Текст книги "Созвездие Хаоса"

А Мухина, значит, подобрала тот скомканный окровавленный лист или выудила его из мусорной корзины. И сохранила. Запечатала как вещдок и положила в морозилку.

Его кровь…

Образец его ДНК…

Предусмотрительная Аллочка…

Эриния ЭРЕБа, не доверяющая никому.

– Надо найти эту нашу ошпаренную тварь, – зло сказала Мухина. – Если Ласкиной дома нет, ищите ее по всему городу. Наизнанку вывернитесь, но чтобы к утру она была у меня здесь.

Глава 40
Задержание

Однако к утру Анну Ласкину в ЭРЕБе так и не нашли. Патрульные машины прочесывали город в поисках ее машины, попутно постоянно заезжая на улицу Роз. Но и там, в домах Чеглакова и Водопьянова, все было тихо. Хозяева так и не объявились.

А вот в квартире Ласкиной под утро с приходом оперативников началось светопреставление.

Оперативники звонили в дверь. Сначала никто не отзывался, затем за дверью послышался злой и совсем не сонный голос старухи:

– Кого черт принес?

Оперативники спросили, дома ли ее дочь, вернулась ли из больницы. Попросили открыть.

– Прибежала, хвостом вильнула, меня в комнату затолкала, сука! И след простыл. А меня на три ключа заперла одну – подыхай скорее!

– Во сколько это было? Вечером? В какое время? – надрывались оперативники.

– Что?

– Откройте нам дверь!

– Она меня на три замка заперла!

– Вас открыть?

– Что?

– Мы дверь сейчас откроем, взломаем!

Но едва из лучших побуждений – спасти старую хулиганку неизвестно от чего – оперативники ударили в железную дверь, как старуха разразилась истошными воплями.

– Караул! Грабят! Ах вы, суки недорезанные, квартиры грабить! Люди добрые, помогите! Они в дом ко мне лезут грабить! Ах, сволота! Привыкли над людьми куражиться! Караул!

На все этажи дома высыпали сонные перепуганные соседи. Кто-то уже звонил в полицию. Приехал еще один наряд, разбираться.

В конце концов было принято решение оставить пока безумную старуху под замком в квартире и сосредоточиться на поисках ее дочери. Утром Мухина сама позвонила главе городской администрации. Тот был в курсе домашнего инцидента с кипятком и больницей – в ЭРЕБе новости распространяются как чума, но ничего по поводу местонахождения своего зама сказать не мог. Не знал он и того, есть ли у Ласкиной подруги или знакомые. Вроде у такого человека, чиновницы, знакомых – весь город, и Дубна, и область. Но у кого она могла скрываться…

Утром Алла Мухина сама сходила в отель «Радужный мост» проведать Василису – та наконец-то уснула у себя в номере. Мухина не стала ее будить, побеседовала с администратором, и там, в отеле, ее осенило.

Оперативники помчались в Дубну и в большом гостиничном комплексе покойного Дмитрия Ларионова отыскали Ласкину, разместившуюся в прекрасном номере с видом на реку.

Не обращая внимания на ее протесты и гневные крики, ее посадили в машину и привезли в ОВД.

И Катя поразилась тому, как эта женщина умеет меняться – точно хамелеон. В этой «утренней» Анне Ласкиной, привезенной из дорогого фешенебельного отеля, ничто, ничто не напоминало домашнюю всклокоченную мегеру, ошпаренную матерью кипятком из чайника.

В номере отеля, в котором она вроде как спала – одна на огромной кровати, она была в одном кружевном белье. Но, несмотря на вопли протеста, успела одеться весьма тщательно: брюки, шерстяной кардиган из дорогого бутика. Под брюками не видно бинтов, наложенных на ошпаренные ноги. И по лицу не прочтешь, что ей больно от ожога. Или это лекарства сильнодействующие так помогают утолить боль?

Катя терялась в догадках, глядя на бледное лицо Ласкиной.

Она знала, что всю ее одежду заберут на экспертизу, что ее машину, пригнанную со стоянки отеля, уже осматривают эксперты.

