Текст книги "Кровь. Царство химер"

Теперь они и впрямь поняли.

Министр обороны наконец заговорил:

– Могу я задать несколько вопросов?

– Пожалуйста.

– Соединенные Штаты, не говоря уж обо всех остальных странах, просто физически не смогут перевезти все свое оружие за четырнадцать дней. Его нужно будет эвакуировать из стартовых комплексов и складов, перевезти на Восточное побережье, погрузить на корабли и переправить через Атлантику.

– Разумеется. В список, который они от нас получили, входят все их межконтинентальные баллистические ракеты, ракеты дальнего действия, почти весь военно-морской флот, включая подводные лодки, и флот воздушный. Им придется принять экстраординарные меры, но ни от Штатов, ни от других стран мы не требуем ничего невозможного. Что же до Британии, Индии, Пакистана и Израиля, то мы потребуем весь их ядерный арсенал.

– А Китай и Россия?

– Китай. Скажем так – с ним проблем не будет. К Соединенным Штатам китайцы любви не питают. Они уже согласились и начнут переправку завтра – в обмен на определенные льготы. И станут примером для других. Русские – другое дело, но у нас имеются кое-какие инструменты урегулирования. Они пошумят, конечно, но уступят.

– Значит, у нас есть союзники.

– Можно сказать и так.

После этого откровения надолго воцарилось молчание. Потом заговорил Гаэтан:

– Главную угрозу по-прежнему представляют американцы. Допустим, они уступят. Но где Франция разместит… – президент повел рукой, – такое количество железа? У нас нет ни людей, ни места.

– Уничтожим его, – предложил министр обороны.

– Очень хорошо, Дю Брек. Превосходство определяется пропорциями, а не количеством, верно? Десять к одному – лучше, чем тысяча к пятистам. Больше половины этого железа мы затопим. Практически – принудительное разоружение. История еще может сказать нам спасибо.

– Глубоководье возле брестской военно-морской базы вы выбрали по этой причине?

– Среди многих прочих.

– А как мы сможем защитить себя от нападения при передаче оружия? – спросил министр обороны.

Вопросов этих Фортье ожидал и ответы на них подготовил столь подробные, что попросту не успел бы рассказать за время одного совещания. Инвентаризация оружия, подведение войск, предупреждающие удары… Им были рассмотрены в полном объеме и многие другие возможности. Но этим вечером его единственной задачей было завоевать доверие этих четверых человек.

– Две недели – время достаточное, чтобы перевезти оружие, но не перебросить войска. Атаковать нас смогут только с воздуха. Благодаря русским у нас будет возможность ответного удара, дабы такие атаки предотвратить. Единственной угрозой могут оказаться наши соседи – главным образом Англия. В следующие три дня наши позиции будут слабоваты, пока мы не передвинем войска для отражения наземных атак и не получим подкрепления из Китая. Однако мир войдет в политический штопор, и общее замешательство выиграет нам необходимое время.

– Пока они не узнают, кто сейчас за все это в ответе.

– Их заверят, что правительство Франции действует по принуждению. Кроме того, у них не будет гарантии, что, напав, они добудут антивирус. Мы же не станем хранить его в скляночке в нашем парламенте, на виду у всего мира. Где он находится, буду знать только я.

– Но почему Франция?

– Ну, Жорж… Не Гитлер ли сказал, что тот, кто контролирует Францию, – контролирует Европу, а кто контролирует Европу – контролирует мир? Он был прав. Существуй более важная стратегически страна, я бы сейчас же распрощался с вами и уехал туда. Франция была и остается центром мира.

Президент закинул ногу на ногу; глава тайной полиции перестал щуриться; министр обороны раскраснелся. Они уже свыкались с новым положением дел.

Лишь премьер-министр Буаверт по-прежнему смотрел волком.

– Позвольте мне показать на примере, господа, как будет разыграна эта игра. Жан, вы не подойдете сюда?

Но непокорный премьер-министр продолжал лишь таращиться на него.

Фортье поманил его рукой:

– Пожалуйста. Встаньте здесь. Я настаиваю.

Тот все еще мешкал. Упрямец.

– Что ж, оставайтесь где есть. – Фортье вынул из кармана девятимиллиметровый пистолет с глушителем. Направил его в сторону премьер-министра и спустил курок.

