Текст книги "Кровь. Царство химер"

– Пожалуйста, скажи, что любишь меня и поэтому немедленно съешь десять рамбутанов и забудешь этот бред навсегда, – выпалила она.

– Десять? – Он усмехнулся. – Хочешь, чтобы меня тошнило всю ночь? Так-то встречают дома великого воина?

Губы ее тронула улыбка:

– Ладно, один. И поцелуй на закуску, от которого закружится голова.

– Это уже лучше, – сказал он и потянулся к ее руке. – Не желаешь ли потанцевать?

Она обняла его.

– Не хочу мешать влюбленным, но у нас есть еще одно дело, – сказал Сайфус.

– Как всегда, – вздохнул Томас. – Какое же?

– Вызов.

Он мгновенно понял, о чем речь.

– Джастин?

– Да. Довольно ему распространять ересь. Трое старейшин, как велит закон, вызовут его для объяснений перед народом. Ты примешь участие?

– Однажды он оскорбил и меня. Было бы естественным, если б я принял, но…

– Но?

Томас встретился взглядом с женой. Как-то раз она сказала ему, что Джастин вполне безобиден и нападки на него могут только увеличить его популярность. Тогда он с ней согласился. Он все еще уважал этого человека, хотя никогда не признался бы в этом Майкиль, к примеру. Джастин был одним из лучших бойцов, какими он когда-либо командовал, и, возможно, по этой-то причине Майкиль его так сильно невзлюбила.

Но, с другой стороны, ересь его вопияла к небесам. Мир с Ордой. Большей нелепицы не представить.

– Он и впрямь опасен? – спросил Томас скорее ради Рашели. – Его любят. Вызов может привести к серьезным последствиям.

– Но провинностей за ним все больше. И лучше разобраться сейчас, дабы показать на примере, к чему приводят изменнические толки.

– А если он выиграет?

– Тогда ему, разумеется, разрешат остаться. Если же он не откажется от своего учения и проиграет – будет изгнан, как велит закон.

– Вот и славно. – Томас повернулся к выходу. Все это – не его заботы.

– Но в тех случаях, когда люди не приходят к единому решению, дело решается поединком, – сказал Сайфус.

Томас посмотрел на старика.

– И?

– Мы хотели бы, чтобы Совет защищал ты, если дойдет до поединка.

– Я?

– Это было бы естественным, как ты выразился. Джастин отвернулся от Великой Любви, отвернулся от тебя, своего командира. Выйди сражаться кто-то другой – и все решат, что у тебя духу не хватило. Наш вызов покажется неубедительным. Поэтому нам и хочется, чтобы на поединок вышел ты.

– Дурацкая затея – этот поединок, – отозвалась Рашель. – Разве ты можешь драться с Джастином? Он пять лет служил под твоим началом. Несколько раз спас тебе жизнь. Он представляет для тебя опасность?

– В бою? Извини, любовь моя, но всему, что знает, он выучился у меня.

– И выучился хорошо, судя по тому, что я слыхала.

– Он не участвовал в битвах вот уже несколько лет. И пусть когда-то он спас мне жизнь, но теперь он отвернулся от меня, не говоря уже о Великой Любви, как верно заметил Сайфус. Отвернулся от самого Элиона. Что подумают люди, если я откажусь хотя бы от одного столпа нашей веры? Да, кроме того, дело и не дойдет до поединка. – Он повернулся к Сайфусу: – Я согласен.

10

Ночью, после трех дней упорного сражения, Паршивые подожгли Южный лес. Никогда прежде они этого не делали, хотя бы потому, что Лесная Стража не позволяла им подойти достаточно близко. Но тогда еще не было Мартина. Деревья они воспламенили горящими стрелами, пустив их с расстояния в двести ярдов от опушки. Додумались не только до использования огня, еще и научились мастерить луки.

Джеймус с оставшимися у него солдатами тушил пожар четыре часа. Благодарение Элиону, второй попытки поджога не было, и Стражникам удалось немного поспать.

