Текст книги "Рождение слова. Проблемы психологии речи и психолингвистики"

Главная цель настоящего текста состоит в том, чтобы аргументировать следующую мысль: произведения художественной литературы оказывают воздействие на людей постольку, поскольку ориентированы (пусть интуитивно) на природу человеческой психики, в том числе на закономерности работы речевого механизма.

У каждого говорящего человека механизм речи выполняет многие функции: хранения и использования физической формы слов (их звучания, произнесения, написания), их понятийного содержания; хранения и использования грамматических операций, правил построения текстов и др. В этом сложном механизме мы сфокусируемся на той его части, которая связана с хранением и использованием слов. Ее замечательная особенность состоит в том, что слова языка хранятся в форме целостного массива вербальной сети, или, точнее сказать, понятийно-вербальной сети. Целостность сети проявляется в том, что каждое слово не остается самостоятельным, а находится во взаимозависимости с рядом других слов, чем в общей сложности создается как бы сплошная материя лексикона. Всеобщая связанность слов вербальной сети не хаотична, а имеет свою правильность, даже закономерность: межсловесные связи обладают различной степенью силы, или тесноты, в результате чего образуются их «разряжения» и «сгущения» (семантические поля). Наиболее общим основанием постоянной, можно сказать, глубинной связанности слов являются антонимия, синонимия разных типов и сходство звучания (гомофония).

С психологической стороны это означает, что появление в сознании человека какого-либо слова скрыто активизирует и другие связанные с ним слова и понятия, прежде всего – антонимы, синонимы, гомофоны. Эта реальность лежит в основе так называемой «податливости слов к замене», т. е. широко распространенной способности говорящего пользоваться в разговоре взаимозаменимыми словами. Но что особенно примечательно – она обеспечивает возможность непрямого воздействия слов на сознание человека. Часто понимается больше того, что говорится, т. е. происходит как бы разрастание смысла услышанного. Оно может быть обусловлено актуализацией ассоциаций, возникающих у слушателя в силу имеющегося у него жизненного опыта, в том числе усвоения культуры. Ассоциации такого рода индивидуализированы, а потому субъективны и необязательны.

Ассоциации языкового типа, связанные с организацией вербальной сети, присущи любому носителю языка, а тем самым обязательны (хотя обычно не осознаваемы) и в каком-то смысле объективны. Их возникновение при восприятии литературного произведения обусловлено существованием скрытой, внутренней структуры последнего. Мы попытаемся показать это на примере анализа нескольких лирических стихотворений А. Ахматовой.

Пример I

 
Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.
 
 
Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.
…
Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.
 
 
Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, тебя я не услышу.
 

В стихотворении уже начальное слово научилась задает восприятию две колеи и строит в сознании воспринимающего два мира: один тот, о котором сказаны слова, другой – ассоциативный, теневой, угаданный. Дело в том, что в вербально-понятийных структурах у человека слово научилась имеет ассоциативно связанную с ним противопоставленность: раньше не умела, раньше умела другое. Тогда слова научилась мудро жить прочитываются в двойном ряду: раньше жила непросто и немудро. То же верно по отношению к следующей строке: теперь научилась смотреть на небо и молиться Богу – значит, раньше смотрела не на небо, а в обратном направлении, и не молилась Богу, а, может быть, молилась кому-то другому.

В последующих строках на фоне звучащего гордостью научилась возникает тема из теневого мира: тревога. Она характеризуется как ненужная, чтобы с ней справиться, надо перед вечером не просто бродить, но бродить долго. И здесь очень тонкий прием, снова использующий структуру вербальной сети. Тревогу надо утомить, не больше. В структуре ассоциативных языковых связей тревога сближена с такими глаголами, как заглушить, подавить. А. Ахматова их не использует (но в тени они стоят), и мы понимаем: эту тревогу можно только утомить. Значит, она жива и сильна.

