Текст книги "Жизнь Имтеургина старшего"

IV. ЧУЖОЙ ДОМ

Имтеургин лежал с края, у жесткой от инея стенки полога и холод пробрал его раньше всех. Он хотел отодвинуться от стенки и вдруг громко закричал:

– Пусти! Кто меня за волосы держит?

Все проснулись, кроме детей. Женщины так испугались, что не могли пошевелиться. Кутувья тихо спросил:

– Кого ты убиваешь, отец? Может, помочь тебе?

– Нет, у меня голова примерзла к стенке, – сказал Имтеургин и застонал.

Кутувья и Кух нащупали в темноте голову Имтеургина и стали вдвоем отдирать его длинные волосы от полога. Имтеургин кряхтел от боли.

– Тихо лежи, – сказала ему Кух, – сына разбудишь.

Он замолчал, потряс головой, потрогал ее руками.

– Волосы совсем маленькие стали, – сказал он.

Потом потрогал себя за уши и сказал:

– Уши тоже, верно, отморозил. Кутувья, ты слышишь ветер? Мои уши теперь ничего не слышат.

Кутувья прислушался, но в это время громко запищал ребенок.

– Ага! – обрадовался Имтеургин, – у меня уши согрелись. Я слышу, как ребенок плачет.

– Верно, плачет, – сказал Кутувья. – Оба уха мне криком заткнул, даже ветра наверху не слышно.

Все притихли и прислушались: ничего не было слышно кругом, только ребенок плакал.

– Не плачь! – сказал Имтеургин. – Слушай тоже!

Опять все притихли, опять слушают. Ничего не слышно, только ребенок кричит.

Имтеургин пошарил рукой по шкуре. Нащупал ребенка и закрыл ему рот ладонью.

– Теперь слушайте! – сказал он.

Ребенок забил по шкуре ногами.

– Ноги ему придави, – сказал Кутувья, – он ногами шумит, слушать не дает.

Имтеургин придержал ладонью ноги ребенка. Но тут проснулась Тынатваль и тоже громко заплакала.

– У, какие большеротые! – сказал Имтеургин и снял руки с ребенка. – Выйдем, Кутувья.

Имтеургин вместе с сыном выползли из полога и повертели головой направо и налево. Тихо было в шатре.

Кух сунула ребенку грудь, а Рультына прижала к себе Тынатваль, чтобы не мешали слушать, и тоже высунулась в шатер.

– Шумит? – спросили они у мужчин тихо.

– Нет, не шумит, – сказал Имтеургин. – Конец ветру! Жить будем!

Женщины выскочили в холодный шатер с детьми на руках и запрыгали.

– Конец ветру! Мясо будет! Жить будем!

– Отец, – закричала Тынатваль, – мне печенку принеси, мозгу принеси – есть хочу!

– Принесу, – сказал Имтеургин. – Вот оленей пригоним, тогда и печенка будет, и мозг будет, все будет.

Он приподнял полу шатра, и, разгребая мохнатыми рукавицами снег, стал выкапываться наружу. Вылез на тундру. Темно и тихо кругом. Имтеургин глотнул свежего воздуха, зашатался и упал в снег.

Вслед за ним выполз из шатра Кутувья.

– Отец! Где ты? – закричал он.

Отец не отвечал. Кутувья испугался, повертел головою во все стороны, нагнулся, чтобы рассмотреть следы. Но ничего не было видно.

– Кутувья! – раздался вдруг голос откуда-то снизу.

Кутувья стал шарить руками по снегу.

– Отец! Где ты?

– Тут я! А ты где?

Кутувья побежал на голос, но вдруг наткнулся на кого-то и упал.

– Кто тут лежит? – закричал Кутувья.

– Это я, – сказал Имтеургин.

Он протянул Кутувье руку и помог ему выбраться из сугроба.

– Как ты потерялся? – спросил Кутувья.

– Вот как это было, – сказал Имтеургин. – Я вышел из шатра и стал сильно дышать. Вдруг снег зашатался, и я тоже. Наверно, это келе землю трясли.

Имтеургин с Кутувьей встали и потоптались на месте, чтоб узнать, глубокий ли снег.

– Мы не потеряемся? – спросил Кутувья. – Темно – я даже своих ног не вижу.