Что эта женщина делала у дома шестой жертвы? Отчего покинула больницу, невзирая на боль, и…

Впрочем, она же говорила, что надолго в больнице не останется. Но она сбежала оттуда спустя два часа после их разговора. Что ее напугало, встревожило, заставило поддаться панике так, что она… она решилась убить?

Или нет?

– Что за цирк? – не церемонясь, спросила Ласкина. – Вы что, совсем оборзели? Я думала, мы в прошлый раз обо всем уже договорились.

– Кое-что новое произошло, – сказала Мухина.

Она, казалось, тоже заново изучает свою противницу.

– Что?

– А вы не знаете?

– Понятия не имею. Еще одна муха в перьях на остановке с раздвинутыми ногами?

– Никакого уважения к жертвам убийств.

– А пошли они, шлюхи. Я о себе должна думать. Меня полиция как какую-то живоглотку схватила в гостинице. Словно я воровка.

– Или убийца, – закончила Мухина.

– Что вы себе позволяете?!

– Как ваши ноги? Болят?

– Вашими молитвами.

– А чего же вы из больницы сбежали?

– У меня мать полоумная одна дома и дом настежь. Квартира открыта. И там ваши шныряют, как тараканы. Придешь домой – вещей не досчитаешься.

– Фамильного серебра?

– А то, – Ласкина смотрела на Мухину. – Вы меня не цепляйте этим. Меня в коррупции и во взятках никто никогда не обвинял. Мы люди здесь честные.

– Речь не о взятке.

– Что вам от меня опять надо?! – Ласкина повысила голос.

– Ваша мать сказала нашим сотрудникам через дверь, что вы ее заперли.

– А как мне было с ней поступить? Она же сумасшедшая – вы же сами видели, на что она способна. Да она и на соседей нападет, злая как черт. Я всегда ее закрываю на ключ снаружи, когда ухожу на работу и вообще… В этом нет ничего необычного.

– Во сколько вы приехали домой?

– Вечером. Я не хотела ночевать в больнице.

– Как добирались?

– На такси. Мне ходить больно.

– Так чего же так быстро дом свой покинули?

– А что, мне с этой злой химерой под одной крышей ночевать, что ли? Я усну – а она меня снова кипятком шваркнет с плиты. Я уехала от греха.

– В отель?

– Надо же было где-то остановиться на ночь.

– В этом отеле вы с Водопьяновым встречались?

– Да, да! – Ласкина повысила голос. – Они меня знают преотлично. Обычно в этом номере мы с Ваней… Я со своей карты на этот раз оплатила. Он потом мне вернет, раскошелится.

– Вы в отель в Дубне приехали почти в полночь.

– И что с того?

– Куда вы заезжали по пути из дома?

– Никуда.

Катя смотрела на Ласкину. Та сидела на стуле прямо. Ноги неестественно вытянуты.

– С такими телесными повреждениями непросто управлять машиной, – заметила Мухина.

– Я терпеливая. Надо было ехать.

– Это отель Дмитрия Ларионова.

– Я знаю. Сынок Ираиды. Большая шишка в свое время была. Весь город держала.

– Он убит.

– Кто?

– Дмитрий Ларионов.

Мухина встала напротив Ласкиной.

– Что вы делали у его дома в половине одиннадцатого вечера? – спросила она тихо.

– Да вы что, я… Как убит? Вы… вы это о чем? Я не ездила туда!

– У нас запись – пленка с камеры на их доме. Вам показать? Ваша машина у дома.

– Я…

Ласкина глотнула воздух ртом, как рыба. Лицо ее снова изменилось. Катя не могла прочесть по нему ничего, кроме того, что Ласкина сейчас что-то в уме лихорадочно прикидывает, просчитывает. Поняла это и Мухина.

– Вы скажете нам правду? – спросила она.

– Да. Я не знаю ни о каком убийстве! Да вы что?! Этот парень… Да я никогда… Зачем он мне? Он женат! Мы и не общались с ним никогда. Да, я знаю, он приятель Вани… Но они пацаны… Это была еще школьная дружба. И он женат! Я никогда против него ничего не имела! Я никогда не беспокоилась на их счет. Это не то, что другой, который просто Ивана околдовал, подчинил себе! А этот – мальчишка… Да зачем он мне сдался?!

