Текст книги "Жизнь по ту сторону правосудия"

Глава 6. Снова в ИВС

Меня завели в ту же камеру, что и раньше. Также со мной посадили Лену, с которой я была в конвойке.

С нее словно падал снег. Все одноразовое одеяло усыпано. Такой псориаз.

Нам принесли еду, и мы поели. Я попросила у дежурного книги.

– Мне что-нибудь про любовь, – сказала Лена.

А я подумала: тебя столько лет избивал муж, от постоянного унижения и безысходности ты стала алкоголичкой, у тебя псориаз на нервной почве. В конце концов ты убила насильника. И все еще надеешься встретить принца…

Дежурный принес несколько книг:

– Это все, что есть.

Я взяла почитать автобиографию Софьи Ковалевской. А Лена, как она думала, любовный роман. Потом оказалось, что это современная версия «Джейн Эйр».

Утром 12 июля нас вывели на прогулку в крохотный дворик. Лена все время подбирала бычки (передачи в ИВС запрещены) и рассказывала о своей жизни. Я читала автобиографию Ковалевской. Это отвлекало от тяжелой реальности.

И тут по радио сообщили о смерти Валерии Новодворской. Ей было 64 года. Умерла она или ее убили? Талантливый, высокообразованный человек, свободно владевший несколькими языками. Истовая нонконформистка, за что ее сторонились даже в оппозиционной тусовке. Светлая вам память, Валерия Ильинична.

Дверь камеры открылась:

– Сухарева! Адвокат.

Меня завели в железную клетку. Я поразилась: за кого меня держат, кого от меня охраняют?

За столиком сидел адвокат Черноусский.

– Избирательная комиссия должна вас зарегистрировать. Я говорил с Галиной, оснований для отказа нет. Заседание комиссии шестнадцатого. Четырнадцатого вас, скорее всего, арестуют, и вам придется провести несколько дней в «Печатниках». С этим надо смириться. Хотя я бы очень хотел, чтобы четырнадцатого вы ушли домой. Но вероятность мала. Готовьтесь к худшему. Будьте также готовы к тому, что шестнадцатого вас сразу не освободят. Скорее всего, после выходных.

Адвокат принес мне распечатанные публикации из Интернета. Вернувшись в камеру, я начала читать их.

Первая распечатка оказалась материалом Владимира Черного с сайта news2.ru: «Кандидат от „Справедливой России“ Татьяна Сухарева стала жертвой махинаций молдавских мошенников и „болотной демократии“». Владимир Черный отметил, что мое задержание связано с политикой, и сделал своеобразное предположение: «Действительно, в „деле Сухаревой“ виден серьезный политический бэкграунд. Не так давно она, известная феминистка и участник Координационного совета оппозиции, сменила свою политическую ориентацию. Ей надоел „болотный балаган“, и Татьяна Сухарева перешла под крыло „Справедливой России“, захватив с собой багаж знаний о методах и тактике „несистемной оппозиции“ и существенную часть электората. Именно это могли не простить ей „белоленточники“, которые в последнее время встали на путь национального предательства. Иначе как злым умыслом связывание имени Татьяны Сухаревой и отпетых этнических мошенников не объяснить». Также автор перечислил реакцию нескольких людей на мой арест. Александр Агеев, председатель совета Московского регионального отделения, «считает, что задержание Татьяны Сухаревой может быть попыткой оказать давление на активного кандидата». Руководитель московского отделения «Справедливой России» Алексей Спиваков сообщил: «Мы считаем, что оказывается политическое давление с тем, чтобы снять нашего кандидата по данному округу»2929
  Полностью материал Владимира Черного можно прочесть здесь: news2. ru/story/415862


[Закрыть].

Вторая публикация с заголовком «Арестована феминистка Татьяна Сухарева» была из «Живого журнала» Татьяны Болотиной. Она писала о моем задержании, об обысках в квартире и предвыборном штабе, о том, как мне не давали попить и позвонить адвокату. «Данные действия, – читала я, – проводятся без санкции суда… что свидетельствует о срочности данного дела, возможно, это связано с тем, что сегодня Татьяна Сухарева должна была получать удостоверение кандидата в депутаты Московской городской думы и подобные наезды были бы невозможны». О причинах моего задержания Болотина высказалась однозначно: «Формально ее обвиняют в продаже поддельных страховых полисов ОСАГО (Татьяна – владелица страхового брокера). Но с вероятностью 99% это политическое преследование с целью устранения оппозиции с выборов в Мосгордуму»3030
  Запись в блоге Татьяны Болотиной: shagirt.livejournal.com/118278.html


[Закрыть].