Стоя на холме, Джеймус всматривался в находящуюся за сгоревшим лесом белую пустыню. Там при разгорающемся свете утра уже можно было разглядеть войско Орды. Десять тысяч Паршивых, намного меньше, чем три дня назад. Но и он потерял шестьсот человек. Четыреста пали вчера вечером, в ожесточенном сражении, еще двести были тяжело ранены. И теперь у него оставалось всего-навсего двести боеспособных солдат.

Обитатели Пустыни сражались как никогда хорошо. Мечами махали более умело, более организованно бросались в атаку. Использовали фланговые маневры и вовремя отступали. Генерала Мартина Джеймусу увидеть пока не удалось, но можно было не сомневаться в том, кто именно возглавляет это войско.

Пришла весть о грандиозной победе в ущелье Наталга, бойцы Джеймуса ликовали. Но сам он думал только о том, как плохо обстоят дела здесь. Еще одна атака Орды – и все кончено.

Деревня находилась всего в трех милях отсюда. По величине – вторая из семи, в двадцать тысяч жителей. Джеймус на самом деле был послан сопровождать этих верных последователей Элиона на ежегодное Собрание. И тут патруль обнаружил войско Орды.

Жители деревни, боясь идти через пустыню без охраны, решили задержаться и подождать, пока Паршивых прогонят. Были уверены, что ждать придется недолго.

И до вчерашнего дня все шло гладко. Но теперь положение стало просто ужасным. Бежать – но враги сожгут лес или, хуже того, отрежут им путь и убьют мирных жителей. Остаться и продолжать сражаться – но люди Джеймуса слишком устали, чтобы выстоять до прихода трехсот воинов, высланных Томасом.

Он уселся на пень, размышляя, что же выбрать. Меж деревьев струился слабый дымок. За спиной Джеймуса сидели возле костерка семеро бойцов, грели воду для травяного чая и тихо переговаривались между собой. Двое были ранены – один сильно обжег ногу, второму раздробили руку тупым концом серпа. Но на боль они старались не обращать внимания, поскольку именно так поступал Томас Хантер.

Джеймус взглянул на красное перо, привязанное к локтю, и мысли его свернули к Майкиль. Перед походом он выдрал два пера у попугая и одно отдал ей. Вернувшись домой на этот раз, он собирался попросить ее руки. На свете нет никого, кого он любил бы и уважал больше, чем эту женщину. И что она, интересно, ответит?..

Джеймус нахмурился. «Остаться и сражаться!» – решил он. Да, они будут сражаться, потому что они – Лесные Стражники.

Сидевшие позади воины вдруг умолкли. Джеймус, не оборачиваясь, ткнул рукой в сторону пустыни и сказал:

– Маркус, двадцать лучников отправим обстреливать их северный фланг. Остальные зайдут со мной с юга, откуда они удара не ожидают.

Маркус не ответил.

– Маркус?

Он оглянулся.

Его бойцы таращились на троих всадников, которые въехали в лагерь. Предводитель восседал на белой лошади, фыркавшей и бившей в землю копытом. На нем были бежевая туника и пояс с медными заклепками. Как у Паршивых, только те капюшон на голову накидывали иначе. Доспехов на нем не было, хотя к седлу были приторочены ножны с мечом.

Джеймус встал, развернулся к лагерю лицом. Его солдаты смотрели на всадников, словно зачарованные. С чего бы? С виду в них ничего особенного не было – заблудившиеся лесные жители, сильные и здоровые, из которых получились бы неплохие бойцы.

И тут предводитель поднял на Джеймуса изумрудные глаза.

Джастин Южный!

Могучий воин, который оскорбил Томаса, принизив его воинскую славу, и странствовал теперь по лесам со своими учениками, высказывая безумные мысли, противоречащие Великой Любви. Одно время он был популярен, однако требования его многим казались чрезмерными, даже тем легковерным дурачкам, что неотступно следовали за ним.

Его ересь угрожала самой сути Великой Любви, но он по-прежнему проповедовал ее и, по слухам, делал это все искуснее. Майкиль как-то сказала, что, встретив где-нибудь Джастина, убьет его на месте без колебаний. Она считала, что он действовал по указке жрецов пустыни. И если Орда была внешним врагом, то человек вроде него, хуливший Великую Любовь и предлагавший разделить леса с Обитателями Пустыни, был врагом внутренним.

