Текст книги "Кровь. Царство химер"

Томас сделал вид, что не услышал.

Через десять минут они с Уильямом, припудренные пеплом до серого цвета, проверили свое снаряжение, чтобы ничто не выдало в них Стражников, и снова забрались в седла. Остальные приготовились ждать.

– Ну, все, – Томас глубоко вздохнул, медленно выдохнул. – Поехали. Майкиль, ты наблюдаешь, как договорились. Если какая-то из палаток вдруг загорится, отправишь нам подмогу. Пусть все прячут лица под капюшонами. И для пущей убедительности тоже намажутся пеплом.

– Отправлю подмогу? Ты хотел сказать – возглавлю ее?

– Отправишь. Коль дела пойдут плохо, кто-то должен будет стать командиром Стражи.

Она стиснула зубы.

– Может, не надо тебе туда ходить?

– Действуем по плану. Как всегда.

– И как всегда, ты не хочешь прислушаться к голосу благоразумия. Я смотрю на этот лагерь и на своего генерала, который собирается сунуться в пасть к волкам, и не могу понять – зачем?

– За тем же, что и раньше, – ответил он. – Джеймус вчера едва не погиб, а позавчера – мы. Орда крепнет, и, если мы не помешаем этому, умрет не только Джеймус, умрем все мы – вместе с детьми.

Майкиль скрестила руки на груди и отвернулась.

– Поехали, – сказал Уильям. – Я хочу убраться отсюда до рассвета.

– Ты нужна людям, – мягко сказал Томас, поворачиваясь к Майкиль.

– Нет, людям нужен ты.

Она нахмурилась. Уговаривать бесполезно.

– Сила Элиона, – произнес Томас.

– Сила Элиона, – откликнулись остальные. Майкиль промолчала.

Ладно, пусть подуется – это ненадолго. И без дальнейших разговоров Томас направил коня вниз по склону.

– Думаю, нам стоит тут заночевать, – сказала Сюзанна, глядя на черную пустыню.

– Нет уж! Я проделала такой путь не для того, чтобы его ждать. Ждать можно было и в деревне.

Рашель пустила коня рысью. Скача весь день без отдыха, они едва успели пробраться через заваленный мертвецами каньон до темноты. Подобного ужаса Рашель еще не видала, хотя не раз бывала на поле битвы.

Сюзанна догнала ее.

– Мы не знаем даже, прошли ли они здесь – слишком много следов, чтобы разобраться.

– Я своего мужа знаю. Он прошел. Уж если он мне даже словечка не шепнул, значит, дело важное. И темнота его не остановит. Ты ведь лучший следопыт среди Стражников? Вот и давай, выслеживай.

– Ну, допустим, мы их догоним – чем ночь лучше завтрашнего дня?

– Я же говорила – то, что я знаю, может спасти ему жизнь. Он пошел за историческими книгами из-за своих снов, Сюзанна. Стражникам он мог сказать, что добыть их нужно для победы над Ордой, и так оно, наверно, и есть, но дело не только в этом. Мне нужно добраться до него раньше, чем он увидит еще один сон, чтобы он успел найти меня.

– Найти тебя?

Кажется, она сказала что-то лишнее.

– Раньше, чем он увидит сон.

– Мы рискуем головой ради сна?

– Порох, который ему приснился, спас нам жизнь. Ты ведь была при этом.

Но на самом деле объяснения были бесполезны. Ее саму Томас так и не смог убедить – ни пятнадцать лет назад, ни прошлым вечером. Она надавила большим пальцем руки на указательный, который поранила в своем собственном сне. Существовало два мира, и они взаимодействовали друг с другом. С каждой оставленной позади милей ее уверенность в этом крепла. Каждое воспоминание о снах Томаса пятнадцатилетней давности углубляло понимание этого, хотя ни самого процесса взаимодействия, ни причин его понять она не могла.

От боли в пальце не отмахнешься.

Прости, Томас! Прости, любовь моя.

– Для меня это все равно полный бред, – сказала Сюзанна, высматривая следы.

– Для тебя пусть и остается бредом. Но я охотно поставлю свою жизнь на кон. Не хочу, чтобы мой муж умер. А если мы его не догоним, он может умереть.

– Томаса так просто не убьешь.

– Вирусу это безразлично.