Пуля впилась в спинку стула, чуть выше плеча Буаверта.

Тот выпучил глаза еще больше.

– Взгляните – это то, что мы уже сделали. Дали предупреждающий выстрел, который их рассердил. Они пока сомневаются в нашей готовности довести дело до конца. Но очень скоро… – он вскинул пистолет и выстрелил премьер-министру в лоб, – в ней убедятся.

Буаверт обмяк на своем стуле.

– Не примите это за угрозу, Анри. Жан в любом случае умер бы через восемнадцать дней. Как умрем и все мы, если не поступим так, как я сказал. Кто-нибудь в этом сомневается?

Все трое смотрели на него с хладнокровием, приятно удивившим Фортье.

Он вернул пистолет в карман и одернул куртку:

– Если я умру, антивирус пропадет. И тогда умрет весь мир. Но я не намерен умирать. Предлагаю вам присоединиться ко мне в этом намерении.

– Согласен, – сказал Жорж.

Фортье взглянул на президента:

– Анри?

– Я тоже согласен.

– Шомбар?

Глава тайной полиции кивнул:

– И я.

– Наши дальнейшие действия? – спросил президент.

Фортье подошел к своему стулу и сел:

– Для военного командования, Национальной ассамблеи и сената наше объяснение будет простым: Свенсон выдвинул новое требование. Ему нужна наша военно-морская база в Бресте. Мы соглашаемся ее предоставить, чтобы заманить Свенсона в ловушку. Блеф, но объяснение будет принято. Оппозиция притихнет. Думаю, к концу недели нам придется объявить военное положение, дабы избежать каких бы то ни было беспорядков. К тому времени мы зажмем в тиски большую часть мира, и французский народ узнает, что единственная надежда выжить – у нас в руках.

– Ну и ну, – пробормотал президент. – Мы и впрямь беремся за это дело.

– Да. Беремся.

Фортье потянулся за стопкой папок, лежавших возле него на столе:

– Нет времени определять каждому из вас личные задачи, поэтому я взял на себя смелость сделать это за всех. Разумеется, нам необходимо будет постоянно согласовывать свои действия. – Он раздал папки. – Считайте это игрой в покер с высокими ставками. Надеюсь, в свои карты вы никому не позволите заглянуть.

Они раскрыли папки, и в комнате воцарилась деловая атмосфера. Анри Гаэтан мельком глянул на обмякшее тело премьер-министра.

– Он отправился в крайне важную командировку на юг, Анри.

Президент кивнул.

– Томас Хантер, – сказал Шомбар, вынув верхнюю страничку из своей папки. – Тот, кто похитил Монику де Рейзон.

– Да. Это… уникальный человек, и он стоит у нас поперек дороги. Возможно, знает больше, чем должен. Его необходимо захватить любой ценой, по возможности живым. Сделайте захват Хантера своей главной задачей. И согласуйте действия с Карлосом Миссирианом.

– Вывезти человека из Соединенных Штатов в такое время, как сейчас, может оказаться нелегким делом.

– А этого и не понадобится. Я уверен, что он сам к нам явится: если не во Францию, то в то место, где мы держим женщину.

Заговорил президент:

– В Ассамблее 577 членов. По вашим подсчетам, проблемы могут возникнуть с 97 из них. Я думаю, таковых будет больше.

Они продолжали обсуждать планы, координируя их время от времени, далеко за полночь. Разбирали возражения, предлагали и отвергали новые доводы, утверждали стратегию. И делали это со все возрастающей целеустремленностью и с чувством некоей избранности.

Выбор на самом деле был невелик.

Кости брошены.

Предназначением Франции всегда было спасение мира, и именно этим они, в конце концов, сейчас и занимались.

Разошлись они спустя шесть часов.

Премьер-министр Жан Буаверт покинул конференц-зал в покойницком мешке.

12

Томас проснулся как от толчка. Вскочил с кровати и огляделся.

За окнами было еще темно. Рашель спала. А в его голове вертелись разом две мысли, затмевая привычную реальность этой комнаты, этой кровати, этих простыней и шершавого пола под босыми ногами.

Мысль первая: обе реальности, в которых он существует, несомненно, связаны, возможно, даже больше, чем он догадывается, и обеим угрожает опасность.