То обстоятельство, что два года назад Джастин отказал в помощи генералу Томасу, когда тот особенно в ней нуждался, и вообще ушел из Лесной Стражи, симпатии к нему тоже не прибавляло.

Джеймус сплюнул – по привычке, перенятой у Майкиль.

– Маркус, вели этому человеку убраться отсюда, если жить хочет, – и он отправился за своим одеялом. – Мы воюем.

– Ты тот, кого зовут Джеймусом.

Голос мягкий и низкий. Уверенный. Голос вождя. Неудивительно, что многие поддались его обаянию. Жрецы Орды, по слухам, сами себя зачаровывали – скользкими языками и черной магией.

– А ты – тот, кого зовут Джастином, – сказал Джеймус. – Ну и что? Нечего тебе тут делать.

– Как же это мне нечего делать – в собственном лесу?

Джеймус на него и не взглянул.

– Я тут, между прочим, твой лес спасаю. Маркус, в седло! Проверь бойцов – все ли омылись. День будет долгий. Стивен, отбери двадцать лучников и встреть меня в нижнем лагере.

Подчиненные его отчего-то мешкали.

Он обернулся.

– Маркус!

Джастин спешился, вопреки требованию Джеймуса. Подошел к костру и остановился, откинув капюшон и открыв темные волосы до плеч. Выглядел он как воин, и прежде он весьма славился своим боевым искусством – до того, как отступился от Стражи. Но воинственность черт смягчали сияющие зеленые глаза.

– Обитатели Пустыни тебя сегодня разобьют, – сказал Джастин, протянув руку к огню. Глянул поверх костра на Джеймуса. – Коль пойдешь в атаку – задавят числом, сожгут лес и убьют всех моих людей.

– Твоих? Жители этого леса живы благодаря моему войску, – сверкнул глазами Джеймус.

– Да. Они много лет были обязаны тебе жизнью. Но сегодня Орда сильнее, и она раздавит остатки твоего войска, как раздавила руку этому человеку.

Он показал на Стивена, пострадавшего от серпа.

– Ты ушел из Стражи. Что ты можешь знать о войне? – спросил Джеймус.

– Я веду новую войну.

– В чьих интересах? Паршивых?

Джастин повернулся к пустыне:

– Сколько крови ты сегодня прольешь?

– Сколько позволит Элион.

Джастин как будто удивился:

– Элион? А кто создал Паршивых? Мне думается, он же.

– Хочешь сказать, он не велит нам сражаться против Орды?

– Да нет. Но разве Паршивый – не такой же человек, как ты, только лишенный озера? Отними у тебя воду, прогони в пустыню – и завтра мы сразимся с тобой. Разве не так?

– Хочешь сказать, я – один из них? А может, намекаешь, что один из них – ты?

Джастин улыбнулся:

– Я хочу сказать на самом деле, что Паршивый таится в каждом из нас. Болезнь, которая уродует. Гниль, если угодно. Стоит только поискать.

– Они не хотят исцеления. – Джеймус взялся за луку седла и вскочил в него без помощи стремени. – И поэтому единственное лекарство для них – то, что дал нам Элион. Наши мечи.

– Если все же хочешь атаковать, разреши мне повести в бой твоих людей. Будет больше шансов на победу. – Он подмигнул. – Ты прекрасный командир, не подумай. Один из лучших. Томаса, конечно, не превзойти, но, не считая его, лучше тебя я за последнее время никого не видел.

– Тем не менее ты оскорбляешь меня?

– Нет-нет, что ты! Просто я и сам неплох. И думаю, что смогу выиграть эту битву, причем не потеряв ни одного человека.

Что-то странное было в Джастине. С кем другим, заяви тот подобное, Джеймус сразу же сцепился бы, но Джастин говорил так искренне и с таким дружелюбием, что хотелось хлопнуть его по спине, как старого приятеля, и сказать: «Ну-ну, валяй дальше».