Имтеургин ничего ему не ответил, только стал разматывать длинный аркан. Один конец он привязал к своему поясу, другой дал сыну.

– Привяжись!

Кутувья обмотал вокруг себя конец аркана. Они оба попробовали, крепко ли завязано, и вместе пошли от шатра по снежным гребням.

– А как же мы оленей найдем? – спросил Кутувья.

– Походим, – ответил отец, – может, они где-то близко.

– Худо идти, отец. Темно. Может, подождем света, тогда искать будем?

– Нет, все равно искать надо. Пока сила есть, надо искать. Может, найдем.

Много раз они останавливались, много раз ложились на снег отдыхать и старались услышать пощелкивание оленьих копыт и хруст снега.

Но тихо было в тундре, только снег скрипел под ногами, и шуршало дыханье на морозе.

– Куда же ушли олени? – сказал Имтеургин. – Пока дул ветер, они лежали, а после ветра им надо мох есть. Они голодные.

– Отец! – сказал вдруг Кутувья. – Собака кричит!

– Где?

Имтеургин шапку снял, чтобы не мешала слушать.

– Верно, – сказал он. – Собака кричит. Человек, должно быть, живет. Чужой.

– Может, пойдем? – спросил Кутувья.

– Не знаю, – ответил Имтеургин, – какой он человек. Не так далеко от нас остановился, а к нам не зашел. Должно быть, худо про нас думал. Как мы пойдем к нему?

– Может, мы у него про оленей спросим, – сказал Кутувья.

Имтеургин помолчал, прислушался, помял ногами снег и сказал:

– Давай, пойдем.

В это время в небе поднялся белый столб огня. Вспыхнул и пропал. Потом небо загорелось со всех сторон красными, синими, зелеными огнями. Огни гонялись друг за другом, смешивались, пропадали, опять появлялись и разгорались сильнее. Снег тоже играл разными цветами и будто шевелился.

Имтеургин и Кутувья зажмурились. Глаза у них отвыкли от света.

Потом они огляделись вокруг и увидели на том месте, где лежала зеленая полоса света, высокий бугор.

– Это их шатер, – его, видно, тоже снегом занесло, – сказал Имтеургин. Отец с сыном обошли вокруг бугра, потоптались на месте, еще раз обошли. Кутувья, чуть слышно ступая, взобрался на верхушку и прислушался: внизу лаяла собака.

– Как войдем? – спросил Кутувья.

– Копать надо, – сказал отец.

Он лег на брюхо и стал рыть руками снег. Скоро он выкопал глубокую яму и полез в нее головой вперед.

Кутувья стоял и смотрел, как отец закапывался в снег. Вот пропали в снегу голова и руки, вот провалились плечи. Вот уже остались одни ноги в сапогах из черных оленьих камусов. Потом и ноги уползли. Отец весь ушел в снег.

Вдруг ноги опять показались наружу. Имтеургин пятился назад. Он был весь белый, – голова, руки, лицо – все облеплено снегом.

– Отчего назад вылез, отец? – спросил Кутувья.

Имтеургин потряс головою и смахнул рукавицами с лица снег. Потом сказал:

– Не туда попал. Вот здесь рыть надо.

Он два раза шагнул и топнул ногой на том месте, где нужно было рыть.

Кутувья лег на брюхо и стал выгребать мягкий снег. Скоро он вырыл большую дыру и нырнул в нее головою вперед. За ним следом полез и отец. Под снегом Кутувья нащупал затвердевшую кожаную полу шатра и стал дергать ее изо всех сил. Пола приподнялась и они оба на четвереньках вползли в темный шатер.

В пологу заворчала собака. Отец и сын прижались к стенке.

Вдруг рука Имтеургина нащупала висевшую на стене связку когтей, зубов и перьев.

Имтеургин схватил сына за рукав и шепнул:

– Наша связка. Почему она в чужой дом пришла?

Кутувья прижался к отцу и сказал:

– И мои старые штаны здесь висят!

Тут из полога вышел какой-то человек. Под ногами у него тихонько захрустела мерзлая кожа.

Наверно, человек стал набивать снегом чайник. Он стучал крышкой, шуршал снегом.

– Какие люди тут шатром живут? – спросил Имтеургин.

– Это мы живем, – сказал женский голос.

Имтеургин толкнул Кутувью в бок и сказал шепотом:

– Как будто это Рультына, голос у нее такой же тонкий.

