Текст книги "Культурогенетика"

1.2. Локализация предмета исследования в философии и науке

Существует особый ракурс – «философия культуры», со своим специфическим набором проблем и тем, в основе совпадающих с нашей исследовательской тематикой. Если проанализировать работы по философии культуры, легко убедиться: в данной сфере обозначено не столь много проблем собственно философского уровня. По большей части существуют проблемы теории и истории культуры, соотнесенные с надсистемой. В нашем случае в надсистеме может быть рассмотрено несколько уровней: уровень общества (куда культура входит как часть) и уровень неких надобщественных образований (ментосфера, ноосфера), которые могут иметь продолжение в направлении вверх, вплоть до Универсума и Бога. Мы концентрируем свои усилия на двух уровнях, что ближе расположены к культуре: это – общество и менталитет.

Заметим, что вариантов «философии культуры» – ровно столько, сколько авторских концепций в самой философии, поэтому для начала необходимо представить, каким способом их можно упорядочить в целостность. Мы предлагаем способ, который отчётливо демонстрирует те ментальные доминанты, что формируют философские концепции, и раскрывает эти концепции как производные от доминант.

Ментальные доминанты вписаны в генезис менталитета. Но это – особая тема, и она находится за пределами избранной здесь тематики. Мы же акцентируем внимание на нашем предмете «культура», уточняя ее ракурс: общую теорию и историю.

Уже накоплено множество определений понятия «культура». Крёбер, насчитавший их около двухсот [87, с. 18–19], сегодня мог бы значительно пополнить свою коллекцию – начиная с 90-х годов XX века наблюдается интенсивное развитие культурологической мысли [2; 7–8; 9; 10; 37; 47; 56; 74; 75; 82; 85–87; 110; 111; 118; 156; 159; 163; 167; 172; 183; 184; 186; 191; 194; 198; 201; 202; 203; 204; 205; 207; 210; 223; 226; 228; 230–235; 237; 238–241; 243; 252; 256; 261; 277; 292; 300; 308; 311; 312–313; 315; 321; 327; 340; 341; 344; 385; 388; 400; 401; 419]. Поэтому речь может идти уже о тысяче определений. Исходя из требования полноты [4, с. 30], можно сказать, что все трактовки культуры дополняют друг друга. Однако наша задача состоит не просто в фиксации этой очевидности, а в выборе определенной стратегии освоения и упорядочения данного множества.

В наиболее простом рабочем виде определение выглядит следующим образом: культура– таксономическая упорядоченность меры, иерархическая упорядоченность качеств, циклическая упорядоченность самого процесса её существования.

В науке XX века множественность и монизм не исключают, а взаимоподразумевают друг друга. Такова принципиальная установка системного под хода [258; 381; 414], а в постмодерне понимание единого и множественного в сочетаемости позволяет избирать любое определение в качестве доминирующего, и это тоже исследовательская стратегия. В любой вариации следует учитывать и все множество определений культуры. Каждое определение должно быть осмыслено через доминанту конкретно данного исторического периода. Этот прием известен в науке как «удержание рамки» – релятивной возможности ракурсного взгляда. При переключении внимания с одного ракурса на другой мы будем специально оговаривать смену «рамок». Итогом полного – «рамочного» – обзора станет всестороннее освещение нашего предмета исследования – культуры. Такой подход способствует прежде всего формированию понимания, между тем задачей работы является получение нового знания или новая организация существующего знания. И здесь вступают в действие проверенные временем приемы и методы классической философии и науки.

Как бы ни было велико разнообразие определений термина «культура», они всегда контекстуальны, причем любой контекст дислоцируется на определенном уровне общности. Чтобы задать максимально возможный по емкости контекст, обратимся к самому высокому уровню общности. Философия и есть такой наднаучный метауровень.

Философский уровень

В философии трактовка культуры дается в контексте той или иной философской системы. Поскольку систем – множество, важно знать, что все они в истории связаны сценарием жизни менталитета, глобальной ментальной программой или большими ментальными циклами, о совокупности которых пойдет речь в последней главе. Такой подход очень важен, и, если бы ставилась цель упорядочить историю представлений о культуре, именно он был бы основным.

