Текст книги "Культурогенетика"

Поскольку общество раскрывается в четырех типах модусов, его потенциальные и актуальные проявления многолики:

• «технический социум – ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ – человеческий социум»;

• «потенциал и актуальность технологий технического социума – деятельность – актуальность и потенциал технологий человеческого социума»;

• «цивилизация – ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ – культура»;

• «институты и отношения цивилизации – ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ – знания, умения и установки культуры».

И так далее! Это – специальная тема, и разворачивать ее не будем.

Различение понятий «культура» и «цивилизация»

Понятие «цивилизация» происходит от латинского слова «civilis», что означает «гражданский», «государственный». В этом смысле термин употребляется наиболее часто. В целом цивилизация бессодержательна. Она представляет собой социальную машину для поддержания определенного образа жизни общества. Цивилизация есть организованность людей, люди– материал этой организованности. Данное определение подтверждается тем, что появление каждой новой цивилизации связано с историческим изобретением очередной «машины из людей», новым модусом организованности.

Термин «цивилизация» в этом ракурсе иногда трактуют как «государственность и гражданское общество», как обеспечение сохранения и воспроизводства в двух упомянутых ипостасях. Такое уточнение важно, ведь «гражданское общество» существует помимо власти и связанных с нею институтов, оно выполняет свою часть функции сохранения общества. Поэтому чем демократичнее становится общество, тем большее значение обретает общество гражданское. Суть цивилизации можно понять из ее назначения в обществе. Функции цивилизации и культуры вместе отображены в основных типах деятельности, напомним, их – всего четыре. Они должны быть облечены в отдельные типы организованности в обществе, и в этой роли выступает совокупность общественных институтов. Их можно представить на основе аналогии общества с человеком и типами деятельности.

Табл. 13. Совокупность общественных институтов (по аналогии):

Культура также является организованностью, но она не сводится к институ там. В чем ее отличие и специфика, мы выясним в данном параграфе.

Точки зрения

Чтобы отчетливо представить различие значений понятий «культура» и «цивилизация», обратимся к существующим подходам к данной проблеме наиболее известных исследователей.

А. Тойнби употребляет понятие «цивилизация» в сугубо локальном контексте: цивилизация для него отрезок истории, искусственно изолируемый в целях исследования. Он вводит для этого набор собственных критериев [370]. Локализация – стандартный прием науки; отметим, что речь идет о временной локализации.

Позиция О. Шпенглера носит фазовый характер, потому что цивили зацию он рассматривает как признак фазы упадка культуры [405]. В данной трактовке важно, что содержательное (культура) постепенно становится формальным (цивилизация). Культура умирает в цивилизации, теряя содержание. Заметим: измерение Шпенглера тоже временное, хотя и другое по смыслу.

Культуру и цивилизацию можно разграничить как содержание и форму общества уже на исходных позициях – так поступает Н.К. Рерих [304]. Культура для него духовное накопление (восхождение) человечества и человека, а цивилизация представлена формой организованности общества, сохраняющей его в виде устойчивого социального образования («духовное содержание – изменение, а цивилизационные механизмы – сохранение»).

Недостаток подобного типа связанных определений состоит в том, что в истории:

• однотипная (по содержанию) культура нередко может базироваться на ряде сменяющихся цивилизационных форм существования общества;

• принципиально разное культурное содержание может быть присуще одной и той же цивилизации.

Вывод Рериха по поводу того, что цивилизация есть форма существования общества, ясно осознавали в Великобритании Нового времени, когда появились ее гигантские колонии: можно перенести все основные механизмы цивилизации из метрополии в колонии, но это будут нежизнеспособные образования. Вроде бы заведенный порядок в колониях поддерживается бесконечно долго, вопрос кажется техническим. Однако нормальное общество таким способом не формируется: отсутствует генерирующий источник, порождающий мотивы для развития данной общности людей. А все, что существует во времени, должно или развиваться в этой сфере, или умереть.