Следующие две строфы – это сообщение о построенном мире, его тишине, покое, уюте. Возникают стихи – веселые. Но в них, как качанье маятника, напоминание о двух мирах: жизнь тленна – жизнь прекрасна. И наконец, заключительная строфа с такими первыми строками:

 
Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
 

Гомофонические связи достаточно отчетливо активизируют в сознании наряду со словом аиста слово ангела (ритмическая структура обоих слов одинакова, сходен и звуковой состав). Соскальзыванию на другое слово способствует и ситуация, описывающая слетающую с неба фигуру. Получается сильная характеристика построенного мира (ощущаемая уже и раньше): этот мир с Богом.

И тут же в противовес возникают слова о том мире: некто может постучаться в дверь построенного, но шаткого мира-убежища. Тот мир назван впервые, но мы сразу понимаем, что некто – оттуда и с ним связана тревога, отказ, непростота, немудрость. Есть надежда этот стук не услышать. Но как можно не услышать в такой многократно упомянутой тишине?

В целом ассоциативное построение антонимичного угадываемого мира наряду с миром явным создает наполненную динамизмом внутреннюю структуру стихотворения: главным в нем становится противостояние неодобряемому миру, борьба чувств и сил, личность автора. Высказанные представления иллюстрируются схемой на рисунке 3.2.

Рис. 3.2. Схема ассоциативной структуры стихотворения А. Ахматовой «Я научилась просто, мудро жить» (пояснения в тексте)

На схеме горизонтальная прямая условно выражает движение текста стихотворения и одновременно разделяет пространство двух рисуемых автором полюсных миров: желаемого мира добра и отвергаемого мира зла. Сплошные косые линии соответствуют строкам произведения, штриховые – возникающим ассоциациям. На поле схемы показаны использованные автором ключевые лексические единицы.

Пример 2

Песня последней встречи

 
Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.
 
 
Показалось, что много ступеней,
А я знала – их только три!
Между кленов шепот осенний
Попросил: «Со мною умри!
 
 
Я обманут своей унылой,
Переменчивой, злой судьбой».
Я ответила: «Милый! Милый!
И я тоже. Умру с тобой…»
 
 
Это песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
Равнодушно-желтым огнем.
 

Рис. 3.3. Схема ассоциативной структуры стихотворения А. Ахматовой «Песня последней встречи» (пояснения те же, что и к рисунку 3.2)

Внутренняя структура этого стихотворения образуется многократными антонимичными противопоставлениями. Они начинаются с первых строк: грудь беспомощна – шаги легки, рука правая – рука левая, ступеней много – ступеней мало. После этого «раскачивания» воспринимающего сознания (6 строк) следует шестистрочный диалог с осенним шепотом. В нем – тема печали, осени, смерти, обмана, разлуки, злой судьбы. Но раскаченное сознание уже ждет перехода к обратным утверждениям. И действительно, как обещание перемены следуют слова:

Я взглянула на темный дом. Но из последующих строк оказывается, что и здесь нет света, нет утешения, а только темнота, желтизна свечей, равнодушие. И это неоправдавшееся ожидание усиливает чувство окончательности потери, несомненности последней встречи. Таким образом, внутренняя структура и этого стихотворения служит расширению его содержания и усилению воздействия на сознание воспринимающего человека.

Пример 3

 
Настоящую нежность не спутаешь
Ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.
 
 
И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви.
Как я знаю эти упорные
Несытые взгляды твои!
 

В этом маленьком стихотворении бинарность внутренней структуры и противопоставленность характеристик задается уже первыми словами: настоящая нежность, что вызывает в сознании: нежность бывает и ненастоящая. Последующие строки четко подтверждают эту противопоставленность: ты бережно кутаешь меня, говоришь покорные слова о любви – это могло бы быть настоящей нежностью, но ты делаешь это напрасно, у тебя это ненастоящее. Но вот что твое подлинное – это упорные, несытые взгляды, а это, конечно, не нежность.