Татьяна Болотина – феминистка, не идущая ни на какие компромиссы с патриархатом, готовая бороться с ним даже в одиночку. Чайлдфри и асексуалка.

Татьяна Болотина в майке «Свободу Татьяне Сухаревой». Фото Татьяны Болотиной

Кстати об асексуалках. Я выросла под предостережения: «Тебя никто замуж не возьмет»; «Останешься старой девой». В глазах общества быть старой девой – плохо. Я никогда не разделяла этой точки зрения, потому что старые девы, которых я знала, – очень умные и глубоко порядочные женщины.

Марья Сергеевна, директор моей школы, была настоящей подвижницей. Всю жизнь посвятила воспитанию детей и заботе о них. Помните, раньше были парты с наклоном? А когда я начала учиться, их сменили столы. Перейдя в новую школу, я с удивлением обнаружила «старые парты» у первоклассников. Как выяснилось, Марья Сергеевна настояла сохранить их, чтобы у детей не было искривления позвоночника. Зато сами дети в школе за глаза называли ее старой девой, целкой… Недавно она умерла в 90-летнем возрасте, полностью сохранив ясный ум.

Профессор Ирина Викторовна. Талантливый ученый-экономист. Автор немалого количества трудов об экономике предприятия. Многие мои работы основаны на ее методиках. Некоторые из них я использовала в своей диссертации.

Ольга, одаренная пианистка. Ее называют национальным достоянием. Ей не раз предлагали уехать из России, она могла бы сделать головокружительную карьеру и стать состоятельной. Но она не хочет покидать родину, где у нее репутация чудачки. Такой вот патриотизм. У Ольги нет ни подруг, ни друзей. Потому что она открыто называет себя старой девой и зимой и летом носит перчатки: бережет пальцы.

А ведь Новодворская тоже была асексуалкой.

Я всегда скрывала свою асексуальность. Это оказалось достаточно просто. Так получилось, что друзей-мужчин у меня всегда было больше, чем подруг-женщин. А также замы, партнеры… И многих из них принимали за моих любовников. Вокруг меня сложился стереотип «женщины-вамп», которая не желает связывать себя семейными узами и встречается с женатыми мужчинами. Модно и современно. Я не создавала такой образ специально, но и не опровергала его.

Если разобраться: почему общество так негативно относится к асексуалкам? Почему «старых дев» стараются принизить, затравить или пожалеть? Ведь отказ от секса не делает человека глупее. Даже наоборот, у асексуалок больше времени для самообразования, исследования и творчества. А вот почему: они не подчиняются патриархальным нормам. Асексуальность – это протест против патриархата. Протест одиночки. Патриархальное общество такого не прощает, и асексуалку ждут насмешки и издевательства. Я пишу эти строки, находясь в тюрьме по ложному обвинению, в камере-одиночке, на третий день голодовки. Сейчас я делаю запоздалый камин-аут3131
  Камин-аут – добровольное раскрытие информации о своей сексуальной ориентации либо гендерной идентичности.


[Закрыть]. Лучше поздно, чем никогда. Я – асексуалка. Я всегда ею была. И мне стыдно, что я скрывала это и стеснялась того, чем надо гордиться. Прости меня, Татьяна.

Татьяна Сухарева с Татьяной Болотиной. Фото со страницы Татьяны Сухаревой в социальной сети facebook

Глава 7. Добро пожаловать в Ад!

Повторный суд по мере пресечения состоялся 14 июля

Я постоянно кашляла. Сидение в холодной конвойке даром не прошло.

На суде были мама, Михаил Юрьевич, Алексей с Галиной и муниципальный депутат Наташа Чернышева, моя подруга.

Она тоже собиралась баллотироваться в Мосгордуму. Вошла в центральный политсовет вновь созданной партии «Альянс зеленых и социал-демократов». Лидер партии Глеб Фетисов собирался поддержать кандидатуру Натальи, но в феврале 2014 года, как я уже рассказывала, был арестован по обвинению по статье 159, часть 4. Уже из следственного изолятора Фетисов писал: «Что ж, видимо, не только в историю, но и в большую политику у нас в России можно попасть только через СИЗО. Хорошо, что не через постель, как в шоу-бизнесе. <…> И по этой причине нельзя стать по-настоящему народным защитником, оппозиционным политиком, пока на собственной шкуре не поймешь, каково это – оказаться в местах лишения свободы… Это я уже понял. Как давно понял, что без реальной, ответственной оппозиции у страны нет будущего. <…> Ради такого благого дела не грех и посидеть»3232
  Полный текст письма Глеба Фетисова: www.echo.msk.ru/blog/gleb_ fetisov/1279022-echo


[Закрыть].