Мысль вторая: он должен кое-что сделать, немедленно и любой ценой. Убедить Рашель помочь ему в поисках Моники. И найти исторические книги.

Но при взгляде на спящую жену энтузиазм его несколько поостыл. Она была так мила, спала так сладко. На лицо упали волосы, искушая их откинуть.

На руке у нее была кровь. И на простыне – рядом с рукой.

Сердце у него заколотилось. Откуда? А, вот маленькая ранка у нее на руке – вчера, в суматохе возвращения, он ее не заметил. И Рашель ничего не сказала. Но не слишком ли эта ранка мала для такого количества крови?

Взглянул на собственную руку и вспомнил: да ведь он же сам себя порезал, в лаборатории доктора Майлса Бэнкрофта. Конечно, здесь он в это время спал, а порез начал кровить – как он и опасался.

Его рука во сне касалась руки Рашели. Кровь была отчасти его. И отчасти ее.

Поняв это, он вновь забеспокоился. Если он не остановит вирус – умрет. Умрут все!

Что же делать? Он подошел к окну, выглянул. Предрассветный час, ни ветерка. Пожалуй, будить Рашель и убеждать ее забыть все, что она говорила о его снах, – дело бесполезное. Узнав, что он опять видел сон, она только разозлится. Да и с чего ей верить, будто его свежий порез – не случайность?

Но мудрец его, наверное, поймет. Джеремия. Натянув тунику и обувшись, Томас тихонько выбрался наружу, в предутреннюю прохладу.

Сайфус обитал в большом доме возле озера – настоял на этой привилегии, как хранитель веры. То что его разбудили в такую рань, старика не обрадовало, но, увидев, кто пришел, он успокоился.

– Для служителя веры многовато эля пьешь, – сказал Томас.

Старик фыркнул:

– Для воина маловато спишь.

– Ошибаешься. Воины вовсе не должны долго спать. Где мне найти Джеремию Южного?

– В гостевом доме. Но ведь еще ночь.

– В котором?

– Где хозяйствует Анастасия, по-моему.

Томас кивнул:

– Спасибо тебе. Ложись досыпай.

– Томас…

Но тот исчез, не дослушав. Через десять минут он уже отыскал ночлег Джеремии и разбудил старика.

Джеремия при тусклом свете луны спустил ноги на пол, сел:

– Что? Кто тут?

– Чш-ш, это я, Томас.

– Томас? Томас Хантер?

– Да. Говори потише, не стоит будить остальных. В этих домах тонкие стены.

Но старик слишком обрадовался. Вскочил, пожал Томасу руки:

– Давай-ка, присаживайся на кровать. Я принесу нам выпить.

– Нет-нет. Сядь, пожалуйста, сам. У меня к тебе срочный вопрос.

Томас усадил старика и присел рядом с ним.

– Кто же принимает столь почетного гостя, не предложив ему выпить?

– Ты предложил. Но я пришел не за этим. И почести, скорее, должен оказывать тебе я.

– Чушь…

– Меня интересуют исторические книги, – сказал Томас.

Джеремия примолк.

– Я слыхал, ты что-то о них знаешь. Где они, например, и можно ли их прочесть. Это правда?

Старик помедлил с ответом.

– Исторические книги? – переспросил наконец голосом тонким и напряженным.

– Расскажи мне, что тебе известно.

– Зачем тебе о них знать?

– А почему не должен я о них знать? – спросил Томас.

– Я не говорю, что не должен. Просто спрашиваю, зачем.

– Хочу узнать, что произошло в прошлом.

– Именно сейчас захотелось? Почему не десять лет назад?

– Раньше мне в голову не приходило, что они могут быть полезны.

– А не приходило ли тебе когда-нибудь в голову, что утрачены они не без причины?

– Ну, пожалуйста, Джеремия.

Старик вновь помедлил:

– Ладно. Что ж, скажу… Я никогда их не видел. И боюсь, что они обладают силой, с которой не каждый может справиться.

Томас схватил его за руку:

– Где они сейчас?

– Возможно, у Орды.

Томас встал. Ну конечно! Ведь Джеремия – выходец из Орды.

– Ты это точно знаешь?

– Нет. Я же сказал, что никогда их не видел. Только разговоры слышал – будто Кваронг всюду возит их с собой.