– Нет, – сказал Кутувья тоже шепотом, – моя жена дома осталась. Это келе.

– Оленей нашли? – спросила женщина.

– Ищем, – ответил Имтеургин. – Около нашего шатра их нет. Может, вы видали?

– Мы еще из дому не выходили, – сказала женщина. – Как нам их увидеть?

– Пойдем отсюда, отец, – прошептал Кутувья и стал пятиться к выходу.

– Пойдем, – сказал Имтеургин.

– Куда идете? – спросила женщина и схватила Кутувью за руку.

– Пусти! – закричал Кутувья.

В это время из полога выбежал кто-то и закричал:

– Отец, печенку принес?

Имтеургин засмеялся и сказал:

– Завтра принесу. А теперь нам погреться надо. Пойдем в полог, Кутувья. Это наш дом.

Кутувья стал медленно стаскивать через голову меховую рубаху.

– Отец, – тихо спросил он из-под рубахи, – как мы сюда пришли? Ведь мы уже далеко от дома были.

– Наверно, дом за нами пришел, – сказал отец и залез в полог.

Он тихонько улегся на меховой постели, чтобы не разбудить Кух и ребенка. А когда рядом с ним лег Кутувья, он наклонился к его уху и сказал шепотом:

– Завтра посмотрим. Может, наш дом там остался.

V. СЛЕДЫ НА СНЕГУ

Там далеко спускается на снег что-то темное. Это небо. А на небе дырки, насквозь светятся, это – звезды. Между звездами большое белое ходит, это – луна.

– А куда же солнце ушло? – спросил Кутувья.

– Солнце на верхней земле в черном шатре спит, – ответил Имтеургин. – Оно скоро проснется, тогда свету много будет, птица прилетит.

Так разговаривая, шли Имтеургин с сыном Кутувьей искать оленей.

– Кутувья, – сказал отец, – давай посмотрим, откуда мы вчера пришли домой.

Они свернули в сторону и пошли по вчерашним своим следам. Следы начинались от дома, кружили по снегу и возвращались назад к дому.

– Видно, мы вчера с тобой все кругом да кругом ходили, как зайцы, – сказал Имтеургин и засмеялся.

Кутувья вспомнил, как он вчера испугался, и ему тоже стало смешно. Но вдруг он схватил отца за руку.

– Отец, – сказал он, – кто-то черный по снегу бегает.

– Где?

Имтеургин повертел головою во все стороны и сказал:

– Смотри хорошенько, – может, олени ходят.

– Вон один побежал! – закричал Кутувья. – Смотри! Такой длинный, внизу толстый, наверху тонкий и как будто мохнатый.

Имтеургин вытаращил глаза, но ничего неувидел.

– К нам бежит? – спросил он сына.

– Нет, – сказал Кутувья. – Он бежит, куда мои глаза смотрят.

Имтеургин поглядел на сына и сказал:

– У тебя на глазах лед висит. Может, ты лед видишь?

Кутувья снял с ресниц и с бровей сосульки льда, посмотрел вокруг и сказал:

– Может, это у меня к шерсти на глазах лед пристает, а может, и келе тут ходит, а только теперь я больше ничего не вижу.

Долго отец с сыном бродили по тундре, сворачивали то в одну сторону, то в другую, но нигде не находили даже царапины на снегу. Снег лежал ровный, чистый, гладко облизанный ветром.

Имтеургин присел на корточки и сказал:

– Должно быть, конец жизни пришел. Как будем жить без оленей?

– Может быть, к соседу Каравье за мясом пойдем? – спросил Кутувья.

– Каравья сидит шатром в той стороне, – указал рукой Имтеургин. – Два раза спать будем, пока дойдем.

Они опять поднялись и зашагали. Вдруг Кутувья крикнул:

– Олени ходили!

Проваливаясь по колено в снег, Имтеургин подбежал к сыну и наклонился.

– Наши! – сказал он. – Тут Большой Рог ходил, он всегда рогами снег ломает.

Имтеургин снял шапку и пошел по оленьему следу.

– А вот Кривая Нога ходила. Смотри: одну ногу вбок ставила. А тут она мох копала. – Имтеургин показал на большую яму в снегу. – А тут вот мочилась Пестрая Лапа, она боится ноги замочить, широко их расставляет.

