тела Саломеи Шульц в морге. Всего три точки на коже, три ожога, три пятна. Она медленно прочертила линии, соединяя их. Получился треугольник вытянутой формы.

– А что же это такое? – спросила Мухина.

Катя колебалась. Этого созвездия она на карте в музее не видела. Она разглядывала чертеж. Треугольник…

Затем просто наугад набрала в поиске «созвездие Треугольник».

– Ох! Точно! – снова ахнула Мухина у нее над ухом.

Чертеж Кати на распечатке полностью совпадал с тем, что высветилось на экране планшета.

– Треугольник, Малая Медведица, Рак, – перечислила Мухина. – Как же мы не сумели?.. Ведь смотрели тысячу раз на эти пятна. А что с Натальей Демьяновой – четвертой? Это ведь тоже созвездие. Знак. Но какое?

Катя придвинула к себе четвертый снимок. Знаки из пятен-ожогов здесь располагались как будто в беспорядке, хаотично, но именно об этом расположении Мухина когда-то сказала, что оно не лишено логики, хотя логика эта и странная.

Катя медленно начала соединять точки линиями. Получилось тоже нечто вроде треугольника, но неправильной вытянутой формы, скорее «морковка», а не геометрическая фигура. А сбоку от «морковки» еще два пятна-ожога, на расстоянии. Если «морковка» была выжжена на торсе Натальи Демьяновой, то эти два ожога оказались у нее на боку и предплечье. Катя соединила пятна линией. Получилась «морковка» и что-то вроде щупальца-кочерги сбоку.

– Это тоже созвездие, – повторила Мухина. – Давай искать.

И они начали «шерстить» поиск. Открывали разные сайты – «карта звездного неба», «Созвездия», знаки зодиака.

– Наш убийца не зодиак, – сказала Катя. – Не зодиаку он подражает. Да, созвездие Рака – зодиакальное. Но все остальные – Треугольник, Малая Медведица – нет. И это четвертое – вряд ли оно в зодиаке. Здесь что-то другое. Какой-то иной код.

– Код? – Мухина листала файлы, разглядывала чертежи небесных созвездий. – Код, код… Что в голову приходит?

– Люди в черном, Пояс Ориона… фильм «Москва – Кассиопея»…

– Орион, Кассиопея, давай проверять навскидку.

Проверили – нет.

– А есть созвездие Мухи? – внезапно осенило Катю.

Они проверили.

– Есть такое созвездие, но… «Созвездие Муха южного полушария неба, лежащее на Млечном пути южнее созвездия Южный крест», – читала Катя. – Но это не оно, Алла Викторовна. «Муха» скорее здесь на ковш похожа, на Малую Медведицу, только развернута вверх. А у нас совсем иной чертеж. Это не Муха.

Они посмотрели друг на друга.

– А есть еще созвездия-насекомые? – спросила Мухина.

Они начали проверять.

Нашли лишь созвездие Скорпион, которое никак не подходило под чертеж и расположенную в нем туманность Жук, она же Бабочка.

– Трупы наш убийца представляет в виде инсталляции женщины-насекомого, женщины-мухи, – рассуждала Катя. – Однако он не использовал в своем ритуале с телами знак созвездия Мухи. В этом противоречии – загадка. По логике вещей должен был бы. Но нет. Все эти знаки – символы чего-то конкретного. Однако шифр их нам непонятен. Если бы на теле четвертой жертвы Натальи Демьяновой было выжжено созвездие Мухи, тогда… Тогда можно было бы проследить связь с инсталляциями, но… Нет, это что-то совсем другое.

– Надо выяснить, что это за созвездие, – упрямо сказала Мухина. – Мы обязаны. Сами не сумеем, я университетскую обсерваторию завтра подключу.

Они снова начали шерстить карту звездного неба. Просмотрели наугад десятки созвездий.

– Придется подключить астрономов, – сказала в конце концов Катя, протирая усталые глаза. – Они быстро определят.

– Да. Мне ничего в голову не приходит, кроме самой банальности: Туманность Андромеды, штамм Андромеда… – Мухина откинулась на спинку стула.

Катя вяло вбила в поиск «Андромеда».

– Это оно! – Алла Мухина с немым удивлением смотрела на экран планшета, как человек, попавший пальцем в небо. – Только ваш чертеж надо исправить.

Она взяла красный фломастер и прочертила поверх линий Кати на снимке новые линии.

– Вот так это выглядит, – сказала она тихо. – Значит, Андромеда, не Муха.

Катя обернулась и посмотрела на прижизненные снимки всех четырех женщин.

Треугольник.

Малая Медведица.

Рак.

Андромеда.

Что же это все значит?

Алла Мухина разложила распечатки на столе по порядку.

