Текст книги "Жизнь Имтеургина старшего"

X. ЭРМЕЧИН

Рано утром в шатер Пельпеля вошел рослый человек в шапке из волчьего меха. Он приподнял край полога и сказал:

– Вставай, Пельпель, собачьи люди едут.

Пельпель поднялся и протер глаза:

– Собачьи?

– Да, – сказал человек в волчьей шапке, – люди приедут, начальники. Надо хорошо их встретить.

Пельпель оделся и пошел к Имтеургину. Шатер Имтеургина стоял рядом с шатром Пельпеля.

– Ко мне Эрмечин приходил, – сказал Пельпель, – собачьи люди к нам едут, говорит.

Имтеургин поставил на землю чашку с чаем и посмотрел на Пельпеля.

– Откуда собачьи люди?

– Эрмечин говорит – начальники. Встречать, говорит, их надо.

За спиной у Имтеургина лежали Кутувья и Тыллим. Оба они повернулись лицом к Пельпелю.

– Может, это тек-эрем едет?¹⁷ – спросил Тыллим. – Он всегда в это время приезжает.

– Может, и тек-эрем.

Тыллим поднялся с постели и стал одеваться.

– Ты куда? – спросил его Кутувья.

– Я к себе в шатер пойду, скажу брату: тек-эрем едет.

Тыллим вылез из шатра. За ним вышли Пельпель, Имтеургин и Кутувья.

Между шатрами по снегу ходило много народу. Все смотрели из-под ладоней на тундру.

Женщины рассказывали друг другу: двое на собаках издалека едут, железо везут, одежу везут, траву для трубок. Говорят, даром все давать будут.

– А кто это говорит? – спросил Имтеургин.

– Эрмечин это говорит, к нему один собачий человек уже приехал, – отвечали женщины.

Все пошли к черному шатру Эрмечина. У шатра стояла длинная нарта, чужие мохнатые собаки с хрустом грызли мороженое мясо.

Пельпель, Имтеургин и Кутувья вошли в шатер.

Посредине просторного шатра горели светильни, полные оленьего сала, а над ними в двух котлах варилось мясо.

В переднем углу шатра, у приподнятой стенки полога, сидели двое людей. Они пили чай. Один из них был сам Эрмечин. Он сидел совсем голый. Тело у него было потное и красное. Другой человек, тонкий, длинноусый, был одет в серую одежу с блестящими пуговицами. Он медленно потягивал чай с края блюдца и после каждого глотка разглаживал усы. Имтеургин и Кутувья сели рядом с хозяином и стянули с себя через голову рубахи.

Женщина с тугими черными косами и красным лицом, жена Эрмечина, поправила на крючке большой медный чайник.

– Смотри, это мой новый чайник, – тихо сказал Имтеургин и толкнул локтем Пельпеля.

Пельпель дотронулся до горячего чайника пальцем.

– И мой тоже, – сказал он, дуя на руку, – я за этот чайник своих песцов отдал.

Эрмечин посмотрел на них и крикнул жене:

– Корми гостей чаем!

Гости стали молча пить чай. Выпили по чашке, по другой, по третьей. Хозяйка все ниже и ниже наклоняла чайник. Потом она сняла чайник с крючка и пошла набивать его снегом. Тут Эрмечин вытер потное лицо лисьим хвостом, кашлянул и сказал:

– К нам тек-эрем едет. И русский шаман тоже едет.

– С чем едут? – спросил Пельпель.

– С хорошим едут, – сказал Эрмечин. – Гостинцы везут.

– Собачьи люди гостинцев даром не дают, – сказал Пельпель.

В это время в шатер просунулась голова Тырки.

– Собаки бегут! – крикнул он.

Все натянули на себя оленьи рубахи и вышли наружу.

Далеко на белом снегу, как длинные червяки, извивались упряжки.

Собаки на стойбище почуяли вдалеке чужих собак и сердито залаяли. Им ответил чуть слышный собачий визг. Потом заскрипели полозья нарт.

Пять нарт, пять упряжек. Уж видно, сколько собак в каждой упряжке.

– Гости приехали! – закричал Тырки.

На передних двух нартах, привязанных одна к другой, сидели два человека в длинных кухлянках. Рядом с первой упряжкой бежал коротконогий человек в высокой шапке и меховой рубахе до колен. Человек кричал и махал палкой.

– Хорошо бегает, сильный человек, – сказал Эрмечин. – Другие нарты далеко отстали.

Тремя задними нартами, тоже связанными вместе, управлял другой человек. Этот сидел боком на краю нарты и стучал палкой по передку. На его нартах во всю длину лежали большие мешки.