– Так они у Кваронга? А он… он умеет их читать?

– Думаю, нет. Не уверен, что и ты сумеешь.

– Но ведь кто-то наверняка умеет. Ты, к примеру.

– Я? – Джеремия усмехнулся. – Не знаю. Может, их и вовсе не существует. Так, слухи…

– Но ты веришь, что они существуют, – настаивал Томас.

В глазах Джеремии отразились первые лучи восходящего солнца.

– Да.

Итак, старик знал, что книги – у Орды. Но никогда об этом не рассказывал.

Томас слышал, что они давным-давно были отобраны у последователей Элиона, и с тех пор история по каким-то причинам передавалась изустно. Если причины существовали тогда, они и сейчас никуда не делись. Может, потому-то Томас и пошел по неверному пути, как напомнила недавно Рашель, что его влекло запретное знание? Джеремия, возможно, прав. Эти книги – не для людей.

И все же они ему нужны.

– Я пойду за ними, Джеремия. Поверь мне – от этих книг зависит, выживем ли мы вообще.

Джеремия испуганно привскочил:

– Но это значит пойти к самому Кваронгу!

– Да, а Кваронг со своим войском сейчас недалеко от ущелья Наталга. В пустыне к западу отсюда, зализывает раны. – Томас шагнул к окну. Луна таяла в разгоравшемся утреннем свете. – Ты вроде говорил, что шатер вождя всегда стоит в центре лагеря. Это так? – спросил он, повернувшись к старику.

– Да, и со всех сторон окружен солдатами. Чтобы подобраться, нужно быть одним из них… – Старик испуганно распахнул глаза и бросился к Томасу: – Не делай этого! Зачем оно тебе? Рисковать жизнью, жизнью величайшего нашего воина, из-за нескольких старых книг, которых, может, и вовсе не существует?

– Затем, что, если я их не найду, то могу умереть. – Он отвел взгляд. – Все мы можем умереть.

Рашель сидела за столом словно бы во сне.

Понимая, что это и вправду сон.

Понимая также, что сном это является не более чем любовь, которую она питает к Томасу. Или не питает. Поди пойми.

Сон был на удивление живой и яркий. Сидя за столом, она отчаянно пыталась найти решение очень важной проблемы, надеясь, что вот-вот оно явится, и сознавая, что в противном случае той жизни, которую она знает, придет конец. Не только в этой крохотной комнатке, а во всем мире.

Это было общее впечатление, потом пришло осознание деталей.

Например, черный стол. Гладкий. Пластмассовый.

Ящик на столе. Компьютер. Достаточно мощный, чтобы прокачивать миллион бит информации за тысячную долю секунды.

Под рукой у нее – мышка, скользит по черному резиновому коврику. На мониторе – уравнение, штамм Рейзон, мутация ее собственного творения. По правую руку – электронный микроскоп и прочие приборы.

Лаборатория.

Все привычно, как ее собственное имя.

Моника де Рейзон.

Нет. Ее настоящее имя – Рашель, и на самом деле ей непривычно все в этой комнате, а более всего – женщина по имени Моника де Рейзон.

Или все-таки привычно?

Монитор в этот момент потемнел. Она увидела в нем отражение Моники. Свое отражение. Темные волосы, темные глаза, высокие скулы, маленький рот. Возникло ощущение, будто она и впрямь Моника.

Моника де Рейзон, всемирно известный ученый-генетик, упрятанная внутрь горы под названием Циклоп, стоящей на индонезийском острове, Вальборгом Свенсоном, который рассеял штамм Рейзон в двадцати четырех городах разных стран.

Тут ее, наверное, никогда не найдут. Кто бы ни искал. Даже Томас Хантер, дважды рисковавший ради нее своей жизнью.

Кое-какие чувства Моника к Томасу питала. Но не такие, как Рашель.

Глядя на монитор, она навела курсор на нижний угол модели. Еще раз подняла лист бумаги, испещренный формулами и цифрами. Кажется, так. Должно быть так. Она отложила страницу.

Палец обожгло, она бегло на него взглянула. Порезалась краем бумаги. Проигнорировав ранку, снова уставилась на экран.

– Пожалуйста, пожалуйста, – прошептала. – Пожалуйста, найдись!