– Что вы делали у дома Дмитрия Ларионова в половине одиннадцатого? Зачем вы так спешно уехали из больницы?

– Я… ладно, всю правду вам… Я не только из-за матери. Я из-за него тоже.

– Из-за кого?

– Я люблю его, – сказала Ласкина. – Ваня – это все, что у меня есть на сегодняшний момент. Он такой красивый. Такой молодой. Он не похож ни на одного из моих бывших. Вонючие волосатые обезьяны… мужики… гадины развратные. Ах, я могла бы вам порассказать. Может, вы мне и простили бы тот эпизод в конюшне, если бы я вам о своей жизни, девочки мои, порассказала. Чего я навидалась от мужиков. А Ваня не такой. И я его не намерена уступать. Никому. Я в больнице места себе не находила. Он мне даже не позвонил! Весь город в курсе, что меня мать, как курицу, ошпарила. Нянечки в кулак прыскают за моей спиной. Со мной такая беда, а он мне даже не позвонил! И на мои звонки не отвечал.

– Вы что, хотите сказать, что сбежали из больницы к своему ветреному любовнику? – с насмешкой спросила Мухина.

– Я вам правду говорю. Я поехала на такси домой. Переоделась, забрала деньги, кредитку. Мать заперла. Я хотела переночевать у Ивана дома. Сколько же может он от меня закрывать свой дом? Я хотела на следующий день договориться с домом престарелых и отправить мать туда, платить. И… я поехала к дому Ивана. А его там не было. Тогда я обогнула улицу с другой стороны.

– Улицу Роз?

– Да, Парковую нашу. Их улицу… Но и дом его соседа был заперт. Никого нет дома.

– Вы искали Водопьянова у Чеглакова?

– Он часто к нему заглядывает.

– И что было дальше?

– Я сидела за рулем. Снова начала ему звонить на мобильный. В доступе, но на мои звонки не отвечает. Тогда я вспомнила об этом его приятеле.

– О Дмитрии?

– Ну да. Они и втроем гулянки устраивают, выпивают. Я подумала – может, Иван вместе с ними у него дома? И поехала в поселок академиков.

– Вы знаете, где живет Дмитрий Ларионов?

– Все знают в городе, где жила его мать. Какие они с мужем хоромы себе там отгрохали. Они ж миллионеры были. Она от науки, а он бизнесом ворочал.

– Что было дальше?

– Я приехала. Гляжу – впереди забор высокий. На первом этаже вроде свет горит, верх темный… Я подумала: ну вот я здесь и что скажу им, если они там все трое своей компанией? Ученая элита… А я простая баба, ревнивая баба с ошпаренными ногами. Начнут подкалывать меня. Этот… Чеглаков космонавт… ненавижу его… такой сноб… настроит Ваню против меня – мол, гляди, какая дура набитая за тобой всюду бегает хвостом… И Ване стыдно за меня станет. Бросит меня, как и…

– Ваш бывший? Ученый из Дубны?

– Сучий хвост. Он бизнес через меня в нашем городе хотел пробить для своих однокурсников и с этого бабло поиметь! Это я лишь потом поняла!

– И что случилось дальше?

– Я подумала, подумала. Так и не решилась права качать в чужом доме. Свернула на другую улицу, выбралась на шоссе и поехала в Дубну. Решила все же Ваньке-черту дозвониться по мобильному. Достоинство свое женское не терять у них на глазах.

– Ворота дома Ларионова были открыты? – спросила Катя.

Она помнила, что на пленке камеры этого не видно.

– Нет, закрыты.

– А машину вы не видели?

– Какую еще машину? – Ласкина обернулась к ней. – Нет. Я уехала оттуда. А что там случилось? Как его убили? За что?

– Это мы у вас хотели спросить, – сказала Мухина. – Мы вас про убийство, а вы нам сказочку про любовь и ревность.

– Я правду сказала! Вы что? Зачем мне убивать этого парня! Я же говорю – он женат! Я на его счет никогда ничего… Он же не Чеглаков!