Не существует «философии вообще». Понимание сути культуры исторически обусловлено и философски опосредовано. Любая философская система является авторской, связанной с контекстом определенного времени. Отнесение определения к той или иной философской системе – первое требование из разряда очевидных.

Всякая полная философская система содержит учение об обществе и касается проблем культуры.

Но, чем глубже мы погружаемся в историю философии, тем меньше можем обнаружить в этой связке то, что имеет отношение к учению о культуре. Пик развития культурологической мысли как особого предмета исследования приходится на XX век и наше время. Это доказывает материал, изложенный во второй главе.

В плане включенности можно констатировать: внутри полноценной философской системы всегда есть учение об обществе (социальная философия, обществоведение), а внутри обществоведения – учение о культуре. Это – разряд философских вопросов культуры (иногда его обозначают как «философию культуры» [82; 87; 172; 385]), действительным содержанием которой нередко является метатеория культуры общенаучного уровня.

Между тем философия культуры, обычно выступающая поначалу как раздел или часть социальной философии, постепенно получает право на самостоятельное существование, но, повторим, лишь в контексте той философской системы, из которой она исходит. Нет философии культуры на все времена, как нет универсальной философии в форме одного учения.

Принцип множественности точек зрения – это принцип «поли-», продекларированный в современом знании и использованный в данной работе как один из ключевых (причем требование привязки к истории своеобразно отражает принцип единства исторического и логического).

Предмет исследования в рамках философии

Следуя в направлении изложенного в первом параграфе сценария смены архетипов, мы действуем по принципу «от общего – к частному».

Указание на разновидность архетипа сразу задает исследовательский аппарат и определяет его ограничения.

Архетипы нужно выстраивать рядом и обозначать смысловые переходы, от «1» до «4», – это позволит избежать абсолютизации какого-либо одного архетипа. Только таким образом достигается методологическая полнота.

Начнем с раздвоения единого, с диалектики, имея в виду наш предмет – культуру.

В последовательном ряду «универсум – мир – среда» [115] нас интересуют мир и среда. Они попеременно и будут выступать в качестве единого.

Парная модель

Мир. Первичное взаимодействие самого высокого уровня абстракции имеет две стороны: природу и общество. В качестве оппозиционной пары обозначим естественный мир, с одной стороны, и общество, порождающее мир искусственный, «вторую природу», – с другой. Здесь общественное прежде всего отличается от природного. Общественное в ряду используемых понятий и терминов нашей предметной области является наиболее широким понятием. Культура вписана в общество, и это – ее первый контекст.

Модель на основе «тройки»

Человек по отношению к природе и обществу есть третье. Он находится в промежуточной позиции между ними, поэтому обладает двойственностью естественного и искусственного начал. Для антропологии данный аспект является генетическим: два начала порождают третье – «биосоциальный субстрат» человека. На этой тройке построена модель науки Нового времени – из трех главных составляющих: природы, общества, человека. Это – основа иерархической модели, позволяющая вписать и общество в свой иерархический контекст. Даже при осмыслении ноосферы и менталитета нет необходимости выходить за естественнонаучную парадигму [176]. Природный контекст в таком понимании является вторым по счету надсистемным контекстом для культуры. В философии культуры он непременно должен учитываться.

Для полноты следует сказать, что в философии всегда обсуждалась и некая надприродная составляющая (например, Бог или Абсолютный Дух), более высокого уровня, чем природа в естественнонаучном понимании, и она требует, чтобы мы ее учитывали, потому что полное понимание культуры предполагает ответы и на столь сложные философские вопросы по поводу культуры. Это уже третий надприродный контекст, который учитывается в философии культуры.

Человек есть существо не только материальное, но и духовное, идеальное. То же касается и нашего объекта – культуры. В качестве коррелирующей в данную иерархию можно ввести пару «идея – материя», а от нее уже перейти к иерархической тройке.

Определение культуры можно развернуть на основе иерархической тройки. Установив связи в тройке «природа – человек – общество», можно получить предельно общее определение культуры. Достаточно рассмотреть парные связки.