– Теперь мы жить будем. Видно, олени недавно прошли.

Имтеургин и Кутувья бегали по следам, хватали руками развороченный копытами снег и комья оленьего помета. И вдруг оба остановились.

– Люди, – сказал Имтеургин и нагнулся, чтоб лучше рассмотреть следы.

– На лыжах ходили, наших оленей гнали.

– Должно быть, тяжелые люди, – снег глубоко лыжами давили, – сказал Кутувья.

Имтеургин ничего не ответил, только опять снял шапку и смахнул с лица капли пота. Потом пошел вперед по лыжным и оленьим следам. Следы шли прямо, не сворачивая. Но вот следов стало больше. Весь снег истоптан оленьими копытами. Тут большое стадо прошло, чужое стадо.

– Наши с чужими оленями ушли, – сказал Имтеургин.

– Давай, погонимся, – сказал Кутувья. – Найдем стадо по следу, заберем назад своих оленей.

– Давай, – сказал отец, – и они побежали по следам.

Вдруг Имтеургин остановился.

– Не догнать, – сказал он. – Сила у нас скоро кончится, давно мы мяса не ели. И дома у нас голодные сидят.

Кутувья потоптался на месте, посмотрел на следы большого стада, а потом пошел назад, за отцом. Они шли медленно, глядя себе под ноги.

Недалеко от того места, где Имтеургин заметил первые следы, он опять остановился и стал прислушиваться.

– Рога стучат, – сказал он сыну.

– Олени! – шепотом сказал Кутувья. – Не все наши олени в чужое стадо ушли. Половина тут осталась.

– Тише пойдем, испугаются, – сказал Имтеургин. Они свернули в сторону и пошли короткими, легкими шагами. Скоро за снежным бугром они увидели оленьи рога. Имтеургин и Кутувья стали на четвереньки и захрапели, как храпят олени.

Олени услышали их, сбились в кучу и поставили хвосты торчком. Потом вытянули вперед морды и медленно пошли навстречу низеньким зверям в оленьих шкурах.

Люди остановились и стали копать снег. Потом помочились и на четвереньках отбежали в сторону.

Олени понюхали мочу и, отталкивая друг друга, стали жадно глотать мокрый снег.

Имтеургин толкнул сына.

– Смотри, совсем мало оленей осталось. Большого Рога нет, Черной Спины нет, Круглого Копыта и Серенького тоже нет. Мало оленей осталось, на один ветер не хватит. Как жить будем? Как кочевать будем?

– Подождем соседа Каравью, – ответил Кутувья. – Каравья скоро приедет. Вместе с ним кочевать будем. До солнца проживем, а потом птица прилетит, рыба в озерах проснется. И без оленей живы будем.

Имтеургин посмотрел сбоку на сына и сказал, нагнув голову:

– Худое говоришь. Без оленей жив не будешь. Птица прилетит и назад улетит, рыба на дно уйдет, а олень всегда с нами ходит, оленные мы люди.

Пока Имтеургин и Кутувья искали в тундре оленей, женщины, подняв полу шатра, резали снег длинными костяными ножами. Вырезали кусок за куском и складывали в шатре. Это они расчищали выход, забитый снегом во время метели.

Когда шатер был почти доверху набит снегом, женщины выбрались наружу, посмотрели на луну и звезды и подышали холодным воздухом. Потом прокопали узкий проход между сугробами и стали носить снег вон из шатра. Наконец дорога была расчищена. Тогда женщины вытащили на тундру спальный полог и все шкуры.

– Пусть сохнут, – сказала Кух.

Тынатваль, одетая в меховую рубаху, сшитую вместе со штанами, тоже выбежала на волю. Она стала кататься по снегу как лисенок и прыгать как маленький олень.

Потом вернулась в шатер и оттащила от собаки щенят. Щенята были еще маленькие, с короткой шерстью и мутными глазками. Они запищали, задергали лапами и уткнулись в рубаху Тынатваль.

Девочка прижала их к щеке, погладила и положила обратно к собаке, которая все время лизала ей руки и скулила, будто упрашивала отдать щенят.

– Тынатваль, – позвала Кух, – иди, играй с братом.

Тынатваль обхватила обеими руками маленького Имтеургина, плотно закутанного в меховую одежу, и стала катать его по снегу.

– Олени! – вдруг закричала Рультына. – Наши оленей гонят!