Люди со всего стойбища собрались перед шатрами.

– Той, той! – вдруг закричал коротконогий человек и, сунув палку между полозьями, остановил первую нарту.

Собаки сразу осели и ткнули морды с вывалившимися языками в снег.

Из толпы, расталкивая людей, выскочил Эрмечин. Он подбежал к передней нарте и стал стаскивать с нарты человека в пестрой кухлянке. Человек вылез, отряхнулся, потопал большими меховыми сапогами. Потом оперся рукой на плечо Эрмечина и медленно пошел в черный шатер.

Другой человек в кухлянке сам поднялся и пошел за ними.

Молодые парни со стойбища протиснулись было в шатер, но Эрмечин прикрикнул на них, и парни медленно побрели прочь.

– А я все-таки успел посмотреть на собачьих людей, – сказал Кутувья. – Совсем чужие люди. Я таких еще не видел. У одного красные заплаты на плечах, а у другого широкие рукава, шире, чем мои штаны¹⁸.

– Я тоже немножко посмотрел, – сказал Тыллим, – у одного волосы короткие, у другого длинные, длиннее, чем у Кух.

Долго еще ходили парни между шатрами, и только когда начало темнеть, разошлись по шатрам.

Тихо стало на стойбище. Только у шатра Эрмечина долго еще копошились приезжие люди. Они переносили с нарт в шатер большие мешки с толстыми, тугими боками.

XI. СОБАЧЬИ ЛЮДИ

– Слушайте, оленные! – сказал на другое утро человек с красными заплатами на плечах. – Большой царь, начальник солнца, вам подарки прислал. Вот они лежат.

Человек показал на кучу кожаных мешков.

– Мешки вчера больше были, – сказал Имтеургин. – За ночь тощие стали. Одна кожа осталась.

Человек с красными заплатами на плечах вдруг замолчал и посмотрел на Имтеургина.

– Ты худое говоришь, – сказал он. – Думаешь, мы себе взяли?

– Может быть, и себе взяли, – сказал Кутувья из-за плеча отца. – Мешки вчера больше были.

– Это кто там языком трясет? А ну-ка, поди сюда! – закричал человек с красными заплатами.

Но в это время другой гость, человек с широкими рукавами, вышел вперед и поднял вверх медную палку с поперечиной. Он махнул этой палкой вверх, вниз, направо, налево и загудел толстым голосом, как медведь из берлоги.

Женщины попятились от всего и спрятались за спины мужчин.

Но человек с широкими рукавами опустил медную палку. В это время коротконогий вынес из шатра деревянный ящик и поставил его на нарту.

Человек с широкими рукавами вытащил из ящика блестящую одежу и надел на себя через голову. Потом вынул из ящика пестрые доски и медную чашку на трех длинных цепочках. Чашку он передал коротконогому, а доски расставил на нарте, прислонив к мешкам.

– Смотрите, смотрите! – закричали женщины. – У него с досок люди глядят. Глаза круглые, лица длинные.

Человек в блестящей одеже приложился к каждой доске губами. Потом взял у коротконогого медную чашку с цепочками.

Из чашки поднялся синий дым.

– Худо пахнет, – сказал Каравья, отворачиваясь. – Будто нерпичью кожу палят.

Имтеургин потянул носом воздух и сказал:

– Так горностай воняет, когда в ловушку попадет. Человек в блестящей одеже взял чашку за концы цепочек, замахал ею перед собой и громко запел.

– Толстый у него голос, в уши лезет, – сказали женщины. – А вот одежа у него хорошая. Где такую взял? Может, у его оленей такая шкура светлая.

А человек все еще махал чашкой. Он поворачивался к людям то спиной, то лицом, медленно ходил перед ними взад и вперед, кланялся, и все время громко пел.

А когда он переставал петь, пели другие гости: человек с красными заплатами на плечах, коротконогий человек и рыжий гость из зеленого шатра. Рыжий гость стоял в стороне, голова у него была обвязана платком, а из-под платка торчал пучок красных волос. Он пел тонким, как у женщины, голосом, а другие двое пели громко и хрипло.

Потом все опустились на колени, ударились головой в самую землю и встали.

Человек в блестящей одеже опять поднял свою палку с поперечиной, и все гости один за другим потерлись об его палку бородами. После этого он снял с себя блестящую одежу, спрятал ее в ящик вместе с досками и чашкой и ушел в шатер. За ним пошел рыжий гость.

