Текст книги "Жизнь по ту сторону правосудия"

Глава 17. Борьба продолжается

Я печатала книгу и публиковала отрывки из нее в фейсбуке. Я писала о женской силе, о зверствах и пытках в полиции, о жизни в женской тюрьме.

Я похудела на 35 килограммов. Все брюки с меня спадают. Олигархам от страхования удалось-таки додавить Госдуму, и тарифы на ОСАГО были повышены в среднем на 40%. Но полисы в регионах не появились. Так что страхователям, как и прежде, придется приобретать подделки.

Надежды моих сокамерниц, как и сотен тысяч других заключенных и их близких, на широкую амнистию к 70-летию Победы оказались растоптанными. По амнистии не выйдут ни экономические заключенные по сфабрикованным делам, ни простые наркоманки, которым для выполнения показателей наркополицейские шьют сбыт. Зато выйдут менты и уфсиновцы, осужденные за пытки, в том числе со смертельным исходом (те, которые попались). Дела пыточников возбуждаются по невинной статье «Превышение должностных полномочий», относятся к преступлениям легкой и средней тяжести и подлежат амнистии. А еще полицейским с высоким процентом раскрываемости дел учтут награды и почетные грамоты. Смягчающие обстоятельства, а вы как думали!

Аня Брюс была права: «Эхо Москвы» отказало мне в блоге. Когда я попыталась разместить там запись о том, как волшебник Чуров6060
  Председатель Центральной избирательной комиссии РФ. Волшебником прозван за виртуозную, по мнению либеральной оппозиции, фальсификацию выборов.


[Закрыть] опасался, что женщины вытеснят мужчин из политики, редакция не пропустила ее под предлогом: «Блог в формате комментария». Вторую запись под названием «О полицейском фашизме и моих голодовках в СИЗО» отклонили уже без объяснения причин. «Блог отклонен редактором».

Я писала в редакцию с просьбой пояснить, почему мои блоги, ранее такие популярные, перестали удовлетворять «Эхо Москвы». Ответа не было. Тогда я написала комментарий в блог главного редактора с тем же вопросом. Его стерли. Я снова написала. И его снова стерли.

Похоже, либералы специально замалчивали ситуацию со мной (и здесь Аня Брюс была права). Кто-то дал команду замолчать. А почему, тоже ясно. «Несистемная» оппозиция занимается информационной поддержкой исключительно тех политзаключенных, за поддержку которых они получили деньги, как в случае с Навальным. Думаю, что мою ситуацию замалчивали в связи с делом Навального тоже. Слишком уж благополучным и опереточным выглядит это дело. Судите сами: сидел под домашним арестом, а не в СИЗО; освобожден сразу после приговора, а по второму делу осужден условно; тут же получил приоритетное право на рассмотрение дела в Европейском суде по правам человека. Разве это сравнится с делом женщины, к которой применялись пытки и которая восемь месяцев провела в СИЗО?

Я подумала: а может быть, и не Орлов заказал фабрикацию моего дела? Я мешала не только ему, но и кандидату от «Яблока» Евгению Федоруку, которого здорово лоббировало движение «За права человека». А представители этого движения не раз намекали, что я должна снять кандидатуру и не мешать Федоруку.

Ведь только этим можно объяснить игнорирование либеральными СМИ моей темы.

24 марта я опубликовала на сайте gulagu.net блог «О полицейском фашизме и моих голодовках в СИЗО». В этот день в комментариях откликнулся руководитель проекта gulagu.net Владимир Валерьевич Осечкин. Владимир, пожалуй, единственный настоящий правозащитник. Успешный предприниматель, он сам прошел через ад сфабрикованного дела. Освободившись, создал проект gulagu.net и активно помогает заключенным, в том числе жертвам экономических репрессий, как я называю жертв сфабрикованных дел по экономическим преступлениям. Именно он, на своей шкуре испытавший ад современного ГУЛАГа, а не «либеральные» правозащитники, осваивающие зарубежные гранты, может реально чем-либо помочь.

Говоря «либеральные», я не зря беру это слово в кавычки. Никаким либерализмом и демократией там не пахнет. Жесткая вертикаль, четкое разделение на своих и чужих. Люди нужны только в качестве «хомячков», а если ты попытаешься поднять голову или озвучить мнение, отличное от генеральной линии, тебя раздавят, словно катком.

Я стала вести блог на gulagu.net, а еще в OpenRussia. Завершая свой рассказ, я хочу обратиться к тем женщинам, которые бегут от феминизма, как черт от ладана. При малейшем намеке начинают доказывать: «Я не феминистка!»

Феминистки – это единственная сила, которая по-настоящему готова защищать ваши права. В этом я убедилась на собственном горьком опыте. Единственные, кто полностью поддержал меня во время ареста и продолжает поддерживать до сих пор, – это феминистки.