Рис. 3.4. Схема ассоциативной структуры стихотворения А. Ахматовой «Настоящую нежность не спутаешь»

Не расширяя круга рассматриваемых примеров, отметим, что и другие лирические произведения А. Ахматовой поддаются аналогичному анализу. С нашей точки зрения, его легко произвести в отношении стихотворений «Сероглазый король», «Ночью», «Пленник чужой! Мне чужого не надо…», «Это просто, это ясно, это всякому понятно…», «Мне голос был. Он звал утешно…». В других произведениях можно найти как бы лишь отголоски прослеживаемого нами явления. Есть и такие, где не обнаруживаются особенности описываемой ассоциативной структуры. Можно думать, что присутствующая в лирических стихах А. Ахматовой внутренняя структура представляет пусть не универсальное, но достаточно емкое средство поэтического воздействия, усиливающее выразительность произведения за счет включения интуитивной сферы человеческого сознания. Если задаться целью более полно и достоверно исследовать отмеченное в этой работе явление, было бы полезно расширить круг анализируемого материала, а также описать характерные приемы (а они обнаруживаются) построения внутренней структуры стихотворений.

Динамические процессы на структурах внутренней речи[22]22
  В данном разделе использованы материалы статьи: Ушакова Т. Н. О механизмах вербальных процессов человека // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2009. Т. 6. № 1. С. 99–114.


[Закрыть]

Приведенные выше материалы показывают, что во внутренней речи владеющего языком человека функционируют системы связанных между собой следов словесных раздражителей, «вербальные сети». Они представляют собой один из видов образований, материализующих язык в мозге человека. Возникает представление, что при посредстве такого рода ассоциативных сетей создается особый функциональный уровень вербальной сферы человека. Инициируемые различными условиями и влияниями вербальные процессы протекают как детерминированные перестройки очагов активности и торможения в «вербальной паутине», создающие специфические структурные паттерны, связанные с лексикой, грамматикой и семантикой производимой человеком речи.

Данное предположение изучалось в экспериментальных работах, проведенных под руководством автора силами сотрудников и аспирантов Лаборатории высшей нервной деятельности человека Института ВНД и нейрофизиологии АН СССР в конце 1970-х годов. Общая схема эксперимента состояла в том, что испытуемый выполнял заданные инструкцией вербальные действия, а экспериментатор с помощью специально разработанной методики регистрировал изменения, происходящие в структурах «вербальных сетей».

Выявление факта связанности элементов в составе «вербальной сети» и описание их основных видов, как показано выше, исторически сопровождалось использованием условно-рефлекторной методики, что позволило перейти от феноменологических описаний словесных ассоциаций к более конкретным представлениям о выработке в жизни человека специализированных временных связей, выявить их характер, особенности организации и динамики. Вместе с тем условно-рефлекторная методика, как показано выше, накладывает ограничения на исследуемый объект, поскольку выработка необходимого по процедуре опыта условного рефлекса смешивает динамику его становления и угашения с динамикой функционирования исследуемых структур.

Возникла необходимость разработки новых, более адекватных методических подходов по сравнению с теми, которые применялись ранее. Коллективом упомянутой выше лаборатории для исследования функционирования «вербальной сети» был применен новый метод вербального тестирования, в его первоначальном варианте предложенный и разработанный Е. И. Бойко с сотрудниками (2002).

Сущность методики – во введении приема взаимодействия двух реакций и использования характеристик одной из них как показателя протекания другой. В методике тестирования одна из реакций испытуемого (основная, исследуемая) – это определенный вид психической деятельности (в нашем случае вербальной), избранный экспериментатором для экспериментального изучения. В лаборатории Е. И. Бойко основная реакция состояла обычно в комбинаторных операциях, которые испытуемый производит по инструкции с предъявляемыми на экспериментальной панели зрительными сигналами. Другая реакция (тестирующая) – простая стереотипная реакция нажима рукой на реактивный ключ в ответ на дополнительно подаваемые сигналы. Тестирующими стимулами служат изолированные раздражители, входящие в совокупность тех раздражителей, с которыми испытуемый совершает умственные операции. Время тестирующих реакций, замеряемое с точностью до тысячных долей секунды, служит объективным показателем тех локальных функциональных изменений, которые имеют место по ходу осуществления испытуемым заданного умственного акта. В тех случаях, когда тестирующий раздражитель периодически предъявляется испытуемому вне контекста исследуемой умственной деятельности, время тестирующих реакций колеблется как случайная величина. В тех же случаях, когда тестирующий раздражитель совмещается во времени с протеканием исследуемого умственного акта и «адресуется» к функционально различным элементам той функциональной структуры в мозгу человека, которая активизировалась для выполнения экспериментального задания, обнаруживаются повторяющиеся закономерные различия в латентных периодах тестирующих реакций. В наиболее общем случае тестирующий раздражитель, попадая на свежий след возбудительного процесса, вызывает укорочение времени тестирующей реакции; следуя за деятельностью тормозного характера, он вызывает относительно замедленную тестирующую реакцию.

