Текст книги "Башня Зеленого Ангела. Том 1"

Казалось, килпа были всюду, они двигались с удивительной и внезапной быстротой. Даже сквозь грохот бури и пение Ган Итаи Мириамель слышала, как кричат матросы. Аспитис и два его офицера стояли, прижимаясь спинами к мачте, и удерживали полдюжины морских чудовищ, а их мечи казались тусклыми вспышками света, непрерывно метавшимися в темноте. Один из килпа отскочил назад, держа руку, которая больше не соединялась с телом, потом уронил ее на палубу и склонился над ней, раздувая жабры. Из культи хлынула черная кровь.

– О милосердный Эйдон! – Мириамель наконец увидела темную тень шлюпки.

Она продолжала тащить Кадраха за собой, но в следующий момент одна из ламп лопнула и погасла, и на палубу хлынуло горящее масло. Все вокруг заволокло паром, одна из искр попала на рукав Мириамель. Она принялась поспешно сбивать пламя, и в этот момент ночь окрасилась оранжевым светом. Мириамель посмотрела вверх – под непрекращавшимся дождем загорелся один из парусов, и очень скоро мачта превратилась в факел.

– Узлы, Кадрах! – крикнула Мириамель.

Рядом раздался чей-то сдавленный крик, который похоронил раскат грома. Мириамель схватила мокрую веревку и принялась распутывать узел, чувствуя, как ломаются ногти. Наконец она добилась своего и сразу взялась за следующий. Корабль раскачивался, и шлюпка перемещалась вместе с ним, но Мириамель продолжала сражаться с веревками. Бледный как труп Кадрах боролся с другим узлом на одной из четырех веревок, которые удерживали шлюпку над брашпилем «Облака Эдны».

Мириамель ощутила волну холода еще до того, как существо ее коснулось, развернулась и заскользила в сторону корпуса шлюпки, но килпа шагнул к ней и схватил за рукав перепончатой рукой. В его глазах, подобных черным озерам, полыхало отраженное пламя горевшего паруса. Рот чудовища открывался и закрывался, открывался и закрывался. Мириамель с криком вытащила из-за пояса кинжал.

У нее за спиной, в темноте, возникло быстрое движение. Килпа отступил, продолжая удерживать ее рукав и пытаясь тащить Мириамель за собой по скользкой палубе. Она ахнула и постаралась вырваться, но перепончатая рука крепко ее держала, и она ощутила отвратительную смесь вони гниющей рыбы, грязи и морской воды.

– Бегите, леди! – За плечом килпа появилось лицо Кадраха.

Он накинул цепь на шею чудовища, но когда монах стал ее натягивать, она увидела, как прозрачные жабры пульсируют, а на их концах появляется розовая пена. Мириамель с ужасом поняла, что чудовищу не требуется горло, чтобы дышать: Кадрах поднял цепь слишком высоко. Килпа подтаскивал Мириамель к другой руке, ближе к разинутой пасти и ледяным глазам.

Внезапно песнь Ган Итаи смолкла, хотя ее эхо звучало еще несколько мгновений. Теперь стали слышны крики ужаса и глухие вопли морских демонов.

Наконец Мириамель удалось вытащить кинжал Аспитиса с рукоятью, изображавшей ястреба. Он едва не застрял в сутане, но она справилась и нанесла быстрый удар по руке килпа. Появилась чернильного цвета кровь, однако мерзкая тварь не выпускала ее рукав.

– Да поможет нам Бог! – закричал Кадрах.

Килпа широко раскрыл пасть, но не издал ни звука, лишь подтащил ее к себе еще ближе, и она увидела, как дождь барабанит по его блестящей коже и мягкой бледной влаге на губах. С криком отвращения и ярости Мириамель прыгнула вперед и вонзила кинжал в вязкий живот твари, и килпа издал удивленный хриплый свист. Кровь хлынула по руке Мириамель, она почувствовала, что хватка чудовища слабеет, и нанесла еще несколько ударов. Килпа некоторое время дергался – ей показалось, что прошла вечность, – а потом сполз на палубу. Мириамель откатилась в сторону и с облегчением опустила руку в чистую воду. Цепь Кадраха все еще оставалась накинутой на шею килпа – жуткое зрелище в следующей вспышке молнии. Глаза монаха были широко раскрыты, лицо стало смертельно бледным.