Тынатваль схватила брата, запрыгала и закричала:

– Печенку дадут, мозг буду есть – вот!

Она хотела поднять брата повыше, чтобы и он посмотрел на оленей, но упала и придавила его. Ребенок заорал и забился на снегу.

– Не кричи, – сказала Тынатваль. – Тебе тоже дадут!

Олени подходили все ближе. У самого шатра они, как всегда, повернулись к дому задом и пустились было обратно в тундру. Но Имтеургин с сыном взяли аркан за два конца, широко растянули его и загородили оленям дорогу.

– Мало оленей, – сказала Кух. – Где же вы других оставили?

– Наши олени у чужих людей в стаде пасутся, – сказал Кутувья. – Только вот эти у нас остались, самые мелкие.

Женщины заплакали.

– В чье стадо олени ушли? – спросила Кух.

– Не знаем, – сказал Имтеургин. – Чужие люди далеко ушли, а у нас силы не было, не могли догнать.

– Мало оленей осталось, – сказал Имтеургин. – Меньше, чем пальцев у одного человека. Как жить будем?

Женщины ничего не ответили. Они вдвоем скатали большой ком снега и стали молча вырезывать из него толстого человека. Когда человек был готов, они поставили его у шатра.

– Вот чужой человек стоит! – закричала Кух, показывая рукой на снежную куклу. – Он наших оленей со своим стадом угнал.

Имтеургин взял копье и проколол человека насквозь.

– Вот! – закричал он. – Брюхо тебе проколол!

Потом вытащил нож и отрезал человеку обе ноги. Снежная кукла перевернулась и хлопнулась о землю.

– Пусть без ног ты будешь! – закричал Имтеургин, подбрасывая ногой куклу, – не гоняй чужого стада, не обижай соседей.

– Чужой без ног будет! Чужой без ног будет! – еще громче закричали женщины. – Наши олени к нам бегут!

VI. ГОСТЬ В ТУНДРЕ

Время к солнцу повернуло. Край темного неба утром стал белеть, по следам видно было, где волк прошел, а где мышка пробежала.

Часто люди слышали шорох и свист – это вылетала из снежного сугроба стая куропаток. Всю метель стая спала под снегом и теперь летела искать засыпанную снегом тундровую ягоду – морошку.

Ночь кончалась. Всю зиму простояла в тундре ночь.

И вот в такую пору, когда половина неба по утрам бывает белая, а половина темная, с дырочками-звездами, далеко на тундре заскрипели полозья.

– Отец, – сказал Кутувья, – люди едут.

Имтеургин прислушался и сказал:

– Беги домой. Пускай еду варят. Люди к нам едут.

А сам снял шапку, уши наставил, бормочет про себя:

– Не щелкают копыта, чужой едет, – на собаках.

Имтеургин отогнал оленей подальше, а сам пошел домой.

– Поть-поть! – послышался издали звонкий от мороза голос.

– Не наши, – сказал Имтеургин. – Не оленные, а собачьи люди едут¹⁴. Поть-поть! Так они на своих собак кричат.

Из-за сугробов показались две собачьих упряжки. Задней упряжкой правил толстый бородатый человек, укутанный в пушистые меха, а передней упряжкой – высокий, тощий, одетый в потертую меховую рубаху. Тощий бежал рядом с собаками и подгонял их палкой. Потом он хватался за дугу, которая привязывается к нарте по самой ее середине, вскакивал одной ногой на узкий полоз и мчался дальше.

Когда гости подъехали к шатру, все собаки передней упряжки разом зарычали и, дернув нарты вбок, с лаем бросились на оленей.

Олени положили рога на спину и пустились вскачь.

– Той, той! – заревел тощий и сунул палку с железным наконечником между копыльями нарты в снег. Нарта заскрипела и остановилась, но собаки рванули еще сильней, выдернули наконечник из снега и снова понеслись во всю прыть. Тощий ухватился обеими руками за дугу, опрокинул нарты набок и запустил палку с железным наконечником прямо в спину передней собаки.

Она так и повалилась с высунутым языком под ноги к другим собакам.

А тощий повернул упряжку и помчался к шатру, волоча по снегу ушибленную собаку. За нартой потянулся красный след. Это из открытой пасти собаки текла кровь.

– Смотри! – закричала Тынатваль. – Она кровью плюется, она встать не может.