К лагерю Орды они подъехали с северо-востока. Поднялись на невысокий песчаный гребень, за которым раскинулась безбрежная плоская равнина. В лицо дул слабый ветерок. Томас с Уильямом спешились, легли на песок и некоторое время изучали вражеский лагерь. Ночную тьму над пустыней разгоняли десятки тысяч факелов в стойках, образуя фантастический огромный оранжевый круг. Внутри стояли квадратные шатры из грубого плетеного полотна, на изготовление которого шли стебли пустынной пшеницы. Паршивые их отбивали и свивали в подобие нитей.

– Вот! – Уильям показал направо. Чуть южнее центра виднелся самый высокий и большой шатер. – Это он.

– И до него добрых полмили от границы лагеря, – тихо сказал Томас.

Коней они оставили позади бархана. Лесные Стражники еще ни разу не пытались проникнуть в лагерь врага. Поэтому, по мысли Томаса, охранять его снаружи должны были не слишком бдительно. Дальше они с Уильямом пойдут пешком и попытаются проскользнуть незамеченными.

– Ох и много же их тут, – сказал Уильям.

– Хватает.

Уильям вытянул меч из ножен на несколько дюймов.

– Тебе уже случалось рубиться мечом Паршивого?

– Случалось. Клинки не так остры, как наши.

– Душу греет мысль пришибить парочку их же оружием.

– Забудь о ней. Бой – последнее, чего я хочу. Нынче мы воры.

Лейтенант вернул меч на место.

– Помни – молчим, пока с нами не заговорят. В глаза не смотрим. Капюшон надвинь как можно ниже. И шагай так, словно у тебя все болит.

– А все и болит, – сказал Уильям. – Парша меня уже убивает. На ум, говоришь, она действует не сразу? А когда?

– Если к утру управимся, все будет хорошо.

– Надо было взять воду. Вряд ли собаки почуяли бы разницу.

– Не уверен. Зато, прихвати нас Паршивые с водой, тут нам и конец.

– Ты хоть знаешь, на что эти книги похожи? – спросил Уильям.

– На книги. Может, это свитки, как у нас, а может, они плоские, как в былые времена. Найдем – узнаем. Готов?

– Как всегда.

Они встали.

Глубокий вдох.

– Пошли. – И двинулись в путь, стараясь держаться непринужденно, шагая медленно, как Обитатели Пустыни, страдающие запущенными кожными болезнями.

Факелы вдоль внешней границы лагеря стояли через каждые пятьдесят шагов.

Охраны не было вовсе.

– Держимся в тени, пока не выйдем на дорогу к центру, – прошептал Томас.

– В самую середину?

– Мы – Паршивые. Мы идем в самую середину.

Воняло невыносимо, хуже смеси, которой они натерлись. Собаки пока не гавкали. Вот и хорошо.

Томас вытер вспотевшие руки, коснулся на мгновение рукояти висевшего на поясе меча и шагнул мимо первого факела, в щель между двумя шатрами.

Идти медленно было очень трудно. Томаса так и подмывало броситься бегом. Он был гораздо проворней любого из Паршивых и успел бы, наверное, добежать до центра, схватить книги и смыться в пустыню раньше, чем те вообще поняли бы, что произошло.

Но он подавил в себе этот порыв. Медленно. Медленно, Томас.

– Торвил, гнилая требуха, – послышался вдруг хриплый голос из шатра с правой стороны. Томас покосился туда и увидел Паршивого, выглянувшего из-за входного полога. – Брат твой помирает, а ты шляешься. Девку, что ли, ищешь посередь пустыни?

Томас на мгновение замер в нерешительности. Ему уже приходилось разговаривать с Паршивыми; а с дочерью их вождя, Чилис, он говорил довольно долго.

– Отвечай! – буркнул Паршивый.

Томас решился. Повернул голову чуть-чуть, чтобы не показывать всего лица.

– Ослеп, про́клятый летучими мышами? Где ты видишь Торвила? Что ж до девок, то-то б я порадовался, кабы поймал в этой помойке хоть одну.

Затем отвернулся и зашагал дальше. Паршивый выругался и опустил полог.

– Полегче, – шепнул Уильям. – Это уж слишком.

– Именно так они меж собой и говорят.