– Большей самонадеянности я не видывал.

– Это значит, что в бой ты пойдешь без меня, – уточнил Джастин.

Джеймус развернул коня:

– Маркус, поторопись!

– Давай хотя бы так договоримся, – снова начал Джастин. – Коли я избавлю тебя от этого войска Орды сам, ты пройдешь со мной победным маршем по долине Элиона, что на востоке от деревни.

Бойцы Джеймуса уже садились на коней, но замешкались. А спутники Джастина и не шелохнулись. Это дикое предложение их как будто не удивило.

Взгляд Джастина стал серьезным. Приковавшись к Джеймусу, он приказывал. Требовал.

– Договорились, – ответил Джеймус, думая больше о том, как бы отделаться от собеседника, чем об этом нелепом вызове.

Джастин некоторое время еще смотрел на него. Потом, словно вдруг заторопившись, подошел к своему коню, вскочил в седло, развернулся и уехал не оглядываясь.

Джеймус отвернулся:

– Стивен, займись лучниками. Поскорей, пока не рассвело.

Джастин несся по лесу галопом. Ронин и Арвил едва поспевали за ним. Впрочем, коня он не подгонял, как обычно делал, скача в одиночку. Были у него и еще сторонники, кроме этих двоих, – тысячи сторонников – но в последнее время их становилось все меньше. Ничто не вечно…

Оставалось надеяться только, что пока их еще много. Ведь договор с Мартином строился отчасти на том, что он сумеет собрать достаточно народу.

Быть отверженным нелегко. Иногда – невыносимо больно. Одно дело расти среди людей сиротой, как он рос; совсем другое – видеть откровенное презрение к себе, что случалось с ним теперь все чаще.

Их Великая Любовь вовсе не была любовью Элиона.

И судьба их находилась сейчас в его руках. Знай они правду, они убили бы его раньше, чем он успел бы совершить то, что нужно.

– Джастин, погоди! – окликнул сзади Ронин.

Они въехали в рощу фруктовых деревьев. Джастин натянул поводья:

– Завтрак, друзья мои?

– Что у тебя на уме? Ты ведь не можешь сразиться в одиночку с целым войском Орды!

Двинувшись дальше рысью, Джастин выхватил из ножен отделанный жемчугом меч, описал им над головой восьмерку и придержал коня.

С дерева посыпались большие красные плоды – один, второй, третий. Он поймал их на лету и перебросил по штуке Ронину и Арвилу.

– Ха!

Впился зубами в сладкую мякоть третьего, оставленного себе; по подбородку потек сок. Затем спрятал меч в ножны. Ронин усмехнулся и откусил от своего плода:

– Я серьезно…

Джастин перестал улыбаться. Посмотрел на лес:

– И я не шучу, Ронин. Когда я говорил, что выровнять пустыню единым словом – это дело сердца, а не меча, ты меня не слышал?

– Слышал, конечно. Но тут не посиделки у костра с дюжиной отчаявшихся душ, уставших ждать героя. Речь идет о войске Орды.

– Ты во мне сомневаешься?

– Как можно, Джастин? После того, что мы видели?

– И что же ты видел?

– Я видел, как ты провел тысячу воинов через Самарийскую пустыню, средь сорока тысяч Паршивых. Видел, как ты сразился с сотней врагов и остался невредимым. Слышал, как ты говорил с пустыней и деревьями, и видел, как они слушали тебя. И ты думаешь, я могу сомневаться?

Джастин посмотрел ему в глаза.

– Ты величайший воин на земле, – продолжил Ронин. – Даже более великий, чем Томас Хантер. Но никто на свете не способен выстоять в одиночку против десяти тысяч бойцов. Так что я не сомневаюсь; спросил просто, что же ты на самом деле имел в виду.

Джастин долго глядел на него, потом медленно улыбнулся:

– Будь у меня брат, Ронин, хотел бы я, чтобы он был похож на тебя.

Большего знака уважения один человек не мог выказать другому. И Ронин, хотя испытывал на самом деле сомнения в тот миг, когда отрицал это, сейчас был обезоружен.