Воспроизводство механизмов цивилизации (как технической организованности общества) в британских колониях было, но воспроизводства культуры не было. То же наблюдалось во всех империях, устроенных по аналогичному принципу. Все колониальные империи прошлого рухнули, а существующие – продолжают рушиться. Хотя в какой-то мере в колониях происходит погружение в менталитет метрополии, особенно если это длится долго, но менталитет этот – «вторичный», он как бы импортный. Он активно смешивается с местным содержанием и порождает что-то новое, например современную латиноамериканскую ментальность, далекую от исходной европейской.

В рамках концепции информационного империализма отмечалось, что США транслируют за счет средств масовой информации не свою цивилизацию, а свою суррогатную культуру, поверх этого и достигают целей своего цивилизационного захвата. Это – иное, более современное, соотношение цивилизации и культуры. Оно похоже на ментальный вирус, медленно вытесняющий предыдущий менталитет, что неустанно доказывает в своем творчестве писатель М.Н. Задорнов. Направление развития истории идет от цивилизационного захвата территорий и ресурсов к ментальному захвату умов и душ. Содержание принадлежит глобальной ментальной программе, разворачиваемой в истории того или иного общества. И здесь решающее значение приобретает культура. Ментальная программа распространяется на все человечество. Это – самая крупная из действующих программ в истории общества. Именно она рассматривается нами как транслируемое содержание, а культура – как социальный механизм реализации этой глобальной программы.

Итак, культура сама по себе не является содержанием бытия общества – культура есть транслятор ментального содержания. Эта точка зрения, в отличие от большинства прочих определений культуры, – надсистемного плана. Источник содержания культуры находится вне общества – это ментосфера [5].

Вторая программа, возложенная на культуру в широком смысле, – научно-техническая, технологическая. Она тоже не имеет прямого отношения к цивилизации, хотя и формирует ее орудийный потенциал. Но у второй, научно-технической, программы нет человеческого содержания.

Можно посмотреть на проблему иначе – приписав культуре исключительно функцию трансляции. Тогда и научно-техническая, и цивилизационная программы по отношению к культуре станут вторичными, а не ее сутью.

Отношение культуры и цивилизации к топосу

Отношения культуры и цивилизации – это отношения двух организованностей в обществе. Настаивать на связке «культура – цивилизация» в широком смысле вообще не стоит: они живут параллельно.

Скажем, культура христианства, овладевшая громадными ареалами и массами людей, живет как содержание на совершенно разных по форме цивилизациях: от самой современой демократии до чуть ли не первобытной. Она относительно независима от этих форм и при этом ментально однородна. Практически то же можно сказать сегодня по поводу ислама и прочих мировых религий.

Авторы геополитических теорий, напротив, настаивают на жесткой связке цивилизации и культуры. Но при этом обоснованием служит понятие «топический организм», которое сегодня во многом потеряло свой смысл. «Гений места», принадлежность культуры топосу, – это ракурс взгляда на нашу проблематику снизу, из подсистем, но лишь в определенный момент истории, потому что понятие топического организма исторически конкретно. Неповторимы сочетания и проявления многих закономерностей, да и закономерности эти можно увидеть только при взгляде сверху.

Когда диффузионизм [313] рассматривает жизнь культурных новаций в пространстве как самостоятельный процесс, становится ясно, что топическая связанность культур и цивилизаций – явление временное. Кстати, именно поэтому геополитическая в основе своей «теория культурных кругов» [401, с. 520–521] прожила недолго.

Искусственно-технический взгляд на пару «культура и цивилизация» Это – взгляд со стороны «технического социума». И цивилизация, и культура при таком подходе рассматриваются как особые мега-машины (Льюис Мамфорд) [401, с. 285–286], как технологии, использующие людей в качестве своего материала. Ракурс искусственно-технической парадигмы объединяет цивилизацию и культуру, раскрывая их технико-технологическое единство, – он очень важен в инструментальном смысле (культурная политика).