Паршивые укладывались спать, но по лагерю их еще бродило немало. У большинства шатров входные пологи были откинуты, позволяя любопытному глазу заглянуть внутрь. На той стоянке, где он встретил Чилис, шатры были изукрашены ткаными коврами, пурпурными и красными. Здесь же – ничего подобного. Никаких женщин и детей.

Они прошли мимо четверых воинов, сидевших, поджав ноги, вокруг небольшого костра, разведенного в ямке с нефтью. На костре грелся котелок с белой тестообразной массой, которая называлась у них саго. Делали его из корней пустынной пшеницы. На вкус, как рассказывал своим Томас, которому случилось разок его попробовать, саго походило на землю.

Капюшоны у всех четверых были откинуты. При свете костра и луны они вовсе не казались кровожадными воинами, которые поклялись убивать лесных женщин и детей. Они были похожи на бойцов Томаса.

Один из них поднял на него бледно-серые глаза, и Томас отвернулся.

На то, чтобы добраться до центра, ушло пятнадцать минут. Раза два на них с Уильямом еще поглядывали, но обошлось без происшествий. Однако проникнуть в лагерь среди ночи было лишь половиной дела. Главное – найти книги и завладеть ими.

Большой шатер в центре был составлен на самом деле из пяти, соприкасавшихся тыльными сторонами. Вход в каждый охранялся.

Внутри горели факелы, и стены отсвечивали тускло-оранжевым. Величина шатров, охрана у входов, крашеные полотнища – все свидетельствовало о важности хозяина, Кваронга. Краску в Орде добывали, растирая в порошок цветные камни, встречавшиеся в пустыне. Шатры были расписаны крупными угловатыми узорами.

– Сюда.

Томас завернул в проход между составными частями шатрового комплекса. Подтолкнул Уильяма в тень и шепотом спросил:

– Мысли есть?

– Мечи, – ответил Уильям.

– Никаких стычек!

– Тогда нужно сделаться невидимками. Охранников слишком много. Если и попадем внутрь, их там поди не меньше.

– Уж больно ты торопишься схватиться за меч. Мы пройдем как стражники. У них светлые кушаки, заметил?

– Думаешь убить парочку незаметно? Не получится.

– Получится, если возьмем их изнутри.

Уильям взглянул на стык стены шатра и основания:

– Знать бы, с кем мы внутри столкнемся…

– Тогда – и только тогда – пустим в дело мечи. – Томас вытащил кинжал. – Проверь, не идет ли кто.

Уильям вышел за угол шатра, огляделся. Вернулся, уже держа меч наготове.

– Никого.

– Действуем быстро.

Оба понимали, что, если в шатре кто-нибудь окажется, их единственными союзниками будут внезапность и скорость. Встав на колени, Томас быстрым ударом рассек стену шатра у основания, молясь, чтобы треска полотна не услышали.

Затем отдернул край, и Уильям метнулся внутрь. Томас нырнул следом.

Они оказались в комнате, освещенной факелом. С левой стороны лежали под одеялами трое человек. Один приподнялся, и Уильям тут же на него прыгнул. Помещение явно предназначалось для слуг. Но крик слуги мог погубить пришельцев с той же легкостью, что и меч.

Паршивый не успел понять, что произошло, как Уильям прихлопнул ему рот рукою и приставил меч к горлу.

– Нет! – шепнул Томас. – Берем живым!

Не отпуская первого, Уильям дотянулся до второго слуги, ударил его рукоятью меча по затылку, затем проделал то же самое с третьим. Плененный им Паршивый начал вырываться.

– Она всех перебудит, – зашипел Уильям. – Лучше убить!

Женщина? Томас ухватил ее за волосы и приставил к горлу свой кинжал.

– Пикни – и умрешь, – сказал он шепотом. – Мы пришли не убивать, ясно? Но убьем, коль придется.

Ее серые, округлившиеся от страха глаза походили на две луны.

– Ясно?

Она отчаянно закивала.

– Тогда ты мне сейчас кое-что расскажешь. О том, что ты нас видела, никто не узнает. Я стукну тебя, ты потеряешь сознание, и в измене тебя не обвинят.

В глазах ее появился еще больший ужас.

– Думаешь, убью? Слушайся меня, и все будет хорошо. Всего один удар по голове.

Она, похоже, не верила.

– Исторические книги, – сказал Томас. – Слышала о них? – На мгновение ему стало ее жалко. Испугана так, что думать не может, не то что говорить. Он выпустил из руки ее волосы и велел Уильяму: – Отпусти ее.