«Природа – общество». Культура есть то, что отличает человека общественного от природы. Культура – это черта характеристики общества. Культура принадлежит обществу, что указывает на ее неестественность (искусственность – в противовес природе). Первый признак культуры – искусственность. Можно развить это положение генетически, осмысляя назначение культуры. Культура не наследуется биологически, она наследуется только социально и существует как социокультурная программа. Назначение культуры состоит в обеспечении социокультурного наследования в обществе.

Культура является действующим механизмом (частью, органом и т. п.) общества. По отношению к обществу как надсистеме она имеет свое назначение и функции. Сказанное можно отнести к любым надсистемам, в которые входит культура, но об этом – позже. Вопросы проявленности систем более высокого порядка, чем общество, обсуждаются в философии культуры.

Обратное влияние природы на общество, а значит, и на культуру, состоит в том, что в своей экспансии общество не может выйти за пределы меры природы, точно так же культура – за пределы меры общества.

«Культура – человек», «человек – культура». В обществе все создает человек, и по порождению в определение культуры нужно внести антропокреативизм.

Второй признак культуры – человекотворность.

Порождение культуры происходит в деятельности, а деятельность всегда социальна и орудийна. Действующий человек не может создавать культуру вне человеческого социума и вне технического социума. Культура создается человеком и для человека, но при этом общественно опосредуется. В самом человеке, с его двойным – биосоциальным – субстратом, культура есть его социальность. Социализированность всей биоосновы человека имеет культурные корни. Биологическая основа человека социализирована культурой.

Отсюда исходит необходимость введения человека в социум с момента рождения, его социализация. Реализует задачу социализации педагогическая деятельность. Задачу удержания общества (целого) выполняет управленческая деятельность. И то, и другое происходит с помощью культуры. Трансляция культуры в человека носит характер специально организованной обществом деятельности. Это означает, что культура творит человека. Мы получаем набор «вертикальных» признаков культуры самого общего уровня.

1. По отношению к естественной природе культура есть искусственное. Культура не выходит за меру природы и за меру общества.

2. По отношению к обществу как к надсистеме культура имеет свое назначение и функции. Она выступает как действующий механизм (часть, орган и т. п.) общества.

3. По отношению к человеку культура есть человекотворное. Но верно и обратное: культура творит человека.

Модель на основе «четверки»

Модель на основе «четверки» имеет многочисленные ракурсы. Мы обратимся к предельно крупной типологии предметов, на которые обращена философия.

Самый широкий контекст – среды и аспекта деятельности – дает возможность рассмотреть фонды, которыми располагает человечество: природный + общественный = экологический + социальный, технический, антропный фонды. Актуализация каждого из них порождает соответствующий моноподход в науке, а их сочетание – смешанные полиподходы.

Экофонд и антропофонд (иногда узко трактуемый как генофонд в противовес культурно-генетическим программам) связаны по типу включенности. Тем не менее экофонд не накрывает антропофонд полностью: важно учитывать, что биологическая основа человека как общественного существа в значительной мере социализирована.

Рис. 3. Фонды деятельности.

По отношению к группам наук «по предмету» (природа; человек; техника; социум) «четверка» предстает как естествознание, человековедение, технознание и обществознание (обществоведение) [118, с. 12]. Поскольку культура включена в общество, главным в этом ряду для нас будет обществоведение. Соотношению обществоведения и учения о культуре посвящен следующий параграф. Прочие четверки, которые мы будем предъявлять по мере раскрытия темы, включены в контекст обществоведения.

Итак, мы продемонстрировали последовательную смену архетипов, от «1» до «4», раскрывающих для нашего предмета исследования – культуры – тот или иной контекст в рамках философии. Еще раз укажем на выявленное обстоятельство: культура включена в общество, является его неотъемлемой частью, механизмом, органом, – и учтем это при переходе на общенаучный уровень.

Общенаучный уровень трактовки культуры

Наряду с философской есть возможность трактовки культуры на общенаучном уровне. Какими бы ни были отношения философии и науки, наука по степени абстрактности и всеобщности располагается уровнем ниже. В данном случае важно, что наука тоже обладает своими способами удержания целостности. И существует особый общенаучный уровень, где эта целостность представлена уже близко к уровню философскому. Граница здесь подвижна, как и должно быть в знании [118].