– Пойдем, – сказала Мириамель. – Он мертв. – Гром эхом подчеркнул ее слова.

Кадрах лягнул килпа и на четвереньках, с хрипом втягивая в себя воздух, пополз к шлюпке. Довольно скоро он пришел в себя и сумел справиться с двумя узлами, а потом помог Мириамель, у которой отчаянно дрожали руки. При помощи весла им удалось придвинуть шлюпку ближе к борту, пока она не встала перпендикулярно к палубе, и теперь лишь один узел удерживал ее от падения в воду.

Мириамель повернулась, чтобы посмотреть на палубу. Мачта горела, точно дерево Ирмансол, и ветер раздувал колонну огня. Группы матросов сражались с килпа, но между полубаком и шлюпкой оставалось свободное пространство.

– Будь здесь, – сказала Мириамель, натягивая капюшон, чтобы скрыть лицо. – Я должна найти Ган Итаи.

Удивление на лице Кадраха мгновенно сменилось яростью.

– Вы сошли с ума? Гойрах сита! Вы ищете смерти!

Мириамель не стала спорить.

– Оставайся здесь. Защищайся веслом. Если я в ближайшее время не вернусь, сбрось лодку и прыгай в воду. Если я смогу, то подплыву к тебе. – Она повернулась и решительно направилась через палубу, сжимая в руке кинжал.

Красивое «Облако Эдны» превратилось в адский корабль. Казалось, его создал дьявол, чтобы мучить грешников в проклятых морских глубинах. Большую часть палубы покрывала вода, огонь с центральной мачты перекинулся на другие паруса. Охваченная пламенем ткань ревела на ветру, словно стая демонов. Несколько окровавленных матросов, оставшихся на мачтах, походили на узников, наказанных ужаснее, чем за любое, самое страшное преступление. Многие килпа были убиты – груда трупов высилась возле мачты, где сражались Аспитис и его офицеры, однако Мириамель заметила и одну торчавшую из нее человеческую ногу – многие морские чудовища спрыгнули обратно в море вместе со своей добычей, но другие продолжали атаковать уцелевших матросов.

Мириамель оказалась на передней палубе, никто на нее не напал, хотя она прошла совсем рядом с несколькими группами килпа, пожиравшими погибших матросов. Какая-то часть ее сознания поражалась тому, что она может хладнокровно наблюдать за происходящим, преодолев ужас. Казалось, ее сердце ожесточилось: год назад любое из этих злодеяний заставило бы ее с рыданиями искать убежище. А сейчас появилось ощущение, что, если потребуется, она пройдет сквозь огонь.

Мириамель по лесенке поднялась на полубак. Ниски продолжала петь: монотонная мелодия все еще висела над кораблем, и ее могущество побеждало даже ветер. Смотрящая-за-морем сидела, скрестив ноги и наклонившись вперед так, что ее лицо почти касалось палубы.

– Ган Итаи, – позвала ее Мириамель. – Лодка готова, идем.

Сначала ниски ей не ответила, а когда подняла голову, Мириамель ахнула. Она никогда не видела такой боли на лице живого существа.

– О нет, – прохрипела ниски. – Клянусь тем-чего-нет-на-карте, уходи! Уходи! – Она слабо взмахнула рукой. – Я поступила так ради твоей свободы. Не делай мое преступление бессмысленным – ты должна спастись!

– Но разве вы не пойдете с нами?!

Ниски застонала. Ее лицо казалось постаревшим на сто лет, глаза ввалились и потускнели.

– Я не могу уйти. Я единственная надежда корабля на спасение. И пусть простит меня Руян – только мир зла мог заставить меня это сделать! – Она запрокинула голову назад и горестно застонала – на глазах у Мириамель появились слезы. – Уходи! – закричала ниски. – Уходи! Я тебя умоляю!