Кликнула мышкой. И на монитор выплыла формула.

От облегчения она чуть не разрыдалась. Откинулась на спинку стула.

Код был цел. Ключ нашелся, и мутация его, по всей видимости, не затронула. Значит, и вирус, созданный ею для выведения из строя этих генов, был дееспособен!

Тут явилась мысль, от которой радости у нее поубавилось. Получив желаемое, Свенсон ее убьет. Может, не говорить ему ничего? Нет, надо сказать. Ведь эта информация должна спасти огромное количество людей, независимо от того, кто именно ею воспользуется.

А вдруг не должна? Он рассказал ей не все. Было что-то…

– Мама! Мам, проснись!

Рашель подскочила:

– Томас?

В дверях стоял ее сын.

– Папы нет. В дозор, наверно, отправился.

Рашель откинула покрывало и встала.

– Нет. Он должен быть дома.

– Так доспехов тоже нет. И меча.

Она взглянула на вешалку в углу, где висели обычно его латы и ножны. Та была пуста. Может, он и впрямь отправился в дозор, ведь столько народу сейчас прибывает на Собрание?

– Я уж поспрашивал в деревне, – сказал Сэмюель. – Никто не знает, где он.

Она задернула холщовую занавеску, заменявшую дверь. Торопливо сняла спальную рубаху, надела блузу из мягкой кожи со шнуровкой крест-накрест на спине. В шкафу висело больше дюжины ярких платьев и юбок, предназначавшихся в основном для празднований. Рашель выбрала желтовато-коричневую кожаную юбку, надела и туго затянула веревочные завязки. Под платьями рядком стояли шесть пар мокасин, некоторые – новые, некоторые уже изрядно поношенные. Она схватила первую попавшуюся.

О том, что делает, она не думала. Мысли были заняты сном. Подробности его уже стирались в памяти, но отдельные мгновения все еще были яркими, как оперение попугая.

Она попала в сновиденный мир Томаса.

Побывала в лаборатории, скрытой внутри горы Циклоп, с Моникой – или Моникой самой? – делая и понимая такое, о чем представления не имела. И если Моника вправду нашла свой ключ, девушку могли убить прежде, чем Томас ее найдет.

Сердце у нее колотилось. Нужно ему об этом рассказать!

Подойдя к столу, Рашель взяла витой бронзовый браслет, сделанный для нее Томасом, надела его на руку, выше локтя, и вдруг…

Увидела на руке кровь, темно-красное засохшее пятнышко. Ах да, ранка, оставленная дверью. Должно быть, открылась ночью.

На простынях тоже виднелись пятна крови.

Страстно желая поскорее найти Томаса, она чуть было не выскочила прямо так, с измазанной рукой. Но спохватилась – неудобно все-таки. Поспешила к кухонному тазику, подставила его под камышину. Отвела рычажок, сдерживавший воду, и пустила в тазик струю.

– Мэри! Сэмюель!

Ответа не последовало. Куда-то вышли.

От воды начало жечь указательный палец правой руки. Она осмотрела его и обнаружила еще один крошечный порез.

От бумаги. Порез из сна! Во рту у нее вдруг стало сухо, как в пустыне.

И тут же явилась мысль. Они с Моникой связаны! Как именно – неизвестно, но связаны, и порез тому подтверждение. Томас уверял, что, умерев в том мире, он умрет и в этом. Возможно, с нею тоже может случиться все, что случится с Моникой! К примеру, убьет Монику этот Свенсон, и умрут обе.

Нужно добраться до Томаса раньше, чем он снова увидит сон, – чтобы он успел ее освободить!

Рашель выбежала на улицу, огляделась – по широкой мощеной дорожке прогуливались сотни прибывших на Собрание людей – и поспешила к озеру. Где ее муж, должен знать Сайфус. А не он – так Майкиль или Уильям.

– Доброе утро, Рашель!

Ее приветствовала Кассандра, жена одного из старейшин, – в венке из белых цветов, с подкрашенными пурпурным тутовым соком веками. Несмотря на нежданную угрозу со стороны Орды, в деревне царило праздничное настроение.

– Кассандра, ты не видела Майкиль?

– Она в дозоре. А ты не знала? Разве Томас не с ней?