Для него не является существенным то обстоятельство, что по назначению в обществе эти образования различны. Культура и цивилизация при таком взгляде есть взаимодополнительные организованности, функционирующие в обществе. «Технический социум» существует как технико-технологический мир, у него – до-человеческий природный субстрат. Это – техническая связка, которая многое объясняет: культура и цивилизация трактуются здесь технико-технологически. Человек в контексте технического социума характеризуется как техническое устройство и участник человеко-технической системы. В итоговой модели (в конце главы) эти связи предстают очевидными. Институты, конституирующие цивилизацию, являются для данного подхода константными в истории «техническими устройствами» общественной машины.

Взгляд на пару «культура и цивилизация» со стороны «человеческого социума»

Взгляд на нашу пару со стороны «человеческого социума» противоположный. Он создает набор социологических и обществоведческих трактовок. При таком подходе цивилизизация живет в форме институтов и двигателем служат общественные отношения. Культура проявляет себя как «культура общества», которая базируется на культуре личности и имеет единую с ним типологию состава: знания, установки, умения (способности и потребности человека), – порождая таким образом известную пятерку социума: Институты – Отношения – Деятельность – Потребности – Способности [118, с. 7–14].

Человек здесь атом социума, а культура и цивилизация «настроены» по отношению к нему соответственно этой роли: человек имеет потребности и включен в отношения, человек имеет способности и реализует деятельность в рамках общественных институтов.

Остается добавить, что в центре (в обоих ракурсах) – деятельность, динамическое ядро общества. В динамическом смысле «общество» и есть деятельность. Деятельностный ракурс связи культуры и цивилизации в совокупности выглядит следующим образом: основание иерархии составляют способности, средний уровень – отношения и потребности, а венчают иерархию институты. Такова типологическая четверка, описывающая деятельность. Институты и способности – потенциал, отношения и потребности – актуальное в деятельности. Культуре здесь принадлежит то, что принадлежит человеку: способности и потребности. Цивилизации принадлежат отношения и институты.

Культурно-цивилизационное единство

В контексте хронотопа культура ассоциируется со временем, а цивилизация – с пространством.

Время – это то, что присуще человеку, поскольку реально живет только он. Культура обращена на человека, а цивилизация – на группы людей. Культура транслирует «ментальное содержание», свойственное конкретному отрезку истории человечества. Например, культура Древней Греции и эллинизма ментально однородна в цикле жизни своей культурно-цивилизационной группы, а культура до Греции (древнеегипетская, крито-микенская) и античная культура после нее (этрусская и древнеримская) содержательно различаются.

Нередко культурно-ментальное содержание в истории несут последовательно сменяющие друг друга цивилизационные организованности. Для простоты их можно называть цивилизациями, поочередно доминирующими в единой по содержанию культуре.

Например, в древнегреческой культуре – Крит и Микены, собственно Древняя Греция, эллинистические государства. Различие этих цивилизаций – не только в формах власти и политики, но и в организованности социума в целом, в особом «образе жизни». Зато способ переживания экзистенции, о котором Шпенглер говорит как о культуре, у них один и тот же. «Цивилизации» при таком понимании не обязательно должны иметь другую государственность или форму правления, привязанную к одной территории. «Средневековую цивилизацию» когда-то понимали как целостность, но эта целостность прежде всего культурная. Теологический менталитет и религиозный монотеизм у всех средневековых цивилизаций однотипны. А «византийский мир», «арабский мир», «романо-готический мир», ядра которых локализованы на разных территориях, – это всё разные образы жизни, связанные и с природой, и с топикой, и демосом, и с материальным производством. При всем сходстве в форме организованности социума у них столь же велико и разнообразие. Настолько велико, что единого «способа производства» здесь найти не удается. Поэтому грань в понятии «цивилизация» в случае таких примеров кажется зыбкой. На самом деле она исторически конкретна. Это, кстати, та самая грань, которая отделяет экономически ориентированный марксизм от ментального подхода. Цивилизация не описывается «способом производства», зато хорошо фиксируется как мегамашина из людей, объединенная общим ментальным целым.