В это время задняя нарта дернулась, выкинула седока и понеслась в тундру вверх полозьями. Толстый гость отлетел в сторону, как брошенная с нарты рукавица.

– Хорошо! – топнул ногой Кутувья. – Пусть они себе ребра поломают. Зачем собаку бьют!

А Имтеургин ничего не сказал и побежал поднимать толстого гостя. В это время другой гость – тощий – расправил свою упряжку и пустился догонять убежавшую нарту. Он быстро поравнялся с упряжкой, поймал рукой ременный потяг и крепко привязал к задку своей нарты. Потом погнал своих собак к шатру.

На ходу он щелкал палкой и передних, и задних собак, но больше всего доставалось задним. Они только визжали и прятали головы под потяг. Брызги крови летели у них из ноздрей и пасти.

– Совсем как бешеный волк, – сказал отцу Кутувья. – Всех собак перекалечит!

– Тише! – сказала Кух. – Не говори худо про гостей.

Имтеургин счистил снег с шубы бородатого гостя, взял его за руку и повел в шатер. Когда гость разделся, Тынатваль прижалась к матери и зашептала:

– Смотри, лицо у него мохнатое! Все равно как келе – я боюсь!

Кутувья взглянул на толстого и тоже испугался.

– Волосы у него на лице совсем красные, как у старой медведицы. Может быть, это медведь?

– Ой, – тихо вскрикнула Рультына и дернула за рукав Кух. – Глаза у него белые, – отморозил, видно.

Все стали рассматривать серые глаза бородатого гостя. А Имтеургин спросил:

– У тебя глаза отморожены?

Бородатый гость ничего не ответил. Он только высунул язык, показал на уши и помотал головой.

В это время снаружи послышался шум. В шатер вбежал тощий гость. Посредине шатра он опустился на четвереньки, приставил к заду мохнатую рукавицу, будто хвост и, подняв голову вверх, залаял по-собачьи. Потом посмотрел на Имтеургина, показал себе в рот и закричал по-своему:

– Наша хвостатый хоронго… Он! он!.. Мясо кушать хочет. Давай скорей мяса!

Имтеургин посмотрел на него, потом посмотрел на сына и ничего не ответил. Только пот с лица стер.

Тогда тощий схватил его за руку, вытащил из шатра и показал на сидевшую у самого шатра собаку, на ее рот, на ее брюхо.

– Хоронго мясо собаки шибко есть хочут! Совсем брюхо маленький. Есть хочут!

Имтеургин еще сильнее вспотел, расстегнул ворот и пошел обратно в шатер.

– Кутувья, – сказал он сыну. – Наверно, мясо просят, собак кормить хотят.

– Мяса нет, – сказал Кутувья. – Сами голодные.

– Надо гостей кормить, – сказал Имтеургин. – Все равно, сами голодные будем, – принеси оленя.

Кутувья нехотя взял аркан и пошел к стаду.

Бородатый гость достал из штанов кисет и дал щепотку табаку Имтеургину. Имтеургин закурил и передал трубку жене. Жена глотнула немножко дыма, плюнула на край постели и передала трубку Рультыне. Рультына выпустила дым через ноздри и дала трубку Тынатваль. Тынатваль сунула себе в рот слюнявый конец трубки, закашлялась, вытерла слезы и ткнула трубку в рот маленькому Имтеургину. Ребенок взмахнул руками и заплакал. Тогда Тынатваль втянула в себя глоток табачного дыма и, наклонившись, дунула в рот маленькому. Мальчик задергался, закрыл глаза и стал реветь. Бородатый гость смотрел на них и смеялся.

В это время в шатер просунулся большой узел. Его нес перед собой, выгибая назад спину, тощий гость. Тынатваль опять испугалась и спряталась в полог, а взрослые, вытянув шеи, стали смотреть, как бородатый разворачивает узел. Он вытащил оттуда несколько кусочков сахара и роздал всей семье.

Имтеургин растер зубами сахар и причмокнул.

– Совсем хороший, в глотку сам лезет.

– Это царская еда, – сказал бородатый и тоже причмокнул. – Это мне гостинец привезли.

Имтеургин не понял бородатого и спросил у него по-своему, по-чукотски:

– Что ты говоришь?

Но бородатый гость не понимал по-чукотски. Он был русский.