– Командир, не стоит.

– Видишь? Он считает, что не стоит, – сказал Томас служанке. – Думает, ты будешь кричать. Но я тебе верю. Верю, что ты всего лишь испуганная девочка, которая хочет жить. Если закричишь, нам придется убить в этом шатре всех, даже самого Кваронга. Но если поможешь нам, никого не убьем.

Он слегка надавил кинжалом ей на горло.

– Поможешь?

Она кивнула.

– Отпусти ее.

– Командир…

– Отпусти.

Уильям неохотно убрал руку с ее рта. Губы у служанки тряслись, но кричать она не стала.

– Хорошо. Увидишь – я человек слова. Можешь спросить обо мне у Чилис, дочери Кваронга. Она знает меня как Роланда. А теперь поговорим. Ты слышала о книгах?

Она кивнула.

– Они здесь, в этих шатрах?

Молчание.

– Клянусь, женщина, если ты меня доведешь…

– Здесь, – шепнула она.

Здесь…

Да, конечно, он и шел сюда за ними, но услышать из ее уст, что исторические книги, эти древние записи, обладающие фантастической силой, и вправду здесь, рядом… В это даже страшно было поверить.

– Где именно?

– Они священны! Нельзя… Меня убьют за этот разговор. Их не дозволено видеть никому, кроме Великого. Пожалуйста, прошу тебя, умоляю…

– Тихо! – прошипел он. Следовало поторапливаться. Не ровен час, кто-нибудь войдет.

Томас отвел кинжал.

– Ну, что ж. Убей ее, Уильям.

– Нет! – Она упала на колени и схватилась за край его плаща. – Я скажу. Они – во втором шатре, в комнате за спальней Великого.

Томас жестом остановил Уильяма. Опустился на одно колено и начертил на песке схему шатрового комплекса.

– Покажи, где.

Она ткнула в рисунок дрожащим пальцем.

– Туда можно попасть другим путем, не через спальню?

– Нет. Стены завешены… э-э-э… железной…

– Железной сеткой?

– Да, железной сеткой.

– Здесь есть стражники? – Он показал на помещения рядом.

– Не знаю. Клянусь, не…

– Ладно. Ложись теперь, и я пощажу твою жизнь.

Она не сдвинулась с места.

– Один удар по голове, и тебя никто не заподозрит. Не глупи!

Тогда она легла, и Уильям ее ударил.

– Что теперь? – спросил он, поднимаясь на ноги.

– Книги здесь.

– Я слышал. А еще они практически недоступны.

– Я слышал.

Томас повернулся к пологу, закрывавшему вход. Тревоги до сих пор никто не поднял.

– Как ты любишь говорить, у нас нет в запасе ночи, – сказал Уильям.

– Дай подумать.

Ему нужна была дополнительная информация. Сейчас он знал, что книги не только существуют, но и находятся всего в каких-то тридцати ярдах от него. Защищенные надежнее, чем можно было ожидать. О ценности их и говорить не приходилось. И для того мира, и для этого! Руш, получается, не сумел их припрятать. Вот бы знать, как до них умудрился добраться Кваронг?

– Командир…

Томас подошел к стене, на которой висела какая-то одежда. Снял с себя плащ.

– Что ты делаешь?

– Превращаюсь в слугу. Их одежки не так бросаются в глаза, как боевые.

Уильям последовал его примеру. Переодевшись, они спрятали плащи у слуг под одеялом. Еще пригодятся.

– Жди здесь. Пойду разузнаю побольше.

– Что? Я не…

– Жди здесь! Ничего не делай, но смотри не усни. Если не вернусь через полчаса, иди меня искать. Не найдешь – возвращайся к нашим.

– Командир…

– Приказы не обсуждаются, Уильям.

Он расправил одежду, накинул на голову капюшон и вышел.

Шатры на деле являли собой один большой шатер. Прямо-таки переносной дворец. Стены украшены пурпурными и красными занавесями, на полах – цветные ковры. Чуть ли не в каждом углу – бронзовые статуи крылатых змей с рубиновыми глазами. И больше ничего, никакой мебели.

Томас поплелся походкой Паршивого в направлении, указанном служанкой. Единственным признаком жизни было приглушенное журчание голосов, ставшее громче, когда он добрался до покоев Кваронга.