Мириамель попыталась уговорить ниски уйти, но Ган Итаи вновь опустила голову и после долгого молчания возобновила слабую скорбную песнь. На мгновение дождь ослабел, а ветер изменил направление. Теперь на освещенной огнем палубе Мириамель видела всего несколько фигур. Она посмотрела на застывшую ниски, сотворила знак Дерева и спустилась по лестнице, решив, что подумает об этом потом. Потом найдет объяснение. Потом…

Мириамель схватил не килпа, а раненый матрос, когда она возвращалась обратно. Она полоснула его по руке кинжалом, он отпустил ее и упал на палубу. Сделав несколько шагов, она увидела тело Туреса, юного пажа графа. На нем не было никаких следов насилия, на мертвом лице под слоем воды застыло умиротворение, волосы колыхались вокруг головы, словно водоросли.

Кадрах так обрадовался, увидев Мириамель, что не произнес ни слова упрека и не стал задавать вопросов о ниски. Мириамель посмотрела на последнюю веревку и перерезала ее кинжалом. Барабан лебедки начал вращаться, и шлюпка понеслась вниз. Когда она упала в воду, вверх поднялся фонтан брызг.

Кадрах протянул ей весло.

– Вот, Мириамель. Ты устала. Это поможет тебе удержаться на воде.

– Мне? – Она так удивилась, что едва не улыбнулась.

И тут услышала знакомый голос:

– Вот ты где, моя дорогая.

Мириамель повернулась и увидела жуткую фигуру, ковылявшую в ее сторону. Тело Аспитиса покрывала дюжина ран, щеку пересекала длинная царапина, из-за которой закрылся один глаз, кровь перепачкала золотые локоны, но он продолжал сжимать в руке меч. Он был красив и страшен, как дикое животное.

– Собираешься меня покинуть? – насмешливо спросил он. – Не хочешь остаться и помочь навести порядок после наших… – Он злобно ухмыльнулся и обвел рукой палубу, – свадебных гостей? – Он сделал шаг вперед, размахивая перед собой мечом.

Пламя горевших парусов отражалось на клинке, превращая лезвие в раскаленный металл. Мириамель завораживало его безостановочное движение… туда и обратно…

Она тряхнула головой и расправила плечи.

– Отправляйся в ад.

Улыбка Аспитиса исчезла, и он направил кончик клинка к ее глазу. Кадрах, стоявший у нее за спиной, беспомощно выругался.

– Мне бы следовало тебя убить, – задумчиво сказал граф, – впрочем, ты еще можешь оказаться полезной. – В глазах Аспитиса уже не осталось ничего человеческого, как у килпа.

– Ну, давай, иди и убей меня. Я скорее умру, чем позволю тебе еще раз ко мне прикоснуться. – Она посмотрела на него. – Ты ведь платишь Огненным танцорам по поручению Прайрата, верно?

Аспитис покачал головой.

– Только некоторым. Тем, кто не… слишком силен в вере. Но все они приносят пользу. – Он нахмурился. – Я не хочу говорить о таких незначительных вещах сейчас. Ты моя. Я должен решить…

– У меня есть кое-что, принадлежащее тебе, – сказала Мириамель, выставив перед собой его кинжал.

Аспитис странно улыбнулся, но поднял меч, чтобы отразить бросок. Однако Мириамель швырнула кинжал в воду у его ног, и он завороженно проследил за сверкнувшим лезвием. Увидев, что он отвлекся, Мириамель ударила его веслом в живот. Он ахнул, сделал шаг назад, и его меч пронзил пустоту. Мириамель подняла весло обеими руками, а потом со всей силы описала им широкую дугу и опустила графу на голову. Раздался треск костей, Аспитис закричал и упал на палубу, прижимая руку к лицу. Между пальцами потекла кровь.

– Ха! – с облегчением крикнул Кадрах. – Посмотри на себя, дьявол. Теперь тебе придется искать другие способы, чтобы обманывать женщин!

Мириамель упала на колени и подтолкнула весло по скользкой палубе к монаху.

– Иди, – задыхаясь, сказала она. – Бери весло и прыгай.

Мгновение Кадрах колебался, словно забыл, где он находится, потом, неуклюже покачиваясь, побрел к борту. Закрыв глаза, пробормотал несколько слов и перевалился через поручни. Мириамель встала и бросила последний взгляд на графа, вокруг головы которого расползалась кровавая пена, затем перелезла через поручни и прыгнула вниз. Несколько мгновений она летела в темноте, а в следующий миг вода сомкнулась вокруг нее, точно ледяной кулак, и она подумала, что больше не поднимется на поверхность и станет погружаться в глубину, темноту и покой…

Однако она всплыла. Вскоре она добралась до шлюпки и помогла Кадраху в нее залезть, они вставили весла в уключины и начали грести прочь от умиравшего корабля. Буря продолжалась, но начала понемногу слабеть. «Облако Эдны» постепенно уменьшался и вскоре превратился в горящую точку на горизонте, похожую на умирающую звезду.