– А что вы насчет Чеглакова? – спросила Мухина.

Ласкина молчала.

– Не слышу ответа.

– Да пошла ты…

Ласкина снова вернулась к прежней своей, злой, дерзкой манере.

– Любовнику-то дозвонились в конце концов? – не отступала Мухина.

– Пошла ты!

Мухина покивала – да, да, уже, уже… Она тоже словно что-то просчитывала и примеряла в уме.

– Крайне неубедительно, – сказала она наконец. – Я вам не верю. Я задерживаю вас по подозрению в убийстве Дмитрия Ларионова.

– Что?!

– Кстати, вы ведь и с Ниной Кацо накануне ее убийства имели контакты.

– Что вы хотите на меня повесить?!

– Мы выявили связь между вами и всеми четырьмя жертвами серии убийств, – сообщила ей Мухина. – Думаю, наши материалы убедят следователя, что ваше задержание необходимо.

В кабинет вошли оперативники.

– Ты мне за это заплатишь! – заявила Ласкина. – Не быть тебе долго начальницей полиции в моем городе.

– Это мой город, – отрезала Мухина.

Когда ее увели, Катя лишь сказала:

– Ничего непонятно с ней.

– Она была на месте убийства почти в то же самое время. И она нам врет.

– А если эта чушь – правда? И все это просто цепь совпадений?

– Мне будет спокойнее, если она посидит под замком.

– Вам придется объясняться с главой города. А может, и с администрацией губернатора. У нее есть связи – в этом она не лжет. И она пустит их в ход.

– А я покажу нашему главе пленочку из конюшни. – Мухина оскалилась. Она явно сводила с кем-то давние невидимые счеты. – Ай-ай, какой пассаж… Порой так приятно ткнуть их мордами в их же собственные экскременты. А если из администрации губернатора бочку покатят, мы выложим пленочку из конюшни в интернет.

– Вы же ей обещали.

– А я в некоторых случаях не держу обещаний, – отрезала Мухина. – Солнце мое, неужели вам не ясно? После всего, что я о ней знаю, я просто не позволю ей и дальше рулить нашим городом. Быть во власти. Распоряжаться нами, мной, как они там все привыкли. Пусть хоть за издевательства над лошадью поплатится. Защитники животных, когда это увидят, сожрут ее с потрохами.

Катя молчала. Она тоже не особо верила Ласкиной. И одновременно боялась: а что, если все, что она сказала, – чистая правда?

Глава 41
Последний штрих

Пока все равно ничего не складывалось.

Алла Мухина билась в пароксизме отчаянных попыток куда-то пристроить сумасшедшую старуху – мать Ласкиной, пока ее дочь находится под следствием. Это были поистине титанические и бесплодные усилия, в которых драма происходящего тесно переплеталась с комедией и абсурдом. Мухина вместе с оперативниками и представителем прокуратуры отправилась вскрывать запертую дверь квартиры – надо было проводить обыск. Безумную старуху наотрез отказывались брать все больницы – нет причины, физически она здорова, а с психиатрами все было долго и сложно. Требовалось согласие самой пациентки или ее родственников.

– Идите поспите хоть несколько часов, – сказала Мухина Кате. – Вы с ног падаете. Так не годится. Будут новости, я вам позвоню.

Катя вернулась на кампус. Там уже все знали про убийство Дмитрия Ларионова, но ужасаться, кудахтать не решились, глядя на Катино опрокинутое лицо.

После горячего душа она рухнула на кровать и отрубилась.

Она не видела снов.

Проснувшись, на автомате снова приняла душ – горячая вода действовала на измученное тело и ум как целительный бальзам. Поняла, что надо заставить себя хоть что-то съесть.

Она надела чистую футболку, натянула верхнюю одежду и пошла на улицу. Она понятия не имела, сколько сейчас времени. Мухина ей не звонила.

Катя села на летней веранде кафе, которое все никак, даже в октябре, не могло перейти к зимнему расписанию. И запоздало поняла: это то самое место, где они сидели с… ним. Пили кофе после поимки насильника Ржевского.