– Не зодиак, – повторила она. – Кто-то другой. Не подражатель. Наш, местный феномен. Расскажите мне все по порядку, как вас осенило насчет знаков-созвездий.

Катя скупо рассказала, как зашла в музей. Опять. Как разглядывала картины-абстракции. Как разглядывала космический скафандр и подняла взгляд к карте звездного неба. И там…

– Музей. Картины. Скафандр, – перечислила Мухина. – Я не психолог, но даже я вижу в ваших поступках, солнце мое, интерес к одному факту, к одной личности. Это проходит красной нитью. А в результате вы натолкнулись на то, что означают эти ожоги на телах.

– Я думала о словах Ласкиной. О самоубийстве на базе, – ответила Катя, она смотрела в стол. – Да, я думала о Нине Кацо, о том, для чего ей потребовалось, как вору-домушнику, лезть тайком в дом… в дом Чеглакова.

– И какой же вывод?

– Она раньше была у него в доме, отбирала картины, – сказала Катя. – И могла что-то увидеть на его полотнах. Что поразило ее и испугало. Заставило задуматься о ее сестре и ее убийце.

– Что ее могло поразить?

– Пятна на картинах, их расположение. Тот самый знак – созвездие Малой Медведицы, ковш, что был выжжен на трупе ее сестры Евгении. Она захотела все еще раз сама проверить. И для этого в отсутствие Чеглакова проникла в его дом. Кража – это инсценировка. Она искала улики, доказательства. Она что-то вырезала из его холстов. То, что ее поразило. И носила это с собой в сумке. А потом ее убили и забрали то, что она украла из дома.

– Вы понимаете, что вы сейчас сказали?

Катя смотрела в стол.

Она ощутила, как слезы потекли по ее щекам.

Она кивнула.

– Этого просто не может быть! – отрезала Мухина. – Мы держали сведения об ожогах на трупах в строжайшей тайне. Знали лишь я, Крапов и патологоанатом. Я же вам сказала – никто, кроме нас, не знал об этом. Нина Кацо просто не могла знать, что на теле ее сестры были выжжены знаки, созвездие Малой Медведицы.

Катя молчала.

Хаос ЭРЕБа обступал ее со всех сторон. Липкий и душный, словно черная смола, лишенный воздуха и света, как вечная ночь Космоса.

В космосе камеры звезд не фиксируют, но человеческий глаз их видит…

Это не он сказал, а «маменькин сынок» Дмитрий Ларионов.

Его заводит, когда он смотрит на звезды…

И это не о нем сказано. Это Ласкина об Иване Водопьянове.

А что же ОН говорил?

Что у человека без скафандра в открытом космосе есть тридцать секунд, чтобы умереть мучительной смертью от удушья… Сломанные шейные позвонки… пролонгируемая асфиксия жертв… мучения космического масштаба.

Катя чувствовала, как слезы заливают ей лицо.

– Не ревите. – Алла Мухина протянула ей бумажный носовой платок. – Я вам говорю – Нина Кацо никак не могла знать о знаках на теле ее сестры. Это невозможно. Это было нашей тайной.

– И тайны утекают, Алла Викторовна. Так ли уж невозможно?

Лицо Мухиной застыло. Она внезапно что-то вспомнила. Важное.

– Нет, – повторила она. – Хотя… Это же был второй случай. И мы тогда еще не…

– Что?

– Мы не пользовались боксом базы в качестве прозекторской и морга, – сказала Мухина. – Как и в случае с Саломеей Шульц, мы отвезли тело в морг при больнице Дубны. Мы делали вскрытие в строжайшей секретности. Я повторяю это. Мы пытались… Но это же больничный морг, не бокс. И потом подготовкой Бахрушиной к похоронам занималась похоронная фирма. Они гримируют, обряжают покойников и… Они могли продать информацию Нине Кацо.

– Ничего нет тайного, что не стало бы явным.

Мухина собрала распечатки, спрятала их в сейф.

– Едем в Дубну, – сказала она решительно. – Морг при больнице. Морг не спит. И фирму похоронную установим. Я из них вытрясу, слили они информацию про ожоги на теле или нет. Это надо сделать прямо сейчас. Не откладывая.

Катя встала.

Дубна, значит…

– А он? Чеглаков? – спросила она.

– Я выставлю возле его дома наблюдение, – ответила Мухина. – Мы должны установить связь между ним и Кацо не только по поводу клея, но и в свете информации о знаках на телах. Только так мы можем соединить эти концы – его разрезанные картины, ее кражу и ее подозрения насчет его. Без этого все слишком зыбко, в виде догадок.

Катя ощутила, как на нее наваливается безмерная тяжесть.

Она вытерла слезы с лица. Что толку плакать сейчас?

О ком?