Томас вошел в коридорчик, ведущий к королевской спальне, и остановился. На стене впереди висел ковер с изображением черной змеевидной летучей мыши – шатайки, которой поклонялись Паршивые. Слева, за плотным бирюзовым занавесом, слышались голоса. Справа, за другим занавесом, было тихо.

Томас шагнул направо. Отвел занавес, увидел, что комната пуста, и вошел.

В центре лежала длинная циновка, на которой стояли бронзовые кубки и высокий кувшин. Видимо, это была столовая. Мебели у Обитателей Пустыни практически не водилось – из-за нехватки дерева, но они прекрасно обходились и без нее. Вокруг циновки лежали большие подушки, украшенные гербом с летучей мышью. По углам горели факелы, озаряя штук двадцать мечей, серпов, булав и прочих боевых орудий Орды, развешенных на дальней стене.

В правом углу стояла большая тростниковая бочка. Томас подошел, заглянул. Застоявшаяся пустынная вода. Ее находили в карманах близ поверхности земли, и там Обитатели Пустыни выращивали свою пшеницу и рыли мелкие колодцы. Пить ее они предпочитали, смешав с пшеницей и дав перебродить, и Томаса это совсем не удивляло.

Не пить эту вонючую воду он сюда пришел.

Томас выглянул в коридор. Никого.

Но тут чья-то рука потянула в сторону занавес на противоположной стене, и он поспешно отступил обратно.

– Глоточек перед выходом, генерал?

– Почему бы и нет?

Томас ринулся в единственное возможное укрытие. За бочку. Присел в углу и затаил дыхание.

Занавес отвели. Тихий шорох – опустили.

– Удачный день, мой господин. И впрямь удачный.

– И это только начало.

Журчание – из кувшина полился эль. В один кубок, потом – в другой. Томас задвинулся глубже, стараясь не коснуться стены шатра.

– За моего лучшего генерала, – произнес вкрадчивый голос.

«Моим» генерала мог назвать только Кваронг.

– За Мартина, генерала из генералов.

Кваронг и Мартин! Бронза звякнула о бронзу. Они выпили.

– За нашего высочайшего правителя, который вскоре будет править и всеми лесами, – сказал генерал.

И вновь звякнули кубки.

Томас осторожно выдохнул, набрал в грудь воздуха. Сунул руку под плащ и взялся за кинжал. Чудесный миг! Он может прикончить сейчас обоих; труда это не составит. Три шага – и они в аду.

– Вся прелесть плана – в его дерзости, – произнес Кваронг. – Пусть они сомневаются, но вынуждены будут поверить – с нашим-то войском на пороге. Мы заговорим о мире, и им придется выслушать. Когда обнаружится его предательство, будет слишком поздно.

О чем это он? Томаса даже пот прошиб.

Он вытянул шею, стараясь разглядеть обоих. Увидел Кваронга в белом одеянии, без капюшона. С большой бронзовой подвеской в виде шатайки на груди. Но куда больше подвески Томаса заинтересовала прическа вождя. В отличие от большинства его подданных, волосы у Кваронга были длинные и мелкозавитые. Лицо казалось странно знакомым.

Томас отогнал ненужные мысли.

Генерал стоял к нему спиной. Плащ с капюшоном, черный кушак.

– И будет мир, – сказал Мартин.

Кваронг усмехнулся:

– Разумеется. Мир.

Они снова выпили.

Кваронг отставил кубок и испустил довольный вздох.

– Уже поздно, и меня манят прелести моей жены. На рассвете собери внутренний совет. Остальным – ни слова, друг мой. Ни слова.

Генерал поклонился.

– Доброй ночи.

Кваронг направился к выходу.

Томас едва сдержал порыв броситься на него. О каком предательстве речь? Он мог бы сейчас убить обоих, но был риск, что поднимется тревога. Кваронг узнает, что разговор подслушан, и до книг будет не добраться. Перерезать глотку вождю можно и позднее, когда тот уснет.

Кваронг отвел занавес и вышел.

А генерал остался.

Подумать только – убить Мартина! Ради этого, пожалуй, стоило рискнуть и тревогой.

Генерал кашлянул, аккуратно поставил кубок и повернулся к выходу. И тут, вероятно, заметил что-то, потому что вдруг остановился и вперил взгляд в угол, где таился Томас.