Он поклонился:

– Я – твой слуга.

– Нет, Ронин. Ты – мой ученик.

Билли и Люси сидели в зарослях ягодного кустарника и, затаив дыхание, смотрели на трех воинов. При себе у детей были деревянные мечи, вырезанные накануне. Меч Люси вышел, по правде говоря, туповат и не слишком похожим на меч, но это потому, что ей трудно было вырезать его из-за больной руки. Та годилась лишь на то, чтобы прижать ею деревяшку. Или показать на что-нибудь, или треснуть Билли по голове, когда заслужит. В остальном же ссохшийся кусок плоти был бесполезен.

Мысль удрать из деревни затемно и поучаствовать в битве – или хотя бы посмотреть на нее – пришла в голову Билли. Люси пыталась объяснить ему, что это слишком опасно и девятилетним малышам даже смотреть на злую Орду ни к чему, не то что сражаться с ней. И думала, что убедила. Но Билли все-таки разбудил ее среди ночи, и она пошла, все дорогу ворча и уговаривая его вернуться.

Теперь она смотрела на трех конных воинов, и сердце у нее стучало так, что вполне могло распугать птиц.

– Это же… это он! – прошептал Билли.

Люси отпрянула глубже в кусты. Вдруг услышат?

Билли глянул на нее вытаращенными глазами:

– Это Джастин Южный!

Люси была слишком испугана, чтобы велеть ему заткнуться. Это никак не мог быть Джастин Южный. Он и одет-то был не как воин. Да и существует ли Джастин вообще? Рассказы – рассказами, но это еще не значит, что на свете и впрямь есть кто-то, способный на такие подвиги.

– Клянусь, это он! – прошептал Билли. – Убил сто тысяч Паршивых одним ударом!

Люси высунулась из укрытия и во все глаза уставилась на воинов. Они были подобны волшебным львам Элиона, которые, как говаривал ее отец, однажды явятся и сокрушат Орду.

– А ты, Арвил? – спросил Джастин. – Что ска… – И умолк на полуслове.

Ронин, проследив за его взглядом, увидел на краю росчисти притаившихся среди ягодника ребятишек, мальчика и девочку, смотревших на них.

Верней, на Джастина. Конечно, дети всегда глазели на Джастина. Чем-то он их притягивал. Эти двое походили на близнецов – светловолосые, большеглазые, лет по десять каждому. Слишком малы, чтобы отходить так далеко от дома в столь опасное время.

Но любопытство малышей все же было ему понятно. Когда еще случится подобная битва близ их деревни?

Глянув на Джастина, он понял, что тот уже не с ними, своими спутниками. Как всегда – при виде детей перестал быть воином. И сделался их отцом, чьи бы эти дети ни были. Глаза его засияли, лицо оживилось. Ронину иногда казалось, что Джастин с удовольствием снова стал бы ребенком сам, чтобы лазать с ними по деревьям и кувыркаться на лугу.

Такая любовь к детям смущала Ронина больше, чем все остальные странности Джастина. Кое-то утверждал, будто Джастин был жрецом. И все знали, что жрецы способны несколькими словами обмануть невинную душу. Влияние Джастина на детей невольно наводило Ронина на мысль, что он может оказаться не тем, за кого себя выдает.

– Привет, – сказал Джастин.

Оба малыша нырнули за кусты.

Он спешился и быстро подошел к ягоднику:

– Пожалуйста, не прячьтесь. Выходите, мне нужен ваш совет. – Джастин остановился и опустился на одно колено.

– Совет? – Мальчик высунул голову.

Но его схватили за рубашку и втянули обратно. Девочка была не столь отважной.

– Да, совет. По поводу сегодняшней битвы.

Они торопливо пошептались и вылезли. Мальчик – храбрясь, девочка – с опаской. Ронин увидел, что они вооружены деревянными мечами. Девочка была пониже ростом, с вывернутой в обратную сторону под странным углом левой рукой. Калека.

Взгляд Джастина упал на руку девочки, поднялся к ее лицу. Казалось, он весь ушел в созерцание. На дереве у них над головами запела птица.