Единство культуры Нового времени в Европе различается уже не столько в пространстве, сколько во времени: по векам.

Три века Нового времени, в противоположность средневековому примеру, – это три различающиеся модификации культуры в пределах одной европейской цивилизации и единого формационного менталитета. Осознать это можно только в общеисторическом контексте, где три «вековые культуры» Нового времени равнозначны «Египту – Греции – Риму» в античности и «византийскому – арабскому – романо-готическому» мирам средневековья.

За этим скрывается общеисторическая закономерность, связанная с ментальным хронотопом в истории в целом, – перемещение доминирования от пространственной доминанты к временной [3]. В иерархическом ракурсе это означает переход к более высокому уровню общности.

Перемещение доминанты с пространства на время означает рост роли культуры, обращенной на человека. И соответственнно – уменьшение значимости цивилизации как машинной организованности человеческого социума и наращивание роли гражданского общества.

Глобализация понемногу стирает границы государств, и дело здесь не в экономике, а в другой организованности общества при другой культуре (сетевые формы организации транснациональны, интернет не имеет границ), поскольку культура не просто интернационализируется – она приобретает черты всемирности.

Дополнительность функций культуры и цивилизации

Чтобы сделать вывод о функции культуры в обществе, необходимо разделить культурное и цивилизационное содержание и функции в самом широком контексте.

На культуру возлагается системно-генетическая функция сохранения духовной целостности социума в жизни общества в историческом цикле. Функция сохранения «телесной» организованности данного общества принадлежит цивилизации. Рассмотрим их как две взаимодополнительные спирали «социальной ДНК».

Культура воспроизводит духовную организованность общества из отдельных людей как ментальную целостность, как «духовный ключ», как «ментальную идеологию» эпохи. Люди одной культуры объединены этим ментальным целым на протяжении одного ментального цикла. Примерно так – как сферу духовного производства – представляет культуру Б.С. Ерасов [111].

Цивилизация воспроизводит организованность человеческого социума в обществе как технологию, связанную с вещественностью человеческого социума. В данном случае понятие «тело общества» получает два аспекта: материал человеческого социума, связанный с гражданским обществом, и организованность «мега-машины из людей» на основе власти [406].

С позиции социогенетики, культура в широком смысле непрерывно транслирует социальный генетический код. И так же, как биологическое тело и психические функции человека возникают из генной программы, общество возникает из социального генокода. Остается понять, что это такое, и локализовать его по уровню.

Цивилизация как организованность тела общества непрерывно матрицирует структуру мест и совокупность функций общества. Поэтому цивилизация как организованность переносится на другой человеческий материал, на те же колонии. Если опираться на аналогию «человек и его живые клетки», то можно констатировать: по отношению к клеткам роль «институтов» в нашем организме выполняет функциональная матрица органов. Специализируясь, наши клетки становятся этими органами. Люди в обществе специализируются под места в структуре общественных институтов и в структурах гражданского общества. Совокупность институтов и функций есть «матрица цивилизации».

Как это процессуально происходит в цивилизации, станет ясно, если мы обратимся к разновидностям деятельности, раскрывающим две возможности, поскольку рассматриваются две «теории деятельности». Из типов деятельности, по М.С. Кагану, более всего подходит «ценностная ориентация». Это – вполне очевидное программирование человеческого социума с помощью коллективных (групповых) установок и цивилизационных норм. Целью является сохранение организованности общества как «тела».

По другой теории, цивилизацию скорее всего удерживают такие «родовые виды деятельности», как педагогическая и управленческая [118, с. 9–11; 10, с. 111–113]. Мы обнаруживаем здесь развертку в два вектора. По Л.А. Зеленову, социализация – забота педагогической деятельности, актуализация готовности – забота управленческой деятельности. Педагогическая деятельность создает готовность человека к деятельности (снизу, от человека), управленческая – актуализирует эту готовность (сверху, из цивилизации, из общества). Друг без друга они не имеют смысла, отчего их иногда объединяют в одну. В основании единой деятельности у М.С. Кагана находится векторная «ценностная ориентация», которая и характеризует цивилизацию в наиболее общем виде. Это, действительно, вектор, направление, ориентация, которая придается человеческому материалу цивилизацией, причем ориентация ценностная соответствует цивилизационной организованности.