И гость и хозяин знали только, что если чмокают, – значит, вкусно, а если руки расставляют, – значит, много.

Бородатый широко расставил руки, мотнул головой на свой узел и сказал:

– Я много товаров привез. А этот человек – мой казак, работник. Мы с ним русские купцы. Мы тундра ходит, велитку – торговать.

Из большого узла торчали черные плитки чая, поблескивала посуда, вылезали лапы песцов и лисиц.

– Мы чай давай, табак давай, а ты – песец давай, лисица давай. Наша велитку – торгуй давай!

Потом он вытащил из узла большую посуду, вроде ледяной сосульки, и потряс ею перед Имтеургином.

В сосульке забулькала вода. Имтеургин удивился – как это она во льду не мерзнет.

– Это царская вода. Знаешь, царя? Царь – большой человек. Такой он большой человек, понимаешь? А это, – бородатый погладил бутылку, – это его царская вода. Он пьет только такую воду.

Крепкую!

Имтеургин ничего не понимал, только смотрел, как у мохнатого человека ворочается между обросшими шерстью губами красный язык.

Пришел Кутувья. Он приволок за рогъа оленью тушу. Тут же разрезал ее ножом на части и понес мясо собакам. Потом вернулся в шатер и сказал:

– Лающих гостей мясом накормил.

Купец дал Кутувье кусок сахара. Кутувья повертел его, понюхал, прижал к языку и стал сосать.

– Вкусный камень, – сказал он. – Давно такого не ел.

Когда гости напились чаю, Кух сварила мясо и положила его на нерпичью кожу.

Купец опять взял свою ледяную сосульку и ударил ею о ладонь. Из сосульки вылетело что-то мягкое, как гнилушка.

Купец налил воду в чашку и сказал Имтеургину:

– А ну-ка, попробуй моей царской воды.

Имтеургин понюхал, но вдруг зажмурился и стал кашлять.

– Ох! Злая вода. Совсем как огонь!

Тощий гость причмокнул и сказал:

– А ну, глотни!

Имтеургин отпил глоток и замотал головой.

Кутувья тоже приложился к чашке, с трудом перевел дух и протянул чашку матери. Кух отпила немного, что-то прохрипела и дала Рультыне. Рультына хлебнула и закрыла глаза. Потом сунула чашку Тынатваль. Тынатваль посмотрела на Рультыну, на чашку, на воду и осторожно потянула губами из чашки.

– Кусается, – сказала Тынатваль и вылила остаток воды в рот ребенку. Ребенок закрыл глаза, раскрыл рот и весь вытянулся.

Купец хлопнул себя по колену рукой и захохотал.

– Мама, – сказала Тынатваль, еле ворочая языком, – отчего у маленького глаза белые?

– Наверно, от сердитой воды, – сказала мать будто спросонок.

– Мама! – закричала Тынатваль. – У меня вода обратно хочет выйти.

Мать ее не слушала.

Тынатваль заметалась по шатру, потом согнулась вдвое и наклонила голову почти до самой земли. Ее стало рвать. Кух, шатаясь, добралась до постели и свалилась на оленьи шкуры. Кутувья прислонился к стенке шатра и оперся на нее обеими руками. Один только Имтеургин сидел веселый и говорил, раскачиваясь:

– Косматый гость! Косматый гость! Шерстистое лицо! На лице шерсть растет, красная шерсть, как у старой медведицы! В глазах кусочки льда блестят! Круглые кусочки льда! Отморозил себе глаза косматый гость!

– Хозяин! – затормошил его купец, – давай торговать!

Имтеургин поднял голову.

Купец разложил вокруг себя на постели ножи, топоры, бусы, чашки, сухари, а потом вытащил из сумы пушистую шкуру песца и помахал перед носом Имтеургина.

– Вот такое давай! – сказал он.

Имтеургин взял в руки блестящий топор, потрогал пальцем острие. Потом молча полез в угол и вытащил из мешка одну шкурку песца, потом другую.

– Еще! – крикнул купец и мигнул тощему. Тощий куда-то сбегал, должно быть, к нартам, – и принес еще две кожаных сумы.

Из одной он вынул большеносый пузатый чайник из красной меди и тяжелый черный котел: из другой – синие, зеленые, желтые чашки, две плитки чая и три папушки пахучего листового табаку.