– Меня зовут Джастин, и я… – Он сел, подогнув одним движением ноги под себя. – А вас как зовут?

– Билли и Люси, – сказал мальчик.

– Ну, Билли и Люси, вы самые храбрые дети, каких я только видел.

Глаза у мальчика заблестели.

– И самые красивые, – добавил Джастин.

Девочка переступила с ноги на ногу.

– Мои друзья, Ронин и Арвил, сомневаются в том, что я смогу один победить Орду. Думаю, вы можете мне помочь. Ну-ка, посмотрите мне в глаза и скажите, как вы считаете? Управлюсь я с Ордой?

Билли, затрудняясь с ответом, посмотрел на Ронина. Девочка ответила первой.

– Да, – сказала она.

– Да, – отозвался мальчик. – Конечно.

– Да! Ты слышал, Ронин? Найди десять воинов, которые поверят мне, как поверили эти двое, и я поставлю Орду на колени. Подойди-ка, Билли. Хочу пожать руку человеку, который сказал мне то, чего не сказали взрослые.

Джастин протянул руку, и Билли, сияя, за нее ухватился. Взъерошив мальчонке волосы, Джастин шепнул что-то, чего Ронин не расслышал. Но оба малыша засмеялись.

– Люси, подойди и ты. Позволь мне поцеловать руку самой прекрасной девочке на свете.

Она сделала шажок вперед и протянула ему свою здоровую руку.

– Не эту. Другую.

Она перестала улыбаться. Медленно опустила меч. Джастин, продолжая смотреть ей в глаза, сказал тихо:

– Не бойся.

Она подняла искалеченную руку, и Джастин взял ее в свои ладони. Наклонился и поцеловал. Потом выпрямился и принялся шептать что-то девочке на ухо.

Коль уж говорить честно, Люси перед Джастином трепетала. Не столько от страха, сколько от волнения. Можно ли ему верить, она не знала. Глаза его твердили: «Да, можно», – и улыбка твердила: «Да», – но коленки у нее все-таки дрожали.

Целуя ее руку, он эту дрожь заметил. Наклонился и шепнул ей на ухо:

– Ты очень храбрая, Люси. – От его мягкого голоса ей стало тепло, словно она выпила стакан подогретого молока. – Будь я королем, хотел бы, чтобы ты была моей дочкой. Принцессой.

Он поцеловал ее в лоб.

Невесть с чего на глаза ее навернулись слезы. Не из-за слов его и не из-за поцелуя. Просто в этом голосе была такая сила! Почти волшебная. Она и впрямь почувствовала себя принцессой, покоренной самым прекрасным принцем на свете, точь-в-точь как в сказках.

Только вовсе не прекрасную принцессу выбрал принц. А ее, девочку с культей вместо руки.

Она с трудом удержалась, чтобы не заплакать, и почему-то ей стало неловко перед Билли.

Джастин подмигнул и встал, продолжая держать ее за руку. Другую свою руку он положил на плечо Билли:

– А теперь бегите домой как можно быстрее. Скажите всем, что Орда сегодня будет разгромлена. И в полдень мы пройдем победителями по долине Элиона. Я могу на вас положиться?

Оба кивнули.

Он отпустил их и направился к своему коню. Вздохнул:

– Если б все мы могли снова стать детьми… – затем вскочил в седло и поскакал через росчисть. У кромки деревьев остановился, развернул коня.

Люси показалось, что она видит на его глазах слезы.

– Если б все вы могли снова стать детьми…

С этими словами он исчез среди деревьев.

– Следи за нашим флангом! – проревел Джеймус. – Держи их спереди!

Маркус послал коня в гущу воинов Орды, но остановился, заметив взмах серпом. Откинулся назад, почти

распластавшись на конском крупе. Серп просвистел над ним, не задев. Маркус выпрямился в седле и ударом меча отделил от тела Паршивого руку с серпом.

Джеймус послал стрелу в спину воина, собравшегося напасть на Маркуса сзади. Тот завопил от боли и выронил меч.

– Назад! Назад! – закричал Джеймус.