Остаточное возбуждение, торможение или вообще изменение уровня функционального состояния групп нейронов, работающих в составе основных реакций, влияет на протекание быстро следующей за ней тестирующей реакции. Таким образом, объективные параметры протекающей тестирующей реакции могут быть использованы для характеристики состояния локальных функциональных структур. Тестирующий раздражитель выступает в роли «зонда», прощупывающего функциональное состояние элемента работающей функциональной структуры. Выявляемое состояние нервного субстрата характеризуется как состояние возбудимости; причем возбудимость понимается как «способность больших групп нервных клеток более или менее быстро (при прочих равных условиях) приходить в рабочее состояние в составе определенной функциональной системы» (Бойко, 2002, с. 121–122). Поскольку тестирующий раздражитель является элементом совокупных сигналов, с которыми работает испытуемый, то методом тестирования характеризуется состояние возбудимости локальных (хотя и достаточно сложных) подструктур, входящих в сложную функциональную структуру, образующуюся в мозге при выполнении человеком различных умственных актов.

В лабораторных экспериментах многократно воспроизводятся варианты изучаемой психической деятельности и многократно измеряется время реакций на тестирующий сигнал, предъявляемый в точно отмеренные моменты основного процесса. Таким путем собираются данные, характеризующие нейродинамику процесса, связанного с определенным умственным актом. Эти данные составляют фактический материал для заключения о нервных механизмах специально человеческих видов умственных действий.

Первоначально в лаборатории Е. Е. Бойко описываемый метод был применен для исследования наглядных форм умственной деятельности человека. Применение методики тестирования в ее «вербальном варианте» потребовало выработки специальных методических и технических приемов. Словесные раздражители при тестировании должны использоваться таким образом, чтобы тест-реакция вызывалась осмысленным, семантически полноценным словом. Если испытуемый согласно инструкции как можно быстрее без осознания характера сигнала будет реагировать на тест-раздражитель, то его реакция на слово вызывается начальными звуками словесного сигнала, а семантика слова не окажет влияния на тест-реакцию. Указанное обстоятельство побудило к модификации методики и использованию не простой реакции на тест-сигнал, как это было раньше, а реакции выбора, причем выбор осуществляется на основе семантических признаков слов. Видоизменение характера тест-реакции достигается соответствующим инструктированием испытуемого и введением так называемых смысловых дифференцировок. В соответствии со смысловым дифференцированием тестирующих слов в зависимости от их значения испытуемый должен производить реакции то одного, то другого вида (например, в зависимости от значения тестирующего слова реагировать движением то правой, то левой руки).

Предъявление словесных сигналов испытуемому должно быть точно организовано во времени. Специально подобранные раздражители запускают основную, исследуемую реакцию, а в зависимости от ее длительности в разные моменты ее течения должны включаться тестирующие словесные стимулы.

Использование методики тестирования в описанном варианте позволяет, по нашему мнению, исследовать функциональные структуры, формирующиеся в мозге для переработки вербально-семантической информации.

В данном разделе описано исследование наиболее простой формы речевой деятельности – запоминания связи слов, т. е. формирования словесных ассоциаций. Эта форма опытов была осуществлена в руководимой нами лаборатории сотрудницей И. А. Соколовой. У испытуемых формировались «пучки» словесно-словесных ассоциаций. Предъявлялось шесть исходных слов: клен, дуб, вяз, бук, тисс, ель, выступавших в роли исходных сигналов. Как видим, это были односложные слова, обозначающие деревья. К каждому исходному слову следовало запомнить три других слова, например: клен (исходное) – сирень, шило, щука (ответные слова). Ответным компонентом ассоциаций явились двусложные существительные. В инструкции испытуемому предлагалось при предъявлении исходного слова ассоциаций называть связанные с ним слова. Отвечать следовало при самом первоначальном запоминании, даже в том случае, если уверенности в правильности ответа еще нет. Схема организации опыта показана на рисунке 3.2.