Катя пила горячий черный кофе, грызла засохший маффин, буквально давилась им – ее организм отторгал еду, но она заставляла себя есть, «набивала брюхо».

Все равно ничего не складывалось, хоть Ласкина – одна из подозреваемых – сидела сейчас под замком. Не складывалось, хотя теперь против нее имелась гораздо более серьезная улика, чем косвенная связь с четырьмя жертвами, – присутствие на месте убийства практически в то же самое время, когда был убит Дмитрий Ларионов.

Но столько вопросов всплывало сразу!

Чем мог быть Ларионов опасен Ласкиной? Да, он общался с Ниной Кацо. Ее тоже убили. Она могла ему что-то рассказать, но… Она ведь в дом не к Ласкиной влезла, а к Чеглакову. Вырезала что-то из его полотен, что, возможно, поразило ее и напугало и…

Или Ласкина кого-то прикрывает? Кого? Ответ один – Ивана Водопьянова, в которого влюблена.

Быть может, несчастные женщины стали ее жертвами, потому что Водопьянов крутил с ними романы? Невозможно в это поверить.

Когда убили Саломею Шульц, Ласкина и Водопьянов еще даже не были любовниками. И потом, что могли предложить в плане секса и «неземных удовольствий» такому красавцу, богачу, как Иван Водопьянов, старая дева – библиотекарша, расплывшаяся толстая домохозяйка и разбитная продавщица из булочной?

Или Ласкина в курсе каких-то особых пристрастий Водопьянова? Она прикрывает его и…

Она не ревнует его к бабам. Она ревнует его к дружбе с космонавтом, который старше парня на пятнадцать лет!

И что в случае с Ласкиной могут означать костюмы жертв – крылья, черные мешки с глазами, весь этот дикий карнавал мух? И что могут означать знаки созвездий, выжженные на телах? Разве чиновница городской администрации что-то сечет в астрономии?

Когда он смотрит на звезды, его это заводит…

Это Ласкина о Водопьянове.

Но нет, нет, концов не связать.

Более того, есть стойкое ощущение, что…

Катя крошила остатки маффина дрожащими пальцами – есть стойкое ощущение того, что все произошедшее лишь прелюдия, отсрочка… Поворот не туда с главной дороги, по которой они с Мухиной пусть ощупью, но уже наметили себе путь…

Во всем этом деле со столькими неизвестными, с шестью трупами, как бы мы ни представляли себе ход событий, чего-то не хватает.

Каждый раз мы натыкаемся не на глухую стену, нет, как раз в стене полно лазеек и дыр. Мы натыкаемся на некий отсутствующий элемент.

В этой картине нет какого-то штриха.

Самого главного. Последнего штриха.

Или двух?

О себе Катя знала лишь одно: она совершенно измучилась. ЭРЕБ высосал из нее соки, как паук из…

Не муха, наглый настырный червячок, грызущий ходы в червивом гнилом яблоке ЭРЕБа… Это я…

Она озиралась по сторонам. Городская жизнь представлялась ей иллюзией. Фантомы – официанты в кафе, фантомы – прохожие, фантом – автобус, пересекающий перекресток, фантомы – велосипедисты.

Из всех жертв она больше всех, до боли, жалела Дмитрия Ларионова. И его жену. Василису.

Его – потому что общалась с ним лично и он ей нравился.

Ее – потому что она вот так, ни за грош, стала вдовой.

И Катю ужасала, пугала та неизмеримая беспощадная глубина злобы, что обрушилась…

Не только в космосе – черные дыры.

Они и в ЭРЕБе – на каждом шагу.

Мухина так и не позвонила ей. Катя сидела на веранде кафе до заката. Силы покинули ее.

Когда стало совсем холодно, накатили сумерки и начали зажигаться фонари, Катя поплелась в ОВД.

Мухину она застала разговаривающей по видеочату с полковником Краповым. Она выглядела ужасно. Катя поняла: железной Аллочке спать не пришлось.