7. Наковальня Короля Бурь

В самой северной части мира, вздымаясь над остальными вершинами, стояла гора, чей ледяной каменный клык отбрасывал тень на весь окружающий мир. В течение недель дым, пар и испарения поднимались над отверстиями на ее склоне. Теперь они окружали вершину Стормспайка, вызвав жуткие ветра, которые метались вокруг, собирая темноту, словно они высасывали мрак ночи между звездами.

Буря ширилась и распространялась во все стороны. Те немногие люди, что жили возле ужасной горы, прятались в своих прочных домах, слушая, как скрипят балки и завывает ветер. Нескончаемая вьюга намела горы снега вокруг стен и завалила им крыши, пока они не превратились в белые курганы, которые указывали на жилища тех, о чьем существовании можно было судить лишь по тонким струйкам дыма, что поднимались над трубами.

Огромные открытые пространства, носившие название Фростмарш, также завалил снег. Всего несколько лет назад на огромной равнине были рассыпаны многочисленные деревушки, города и поселения, которые процветали благодаря дорогам из Вилдхельма и Фростмарша. После полудюжины сезонов постоянных снегопадов, когда погибли все посевы, а животные сбежали или их съели, земли превратились в заброшенные пустоши. Те, кто жили в домах, жавшихся к подножию гор или лесным опушкам, знали, что здесь находят приют лишь волки и скитающиеся призраки, и дали Фростмаршу новое имя – Наковальня Короля Бурь. А теперь еще более сильная буря – жуткий молот мороза и холода – вновь обрушилась на Наковальню.

Длинная рука бури добралась даже до юга за Эркинландом, ледяные ветра разгуливали по открытым лугам, и земли тритингов стали белыми, как кость, впервые на памяти всех живущих. Снег вернулся в Пердруин и Наббан – второй раз за сезон, но лишь в третий за пять столетий, так что те, кто прежде насмехались над Огненными танцорами и их мрачными предсказаниями, теперь чувствовали, как от страха сжимаются их сердца, и тогда их начинало знобить даже сильнее, чем от бесконечных снегопадов, укутавших купола двух Санцелланов белым покрывалом.

Точно прилив, поднимающийся к невозможно высокой отметке, буря расширяла свои владения все больше, несла заморозки в южные земли, где никогда не видели таких холодов, и окутывала весь Светлый Ард ледяным саваном. Эта буря сдавливала сердца и отнимала у людей волю.

– Сюда! – крикнул первый всадник, указывая налево. – А прентейз, парни, вверх и за ним!

Он так сильно пришпорил своего скакуна, что облачко его дыхания осталось висеть в воздухе у него за спиной. Из-под копыт лошади во все стороны летел снег.

Он мчался между двумя обветшалыми, засыпанными снегом домами, его скакун преодолевал сугробы с такой легкостью, словно они были сотканы из тумана. Темная тень выскочила на открытое пространство за одним из домов и, делая отчаянные зигзаги, бросилась прочь. Ведущий всадник направил своего коня через низкую, заваленную снегом ограду, приземлился и продолжил преследование. Мощный галоп уничтожал следы убегавшего, но они и не требовались – конец был уже близок. Полдюжины других всадников обогнули другой дом и рассыпались по равнине веером, точно сеть рыболова. Наступил момент, когда сеть сомкнется – круг всадников сужался, – еще немного, и охота будет окончена. Один из всадников, замыкавших строй, наклонился вперед и коснулся копьем бока жертвы. Командир спешился и шагнул вперед.

– Ты отлично бегаешь, – с усмешкой сказал герцог Фенгболд. – Мы прекрасно развлеклись.

Мальчик смотрел на него широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Нам его прикончить, господин? – спросил всадник и ткнул в мальчишку копьем.

Ребенок вскрикнул и отшатнулся от острого наконечника.