В комнате стало тихо. Томас взялся за кинжал. Если, убив Мартина, он разрушит планы врагов, это может оказаться поважнее книг. Ведь…

– Эй?

Томас напрягся.

Генерал сделал пару шагов к бочке и вновь остановился.

Ну, Томас! Давай!

Нет, не сейчас. Генерал еще мог отвернуться. Меньше шансов, что успеет закричать, если напасть со спины.

Тот стоял неподвижно довольно долго. Потом вздохнул и отвернулся.

Томас мгновенно выпрямился и метнул кинжал. Если враг и услышал свист летящего оружия, отреагировать он не успел. Несколько раз перевернувшись в воздухе, кинжал вонзился в основание шеи и перерезал спинной мозг.

Генерал рухнул мешком.

Томас мигом оказался рядом и прикрыл ему рот рукой. Но генерал уже не смог бы поднять тревогу.

Выдернув кинжал, Томас вытер лезвие о его плащ. По шее Мартина струйкой потекла кровь. Капнула на пол – раз, другой.

Томас подтащил труп к бочке, поднял и погрузил в воду. Великого генерала найдут утопленным, как какого-нибудь преступника.

Уильям ждал там, где Томас его оставил, в углу – с порога не разглядишь.

– Все в порядке?

– Подождать надо. Их бесстрашный вождь развлекается с женой, – ответил Томас.

– Ты нашел спальню?

– Вроде бы нашел. Но, как я сказал, она пока занята. Дадим ему немного времени.

– У нас нет времени! Скоро солнце взойдет.

– Время у нас есть. Зато его больше нет у великого генерала Мартина. Если не ошибаюсь, я его только что убил.

Ждали они меньше получаса. То ли Кваронг сослался на жену, чтобы выпроводить генерала, то ли просто предпочел удовольствию сон, только, когда Томас с Уильямом остановились, прислушиваясь, у входа в его предполагаемую спальню, никаких других звуков, кроме тихого размеренного храпа, до них не донеслось.

Томас отодвинул занавес, заглянул. Увидел нечто вроде прихожей, освещенной единственным факелом. В углу, свесив голову меж колен, сидел одинокий охранник.

Томас поднес палец к губам, указал на стражника. Уильям кивнул.

Не сводя с охранника глаз, Томас на цыпочках направился к занавесу на другой стене комнаты. Уильям тем временем сделал свое дело. Глухой удар – и Паршивый растянулся без сознания. Коли повезет, он так и не узнает о ночных пришельцах. И его не утопят в бочке, чего он, будучи охранником, несомненно, заслужил, позволив ворам проникнуть в спальню Великого.

Это и впрямь оказалась спальня. Бесстрашный вождь громко храпел, раскинувшись на ложе из подушек. Рядом свернулась клубочком его жена.

Войдя, они опустили занавес, постояли, давая глазам привыкнуть к темноте. Сквозь тонкую стену сюда просачивался тусклый свет из приемной.

Если девочка-служанка не обманула, книги Кваронг держал в комнатке за кроватью. Томас присмотрелся и увидел еще один занавес. А заодно – и железную сетку, покрывавшую стены спальни. Кваронг основательно позаботился о том, чтобы никто не мог проникнуть внутрь.

Томас пересек комнату, держа кинжал наготове. Подавил жгучее желание перерезать вождю глотку. Сначала – книги. Если их тут не окажется, Кваронг понадобится ему, чтобы сказать, где они. Если они здесь, вождя он убьет перед уходом.

Занавес он отодвигал нетвердой рукой.

Открыл путь.

Проскользнул внутрь, Уильям – за ним.

Комнатка оказалась крошечной и темной. На полу полукругом стояли высокие бронзовые подсвечники с погашенными свечами. На стене – кованое изображение змеевидной летучей мыши. Под ним, в окружении подсвечников, – два сундука.

Сердце у Томаса и так колотилось, а тут и вовсе понеслось вскачь. Паршивые обычно возили ценные вещи именно в таких сундуках – плетеных из тростника, скрепленного известковым раствором. Эти же два были еще и окованы бронзовыми полосами. На крышках – гербы с шатайками.

Если внутри были книги, значит, Обитатели Пустыни и впрямь считали их реликвиями своей развивающейся веры. Хотя их создал Элион – задолго до того, как шатайки вырвались из черного леса и разорили землю. Кваронг объединил два предмета почитания, недвусмысленно друг другу противостоявшие. Это было все равно, что поставить Тили рядом с даром Элиона и сказать, что они – одно и то же.