Рис. 3.5. Схема организации опыта при формировании словесно-словесных ассоциаций

Примечание: И – исходный компонент ассоциации; O_t, О₂, О₃ – ответные компоненты ассоциации; В, Р, Г, Д – элементы словесной системы, связанные с ответным компонентом ассоциации по механизму «вербальной сети». В – структура одновидового по отношению к нему слова, Р – структура родового, обобщающего слова, Г – структура созвучного слова, Д – структура далекого по смыслу слова.

Была поставлена задача проследить функционирование ранее выработанных связей «вербальной сети» в процессе формирования новых искусственных словесно-словесных ассоциаций. Применялись тестирующие словесные раздражители следующих типов: слова, тождественные ответному компоненту ассоциации (уха – уха), одновидовые по отношению к нему (уха – бульон), обобщающие к нему (уха – пища), созвучные (уха – труха) и далекие по значению (уха – поезд) (рисунок 3.5).

В течение опыта «пучки» ассоциаций предъявлялись в случайном порядке. Выбор указанного числа исходных раздражителей и ассоциируемых с ними компонентов обусловлен эмпирическим подбором, целью которого было получение развернутого во времени процесса формирования ассоциаций.

Тестирующие словесные раздражители предъявлялись вслед за предъявлением начальных компонентов ассоциации в те моменты времени, когда происходил процесс формирования или актуализации заданной ассоциации. Были выбраны три временные точки тестирования: 0,5 с, 1 с, 2 с после предъявления исходного компонента ассоциации.

Форма применения смысловых дифференцировок в работе И. А. Соколовой состояла в том, что испытуемые в соответствии с инструкцией совершали реакции выбора: нажимали на кнопку правой или левой рукой в зависимости от того, являлось ли тестирующее слово ответным компонентом реакции. Если тест-раздражитель совпадал с ответным компонентом, следовало нажимать одной рукой, если нет – другой, при незнании ответа нужно было нажимать на две кнопки одновременно. Названная форма «смысловых дифференцировок» оказалась приемлемой в опыте. Программа опыта, записанная на магнитную ленту, предъявлялась испытуемому в записи.

В экспериментах регистрировалось время двигательных реакций на тестирующие слова: электронный хронометр запускался включением тестирующего слова и останавливался двигательной реакцией испытуемого (нажатие на кнопку). Предварительно полученные в фоновой серии опытов значения времени и реакций на изолированно предъявляемые тестирующие слова вычитались из показателей тестирования при формировании ассоциаций. Предполагалось, что использование тестирования в том виде, как это описано, позволит получить данные о нервных процессах, протекающих по пространству «вербальной сети» при становлении словесно-словесных связей.

В экспериментах участвовали здоровые люди в возрасте 18–22 лет, серия состояла из 69 опытов на 23 испытуемых.

Полученные результаты опытов удобно трактовать, исходя из стадий формирования словесно-словесных ассоциаций. На первой стадии испытуемые не давали ответа о связи слов, в соответствии с чем их реакции на тестирующие слова состояли в нажатии на две кнопки обеими руками. На второй стадии наблюдались неустойчивые реакции, когда испытуемые иногда правильно или приблизительно правильно воспроизводили заучиваемую связь слов, иногда ошибались, иногда отказывались от ответа. Третья стадия устанавливалась тогда, когда испытуемые точно воспроизводили связь слов и давали правильные реакции на тест-раздражители. В результате обнаружилось, что в описанной форме опытов выявляется сложная структура «вербальной сети» и специальная динамика становления словесно-словесных связей на ее фоне.

На первой стадии формирования ассоциаций испытуемый еще не может назвать ответных слов формируемых ассоциаций и на все тест-слова дает одинаковую моторную реакцию нажатия на кнопки обеими руками.