Заключение Фетисова, а также отстранение партии «Альянс зеленых и социал-демократов» от выборов в Мосгордуму (напомню, к ним допустили только парламентские партии) заставило Наталью искать поддержки у «Яблока». Но «Яблоко» отказало ей, включив в списки только своих. Наталья начала собирать подписи, но поняла, что это бесполезно.

А у меня получилось договориться со «Справедливой Россией». И вот меня тоже зачистили. Как зачистили Фетисова и Янкаускаса (жестко) и других оппозиционных кандидатов (более мягко). В качестве дополнительных материалов о моей причастности к преступлению фигурировала распечатка телефонных разговоров, один из номеров в которой был зарегистрирован на некую Татьяну.

Судья спросил:

– В распечатке есть ваш телефон?

– Нет, – ответила я.

Потом прокурор зачитал ответ на запрос из Московской городской избирательной комиссии, где говорилось: «По состоянию на 14 июля 2014 года Татьяна Сухарева не зарегистрирована кандидатом в депутаты Мосгордумы».

Адвокаты возражали против ареста, упирая на то, что я непричастна к преступлению, положительно характеризуюсь, живу и работаю в Москве, а дело фабрикуется с целью снять меня с выборов. Несмотря на их красноречивые доводы, мне избрали меру пресечения в виде заключения под стражу. На два месяца, до 10 сентября.

Арест Татьяны Сухаревой, 14 июля 2014г. Фото Людмилы Сухаревой

Только после этого я увидела постановление следователя Убоговой о возбуждении перед судом ходатайства об избрании мне такой меры пресечения. Раньше мне ничего не разрешали передавать. Постановление изобиловало грамматическими ошибками. Но это не главное. Может быть, следователь торопилась скорее закрыть опасную преступницу, главу организованной преступной группировки… Самое интересное в постановлении – следующий текст: «Сухарева Т. В. не занималась предпринимательской деятельностью, т. е. осуществляла свою преступную деятельность как физическое лицо, т. е. нормы ст. 108, ч. 1.13333
  Часть 1.1 статьи 108 УПК РФ гласит, что заключение под стражу в качестве меры пресечения не применяется к подозреваемому или обвиняемому в преступлении, предусмотренном в числе прочих статьей 159 УК РФ, если преступление совершено в сфере предпринимательской деятельности. В комментариях к УПК Б. Т. Безлепкина, которые мне любезно предоставила сокамерница, осужденная по части 4 статьи 159 УК, говорится: «Заключению под стражу не подлежит тот, кто перечисленные в ней экономические преступления совершил, осуществляя предпринимательскую деятельность или участвуя в ней, когда эти преступления непосредственно связаны с указанной деятельностью (постановление Пленума Верховного суда РФ от 10 июня 2010 г.)».


[Закрыть], к ней не применимы». Я была поражена. Как это так – не занималась предпринимательской деятельностью?! Ведь всем известно, что я – владелица страхового брокера. Если я не занималась предпринимательской деятельностью, какого рожна менты проводили обыск в офисе, где еще и избили меня? Если я не занималась предпринимательской деятельностью, откуда у меня офис?

То есть следователь Убогова сознательно сфальсифицировала документ, написав в нем заведомую ложь с целью заключить меня под стражу.

…Через восемь месяцев, когда мое здоровье ухудшилось и меня перевели под домашний арест, я стала блогером сообщества gulagu.net. Там я познакомилась с прекрасной женщиной, Ириной Жоголевой, матерью четверых детей. В прошлом Ирина была эффективным предпринимателем, а теперь, после четырех лет зоны, стала видной правозащитницей.

Фирма Ирины строила дачные дома. С одной из клиенток возник конфликт. И, как пишет Ирина на сайте «Руси сидящей»3434
  «Русь сидящая» – общественная организация, объединяющая несправедливо осужденных и их родственников. Возглавляет ее Ольга Романова, журналистка, жена осужденного по части 4 статьи 159 бизнесмена Алексея Козлова.


[Закрыть] zekov. net, «гражданско-правовые отношения переродились в уголовные». Часть 4 статьи 159. У клиентки – связи, у следователя УВД ЮВАО – желание получить очередные погоны. Следствие назвало цену. Ирина принципиально отказалась платить взятку. А дальше – 23 тома уголовного дела, угрозы и шантаж следователя, жалкое подобие суда и 12 лет лишения свободы, дома и детей. Через четыре года женщину выпустили по статье 82 УК (отсрочка отбывания наказания).