За утро это была уже четвертая атака, и пока все шло так, как он планировал. Превосходящая скорость позволяла его бойцам мешать маневрам Орды, то и дело осаждая вражеские фланги. Они были как волки, что вертятся под ногами у медведя, вне досягаемости его когтей, нанося мелкие укусы.

От леса их должно было отделять ярдов сто. Джеймус оглянулся. Двести? Так много?

Пожалуй, что и больше.

Он развернулся, привстал в стременах, всмотрелся в поле битвы. Невзирая на палящее солнце, по спине пробежал озноб. Они отошли слишком далеко!

– Назад, к лесу! – закричал он.

И, уже сам направившись туда, увидел заходившую с востока, отрезая им путь, широкую цепь врагов.

Быстро глянул на запад. Там пробиться было невозможно. Паршивых – бескрайнее море.

Он запаниковал было, но тут же взял себя в руки. Возможность вырваться есть. Она есть всегда.

– Сосредоточиться! – закричал он. – Сосредоточиться!

Его люди выстроились позади. Готовые проломить ряды Паршивых в любом направлении, где бы те ни преградили им путь. Но сначала он должен указать им это направление.

Джеймус поднял лошадь на дыбы, безнадежно его высматривая.

– Они отрезали нас! – крикнул Маркус. – Глянь, Джеймус!

Но он и так уже понял, что сделал враг. Медведь терпеливо сносил нападки волков, огрызаясь и отмахиваясь, как обычно. Но на сей раз он медленно и методично уводил волков все дальше в пустыню, так, чтобы те не заметили фланговых маневров. Чтобы не смогли от него убежать.

Войско Орды сомкнулось в ста ярдах позади. Воин в центре высоко поднял герб – змеевидную летучую мышь, шатайку.

Ловушка.

Ближние ряды Паршивых вдруг отступили, слились с основной массой войска. Бойцы Джеймуса сгрудились справа от него. Кони их, измученные битвой, всхрапывали, били копытами. Никаких приказов от Джеймуса, кажется, уже никто не ждал. Да и что он мог приказать?

Разве только идти в атаку.

Атаковать же имело смысл лишь в направлении леса. Паршивых там скопилось слишком много против его двухсот человек. Но это был единственный шанс.

Мысленному взору его явился образ Майкиль. Ей скажут, что он сражался храбро и самоотверженно, как никто другой. И она возложит его тело на погребальный костер.

Паршивые отчего-то остановились. В пустыне воцарилась тишина. Они как будто ждали, куда двинется Джеймус, чтобы тут же захлопнуть ловушку в том направлении. Враги умнели на глазах. Они учились.

У Мартина.

Джеймус повернулся к своим, выстроившимся в ряды лицом к лесу.

– У нас лишь один путь, – сказал он.

– Прямо на них, – кивнул Маркус.

– Сила Элиона.

– Сила Элиона.

Возможно, кому-нибудь удастся пробиться и предупредить жителей деревни.

– Обнажить мечи! И вперед по моему знаку. Кто прорвется, пусть эвакуирует деревню. Ее сожгут.

Неужели это все? Последняя, самоубийственная атака?

– Хороший ты парень, Джеймус, – сказал Маркус.

– И ты, Маркус…

Они посмотрели друг на друга. Джеймус вскинул меч.

– Всадник! Сзади! – крикнул кто-то из строя.

Джеймус обернулся. В полумиле от них скакал с востока через пустыню одинокий всадник. За ним клубилась пыль.

Джеймус развернул коня:

– Подождем.

Всадник направлялся не к ним и не к Обитателям Пустыни. Он словно собирался проехать между их позициями. Верхом на белом коне.

До слуха Джеймуса донесся топот копыт. Он приковался взглядом к этой одинокой фигуре, спешившей из пустыни, как заплутавший гонец, исполненный решимости любой ценой доставить свое послание командиру.

Джастин Южный.

Он был по-прежнему без доспехов. Откинутый капюшон вился по ветру. В седле Джастин держался так, будто родился в нем. И скакал, опустив правую руку с мечом столь низко, что тот едва не касался песка.