Фенгболд снял латную рукавицу, потом повернулся и швырнул ее в лицо всадника. Металлическая оплетка оставила кровавый крестообразный отпечаток у того на щеке.

– Собака! – прорычал Фенгболд. – Я что, демон? Тебя ждет порка.

Всадник отшатнулся и отъехал на несколько шагов в сторону. Фенгболд посмотрел ему вслед.

– Я не убиваю невинных детей. – Он перевел взгляд на мальчишку, закрывшего руками лицо. – Мы просто поиграли. Дети такое любят. Этот очень старался, изо всех сил. – Герцог наклонился, поднял рукавицу и надел ее. – Получилась отличная гонка, мальчик. Как тебя зовут?

Ребенок поморщился и оскалился, но ничего не ответил.

– Плохо, – заявил Фенгболд с философским видом. – Если он не хочет говорить, значит, так тому и быть. Отправьте его к остальным, кто-нибудь из женщин его покормит. Говорят, суки всегда кормят чужих щенков.

Один из солдат Фенгболда спешился, схватил мальчика, который не стал сопротивляться, и бросил его поперек седла.

– Я думаю, он последний, – сказал Фенгболд. – Боюсь, наши развлечения заканчиваются. Очень жаль, но так лучше, чем если бы он сумел убежать и испортил наш сюрприз. – Он широко усмехнулся, довольный собственным остроумием. – Пойдем. Я хочу выпить чашу подогретого вина, чтобы прогнать холод. Скачка получилась долгой и трудной.

Он уселся в седло, развернул скакуна и повел отряд обратно, в засыпанный снегом Гадринсетт.

Красная палатка герцога Фенгболда стояла посреди заснеженного луга, напоминая рубин в луже молока. На клапане распростер крылья серебряный сокол, эмблема семьи герцога. На сильном ветру, который дул из речной долины, огромная птица дрожала, словно стремилась взлететь. Палатки армии герцога стояли вокруг, но на приличном расстоянии.

Фенгболд, темные волосы которого спадали до самых плеч, устроился на груде подушек, в руке он держал кубок с глинтвейном – с того момента, как он вернулся в лагерь, его наполняли уже несколько раз. Во время коронации Элиаса Фенгболд был строен, как молодая гончая. Теперь властелин Фальшира, Утаниата и Вестфолда сильно раздобрел. Светловолосая женщина стояла на коленях у его ног, худенький паж, бледный и встревоженный, ждал у правой руки своего господина.

У дальней части жаровни, которая согревала шатер, находился высокий, страдавший от косоглазия бородатый мужчина, одетый в кожу и грубую шерсть тритингов. Он отказался сесть, как делают жители городов, и стоял, широко расставив ноги и скрестив на груди руки. Когда он шевелился, его ожерелье, сделанное из фаланг пальцев рук, негромко звенело.

– Что еще мне нужно знать? – резко спросил он. – К чему эти разговоры?

Фенгболд смотрел на него, медленно моргая. Он был слегка одурманен вином, которое на этот раз ослабило его агрессивность.

– Должно быть, ты мне нравишься, Леждрака, – наконец сказал он, – в противном случае меня бы уже давно стошнило от твоих вопросов.

Капитан наемников равнодушно посмотрел на герцога.

– Нам уже известно, где они. Что еще нам нужно знать? – поинтересовался он.

Герцог сделал новый глоток, вытер рот шелковым рукавом рубашки и сделал знак пажу.

– Еще, Исаак. – И снова обратил свое внимание на Леждраку. – Я кое-чему научился у старого Гутвульфа, несмотря на все его недостатки. Мне дали ключи от великого королевства. Они у меня в руках, и я не стану их выбрасывать, действуя с излишней поспешностью.

– Ключи от королевства? – презрительно сказал тритинг. – Что за чушь жителей каменных городов?

Казалось, Фенгболда порадовало непонимание наемника.

– Интересно, как народ равнин рассчитывает сбросить меня и других обитателей городов в море, о чем вы так любите болтать? У вас нет такой возможности, Леждрака, ни в малейшей степени. Просто приведи старика. Тебе нравится ночной воздух – ведь ваш народ спит, ест, мочится и развлекается под звездами? – Герцог рассмеялся.