Анализ данных обнаружил, что в подавляющем большинстве полученные значения статистически неразличимы. Достоверный подъем значений наблюдался лишь в ВР_г – на 6-м предъявлении ассоциаций и в ВР_Р – на 4-м предъявлении.

Иная картина отражена на рисунке 3.6 Б. Уже на 2-м, 3-м, 4-м и 5-м предъявлениях ассоциаций виден отчетливый подъем значений ВР_о, а на 4-м и 5-м предъявлениях – ВР_г. На 2-м предъявлении наблюдался кратковременный подъем значений ВР_о. Указанные изменения показателей тестирования достоверно отличались от значения ВРР, ВР_д и ВР_е (кроме 2-го предъявления).

Рис. 3.6. Показатели ВР тестирования элементов «вербальной сети» в 1-й стадии формирования ассоциаций: А – на интервале 0,5 с, Б – на интервале 1 с

Примечание: Обозначения те же, что к рисунку 3.5. По оси абсцисс отмечен порядковый номер предъявления данной ассоциации. По оси ординат отмерены полученные в экспериментах величины тест-реакций в соотнесении к фоновым данным. Сплошная линия соответствует средним величинам, пунктирная – размаху генеральной средней.

Таким образом, на односекундном интервале обнаружилось как бы «расслоение» структур «вербальной сети», не наблюдавшееся на самом коротком временном интервале. Данные, полученные в более поздней временной точке (интервал тестирования 2 с), оказались неопределенными.

Для оценки статистической достоверности различий получившихся результатов применялись: а) параметрический критерий – коэффициент Стьюдента, б) непараметрические критерии Q Розенбаума и U Вилкоксона-Манна-Уитни. Достоверность различий оценивалась с помощью размаха генеральной средней – M + tm, где m – ошибка репрезентативности, вычисляемая по формуле – среднее квадратичное отклонение, n – число случаев, t – коэффициент Стьюдента, M – среднее арифметическое. При перекрывании интервалов размаха генеральной средней для двух каких-либо точек значения их средних достоверно не различаются, при неперекрывании – различаются.

На второй стадии формирования ассоциаций отмечались правильные и неправильные речевые реакции, а также случаи отказа, аналогичные рассмотренным выше. Соответствующие усредненные данные по всем испытуемым представлены на рисунке 3.7. Величины времени тест-реакций за вычетом фона представлены в виде столбиков, отрезком у вершины столбика обозначен размах генеральной средней (при неперекрывании интервалов размаха значений двух сравниваемых величин их средние различаются достоверно). Буквами обозначены тестируемые функциональные элементы – так же, как на рисунке 3.6. На диаграмме 1 (рисунок 3.7) представлены данные тестирования после предъявления начального слова ассоциации в интервале 0,5 с, на диаграмме 2 – в интервале 1 с, на диаграмме 3–2 с.

Результаты тестирования на всех трех интервалах обнаружили отчетливое дифференцирование структур, участвующих в процессе формирования ассоциаций. Так, на интервале 0,5 с ВР_о достоверно отличается от ВР_Р и ВР_д; ВР_г – от ВР_д. На интервале 1 с достоверно различаются между собой все показатели тестирования. На интервале 2 с достоверно отличаются друг от друга все показатели, кроме ВР_о и ВР_в.

Сравнение второй стадии формирования ассоциаций с предыдущей обнаруживает заметные изменения динамики. На интервале 0,5 с соотношение показателей близко тому, что на предыдущей стадии обнаруживается на интервале 1 с (только как бы «поменялись местами» по высоте всплеска показатели ВР_в и ВР_г). Факт сходства указанных данных говорит об ускорении исследуемого процесса: динамика первой стадии на интервале 1 с наблюдается во второй стадии на полсекундном интервале.

На диаграмме 2 отмечается подъем значений тестирования в структуре В. На диаграммах 1 и 3 (рисунок 3.7) значения тестирования структур В и О статистически не различаются. Показатели ВР_г относительно велики, особенно на интервале 2 с (диаграмма 3); в интервале 1 с данные этого вида, к сожалению, не были получены. ВР_Р и ВР_д стабильно самые низкие.