Люди со стойбища стояли как примерзшие и смотрели ему в спину.

– Смотрите, хромает, – сказал Кутувья и показал пальцем на рыжего гостя.

– И голову себе завязал, – сказал Тыллим.

– Оленные люди! – вдруг закричал человек с красными заплатами. – Мы вам хорошие подарки привезли. Бери, что хочешь, и давай, что хочешь. Хоть волка, хоть песца, выдру, бурого медведя, белого медведя. Все давай, и подарки бери. Кто первый?

– Я буду первый – Тавринват! – сказал старик в мохнатых волчьих штанах и в рубахе из красного сукна.

Он выволок из ближнего шатра широкую, светлую как снег шкуру белого медведя и ловко бросил ее рядом с нартой. Шкура легла, распластав лапы.

Человек с красными заплатами на плечах присел на корточки, погладил высокий, густой мех и сказал:

– Выбирай подарок.

Тавринват наклонился к нарте и вытянул из кучи товаров бутылку с голубоватой водой.

– О-хо-хо! – закричали сзади. – Тавринвату всегда удача.

Тавринват спустил бутылку к себе за воротник и стал опять шарить. Вытащил большой медный котел и, переваливаясь с ноги на ногу, отошел в сторону.

– Вот жадный волк! – закричали сзади. – Дал одну шкуру, а взял два подарка.

За Тавринватом к нарте подбежал его сын Ляты и бросил на снег двух длинношерстных песцов.

Ему досталась за это плитка чая и большая голова сахару.

Потом пришла жена Тавринвата – бросила на нарту шкуру бобра, темную, с золотыми щетинками, и взяла большую ржавую сковороду.

Женщины окружили жену Тавринвата и стали рассматривать снизу и сверху железную посуду.

Пельпель долго смотрел на нарту с подарками, потом дернул Имтеургина за рукав и показал ему пальцем на толстую связку черного листового табаку. Она лежала на самом краю нарты.

– Вот это бы взять.

Пельпель запустил руку к себе за ворот, вытащил оттуда шкуру красной лисицы и шагнул к нарте.

Но дорогу ему загородил Тавринват. Он нес охапку звериных шкур.

– Я все беру! – сказал Тавринват громко и швырнул на снег ворох песцов, выдр, рысей, росомах. Шкурки разных цветов – белые, черные, пятнистые, желтые – улеглись на снегу пестрой пушистой кучей. Тавринват взял с нарты весь табак – три связки, весь чай – пять плиток, все чашки, кастрюли, весь сахар, все пряники. Тавринват нагрузил подарками сына, дочь, жену, а сам обмотался цветными платками, связками баранок, нитками стеклянных бус и мотками шелковых лент. Вся семья медленно пошла домой, звеня чашками, громыхая кастрюлями, позвякивая бусами.

Пельпелю достался только кусок сахару. Тыллиму – связка баранок, жене Каравьи – ситцевый платок.

Когда весь народ разошелся, у нарт остался только человек с красными заплатками и Эрмечин.

Они сидели на корточках и разбирали звериные шкуры: песцов клали к песцам, волков к волкам, рысей к рысям.

XII. ДВА АРКАНА – ОЛЕНЯ В СЕРДЦЕ

На тундре за стойбищем все еще толпился народ. Вдруг из переднего ряда выбежал вертлявый парень и запрыгал на месте.

– Тырки, старайся! – крикнули из толпы.

Парень наклонился вперед и, как бы протыкая головой воздух, поскакал к шатру.

– Кутувья, хо! старайся!

Кутувья тоже нагнулся и большими прыжками помчался вслед за Тырки.

Тырки увильнул в сторону, но Кутувья успел схватить его за пояс.

– Хорошо бегает Кутувья, – сказали старики, – быстрей, чем росомаха!

Из толпы вышел Тавринват. Он помахал длинным копьем с наконечником из ножной кости оленя и крикнул:

– Кто против меня?

– Я! – сказал Имтеургин. Он вышел вперед и стал перед Тавринватом.

Толстый и коренастый Тавринват и высокий Имтеургин стояли друг перед другом.

Тавринват чуть-чуть попятился и сказал грубым голосом:

– Длинный аркан – человечья голова!

– Пускай длинный аркан.

Имтеургин растянул на снегу аркан, снял с себя росомашью шапку и у самого конца аркана положил ее на снег.

Тавринват нацелился и метнул копье. Оно воткнулось в снег, не задев шапки.

– Не попал! – сказал Имтеургин. – Теперь ты клади шапку.

Тавринват положил на снег свою пушистую бобровую шапку, сшитую из целой шкурки.