Рука Верховного короля повернулся, чтобы посмотреть, как паж наполняет кубок, поэтому не заметил полный яда взгляд тритинга, покидавшего палатку. Если не считать шума ветра, в шатре царила тишина.

– Итак, моя милая, – заговорил Фенгболд, слегка толкнув женщину ногой в домашней туфле, – как ты себя чувствуешь, зная, что принадлежишь мужчине, который однажды будет владеть всеми этими землями? – Когда она не ответила, он снова ее толкнул, уже сильнее. – Говори, женщина.

Она медленно подняла голову. На миловидном личике застыло пустое, как у мертвеца, выражение.

– Хорошо, милорд, – пробормотала она на вестерлинге с очень сильным эрнистирийским акцентом.

Она опустила голову, и волосы закрыли ее лицо. Герцог нетерпеливо огляделся по сторонам.

– А ты, Исаак? Что ты думаешь?

– Это замечательно, господин, – поспешно сказал паж. – Если… вы говорите, что так будет, значит, вы это знаете.

Фенгболд улыбнулся.

– Конечно, так и будет. Разве я могу потерпеть поражение? – Он сделал небольшую паузу и нахмурился, глядя на выражение лица юноши, но потом пожал плечами. – Нет ничего плохого в том, что люди меня боятся. Только глупец, – продолжал он, – не видит, что король Элиас умирает. – Фенгболд небрежно помахал кубком, выплеснув часть вина через край. – Может, он заразился какой-то опасной болезнью или Прайрат медленно травит его ядом, мне без разницы. Красный священник идиот, если думает, что сможет править королевством, – его ненавидит весь Светлый Ард.

– Нет, когда Элиас умрет, только человек благородной крови сможет занять трон. И кто же это будет? Гутвульф ослеп и сбежал. – Он кротко рассмеялся. – Бенигарис из Наббана? Он не в состоянии управлять даже собственной матерью. А риммер Скали ничуть не лучше, чем животное Леждрака. Поэтому, когда я убью Джошуа – если он еще жив – и подавлю его жалкое восстание, кто будет достоин короны? – Возбужденный собственными речами, он залпом выпил остатки вина. – Кто? И кому по силам мне противостоять? Непостоянной шлюхе королевской дочери? – Он смолк и так внимательно посмотрел на пажа, что юноша опустил глаза.

– Нет, если Мириамель приползет на коленях и попросит, может, я и сделаю ее своей королевой, но за ней будут внимательно следить. И она понесет наказание за то, что отвергла меня. – Он усмехнулся, наклонился вперед и положил руку на бледную шею стоявшей перед ним на коленях женщины. Не беспокойся, маленькая Фьюрга, я не брошу тебя ради нее. Ты останешься со мной. – Она отшатнулась, и он сжал руку, наслаждаясь ее сопротивлением.

Клапан шатра распахнулся, и вошел Леждрака, волосы и борода которого побелели от снежинок. Он держал за руку мужчину, чья лысая голова покраснела от солнца, а белая борода стала темной от сока лимонного корня. Леждрака грубо толкнул мужчину вперед. Пленник сделал несколько неуверенных шагов и неуклюже упал на колени у ног Фенгболда, опустив голову и не смея ее поднять. В распахнутом вороте тонкой рубашки было видно, что его шею и плечи покрывали пожелтевшие синяки.

Когда испуганный паж снова наполнил кубок герцога, Фенгболд откашлялся.

– Какое знакомое лицо… Я тебя знаю? – спросил герцог. Старик покачал головой. – Что ж, можешь поднять голову. Ты утверждаешь, что являешься лорд-мэром Гадринсетта?

Старик медленно кивнул.

– Да, – хрипло ответил он.

– Ты им был. Впрочем, нет особой славы быть мэром столь убогого места. Скажи-ка мне, что тебе известно о Джошуа?

– Я… не понимаю, господин.

Фенгболд наклонился вперед и сильно толкнул старика, и лорд-мэр повалился на бок; казалось, у него не осталось сил, чтобы подняться.

– Не прикидывайся дураком, старик. Что ты слышал?

Лежавший на боку лорд-мэр закашлялся.