Имтеургин вспомнил про свой чайник с помятыми боками и с заплатой вместо носика, про свои чашки, собранные из осколков и обтянутые ремешками.

Он понюхал табак, постучал по дну котла, потрогал носик чайника и опять полез в угол.

– Ищи, ищи, – сказал купец.

Имтеургин стал вытаскивать из мешка шкурку за шкуркой, вытащил двенадцать белых длинношерстных песцов, пять ярко-красных лисиц и две росомашьи шкуры с длинным темным волосом.

Купец присел на корточки и стал быстро собирать шкурки, которые вытащил из мешка Имтеургин.

Он перетряхнул их одну за другой и перебросил тощему. Тощий ухмыльнулся в усы и стал осторожно укладывать меха в дорожные сумы, выворачивая каждую шкуру вверх мездрой.

А Имтеургин сидел по-прежнему в углу и остро посматривал на новые, хорошие, нужные вещи, которые привез с дальней реки гость.

– Ну, еще царской! – сказал купец и налил полную чашку. Имтеургин разом опрокинул чашку в рот и зажмурил глаза.

Купец посмотрел вокруг. Женщины лежали с закрытыми глазами, дети тоже спали, уткнувшись носами в постель. Только один Кутувья сидел, поджавши ноги, и смотрел на купца не мигая. Купец ткнул чашку и ему. Кутувья взял чашку обеими руками и стал пить не отрываясь.

– Ну, молодой хозяин, – сказал купец, – поищи у себя в подушке – не припрятана ли там черная лисичка или голубой песец? Я за них целую бутылку царской воды отдам.

Но Кутувья ничего не понял.

Он, не слушая гостя, выскочил из шатра, загреб руками снег и стал горстями запихивать себе в рот.

Потом шатаясь вернулся в шатер и заснул.

Первым в пологу проснулся Имтеургин. Он поднялся, сел на постели и сказал хриплым голосом:

– Гость, налей еще воды!

Но гость не отозвался. Имтеургин протер глаза. В пологу было темно. Кругом храпели.

Имтеургин вышел из шатра. Голову и лицо потер снегом. В глазах у него стало светлее.

– Вставай, чайник повесь! – сказал он жене, вернувшись в полог. – Я пить хочу!

Кух заворочалась, присела и провела руками по лицу. Потом она вползла в шатер и стала вертеть деревянное сверло, чтобы добыть огонь.

После долгой возни Кух зажгла светильню и внесла в полог.

Имтеургин оглядел спящих, посмотрел во все углы. Купца с казаком в пологу не было. Пьяные, с красными лицами, лежали на шкурах Кутувья и Рультына. Тынатваль свернулась комочком, прижавшись к спящей собаке.

Тут проснулся ребенок и заплакал. Имтеургин положил ему в рот щепотку табаку. Ребенок стал давиться. Кух сердито посмотрела на мужа, выковырнула грязным пальцем изо рта ребенка табак и положила себе в рот.

Потом достала старый безносый чайник и повесила над огнем.

– Новый чайник повесь, – сказал Имтеургин. – Из нового чайника пить будем.

– Нет нового чайника, – ответила Кух.

Имтеургин посмотрел на нее и сказал:

– Поищи, жена. Есть чайник. Я его вчера выменял у косматого, еще взял новый котел, новый топор, новые чашки, – все новое теперь у нас будет.

Кух пошарила в пологу, потом в шатре. Она нашла и принесла Имтеургину черный ржавый котел, несколько листов пахучего табака, две чашки, топор и пустую бутылку. А чайника нигде не было.

– Верно, гость с собой увез, – сказала Кух и села к огню.

Имтеургин посмотрел на жену. На шее у нее поблескивали новые блестящие бусы, нанизанные на нитку.

Имтеургин пошел в угол и вытащил мохнатый мешок. Этот мешок вчера еще был туго набит песцовыми, лисьими и росомашьими шкурами. Теперь он был пустой.

– Обманул гость, – сказал Имтеургин жене. – Зверей взял, а новый чайник увез. Верно, другому его покажет и другого тоже обманет. Так и будет по всей тундре ездить с моим чайником.

Имтеургин поднял новый топор и ударил со всей силы по пустой бутылке. Бутылка разлетелась вдребезги.

– Пускай у мохнатого так расколется голова, – сказал Имтеургин.