«Все эти четыре года, – писала Ирина, – пытаюсь добиться пересмотра, восстановить свои права, в постоянном режиме пишу жалобы, сужусь. Мой драгоценный Кузьминский суд и прокуратура ЮВАО очень жаждут вновь лишить меня свободы – им надоели мои жалобы. Ну а как по-другому, если часть материалов уголовного дела исчезла, часть доказательств утилизировал следователь, приговор своевременно не вручили, протоколы судебных заседаний сфальсифицированы, показания ряда свидетелей признаны клеветой… и т. д. до бесконечности. За успешное завершение предварительного следствия по моему уголовному делу следователь получил погоны майора и стал ездить на новой „мазде“. Судья Самохина Л. Д. также известная личность (в том числе ею была засужена корреспондент Айгуль Махмутова3535
  Айгуль Махмутова – главный редактор общественно-политической газеты «Судьба Кузьминок».


[Закрыть]), ей „достаются“ очень интересные дела… Я опасаюсь в отношении себя противоправных действий, всякого рода провокаций… Но отсиживаться и молчать не собираюсь»3636
  Запись Ирины Жоголевой опубликована здесь: zekov.net/?p=226


[Закрыть].

Тот же УВД ЮВАО, тот же Кузьминский суд… Следователь в скором времени получит майорские погоны…

Чтобы защитить себя от незаконного заключения под стражу, нужно выучить главу 13 Уголовно-процессуального кодекса (УПК) РФ «Меры пресечения». Знайте, если вы – гражданка России, имеете регистрацию и постоянное место жительства в РФ, не скрывались от органов предварительного следствия и суда, то к вам нельзя применять меру пресечения в виде заключения под стражу. То же самое относится к предпринимателям, если инкриминируемое им деяние совершено в сфере предпринимательской деятельности. Об этом говорит часть 1.1 статьи 108 УПК. Четко заявляйте в суде о незаконности заключения под стражу. Пусть ваши адвокаты делают то же самое. Требуйте внести это в протокол. Тогда шансы на то, что вам изберут более мягкую меру пресечения, повысятся.

Уже в СИЗО я узнала, что мой случай – не единичен. Все обвиняемые по части 4 статьи 159 были связаны с предпринимательской деятельностью. Учредительницы и директрисы в своих компаниях, одна бухгалтер, две секретарши (к ним мы еще вернемся). Все мы юридически грамотны. Мы могли бы защитить себя, доказать свою невиновность, получив другую меру пресечения. А нас просто закрыли, фактически захватив в заложники карательной системы. Под стражей мы оказались беззащитны.

Одним из самых резонансных дел в 2014 году было дело главы ГУЭП и ПК Москвы Дениса Сугробова и шести его подчиненных, обвиняемых по статье 210 УК («Организация преступного сообщества и участие в нем»), статье 286 УК («Превышение должностных полномочий»), а также статье 304 УК («Организация провокация взятки»).

Надеюсь, что Сугробов получит большой заслуженный срок. За отправку невинных людей на зону я бы лично не то что пожизненное, а смертную казнь давала.

Но интересуют два других вопроса: что будет с жертвами? Все, чьи дела расследовались под непосредственным руководством Сугробова, уже после его ареста были осуждены и отправлены на зону. Возбуждение уголовного дела в отношении Сугробова никак не повлияло на ход их дел; все прекрасно понимают, что УБЭПы в округах и районах работают так же, как и ГУЭБиПК, в каждом имеется свой Сугробов местного масштаба, и дела фабрикуются точно по такой же технологии. Что будет с другими экономическими делами? Что будет с людьми, дела которых сфабрикованы?

Я считаю, что помимо наказания Сугробова нужно заниматься еще полноценной реабилитацией жертв Сугробова и ему подобных. Необходимо пересматривать все дела по экономическим «преступлениям». И полноценно возмещать жертвам материальный и моральный вред. Аналогично жертвам сталинских репрессий.

Сколько таких преступников, незаконно лишающих людей свободы, работает в УБЭПе? Сколько прокуроров и судей покрывает преступников в погонах, признавая законность постановлений о заключении под стражу, становясь их соучастниками?

Наверно, вы возразите: «Но эти женщины за решеткой – мошенницы, обманщицы! Они совершили преступления и должны быть наказаны». Но, во-первых, любое мошенничество – ничто по сравнению с незаконным лишением свободы, пытками и полицейским беспределом. А пыткам подвергается каждая вторая – вдумайтесь в эту цифру! А во-вторых, в нынешней России обвинить по части 4 статьи 159 можно любого – нет, не политика и не предпринимателя, – любого работающего человека. Со мной в камере сидели и совсем юные женщины, которые пару недель назад приехали в Москву и устроились на работу простыми офис-менеджерами.