А как еще ее можно выразить?

В контексте наших аналогий общества с человеком – через Волю, Волю общества. Воля ориентируется с помощью ценностей. В деятельностном ракурсе это можно изобразить следующим образом:

Рис. 24. Цивилизационные виды деятельности.

Институты и отношения – это философско-обществоведческий ракурс Воли. Власть и политика – это уже политологический ракурс существования и механизмов реализации Воли (власть как воля господствующего класса и т. п.). Воля человека определяется как сознательная целеустремленность человека, направленная на выполнение определенных действий [387].

С обществом и его Волей – сложнее.

Понятие Воли в философии рассмотрено, например, в работе А. Шопенгауэра «Мир как воля и представление» (1819–1844). Здесь немецкая классическая философия дала миру образец «волецентрированного» описания мира, применимого и к обществу. Присутствие в воле человека «сознательной целеустремленности» лишь часть его общей целеустремленности. Не все цели человек ставит и достигает сознательно.

Скорее – наоборот: очень немногие цели. Это – соотношение между сознательным и бессознательным, и оно хорошо известно.

Разумное управление Волей – точка зрения идеологов Просвещения. Ее реальный вес в истории не так уж велик, даже с учетом всех достижений инструментального рационализма. Важнее для нас в осмыслении данной проблемы понятие «цель» и понятие «интенция устремленности к цели», потому что именно они ведут к раскрытию сути менталитета: именно там дислоцированы цели, в менталитете, а не в разуме. Идеологическая подмена ментальных целей «разумно сконструированными» уже натворила немало бед в истории.

Воля, стоящая за матрицей цивилизации, распоряжается людьми – это один процесс, одна сторона, одна спираль «социальной ДНК». В цивилизации – как особой социальной машине – все подготовлено, от мельчайших деталей до рычагов управления, но отсутствует один важнейший элемент: исполнительный механизм, который при включении принудит человека действовать.

Машину цивилизации, как показал в своих произведениях Франц Кафка, непосредственно можно воспринимать только как бездушного технического Левиафана, подавляющего своей мощной Волей ничтожного человека, который ощущает себя в роли винтика, не имеющего в этой машине никакой ценности: «незаменимых нет». И очень скоро после Кафки реальная история показала: перевоспитание в концлагерях направлено именно на подчинение Большой Воле Цивилизации и на полное исключение у людей мысли о самоценности кого бы то ни было. У цивилизации, конечно, есть и другие способы организоваться, например демократические. Но для этого нужен совершенно иначе ценностно подготовленный человеческий материал. Он должен воспринимать свою цивилизацию как личный выбор и как ценность. Закон – превыше всего («Dura lex, sed lex» – «Суров закон, но закон»). А закон и есть цивилизация. Нормативные установки закона заставляют соблюдать:

а) право (первый набор норм, реализованный в законах) и репрессивный аппарат общественного принуждения;

б) этика определенного человеческого социума (второй набор норм, реализованный в групповых установках).