Джеймус сглотнул. Этот воин провел и выиграл сражений больше, чем кто бы то ни было из живущих, кроме разве что самого Томаса. И хотя Джеймусу не доводилось сражаться рядом с ним, о подвигах его, совершенных до того, как он ушел из Стражи, были наслышаны все.

Джастин вдруг свернул к войску Орды, наклонился вправо и вонзил меч в песок. Продолжая скакать, вычертил на нем линию в сотню ярдов длиной. Потом выпрямился и остановил коня.

Белый жеребец вскинулся на дыбы, замолотил копытами.

Джастин поскакал обратно, так и не взглянув ни на то ни на другое войско. Паршивые зашевелились, но с места не сдвинулись. Доехав до середины вычерченной им линии, он вновь остановил коня и развернулся к Орде.

В неподвижности застыли все.

Несколько долгих мгновений Джастин оставался спиной к Джеймусу, лицом к врагам.

– Что он соби…

Джеймус поднял руку, останавливая Маркуса.

Затем Джастин перекинул ногу через седло и соскочил на землю. Подошел к своей линии, остановился. Потом переступил через нее и двинулся к Орде, ведя концом меча по песку. Песок тихо шуршал под его ногами. Всхрапнул оставленный жеребец.

В ста футах от войска Орды он остановился снова. Вонзил меч в песок и отступил на три шага.

Над пустыней разнесся его голос:

– Позвольте мне переговорить с генералом по имени Мартин!

– Что это он делает? Сдается?

– Не знаю, Маркус. Мы пока что живы.

– Сдаться мы не можем! Орда пленных не берет.

– Думаю, он хочет просить о мире.

– Перемирие с ними – это измена Элиону! – Маркус сплюнул.

Джеймус глянул на вражеское войско в тылу:

– Отправь гонца мимо их восточного фланга.

– Сейчас?

– Да. Посмотрим, дадут ли они ему проехать.

Маркус отдал приказ.

Джастин по-прежнему стоял перед Ордой, ожидая ответа. От бойцов Джеймуса отделился всадник и помчался на восток. Паршивые не шелохнулись.

– Вроде пропускают.

– Ладно. А теперь посмотрим…

– Нет, останавливают.

Паршивые сомкнули ряды на восточном фланге. Гонец развернулся и поскакал обратно.

Джеймус выругался:

– Что ж, остается поглядеть, куда заведет нас изменник.

Тут, словно по сигналу, передние ряды Паршивых расступились. Выехал воин в черном генеральском кушаке. Под капюшоном черт его лица было не разглядеть, виднелось лишь серое пятно. В десяти футах от меча Джастина он остановился.

Послышалось приглушенное бормотание, но слов Джастин разобрать не мог. Разговор тянулся пять минут. Десять.

Потом генерал Мартин вдруг соскочил с лошади, приблизился к Джастину и пожал ему руки, как было принято у Лесного Народа.

– Что это значит?

– Придержи язык, Маркус. Коль доживем до завтрашнего дня, за измену он ответит.

Генерал вернулся в седло и поскакал к своим. Когда он исчез среди Паршивых, в передних рядах протрубил рог.

– И что дальше?

Джастин вскочил на коня, развернул его и послал прямо на отряд Джеймуса. И проскакал футов двадцать, не замедляя скорости, прежде чем Джеймус сообразил, что скачет он вовсе не к ним.

Выругавшись, он направил коня влево.

И заметил озорной блеск в глазах Джастина, когда тот миновал их ряды, направившись к Паршивым, преграждавшим дорогу в лес. Они, не дожидаясь его приближения, разделились и начали отходить: сперва на восток и запад, потом на юг.

У кромки деревьев Джастин натянул поводья. Джеймус глянул назад, затем пришпорил коня:

– Едем!

И лишь на полпути к поджидавшему у опушки Джастину он вспомнил их договор.

Тот и впрямь избавил его от войска Орды. Странным способом, какого он и вообразить себе не мог, не то что понять, но избавил. Как бы там ни было, Джастин вышел победителем.

И чествовать нынче надлежало его.