– Ничего такого, чего вы не знаете, герцог Фенгболд, – дрожащим голосом ответил он. – Ничего. У нас появлялись всадники из долины Стеффлод, пользующейся дурной славой. Они рассказали, что Джошуа Однорукий сбежал от брата вместе с отрядом воинов и волшебников, прогнал демонов и построил крепость на ведьминой горе посреди долины. Всех, кто к нему приходит, он кормит, дает кров и защищает от разбойников и… от… – он понизил голос, – солдат Верховного короля.

– И ты жалеешь, что не поверил предательским слухам, верно? – спросил Фенгболд. – Ты думаешь, что принц Джошуа мог тебя спасти от мести твоего короля?

– Но мы не сделали ничего плохого, милорд! – простонал старик. – Мы ничего плохого не сделали!

Фенгболд холодно на него посмотрел.

– Вы укрывали предателей, ведь всякий, кто присоединяется к Джошуа, предатель. А теперь, скажи, сколько с ним людей на колдовской горе?

Мэр отчаянно затряс головой.

– Я не знаю, господин. Со временем к нему ушло несколько сотен жителей. Первые всадники говорили, что у него всего сто или сто двадцать человек, так я думаю.

– Считая женщин и детей? – спросил Фенгболд.

– Да, господин.

Фенгболд щелкнул пальцами.

– Исаак, найди солдата и приведи его сюда.

– Слушаюсь, господин. – Юноша поспешно вышел из шатра, довольный, что хотя бы некоторое время будет находиться вдалеке от своего хозяина.

– Еще несколько вопросов. – Герцог откинулся на подушки. – Почему твои люди поверили, что это Джошуа? Почему покинули свои надежные жилища и отправились в такое опасное место?

Старик беспомощно пожал плечами.

– Одна из живших здесь женщин сказала, что она встречала Джошуа и сама отправила его к скале. Она любит сплетничать, но люди ее хорошо знают. Она поклялась, что кормила его возле своего очага и сразу поняла, что он принц. Она сумела убедить многих. Другие пошли потому… что услышали о вашем приближении, герцог Фенгболд. Люди из Эркинланда и западные тритинги пришли сюда, они бежали… уходили на восток, опережая ваше войско, господин Фенгболд. – Он съежился, ожидая нового удара. – Простите меня. – По его морщинистой щеке побежала слеза.

Зашелестел клапан шатра. Вернулся Исаак, который привел солдата в шлеме.

– Вы меня звали, милорд? – спросил солдат.

Фенгболд указал на старика.

– Отведи его обратно в загон. Обращайся с ним жестко, но не причиняй вреда. Я хочу поговорить с ним позднее. – Герцог повернулся. – Нам нужно кое-что с тобой обсудить, Леждрака. – Солдат заставил старика подняться. Фенгболд бросил на мэра презрительный взгляд. – И это лорд-мэр? – фыркнул он. – В тебе нет ни капли благородной крови, крестьянин.

Старик широко раскрыл наполненные слезами глаза и посмотрел на Фенгболда. Несколько мгновений казалось, что сейчас он произнесет какие-нибудь безумные слова; однако он покачал головой, словно двигался во сне.

– Мой брат был дворянином, – хрипло сказал он, и по его щекам снова потекли слезы.

Солдат схватил его за локоть и поспешно вывел из шатра.

Леждрака бросил надменный взгляд на Фенгболда.

– «Не причиняй ему вреда»? Я думал, ты более жесткий, городской житель.

По лицу Фенгболда расползлась пьяная улыбка.

– Я лишь сказал «Обращайся с ним жестко, но не причиняй вреда». Я не хочу, чтобы его соплеменники знали, что он готов рассказать мне все, когда я задаю ему вопрос. Он может оказаться полезным, либо как шпион в загонах, либо среди людей Джошуа. Предатели должны почувствовать всю полноту моего гнева, разве не так?

Тритинг прищурился.

– Ты думаешь, мои всадники и твои городские жители в доспехах не смогут разбить врагов твоего короля? – спросил он.

Фенгболд помахал указующим пальцем.

– Никогда не выбрасывай оружие. Ты не можешь знать, когда оно может понадобиться. Еще один урок, который преподал мне слепой глупец Гутвульф. – Фенгболд рассмеялся и поднял чашу. Паж поспешил к нему с кувшином вина.