Менталитет и научная парадигма

Определения культуры всегда включены в ту или иную научную парадигму [204, с. 11]. Установим связь этого термина с менталитетом и близкими общенаучными понятиями. Сегодня «парадигма» трактуется в широком диапазоне и означает ключевой набор идей и представлений, устойчивую совокупность взглядов и научного инструментария, влияющих на развитие науки в течение конкретно данного цикла. Главные слова – «набор идей» и «цикл»: набор идей, проживающих свой цикл. В общем плане это близко к понятию «ментального цикла». Разница лишь в том, что парадигма отнесена исключительно к науке и выражена инструментально, а менталитет пронизывает все общество. При этом понятие «менталитет» – философского уровня, а «парадигма» – науковедческий термин, совпадающий по значению с популярными в XX веке терминами «платформа» и «движение». Например, словосочетания «системное движение», «генетическая платформа» воспринимаются из-за временной дистанции уже как общенаучные парадигмы. Такова же и системогенетика, относящая себя к интегративным научным комплексам. Расхождения с «парадигмой» в нашем случае не столь существенны: «парадигма» накрывает науку или группу наук, а «движение» и «платформа» – общенаучные понятия. Расширительно можно называть «парадигмами» и эти – принадлежащие общенаучному уровню – целостности. Последнее уточнение позволяет наряду с «парадигмой» использовать термины «подход», «платформа» как близкие по значению [362]. Отнесение определений культуры к тем или иным «парадигмам» – это способ упорядочения данного множества в науке. Парадигмы служат общенаучным проявлением монизма: они несут функцию удержания целого.

Наша задача – сблизить и положить рядом ментальные и парадигмальные циклы. Этот прием дает возможность сгруппировать два уровня циклики: циклы культуры и циклы науки. Так создается ментально-парадигмальное целое, в котором есть единая модель мира и устойчивый набор содержащихся в них взглядов.

Мы представим два ментальных цикла, на протяжении которых культура изучалась научно. Это Новое время и XX век.

Обозначим для начала циклы классической науки, опиравшейся на естественную ментальность Нового времени (XVII–XIX вв.), и циклы неклассической науки XX века, опиравшейся на ментальность искусственного [3].

Рис. 4. Два цикла науки и их содержание.

Внутри каждого из них находим ряд научных парадигм, исторический набор особых подходов и их особых методов.

Наука Нового времени сформировала четыре подхода: 1) механический; 2) органический; 3) психологический; 4) социологический.

На границе Нового времени и XX века обозначился пятый, искусственно-технический, подход. Однако по установкам он отделяет себя от натурального подхода Нового времени – он ментально другой и принадлежит XX веку.

Именно в такой, строго заданной, последовательности названные парадигмы расположены в истории науки.

Классифицируя науки, сходным образом их трактовал О. Конт [163, с. 22], исключение составляет технический подход. Но весь мир техники и такая группа наук, как «технические науки», технознание и техногенетика, фактически возникли после Конта.

«Психологический» подход в этом ряду узковат – если говорить об объекте, то речь должна идти о человековедении.

Тогда под номером «3» мы зафиксируем предельно широко понимаемый антропологический подход. И все-таки по поводу особого антропологического метода однозначности в науке пока нет.

Это – разные подходы, и у них – разные методы. Каждый из них соответствует своему научному объекту (или миру): механический – абиотическому миру, органический – биотическому миру, психологический и антропологический – миру человека, социологический – миру человеческого социума, технический подход – миру технического социума.

В реальности взаимоотношения между методом и объектом – значительно сложнее: практически любой перечисленный метод так или иначе применялся ко всем объектам.

Данное обстоятельство дает редкую возможность построить матрицу «метод – объект» науки.

Рис. 5. Соотношение методов и объектов в науке.

Основные исследовательские подходы в теории и истории культуры следуют из приведенного набора. Можно вывести их типологию и обозначить следующим образом:

1. Культура в естественной парадигме (культура как принадлежность нового уровня природы):

а) механическая аналогия (культура как механизм);

б) органическая аналогия (культура как организм).