Рис. 3.7. Показатели ВР тестирования различных элементов «вербальной сети» во 2-й стадии формирования ассоциаций 1 – интервал тестирования 0,5 с; 2 – интервал тестирования 1 с; 3 – интервал тестирования 2 с. (обозначения те же, что к рисункам 3. 5. и 3.6)

Приведенные данные показывают, что на второй стадии формирования ассоциаций при общем ускорении исследуемого процесса наблюдается усиление дифференцированности в состоянии тестируемых структур. Если на предыдущей стадии наибольшая активность обнаруживалась в структурах ассоциируемого слова и созвучных ему слов, то на второй стадии в этот процесс вовлекаются структуры, соответствующие семантически близким словам (одновидовым).

Третья стадия формирования словесных ассоциаций устанавливалась при правильных речевых и тестовых ответах испытуемых. Данные тестирования, осуществленного на стадии выученных ассоциаций, приведены на рисунке 3.8. Напомним, что эти данные получены при реагировании на О-раздражители одной рукой, на все остальные – другой рукой. Сравнению подлежат лишь те материалы, которые получены в пределах одного моторного выхода. Поэтому здесь будут сравниваться данные реагирования на все сигналы, кроме О-сигналов. На самом коротком интервале тестирования (0,5 с) наблюдаются значительно большие различия в показателях тестирования, чем в двух других временных точках (1 с и 2 с). Так, на диаграмме 1 (рисунок 3.8) ВР_в существенно и статистически достоверно отличается от ВР_р и ВР_г; BP_р статистически достоверно отличается от ВР_д; различия между ВР_р и ВР_г близки к достоверным. Наряду с этим на диаграмме 2 (рисунок 3.8) ВР_в, ВР_Р и ВР_г практически неразличимы, на диаграмме 3 (рисунок 3.8) ВР_р не отличается от ВР_г, различия же между ВР_в и ВР_р, а также между ВР_р и ВР_г хотя и невелики, но статистически достоверны. На всех интервалах тестирования отношения рассматриваемых показателей сохраняются постоянными. Эти отношения формально могут быть выражены следующим образом: (ВР_в<ВР_р<ВР_г) >В Р_д.

Рис. 3.8. Показатели ВР тестирования различных элементов «вербальной сети» в 3-й стадии формирования ассоциаций (обозначения те же, что к рисункам 3.5, 3.6 и 3.7)

Наибольшая выраженность различий в показателях тестирования на коротком временном интервале по сравнению с более длительными интервалами свидетельствует, по нашему мнению, о том, что тестирование на самом коротком временном интервале (0,5 с) застает наиболее активное течение процесса актуализации временной связи; на поздних временных интервалах наблюдается равномерное затухание процесса. Об этом же, видимо, свидетельствует последовательное сокращение времени тест-реакций на все тест-сигналы.

Рассмотрим, чем объясняется общий характер показателей при тестировании функционально различных элементов на всех трех стадиях формирования ассоциаций. Мы полагаем, что в ситуации выбора тестирующей реакции показатель ее скорости определяется в первую очередь степенью дифференцированности тестируемой структуры по отношению к структуре ответного компонента ассоциации. Если тестируемая структура максимально отдифференцирована от структуры ответного компонента ассоциации, то решение о выборе двигательной реакции наступает быстро, в соответствии с чем наблюдается наиболее короткое время тест-реакций. Именно этот факт нашел свое отражение в данных, представленных на всех рисунках; время тест-реакций на словесный сигнал, далекий по смыслу от исходного слова, стойко вызывает самые короткие тест-реакции.

Обратные соотношения должны иметь место в том случае, если активация, возникнув в структуре ответного компонента ассоциации, распространяется на связанные с ним элементы «вербальной сети». Включенные в область общего генерализированного возбуждения, элементы «вербальной сети» становятся слабо дифференцированными, в соответствии с чем решение о выборе ответной реакции испытуемый принимает медленно, что приводит к удлинению времени тест-реакций. Таким образом, удлинение времени тестирующей реакции выбора свидетельствует об активном взаимодействии связанных элементов «вербальной сети».