Снаружи наступила темнота. Шатер герцога алел во мраке, словно тлеющий уголек в остывающем пепле очага.

«Крыса, – с горечью подумала Рейчел. – Теперь я ничуть не лучше, чем крыса, живущая в перекрытиях».

Она посмотрела на темную кухню и с трудом сдержала ругательство. Хорошо, что Джудит ушла из Хейхолта. Если бы огромная, похожая на галеон, госпожа кухни увидела, в каком состоянии пребывают ее любимые владения, она бы прикончила Рейчел. Мозолистые руки Рейчел Драконихи чесались – ей ужасно хотелось все исправить и придушить тех, кто довел замок до такого кошмарного состояния.

Громадная кухня Хейхолта превратилась в пристанище диких собак. Двери в кладовую были сорваны с петель, и немногие оставшиеся там мешки с едой валялись разорванные на полу. Именно бессмысленное уничтожение и грязь разожгли огонь гнева в сердце Рейчел. Рассыпанная мука забила щели между плитками, всюду виднелись следы ног, обутых в сапоги. Огромные печи почернели от сажи и жира, деревянные ложки покрылись слоем грязи. Глядя на это разорение из своего потайного убежища за занавеской, Рейчел почувствовала, как по ее лицу текут слезы.

«Бог должен уничтожить тех, кто такое сотворил. Зло без всякой на то причины – работа дьявола».

Однако кухня, несмотря на причиненный урон, пострадала меньше, чем сам Хейхолт. Когда Рейчел покидала свое убежище, она видела многочисленные разрушения. В больших залах больше не горел огонь, в коридорах стало темно, сыро и холодно. Казалось, тени удлинились, словно замком овладел необычный сумрак: даже в те дни, когда солнце выглядывало сквозь пелену облаков, в переходах и садах Хейхолта царили тени. А ночи были такими страшными, что Рейчел с трудом их переживала.

Как только тусклое солнце садилось, Рейчел пряталась в одном из своих тайных убежищ и старалась не шевелиться до рассвета. Темноту наполняли противоестественные звуки – и одного этого хватало, чтобы натянуть на голову шаль. Иногда с наступлением вечера появлялись менявшиеся призрачные фантомы, парившие на краю ее зрения. А затем, когда колокола оповещали о наступлении полуночи, по коридорам начинали безмолвно разгуливать демоны в темных одеяниях.

Несомненно, кто-то в замке творил ужасную магию. Казалось, древний замок выдыхал пропитанную жутким холодом силу, которой никогда не обладал прежде, несмотря на свою прославленную историю. Рейчел ощущала припавшее к земле присутствие, терпеливое, но внимательное, точно затаившийся хищник, обитающее в самих камнях. Нет, разоренная кухня всего лишь незначительный пример зла, принесенного Элиасом в ее любимый дом.

Рейчел ждала и слушала до тех пор, пока не убеждалась, что вокруг никого нет, и только потом выбиралась из-за занавеса. Рядом, за полками с уксусом и кувшинами с горчицей, находился секретный шкаф; полки скрывали проход, который вел в переплетение коридоров, расположенных под, над и сбоку стен Хейхолта. Рейчел, которая уже много недель жила здесь, продолжала восхищаться лабиринтом, окружавшим ее всю жизнь, невидимым и никому не известным, как множество подземных кротовых ходов под обычным садом.

«Теперь я знаю, где прятался негодник Саймон. Клянусь Благословенной Матерью, я не зря считала, что его поглотила земля, когда ему требовалось делать свою работу».

Рейчел вышла на середину кухни, двигаясь так тихо, как только позволяли ее утратившие гибкость старые кости, чтобы не пропустить чье-то приближение. В огромной крепости в последнее время осталось совсем мало людей – Рейчел не считала белолицых демонов за людей, – но встречались наемники из тритингов и других мест, поселившиеся в многочисленных опустевших комнатах Хейхолта. Именно варвары, тут у Рейчел не оставалось ни малейших сомнений, привели кухню Джудит в такое ужасающее состояние. Отвратительные существа, дьяволы-норны, не ели нормальную еду. Скорее всего, они пили кровь, если верить книге Эйдона – а для Рейчел с самого детства, как только она стала понимать, что говорят священники, она являлась единственным проводником в жизни.