Рашель, презрев вежливость, побежала дальше. На Томаса это не похоже – уйти, ничего ей не сказав. Может, вызвали по тревоге?

Она запыхалась, пока добралась до дома Сайфуса. Остановилась у крыльца, тяжело дыша. Старик был тут, спорил о чем-то с Александром, еще двумя старейшинами и человеком, который пришел когда-то из пустыни. Джеремией Южным. Тем самым, который что-то знал об исторических книгах.

Увидев ее, они умолкли.

– Где Томас? – спросила она.

Никто не ответил.

Рашель поднялась на крыльцо.

– В дозоре?

– В дозоре, – подтвердил Сайфус, поерзав. – Да-да, в дозоре. Ушел, понимаешь ли…

– Не надо скрывать от меня правду, – рявкнула она. – Ни в каком он не в дозоре, иначе предупредил бы меня. – И, прищурившись, посмотрела на Джеремию. – Он пошел за книгами. Да? Ты объяснил ему, где их искать, и он пошел за ними. Скажи, что это не так!

Джеремия опустил голову:

– Так. Прости. Я не хотел говорить, но он настаивал…

– Ну да, настаивал. Как всегда. Значит, ты с ним разговаривал? – Ей на мгновение захотелось столкнуть этих стариков лбами. – И куда он отправился? Мне нужно кое-что ему рассказать.

Сайфус отодвинул свой табурет, поднялся на ноги:

– Рашель, прошу тебя. Куда бы он ни направился, тебе туда нельзя. Они выехали рано утром, на быстрых лошадях. И уже на полпути от пустыни.

– Какой пустыни?

– Ну… большой пустыни за лесом. Тебе за ним ехать нельзя. Я запрещаю.

– Никто не может запретить жене искать мужа.

– Но ты еще и мать…

– Я сражаюсь лучше, чем половина наших Стражников, и ты это знаешь! Я же и учила их боевому искусству! Или ты скажешь мне, куда он поехал, или я выслежу его сама!

– Но в чем дело, дитя мое? – мягко спросил Джеремия. – Зачем он тебе понадобился?

Она помедлила, не зная, что именно успел рассказать старику Томас.

– Я кое-что узнала – такое, что может спасти жизнь и ему, и мне, – вымолвила наконец.

Джеремия посмотрел на Сайфуса, но помощи не дождался.

– Он отправился к ущелью Наталга, с двумя лейтенантами и семью солдатами.

– И что он собрался там искать?

– Вождя Орды, в пустыне по ту сторону ущелья. Но тебе не следует за ним ехать, Рашель. Боюсь, его решение добыть книги доведет нас до беды.

– К тому же, – сказал Александр, – мы не можем себе позволить по чьему-то капризу отослать еще часть охраны.

– Это связано с его снами? – спросил Сайфус.

– Может, это вовсе и не сны, – ответила Рашель и сама удивилась, поняв, что сказала.

– И ты туда же?

На этот вопрос она не сочла нужным отвечать.

– То что я знаю, может спасти моему мужу жизнь. Не отпустите меня – и его смерть будет на вашей совести.

Они промолчали.

– Если вы знаете еще что-то, что может мне помочь, пожалуйста, не сомневайтесь – сейчас самое время рассказать.

– Да как ты смеешь нами манипулировать! – взорвался Сайфус. – Если кто и способен уцелеть, затеяв столь дурацкий поход, так это Томас. Но его жене мы не позволим рыскать по пустыне за четыре дня до Собрания!

Рашель спустилась с крыльца и повернулась к ним спиной. Попытки этих стариков ее остановить только укрепили желание поскорее увидеть Томаса. Решение, рожденное пониманием его правоты.

– Рашель!

Обернувшись, она встретилась взглядом с Джеремией, стоявшим на краю крыльца.

– Из ущелья они поедут прямо на запад, – сказал он. – Умоляю тебя, дитя мое, не ходи. – Помолчал, потом обреченно продолжил: – Возьми побольше воды. Сколько лошадь унесет. Быстро скакать не сможешь, конечно, но болезнь тебя и вовсе остановит.

Дрожь в его голосе вызвала у нее раздражение.

– Он хочет стать одним из них, – сказал Джеремия. – Хочет пробраться в лагерь.

Рашель сперва не поверила своим ушам.