Клетку открыли, на меня надели наручники.

– Я могу попрощаться с мамой?

– Нет, – отрезал конвойный.

– Не переживай, тебя через два дня зарегистрируют, им придется тебя освободить, – сказала Наташа Чернышева.

Меня затолкали в автозак и на этот раз посадили в общак. Мы ехали вдвоем с мигранткой из Таджикистана. Познакомились. Ее звали Умида.

– Значит, ты с ареста. А я с продления.

– Камеры большие?

– По сорок человек. Сначала посадят в карантин на четверых, а потом переведут в общую камеру. В карантине будешь неделю. В камере есть старшая – все вопросы к ней. Но будь осторожна, в каждую камеру подсаживают мусорских.

Когда доехали до СИЗО №6 «Печатники», автозак три часа простоял перед воротами. Было очень жарко, в запертом общаке – нечем дышать. Потом, когда ворота открылись, Умиду забрали сразу, а меня продержали еще два часа под предлогом того, что нет врача.

Дверь автозака была открыта, и со двора СИЗО доносился запах мертвечины. Чем и почему так пахло, я узнаю позже.

Наконец фельдшерица изволила явиться на рабочее место. Меня завели к ней. Она меня даже не осмотрела. Спросила только, не больна ли я СПИДом, сифилисом, туберкулезом, была ли в контакте с туберкулезным больным. Еще спросила про первый день последних менструаций. Далее сказала: «Пойдемте!» – и завела меня в вонючее обшарпанное полутемное помещение, где уже находилось примерно два десятка женщин.

– Что это? – спросила я.

– Отстойник, – отрезала фельдшерица.

Дышать в отстойнике невозможно. Туалет в углу. Нужду приходилось справлять на виду у всех.

Я присела на каменную скамью, сверху накрытую неприбитой доской.

– Ты первоходка? – спросила меня одна из женщин.

– Да, – ответила я. И тут же ощутила весь ужас этого слова, отделяющего меня от прошлой жизни. Меня словно заклеймили им и уже оценивают по тому, который раз я «заехала» (как принято говорить в СИЗО).

Женщина, задавшая мне вопрос, «заехала» сюда шестой раз по части 1 статьи 228. Наркотики. Большая часть женщин «заехали» по разным частям этой статьи. Ее в СИЗО называют народной: по 228-й сидит большинство подследственных. Сроки дают не только за сбыт, но и за употребление наркотиков.

Было три женщины с мелкими кражами. И еще три с убийствами. Две из них убили мужей, не выдержав постоянных побоев, а одна – отца, который ее изнасиловал. Все женщины (кроме последней) фиксировали травмы, обращались в полицию, но оттуда их попросту посылали с формулировкой «разбирайтесь сами». Они и разобрались.

Активнее всех вела себя Света, крашенная под блондинку молоденькая цыганка с длинными волосами. Спрашивала у каждой входящей, внешне похожей на цыганку: «Ты кто по нации?» И если выяснялось, что цыганка, то следовали дальнейшие расспросы. Света твердо намеревалась создать цыганскую диаспору. Приехавшая из «больнички» Катя расспрашивала всех про Мордву и говорила:

– Там страшно. Там такие лесбиянки…

Хотя ни разу в Мордве не была, так как ранее «отделывалась условкой».

В отстойнике меня продержали семь часов. Другие женщины сидели в нем с полудня. В душном помещении, где от смрада можно упасть в обморок. И это после поездки туда и обратно в общаках и стаканах автозака, сидения в конвойке в суде, самого суда…

Кто-то периодически стучал и требовал дежурную. Когда та появлялась, мы спрашивали:

– Когда нас заведут в камеру?

– Что я могу сделать? Я одна, вас везут и везут.

Меня забрали предпоследней. В пять утра, когда уже начало светать. Сфотографировали в фас и профиль, раздели догола, заставили присесть. Потом начали откатывать пальцы, со всей дури ударяя по руке.

– Хорошие пальцы, сразу видно, что не наркоманка, – дежурная улыбнулась, посчитав, что делает мне комплимент.

Выдали матрас (которому было, наверное, лет 50 от роду), завели в маленькую, темную, затхлую камеру на четыре места с зарешеченным окном вверху. Это и был карантин.

На одной из шконок лежала цыганка Света и тщетно пыталась заснуть. Через час завели Катю, которая страшно боялась мордовских лесбиянок.

По углам стояли дырявые шконки, представляющие собой решетку из обрезков стальных листов. Я положила на эту решетку тончайший матрас, не понимая, как тут можно лежать даже со здоровым позвоночником (которым я не обладала).

«Добро пожаловать в ад!» – сказала я сама себе.