Это козни самого Тили, подумал Томас. Тот всегда хотел быть Элионом, и теперь – для Паршивых – стал им. Заявил свои права на историю. История принадлежала ему. Создателю.

Богохульство.

Томас опустился на одно колено, взялся за крышку, потянул. Но та не сдвинулась с места.

Уильям провел рукою по верху.

– Здесь, – шепнул он. Сундук вместе с крышкой оказался обвязан еще и кожаными ремнями.

Он быстро перерезал их. Концы ремней, отскочив, стукнули по сундуку. Томас с Уильямом переглянулись, прислушались. Из спальни вождя по-прежнему доносился только храп.

Потом они вдвоем потянули крышку вверх, и она отделилась от сундука с тихим скрипом.

Проблема заключалась в том, что отсюда был только один путь наружу. Если бы их здесь застали, разрезать стену и убежать не удалось бы. По сути, они находились в маленькой западне.

Вдвоем они отодвинули крышку, и, едва сундук приоткрылся, Томас понял, что достиг своей цели.

Книги!

Он быстро поднялся на ноги. Чересчур быстро. Крышка выскользнула из пальцев и ударилась углом об пол. Задела один из подсвечников, тот зашатался.

Томас нагнулся к нему, поймал, не дав упасть. Они с Уильямом снова замерли. Храп продолжался. Уильям опустил на пол свой край крышки. Пот на этот раз прошиб обоих.

Исторические книги были в кожаных переплетах и выглядели очень, очень старыми. Размером меньше, чем он думал, примерно в дюйм толщиной и в длину дюймов девять. В одном сундуке их помещалось штук пятьдесят.

Он провел рукой по верхней книге, стер тонкий слой пыли, ее покрывавший. Давно их, судя по всему, не читали. Неудивительно – в Орде, возможно, вообще никто не умел читать. Даже среди Лесного Народа умели немногие – да и зачем, если устные традиции всех устраивают?

Для своего размера книга оказалась тяжеловатой. Вытисненный заголовок гласил: «Рассказы об истории». Томас открыл ее. Увидел замысловатый рукописный шрифт. Перевернул несколько страниц. Та же письменность, что и в его снах. Английский язык.

Обыкновенный английский. Но дочь Кваронга назвала его невнятицей. Значит, Паршивые читать их не могли. И все же было в этих книгах что-то неуловимо странное.

Он вернул ее на место, взял другую. Заголовок тот же. Да и остальные, которые он видел в сундуке, назывались так же, хотя на нескольких имелись подзаголовки. Он отложил вынутую книгу на пол.

– Это они? – чуть слышно шепнул Уильям.

Томас кивнул. Да, это были они, и их было много. Слишком много, чтобы унести вдвоем за один раз.

Он указал на другой сундук. Уильям разрезал ремни, они сняли крышку. В нем тоже оказались книги. Возвращая крышку на место, Томас прошептал:

– Пора уходить.

– Они поймут, что мы тут были! Ты убил Мартина.

«Ну и что? Убить его мог и какой-нибудь обиженный солдат», – подумал Томас. Правда, они разрезали ремни на сундуках. Их следует как-то завязать снова.

Но сперва все же прихватить несколько книг, из тех, что…

Из спальни донесся кашель Кваронга.

Томас замер. Нет времени рыться в сундуках. Надо вернуться сюда с подмогой и забрать все.

В спальне послышалось движение. Пора было пошевеливаться. Он показал жестами, что нужно делать, Уильям понял. Стараясь не шуметь, они потратили на завязывание сундуков слишком много времени, но справились в конце концов. Томас подобрал книгу, которую успел вытащить, проверил ремни на крышках. Как будто в порядке.

Мимо Кваронга они проскользнули, еще раз поборов искушение с ним покончить. Они сделают это лишь после того, как книги будут у них. Томас не желал, убив вождя, переполошить весь лагерь. Ведь, если повезет, Паршивые могли и вовсе не узнать об их ночном вторжении.

Вернувшись в комнату слуг, они переоделись в свои плащи и выбрались наружу через дыру в стене.

– Идем медленно, – напомнил Томас.

– Не уверен, что могу идти быстро. Слишком все болит.