2. Культура в антропной парадигме (культура личности).

Психологический ракурс исследования культуры (культура как проявленность психического).

3. Культура в обществоведческом подходе (культура общества):

а) в социологическом подходе (культура человеческого социума, родовые культурные качества);

б) в искусственно-техническом подходе (культура как социальная машина, культура как проект).

Несколько слов следует сказать о техническом подходе, спроецированном на наш предмет.

Взгляд на общество как на машину был высказан в свое время А.А. Богдановым [40]. Цивилизация тоже в определенном смысле может трактоваться как «мегамашина» из людей, по Л. Мамфорду [401, с. 285–286]. Но вряд ли мы примем ее лишь за «техническую систему,» хотя по всем признакам это нормальный искусственно-технический взгляд на общество. Однако, как верно отмечает A.M. Пищик, «техническая мера социума не покрывает социальную его меру»[1]1
  A.M. Пищик. Методология социального проектирования устойчивого развития России в XXI веке. Монография. – Нижний Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии государственной службы, 2005. – 246 с. – С. 32.


[Закрыть]. В современном гуманитарном знании в связи с этим наблюдается противопоставление двух программ наследования: социально-антропной и научно-технической. Их конфликт выражается в феноменах капиталократии, технократии, технотронного фашизма и т. п. [362].

Обсуждается вопрос: как носитель духовности может стать важнее духа, как «форма» становится важнее «содержания» культуры? Аналогичная проблема известна в искусстве как проблема формализма, и появляется она в определенные исторические эпохи, осмысленные О. Шпенглером [405] и П.А. Сорокиным [344]. Но если раньше это было проблемой какой-то одной цивилизации и являлось приметой ее скорой гибели, то теперь (при выходе на уровень высоких энергий) речь идет о возможной техногенной катастрофе Земли и человечества вместе с ней.

Остановимся на том, что наиболее адекватным для описания такого предмета исследований, как культура, следует признать обществоведческую платформу. С нее мы и начнем в следующем параграфе.

А пока обратимся к интегративным подходам XX века.

Другие варианты анализа культуры: системный, генетический и деятельностный – относятся к неклассической науке XX века. Они имеют разновидности, а также синтезы в виде системогенетического и системодеятельностного подхода. Варианты подходов различаются. Мы будем об этом говорить.

Системогенетический подход рассмотрим подробно: он представлен в концепции на нескольких уровнях. О системогенетической линии следует говорить хотя бы потому, что она во многом наследует классическую науку и является ее пролонгацией в XX веке: это – время доминирования искусственных объектов, в котором объяснение мира, в его детерминизме, утратило свою актуальность и стали значимыми пределы доступной свободы и проектирование искусственных систем. Системогенетический подход крайне важен, ведь в нем «снимается» весь предшествующий этап: механицизм (в системности) и органицизм (в генетизме).

Идеи классической науки в области динамики привели к появлению разновидностей теории эволюции и попыткам построить единую эволюционную теорию – Синтетическую Теорию Эволюции, СТЭ.

В XX веке эволюционизм как надсистемно ориентированный подход дополнился подходом генетическим [357]. (Об их различии мы говорим в последней главе.)

Системная генетика трактуется предельно широко и интересует нас постольку, поскольку у нас есть наш особый предмет, включенный в свои надсистемы.

С позиции социогенетики, культура выступает как механизм реализации программы социального наследования [361]. Для общества она аналогична биологической генной программе наследования, которая есть в человеке. Культура обеспечивает воспроизводство общества, его социальной сущности. «Материалом» социального программирования служит человек. Это для нас очень важный подход, потому что в социогенетике впервые функция культуры осмыслена в сопоставлении с другими типами генетик: абиогенетикой, биогенетикой, техногенетикой и антропогенетикой.

С позиции техногенетики, культура обеспечивает наследование не только в человеческом социуме, но и в техническом, инновационная суть которой всегда связывается с рациональным познанием [194].