И тут же поняла, что это правда. Именно так Томас и поступил бы, если бы уверился – абсолютно точно уверился – в том, что оба мира реальны.

Она бегом припустила к конюшням.

Милый Элион, дай мне силы!

Майкиль, Уильям и еще семеро бойцов – самых лучших. Девять человек. Считая с ним самим – десять.

Каждый вез по три запасных фляги с водой, что тормозило их больше, чем хотелось бы Томасу. Но он затеял опасную игру и не мог рисковать, оставшись без очистительной воды.

Они скакали без отдыха весь день и добрались наконец до того самого каньона, в котором взрывали порох тридцать шесть часов назад. От тысяч мертвецов, погребенных под обломками и разбросанных по пустыне, несло жутким зловонием.

Коней они подобрали самой светлой масти, какая нашлась. Скакун Томаса зафыркал, забил копытом по песку. Томас пришпорил его, и тот неохотно двинулся вперед.

– Не верится, что все это сотворили мы, – сказал Уильям.

– И это не конец, – откликнулась Майкиль. – Конец еще впереди.

Томас прикрыл нос шарфом и повел свой отряд по ущелью, среди валявшихся всюду вражьих тел, закутанных в джутовые плащи. Ему не раз приходилось видеть смерть, но размах этого побоища вызывал тошноту.

Говорили, что в Орде о человеческой жизни беспокоятся меньше, чем о жизни лошадей. Тех, кто не повино-

вался вождю, наказывали жестоко и без суда. Чаще всего им ломали кости, не проливая крови, и оставляли умирать под палящими лучами солнца. Лесным Стражникам случалось натыкаться на их искалеченные тела. Публичная же казнь заключалась в том, что преступника топили, и подобная смерть страшила всякого Паршивого больше любой другой.

«Должно быть, воды они боятся не только из-за боли при омовении, – подумал Томас. – Но это одна из причин».

Заехав поглубже в ущелье, он остановился возле нескольких мертвецов, лежавших рядом. Спешился, снял с одного из них, отмахиваясь от мух, плащ с капюшоном, встряхнул его. Закашлялся и бросил плащ на круп своего коня.

– Вперед, – сказал он. – Всем переодеться.

Уильям соскочил с седла, проворчав:

– Не думал, что паду так низко, чтобы надеть уродскую одежду.

Но послушно принялся раздевать другой труп. Тем же занялись и остальные, сыпля проклятиями, – не потому, что были против приказа, просто всем было тошно. Вонь впитывалась в джутовую ткань намертво.

Томас забрал у мертвеца меч и нож. Обувь. Ножные щитки – это было что-то новенькое. Обитатели Пустыни не носили раньше твердой, дубленой кожи и доспехами почти не пользовались – из-за болезни. Но эти ножные щитки оказались подбитыми мягкой тканью, уменьшавшей трение.

– Учатся, – заметил он. – Скоро нас догонят.

– У них пороха нет, – возразила Майкиль. – Коль спросишь, скажу – с ними покончено. Дай мне три месяца, и я возведу вокруг каждого леса новые укрепления. У них не будет ни малейшего шанса.

Томас надел плащ с капюшоном, привязал к поясу вражеский нож.

– До тех пор, пока у них не будет пороха, – сказал, пряча собственную одежду за валуном. – Представь только, что они сделают с лесом, имея взрывчатку. К тому же не уверен, что у нас есть эти три месяца. Они становятся все храбрее и сражаются все лучше. У нас же воинов остается меньше и меньше.

– И что ты предлагаешь? – спросила Майкиль. – Измену?

Она имела в виду события в Южном лесу. Как раз перед самым их отъездом прибыл гонец и рассказал о победе над Ордой.

Только вот Паршивых прогнал не Джеймус. Он потерял половину бойцов в жестокой битве, после чего был обойден с флангов и заперт в безвыходной ловушке.

Прогнал их Джастин – восторженно сообщил гонец. Он в одиночку и без единого взмаха меча вселил в Орду ужас. И договорился об отводе войск с самим великим генералом Мартином.

Весь Южный лес в течение трех часов воздавал Джастину хвалу в долине Элиона. И Джастин рассказывал им о новом пути, и они слушали его, как пророка, сказал гонец. А потом Джастин со своими спутниками исчез в лесу.