Поэтому в обществе обнаруживаем два контура управления: духовное (оно же «этическое») и светское (правовое). Степень отчуждения человека от цивилизационной организованности нарастает по мере увеличения масштаба и технической оснащенности общества. Человеко-машинная система удвоена в технике и в самой цивилизации. Ее можно вышучивать, как это делал Чарли Чаплин, но невозможно к ней адаптироваться при наборе скорости: техника развивается непрерывно, а человек – нет. Все больше выдающая себя машинность общества в век технического прогресса – такова картина цивилизации XX века. И уже специальными проектными шагами приходится адаптировать цивилизацию и технику к человеку. Кроме того, впечатляет идея образовательного общества – опережающими темпами готовить под нее человеческий материал. Здесь проступает иной ракурс, не цивилизационный, ведь мотивацию, сферу ценностных установок у человека создает культура. Действующее свойство менталитета всегда связано с волевой сферой человека, с его целями. А цели формируются через привитие ценностных установок личности. Что делает установка с человеком? Она руководит его выбором в каждом акте принятия решения. Выбор осуществляется через действие контура ценностей, установок личности. Это – сфера проявления групповых значений и личностных смыслов. Управлять человеком можно и через негативные установки (страх), и через позитивные (привлекательные мотивы). Обе эти группы установок непрерывно транслирует в человека культура.

Культура по отношению к цивилизации (культура в узком смысле) несет на себе генетический инвариант социальной системы, являясь его транслятором. Обеспечение трансляции совсем другая задача, задача второй спирали «социо-ДНК». Эту нагрузку несет на себе коммуникативная деятельность, по М.С. Кагану. Среди родовых видов деятельности, по Л.А. Зеленову, функцию трансляции может осуществлять только одна, эстетическая, деятельность. Соединив теории, можно сделать вывод: никакой иной коммуникации, кроме эстетической, у общества нет. Вся трансляция в обществе упакована в образы. Это настолько очевидно, что даже не требует доказательств. И научная, и нормативная, и техническая, как и любая другая, «начинка» упакована как послание (мэссидж) в форму образов, символов, цитат. Культурология XX века создала по данному вопросу целую библиотеку.

Эта «социо-ДНК» своими двумя спиралями пронизывает каждую клеточку тела общества – каждого человека.

Сказанное требует установления различий в самом человеке, и они были введены именно в XX веке.

Носитель – один: человек. Но если цивилизация отпечатывает на психике человека нормы и алгоритмы его поведения и деятельности в обществе, если она озабочена его готовностью быть членом общества и участвовать в разделении труда (отсюда – привлекаемые научно-техническая программа, ум и технологии), то культура создает совсем иной мир: мир мотивов и ценностей, значений и смыслов, апеллирующих к Душе человека. А что направляет и вообще формирует Душу человека? Видимо, то, что является по функции Душой общества: искусство, эстетическая деятельность. Первый, и он же единственный, канал трансляции «социо-ДНК» – поток образов в общественной коммуникации. Воля общества внедряет в человека цели и требует: реализуй! Техника и ум создают для этого способности – знай и умей! Культура же создает желание и намерение это сделать. Можно иметь цель, знать и уметь, но не иметь желания и намерения. Быть техничным, умным и волевым, но жить без смысла. Это, кстати, бывает не только с людьми, но и с целыми поколениями («потерянное поколение»).

А если включаются желание и намерение сделать? «Хотеть, значит, мочь», – говорят французы. Мотив, желание и намерение формируют любые способности. Здесь человек абсолютно пластичен.

Генокод групп и структура сознания человека

Кроме психики конкретной личности психология обозначила несколько уровней «групповой психики», вплоть до психики человечества (культ Высшего Существа у О. Конта). Но еще Л.С. Выготский говорил об относительности подобных подходов – в конечном счете есть только человек и его психика. Все остальное условно.

Тем не менее в обществоведении мы говорим об обществе, поэтому достойны внимания все уровни «групповой психики», особенно в данном контексте.

Поведение «коллективных существ» разного уровня как раз свидетельствует о наличии у них социального генокода.

Признавая наличие в психике человека подавляющей массы «бессознательного», психологи подчеркивают практическую невозможность управлять им сознательно со стороны человека. Есть методы выхода в бессознательное, ухищренные способы общения с ним и т. д., но бесспорно одно: управляет «человеком разумным» в истории бессознательное, а не наоборот.