В культуре, действительно, можно обнаружить научно-техническую ветку. Точнее было бы говорить о связке рационального познания и техноса, иначе эта функция культуры будет выглядеть исторически неравномерной. Техногенез в связи с наукой активизировался локально, причем только в один известный нам период: в западноевропейском обществе Нового времени (хотя потоки открытий и изобретений в античности и в средних веках тоже имели место). Материалом в этом типе генезиса является вещество природы, которое превращается в технические системы (начиная от палки и заканчивая космическими кораблями).

Именно технические системы и их продукты являются несущим основанием всех разновидностей культуры: в науке – книги, в искусстве – и вещественность картины, и техника телевидения и так далее. На начальных этапах истории в качестве таких же технических систем выступал сам человек, и это подробно описано в исследованиях фольклорной линии культуры [363; 394–395].

Принцип деятельности. Наряду с системностью и генетикой в XX веке сформировалась парадигма деятельности. Она имеет, с нашей точки зрения, наибольшую объяснительную мощность в науке, поэтому к ней и обращались ученые весь XX век.

В центре наиболее известных исследований XX века стояли проблемы сочетания социальности и антропного начала. В этих исследованиях изучались коллективные архетипы, ментальность, деятельность, нормы, ценности и т. д. Все они имеют прямой выход в культурологию и специфичны именно для нее. Это подробно освещается во второй главе.

Пределы деятельностной парадигмы (как искусственной) – деятельностная, с социальной доминантой (А.Н. Леонтьев) [218], техно-деятельностная (А.А. Богданов, А.К. Гастев) [40; 246] и деятельностная, с личностной доминантой (прагматизм Д. Дьюи) [107]. Социальное и техническое, как мы уже отмечали, входят в состав общественного. В этом случае парность внутри парадигмы обеспечивается в виде «общественного – личного». Деятельность связывает общество и личность. Поэтому мы говорим не о специальных (социо– и антропо-) парадигмах, а об их динамическом сочетании в ядре деятельности.

Рис. 6. Неклассические парадигмы, относящиеся к принципу деятельности, в науке XX века.

Отметим, что деятельностный подход не исключает системного подхода и даже образует с ним синтезы: системно-деятельностный, функционально-деятельностный, системомыследеятельностный и т. д. Например, в системно-деятельностном подходе Л.А. Зеленова культура получает трактовку в ракурсах ее устройства (система деятельности), процессуальности (процессы деятельности) и сферности (сфера деятельности) [118].

То же касается и соотношения деятельностного и генетического подходов, где возможности только намечены. Но, фиксируя связи, важно четко понимать, какой ракурс преобладает, – от этого зависит исследовательский аппарат. Из сочетания системно-объектного и деятельностного рождается представление о «неклассической парадигме» XX века:

Табл.1. Неклассическая парадигма XX века и ее разновидности:

Данная проблема постоянно освещается в работах А.И. Субетто. Он развивает логику «тотальной неклассичности». В отличие от рациональной классической науки, такая логика декларирует учет иррациональной составляющей. Источником возникновения «неклассичности» А.И. Субетто считает работы Нильса Бора, в которых субъект-объектные отношения приобрели другое понимание. По Бору, субъект оказывает влияние на результаты измерений. Таким образом, основой тотальной неклассичности является антропный принцип. Используемая нами системогенетика – неклассическая наука.

Развертывание всех основных разновидностей неклассической науки XX века и смешанных подходов порождает наиболее известные аспектные взгляды на культуру. Применение понятия «парадигма» дает возможность предельно крупной группировки множества определений культуры: частные определения «накрываются» этими существенными разновидностями – парадигмами.

Заметим, что принцип деятельности уже с некоторой натяжкой можно назвать научной парадигмой. Это именно принцип, не привязанный к предметности.

Проектный менталитет XX века

Наука, субстрат которой – знание, а цель – познание, принадлежит человечеству. Она открывает закономерности, законы, устойчивые детерминанты и дает на этой основе прогнозы. Важнейшая черта науки – ее аналитический характер.

Деление наук по объекту, к которому мы обращались, является наиболее крупным. У науки есть два предельно больших объекта и один пограничный: естественный мир, общество и человек. В развертке – четыре: природа, социум, техника, человек. До недавнего времени любое дифференцирование наук и синтез их ветвей (если не считать ряда междисциплинарных) происходило в этих, объектных, рамках. Философия вплоть до XX века устойчиво обеспечивала наднаучный уровень удержания целого.