– В Мурманске Крапов выявил два случая нападения на пожилых женщин с целью изнасилования. Оба раза жертвы сопротивлялись и поднимали крик, и преступник убегал. Мурманск – порт приписки судов, на которых плавал Андрей Ржевский. Одна из потерпевших вроде опознала Ржевского по фото, которое ей предъявил Крапов. Он сейчас устанавливает в судоходных компаниях, был ли тот на берегу или в плавании в момент обоих нападений. В любом случае – это лишь покушение на изнасилование. Там, на Севере, он еще не давал себе воли. Он показал то, на что способен, лишь здесь, у нас в городе.

Катя кивнула – вот, вот сейчас самое время всплыть со дна Ржевскому. Его только не хватало!

– Я звонила в клинику, – продолжала Мухина. – После того как Ласкина сбежала у нас из-под носа, я на воду дую, как на кипяток. Ржевский там, на месте. Из реанимации его перевели в хирургию. Состояние по-прежнему тяжелое, но выкарабкается. Его мои сторожат. Я приказала – как зеницу ока. А то очухается и тоже удерет, потом ищи ветра в поле по всей стране.

– Вы его так и не допросили. А ему есть что порассказать.

– Как и всем им.

Мухина достала из стола несколько коробочек с лекарствами.

– Что бы такое принять, чтобы удвоить силы? А, солнце мое?

– Вам тоже надо поспать, Алла Викторовна.

– Я привыкла не спать. Когда внук был грудным… Я в основном с ним нянчилась, не дочка. Ей давала ночью отдыхать. Он такой был горластый, никак не засыпал. Дети чувствуют, что они сироты. Когда отца нет или матери… Отца, как у моего. Ох, Васена, бедная девочка…

Катя смотрела на Мухину – они думали об одном и том же. Катя проверила коробочки с лекарствами.

– У вас тут одно снотворное. А это от давления.

– Мои в розыске водку хлещут. Я по молодости тоже рюмкой грешила. Потом папа мой сказал: все, баста, дочка. Так не годится. Тебе еще рожать. И я не пью с тех пор. И дочку родила. И внук теперь – хорошенький, как херувим, как папаша его – черт. Не передумали еще очерк свой писать о нас, а?

– Нет. Я только боюсь, какой будет у него конец.

– А, да, заметила. Как плакали-то горько… Солнце мое, мой вам совет, – Мухина почти по-матерински смотрела на Катю. – Выбросьте это из головы. Да, да, знаете, о ком я… Выбросьте его из головы. Иначе плохо вам придется.

И, словно подслушав ее слова, на пороге кабинета появился эксперт-криминалист. Взволнованный, как первокурсник.

– Они сделали экспертизу ДНК! – провозгласил он. – Всего, что мы им отправили. Я их упросил как можно скорее, не мешкая, не откладывая. Крапова связи пригодились. И они сделали, прислали результаты.

– Что там?

– ДНК потерпевшего Дмитрия Ларионова в машине. И его жены Василисы.

– Этого следовало ожидать. А Ласкиной? Что по ее крови?

– Ничего. Результат отрицательный.

– Сволочь хитрая!

– Там еще были отправлены на экспертизу хлопковые нити, Алла Викторовна.

– Что?

– Хлопковые нити. Мы нашли их зацепившимися за зеркало внешнего вида машины Ларионова – снаружи, не внутри. Как раз со стороны водителя. С той стороны, откуда Ларионову нанесли первый удар в висок. Совсем маленький фрагмент хлопкового волокна.

– И что?

– Там экспертиза нашла следы пота на волокне. Это нити из одежды. Что-то вроде толстовки или футболки хлопковой серого цвета. Пот – ДНК.

Катя смотрела на эксперта. Он волновался. То, что он хотел озвучить, давалось ему явно с трудом.

– Ларионов носил серую толстовку, – тихо сказала Катя.

– Это не его ДНК.

– Водопьянов Иван тоже постоянно…

– У нас его образца нет для исследований. И это не важно уже. Экспертиза установила, чья это ДНК.

Катя и Мухина ждали.

– Говорите, не тяните.

– Алла Викторовна. Это Константин Чеглаков. На хлопковых нитях из одежды, обнаруженных нами на месте убийства, его ДНК. Образец вы сами нам предоставили.

Катя резко встала.

Последний штрих…