Татьяна Болотина и Елизавета Пинская около Кузьминского районного суда г. Москвы, май 2015г. Фото Татьяны Сухаревой

От либералов – тех самых либералов, с которыми я выходила на митинги и пикеты, – я поддержки не увидела. «Справедливая Россия» по-тихому ушла в кусты, сняв мою регистрацию (незаконно). Аннулирование регистрации я и мои друзья продолжаем оспаривать в суде. Дошли до Верховного суда.

Поддержки от гендерной фракции «Яблока» (ее руководитель Галина Михалева в свое время доказывала, что не нужно создавать феминистскую партию, а лучше вступать в «Яблоко») я не увидела, как и от движения «Социал-демократический союз женщин». Феминистки – единственные, кто защищал мои права с начала до конца. При этом меня поддержали даже те феминистки-анархистки, которые возражали против любого участия в выборах, проводимых патриархатом, и те, кто разделял не все мои взгляды.

Разговоры вроде «если женщина умная, сама всего добьется, не нужен ей никакой феминизм» пусть сексисты засунут себе сами знаете куда. С таким же успехом можно говорить «если негр умный, сам всего добьется, и не нужен ему никакой Африканский национальный конгресс6161
  Африканский национальный конгресс – движение, боровшееся против апартеида (дискриминации по расовому признаку) в Южно-Африканской Республике. Возглавлял АНК Нельсон Мандела. Многие годы он провел в тюрьме, а потом стал президентом ЮАР


[Закрыть]» во времена апартеида.

Я приложу все усилия для того, чтобы феминистская партия в России состоялась, и буду бороться с патриархатом до конца жизни.

Сейчас, когда я под домашним арестом дописываю эту книгу, меня мучают загрудинные боли. Болит позвоночник – там, куда ударил оперативник. Я не могу пройти обследование. Я не могу выйти в поликлинику: не позволяют условия домашнего ареста. Я могу только вызвать «скорую» и врача на дом.

Четыре дня назад пришлось вызывать «скорую». Очень болело за грудиной. Снять электрокардиограмму не смогли из-за электронного браслета, он создавал помехи в работе кардиографа. С закрепленными электродами мне пришлось несколько раз набирать номер уфсиновца Ильи Сергеевича, чтобы он разрешил медработникам снять браслет (хотя они вправе нарушить целостность электронного браслета, просто уведомив об этом УФСИН). Он попросил полчаса, чтобы «доложить начальству» (я все это время сидела с электродами). Согласия не дали. Велел подождать до утра (дело было вечером), когда он сам приедет и снимет браслет (а то вдруг я, опасная преступница, ночью убегу). Бригада скорой помощи уговаривала его, объясняла, что мне нужна ЭКГ, потому что неизвестна причина болей: сердце или остеохондроз. Разрешения так и не поступило. Сделали наугад укол кеторола и актив на неотложку.

Мне очень хочется знать, ответит ли кто-нибудь за мое загубленное здоровье.

Сегодня, 16 апреля, пошел уже второй месяц моего домашнего ареста. День «прямой линии» с президентом Путиным. Я раньше никогда не задавала вопросов на прямую линию, а сегодня задала. Я спросила об обманутых надеждах на амнистию сотен тысяч заключенных и их близких. Я спросила, почему под амнистию не попадают экономические заключенные (я теперь называю их так), большая часть из которых сидит по сфабрикованным делам (то, что 30% сидят ни за что, признал даже генпрокурор Чайка), но зато попадают менты и уфсиновцы, осужденные за пытки (в том числе со смертельным исходом), которые прячутся за невинным «превышением должностных полномочий».

Но ни этот вопрос, ни вопрос многих моих новых друзей про амнистию на «прямую линию» не вынесли. Ни слова об амнистии к 70-летию Победы. Зато вынесли вопрос про то, как бывший военный не разрешает купить жене собаку. Ее подруги просят президента, как Верховного главнокомандующего, приказать мужу разрешить купить жене собаку. А еще делом государственной важности модераторы вопросов посчитали проблему жениха-неудачника, которому отказывает невеста.

Я уверена, что вопросов об амнистии было много. В стране миллион заключенных, еще столько же подследственных. У всех есть близкие, друзья, которые беспокоятся за их судьбу. Но вопросы об амнистии на «прямую линию» просто не пропустили. Вместо этого забили эфир всякой чушью.

Дело мое не закрыто. Я не знаю, чем оно закончится. Точно я знаю только одно: я буду бороться до конца, я буду бороться до последнего вздоха. За феминизм, за себя и за своих новых друзей, экономических заключенных, которые тоже сидят или уже отсидели по сфабрикованным делам по 159-й статье. Так что точку в конце этой книги я поставить не могу, хотя очень хотела бы. Придется поставить многоточие…