Орда спала. Если кто и видел, как они прошли в ночи по лагерю, то шума не поднял. Через двадцать минут Томас и Уильям оставили шатры позади и растворились во тьме пустыни.

– Идем! – воскликнула Майкиль. – До восхода солнца еще целый час. Раз они спят, цвета нашей кожи никто не разглядит. Придем и всех поубиваем!

– Можно я сперва омоюсь? – взмолился Уильям. – Меч в живот лучше, чем эта проклятая парша.

Томас смерил его взглядом. Они оба еще не мылись, решая, возвращаться им в лагерь до восхода или нет.

– Мойся, – разрешил он.

– Благодарю.

Уильям подошел к лошади, сорвал с себя одежду, швырнул ее наземь и начал, бормоча ругательства, плескать водой на грудь. При этом он кривился – через два дня после начала болезни вода причиняла боль не слишком сильную, но все же ощутимую.

– Теряем время, Томас, – сказала Майкиль. – Если идти – так сейчас.

Она все еще злилась из-за того, что ее не взяли в первый раз, Томас по глазам это видел. Да к тому же не могла теперь понять, почему они не прикончили Кваронга, пока тот спал.

Томас вынул добытую книгу, снова ее открыл. Первая страница была чиста. Вторая – тоже.

Вся книга оказалась чистой!

Ни единой буковки. Как такое могло случиться? Первая книга, в которую он заглядывал, была исписана, а эта, в которую не заглянул, – пуста.

Ему нужны остальные книги. Пусть Майкиль мечтает убить Кваронга, но этого делать нельзя, пока они не узнают все что нужно. И не завладеет обоими сундуками.

Он захлопнул книгу.

– Это слишком рискованно. Лучше подождем и пойдем завтра ночью.

– До завтрашней ночи ты не дотянешь! – сказала Майкиль. – Из-за болезни утратишь разум.

– Тогда омоюсь сегодня и пойду, вымазавшись пеплом, как ты. Горячку пороть не стоит. Ведь подобная возможность может больше никогда не представиться. Часто ли Кваронг подходит к нашим лесам так близко? А еще меня беспокоит его план. Подумать надо. Из Южного леса сообщают, будто Мартин искал мира. И, возможно, лучшее, что мы можем сделать, – это подыграть их плану, притворяясь, что ничего не знаем. – Он встал, подошел к своему коню. – Слишком много вопросов. Подождем завтрашней ночи.

– А если они завтра уйдут? К тому же через три дня – Собрание. Мы не можем торчать тут вечно.

– Тогда мы пойдем за ними. А Собрание подождет. Довольно!

Из тьмы донеслось фырканье лошади. Чужой.

Томас инстинктивно упал и откатился.

– Томас!

Рашель? Он медленно приподнялся.

– Томас!

Она подъехала, соскользнула с коня и бросилась к нему.

– Томас, благодарение Элиону!

Да, это был Томас, но его состояние заставило Рашель остановиться на полпути. Даже в темноте было видно, какая серая у него кожа и бледные, почти белые глаза. Такое она и раньше видывала. Кто вовремя не омывался – начинал сереть. Ее и саму несколько раз прихватывала эта болезнь.

Но сейчас застать его воняющим серой, с пепельным лицом, она не ожидала.

– Ты… что с тобой?

Он взглянул на нее с удивлением:

– Мы должны выглядеть как они. Вот я и не мылся. А ты здесь откуда?

Бойцы его стояли над походными постелями, разложенными на песке. Костров не разжигали, таились. Томас находился рядом с лошадьми, в стороне, здесь же обтирался водой полураздетый Уильям. Местами уже розовый, местами – нездорово белый.

– Как ты мог уехать, ничего мне не сказав? – воскликнула Рашель. – И с тех пор не мылся? С ума сошел!

Он не ответил.

И пусть, зато он в безопасности, сейчас ее только это и волновало. Она метнулась к своему коню, отвязала кожаный мех с озерной водой и вручила мужу.

– Мойся. Скорее! Нам нужно поговорить. Наедине.

– Что стряслось?

– Расскажу, но сперва омойся. Я не стану целовать мужчину, от которого несет мертвецом.

Пока он отмывался, Сюзанна поведала Стражникам, как они сюда добирались. Но когда Томас спросил, зачем понадобился такой риск, вместо ответа она взглянула на Рашель.