Наука способствовала быстрому развитию техники. Научно-техническая революция (НТР) была успешной до тех пор, пока конструирование технических устройств выглядело как экспериментальное приложение знаний, т. е. в рамках классического менталитета Нового времени, сопутствующей ему просветительской пассионарности, с применением экспериментального метода.

Суть состояла в целевом оперировании Природой: она изучалась и на этой основе использовалась в целях людей. В ценностном плане это обозначается связкой Истины и Пользы. Процесс связывания Истины и Пользы в истории шел и раньше, но до запуска научно-технической революции (НТР) он не имел столь взрывного характера, потому что познание и польза существовали подчеркнуто раздельно. Изменения, происшедшие прежде всего в европейском менталитете в самом начале Нового времени, соединили рациональное познание и производство, что привело к индустриализации и последующим «волнам» НТР [359].

В XX веке ситуация изменилась в связи с тем, что чрезвычайно актуализировалось инженерное конструирование и появилось широко понимаемое проектирование. Эти направления деятельности не аналитические, а синтетические, они используют аналитические достижения науки, не являясь наукой, а в ряде случаев могут обходиться без науки вообще. Если «конструирование» поначалу имело дело только с техникой, а затем осваивало и другие объекты, то «проектирование» изначально заявило о себе как тотальное, принципиально не привязанное ни к какому объекту и не связанное генетически ни с каким конкретным предметом.

На место приоритетных возможностей науки (познание и эксперимент) пришли возможности, содержащиеся внутри деятельности. И, хотя сайентизм в качестве мировоззрения преобладал до середины XX века, проектно-деятельностный подход все больше демонстрирует собственный потенциал, не связанный напрямую с наукой. Рассмотреть данный момент истории важно потому, что он имеет решающее значение для понимания сути культуры и предмета культурологии в настоящее время.

Проектирование позволяет реализовать цели субъекта, «Я». За понятием субъекта может стоять и отдельный человек, с его целями, и групповой субъект (иерархия: от личности – до государства и выше). Отсюда – принципиальный прагматизм проектирования, открыто заявленный в философии Д. Дьюи [107]. Поскольку деятельность целесообразна, активность человека проявлена иначе, чем у всего живого, существовавшего до него: человек действует сообразно цели. А цели человека социализированы уже в силу его биосоциальности.

Наука и проектирование различаются их разной ролью в деятельности, особенно – в отношении к будущему.

Наука есть знание об объективных детерминантах, в пределе наука дает прогноз развития. Наука – это знание, внешнее по отношению к деятельности.

Конструирование и проектирование – синтетические разновидности будущетворения. Это означает, например, что проектирование кое в чем уже конкурирует с менталитетом: прагматическая ориентация реализуется как технология и техника деятельности, результаты здесь проект и программа деятельности. Искусственные программы начинают конкурировать с естественными ментальными по своей степени воздействия на людей.

В проектно-прагматическом подходе детерминанты и прогнозы науки, если они точно установлены, могут выступать в качестве проектных (программных) ограничений или «граничных и прочих условий». Однако в реальности такое знание влияет на деятельность лишь косвенно: человек может знать прогноз, но это еще не значит, что он будет учитывать его в деятельности, – иначе человечество не подошло бы вплотную к экологической катастрофе. Превращение знания в мотив деятельности, увы, не носит автоматического характера – иначе половина правовых ограничений была бы просто не нужна человечеству. Такое различение понадобилось потому, что проектный и деятельностный подходы, как мы показали, вообще не имеют отношения к научным парадигмам. И тем не менее в менталитете XX века они выполняли такую же функцию, какую в прошлом выполняли научные парадигмы: это – определенная устойчивая точка зрения на мир, имеющая в своем распоряжении собственный набор идеальных инструментов. Она тоже опирается на знание, только на знание не объектное: это – знание о деятельности. В освещении Д. Дьюи и его продолжателей оно инструментально – позволяет человеку реализовывать его цели с помощью проектов.