– Разве я когда-нибудь предлагал сдаться? – спросил Томас. – Я умру, коль придется, ожидая исполнения пророчества. Не сомневайся в моей верности. Один заблудший воин – самая малая сейчас из наших забот. Им мы займемся на Собрании.

Он рассказал ей о предстоящем вызове и о том, что Совет просил его выступить защитником, если дело дойдет до поединка.

– Ты прав, – сказала она. – Прости, если обидела.

Томас забрался в седло.

– Всем надеть капюшоны, ехать молча.

К выходу из ущелья они двинулись одетые как воины пустыни, по следам, оставленным Ордой.

Солнце медленно садилось за скалы, каньон полнился тенями. Но вскоре он остался позади, и отряд направился на запад, к угасавшему горизонту.

Цель похода Томас объяснил своим бойцам просто. Он якобы узнал о слабом месте врага – Паршивые верят, что победу им приносят некие реликвии, и на бой без них не выходят. Если удастся проникнуть к ним в лагерь и выкрасть эти реликвии, тем самым они могут нанести Орде жестокий удар. А возит их с собой, как ему удалось узнать, вождь Кваронг – тот, кто возглавляет войско, разгромленное ими в ущелье. Реликвии эти – исторические книги. Кто хочет пойти с ним и нанести Орде удар?

Немедленно согласились все девятеро.

В этот самый момент он спал в гостиничном номере, кварталах в десяти от здания конгресса США, в Вашингтоне, округ Колумбия. Сто правительственных организаций работали допоздна как каторжные, пытаясь осмыслить угрозу, перевернувшую мир с ног на голову. О сне там думали меньше всего. Там решали, кому о ней следует знать, а кому нет, кого можно предупредить, не боясь утечки информации, которая посеет среди населения небывалую панику. Искали способы изоляции, карантина, выживания.

Только Томас Хантер думал о сне. И понять его могли лишь немногие. Если и существовал ответ на угрозу Свенсона, то, чтобы найти его, Томасу нужно было спать.

И видеть сны.

Спустя четыре часа, поднявшись на бархан, они разглядели наконец на расстоянии в несколько миль море огоньков – крохотные светящиеся точки нефтяных факелов. Дерево в пустыне встречалось редко, но его с успехом заменяла Паршивым черная жидкость, сочившаяся из песка и собиравшаяся в углублениях. Самих нефтяных резервуаров Томас ни разу не видел, но Стражники частенько находили бочонки с нефтью при разгромленных войсках и забирали их в качестве трофеев.

Они выстроились в ряд, все десятеро, глядя на запад. И некоторое время молчали. Перед ними были лишь остатки разгромленного войска, но и те выглядели обескураживающе.

– Ты уверен, что мы справимся, Томас? – тихо произнес Уильям.

– Нет. Уверен только, что иного выбора нет. – Произнес он это куда решительней, чем чувствовал себя на самом деле.

– Надо мне идти с вами, – сказала Майкиль.

– Держимся плана, – ответил он. – Идем только мы с Уильямом.

Причину знали все. В предстоящей вылазке важен был внешний вид. Именно поэтому Томас и Уильям перед отъездом не стали омываться в озере. Майкиль они в любом случае не могли взять с собой – воины Орды не брали в походы женщин. Заметь ее кто, даже будь она с серой кожей, и все пропало бы – хоть она и уверяла, что в джутовом плаще с капюшоном похожа на мужчину не меньше любого из своих спутников.

– Как ты, Уильям?

Тот закатал рукав.

– Все тело зудит.

Томас спешился, достал мешочек с пеплом и перебросил ему:

– Лицо, руки и ноги. Не скупись.

– Ты уверен, что это их одурачит? – спросила Майкиль.

– Я примешал немного серы. Той, для пороха. Вонь…

– Кошмар какой! Фу! – Уильям сунул было нос в мешочек, отпрянул и закашлялся. – Нас учуют за милю!

– Не учуют, коль будем пахнуть, как они. А вот собак я и впрямь опасаюсь. А еще – как бы глаза не выдали.

Майкиль всмотрелась в его лицо.

– Уже бледнеют. В темноте никто не разберет. По правде говоря, в темноте, обмазавшись пеплом, и я бы прошла.