По одной из последних теорий, в течение всей своей жизни человек носит в себе некий огромный биологический «компьютер», подавляющая часть программ которого ему неизвестна и реализует не его личные цели. Остается предположить, как это сделал С.Б. Переслегин (и другие) [280], что закрытые программы реализуют цели существ более высокого уровня общности: человеческих сообществ (а может быть, и выше). Вот почему мы сознательно используем только 4 % нашего мозга – остальное используем не мы, а наша надсистема. Мы при этом существуем в единой сети, и ею является общество.

Такая, вполне убедительная, гипотеза для нас очень важна. Она дает основание разделить культуру на подсистемную «культуру личности», управляющую непосредственно человеком (через готовность к деятельности, через культурное поведение человека в обществе), и на системную «культуру общества», управляющую поведением устойчивых человеческих общностей. Программу этой, второй, культуры содержит и определяет сверху менталитет, откуда к человеку приходят цели и ценности. Снова мы говорим о трех уровнях: о человечестве (менталитет), об обществе (культура общества), о человеке (культура личности).

Общества приходят и уходят по определенному сценарию истории. Сценарий же, генокод социума, содержится на верхнем уровне, в надсистеме. Как явление действующее, культура выступает в качестве особого общественного механизма, реализующего этот генокод в ходе истории социума. Если вспомнить, что «система и есть целостность», то можно заключить: культура является ядром целостности общества. Уберите культуру – и общество распадется.

А вот если убрать цивилизационную организованность, то общество может еще сохраниться. Галлы просили Цезаря не убивать их всех, «чтобы их боги могли выжить». Их цивилизацию уничтожили, а групповую культуру сохранили в рабстве (внутри другой цивилизации). То же самое происходит с эмигрантами – в чужих цивилизациях для сохранения культуры определенного сообщества представляется много вариантов [163].

Подведем итог сказанному. Культура есть общественный механизм, обеспечивающий духовную целостность социальной жизни. Культура есть деятельность по сохранению целостности общества, деятельность духовного плана. Она не сводится к «духовному производству»: это – всего лишь один ракурс. Содержанием культуры является менталитет.

Сохранение духовной целостности общества – основная функция культуры: то, что присуще любой культуре на системном уровне. Это – монадное содержание культуры, ее назначение, ее миссия в обществе.

Культура со стороны идей, понятий и образов определяет жизнь общества, матрицируя определенный «образ жизни» как нечто духовно целостное, и это целое, целостное, разворачивается в особом историческом времени. «Образ жизни» выступает неповторимым в истории способом, которым производится и воспроизводится духовная жизнь общества.

На вопрос: «Как?» – можно дать ответ в семантико-семиотическом ключе: культура через знаки и значения матрицирует духовный образ жизни в любой период времени. Но это не более чем ракурс, связанный с коммуникативной функцией культуры в обществе.

О нем уже говорили и еще не раз к нему вернемся.

Общенаучный уровень. Социология и теория культуры

На данном этапе исследования создается наиболее полный контекст, в котором точно локализуются теория и история культуры. Мы последовательно движемся от проблем философии культуры к проблематике социологии культуры и общей теории культуры. Но следует сказать, что в современной научной литературе она недостаточно разрешена: одно и то же по темам и глубине изложения можно прочесть и в учебниках по философии культуры, и в учебниках по культурологии, особенно если у них – один автор. Проверкой на полноту теории здесь выступает социология культуры, к которой мы и обратимся.

Итак, мы делаем шаг от философии культуры и философского обществоведения – к социологии культуры.

Цель – отличить однопорядковые научные теории: «общую теорию культуры» и «социологию культуры», которые должны быть отделены от обществоведения.

Чем социология отличается от обществоведения в целом, рассматривать не будем. Этому посвящена специальная литература [3]. Говоря коротко, обществоведение, как и философия культуры, принадлежит уровню философии, а социология и теория культуры (культурология) – конкретные науки, и относятся они, соответственно, к уровню науки. Лучше всего о связи культурологии и социологии, об отличиях одного от другого можно судить по их синтезу: при попытке сделать нечто общее различия обычно и выявляются.