Имтеургин вытащил из сугроба копье, отошел на свое место и метнул. Копье проткнуло самую макушку шапки Тавринвата и закачалось в снегу вместе с шапкой.

– Хо! – загудели люди. – Пробил голову Тавринвату. Наверно, ему недолго жить осталось.

Тавринват переступил с ноги на ногу, сбросил с себя меховую рубаху, покрытую красным сукном, и закричал:

– Два длинных аркана – оленя в сердце!

Парни два раза растянули на снегу аркан и там, где второй раз кончился аркан, распялили на кольях черную оленью шкуру.

Потом они быстро отбежали в стороны.

Тавринват метнул копье. Народ зашевелился, засмеялся. Копье перелетело через шкуру и зарылось в снег.

Имтеургин поглядел на Тавринвата. Тавринват стоял весь черный, руки у него тряслись.

– Мне теперь бросать, – сказал Имтеургин и вырвал из снега копье.

Он стал на свое место, отвел назад правое плечо, выставил вперед левую ногу и замахнулся.

Копье, чуть дрогнув на лету, ударилось в оленью шкуру. Пробило шкуру насквозь в том самом месте, где у живого оленя сердце.

Толпа задвигалась, а Тыллим выскочил вперед, перекувырнулся на снегу перед Тавринватом и запрыгал на одной ноге, показывая язык.

– Погоди, еще не кончили! – закричал Тавринват.

Он поднял копье и что есть силы метнул в Имтеургина. Имтеургин поймал копье и повернул его острием к Тавринвату.

Тавринват кинулся к своему шатру.

Имтеургин смотрел сзади на его голые лопатки и мохнатые штаны и смеялся. А потом махнул рукой и сказал:

– Пусть бежит, мышиное сердце.

Тут он разломал Тавринватово копье о колено и бросил обломки на красную рубаху, оставленную Тавринватом.

XIII. ПРАЗДНИК В ТУНДРЕ

Эрмечиновы пастухи отбили от хозяйского оленьего стада десять крупных быков и пригнали к шатрам. Здесь люди стойбища стали ловить быков арканами.

Олени храпели и бегали от шатра к шатру, бросались из стороны в сторону, выбивая копытами снежные комья.

Вдруг большой черный олень уткнулся носом в снег и наставил на людей острия рогов. Люди расступились.

– Большой Рог! – закричал Имтеургин и побежал к нему навстречу.

Олень круто повернул рога, которые торчали и вверх, и вниз, и в стороны.

Но Имтеургин не испугался. Он подошел к оленю сбоку и пощекотал его за ухом.

Большой Рог фыркнул и медленно опустил рога на спину.

– Хватай его, пока он смирный! – закричали люди вокруг.

Олень скосил на них красные глаза и опять опрокинул рога вниз.

– Не бойся, Большой, – сказал Имтеургин и погладил оленя по шее. – Я не дам тебя чужим резать.

– Хватай! – опять закричали люди, и вдруг свистнула длинная веревка. Это ременный аркан опутал кривые рога оленя. Олень встал на дыбы и, взмахнув передними ногами, опрокинулся на спину.

– Мой олень! Я не дам его резать!

Имтеургин выхватил из ножен нож и ударил по аркану.

Аркан распался надвое, а Имтеургин с ножом в руке бросился на Тырки, который все еще держал в руках обрезок аркана.

Тырки замахал руками и пустился бежать.

Бежал он по снегу большими скачками и все оглядывался.

За ним гнался теперь не один Имтеургин. С разных сторон бежали Кутувья, Каравья, Тыллим.

Тырки доскакал до черного шатра и нырнул под пушистую полу Эрмечинова дома.

Там перед горячими светильнями хозяева и приезжие гости пили чай. Не успел Тырки спрятаться за спиной у Эрмечина, как в шатер ворвались Имтеургин, Каравья, Кутувья, Тыллим и парни со стойбища.

Перепрыгнув через горящие светильни, поймали они Тырки и повалили его прямо на расставленные на полу чашки с чаем, на посуду с олениной и мосталыгой.

– Мей! – закричал Эрмечин. Он швырнул на землю свое блюдце с чаем и вскочил на ноги. Осколки раскрашенного блюдца и брызги чая так и разлетелись пылью во все стороны.

– Мей! – закричал еще громче Эрмечин.

Приезжие гости тоже побросали свои чашки и прижались к стенкам шатра. Одна светильня перевернулась и погасла, в другой – огонь закачался как под ветром.

Длинноволосый гость что-то быстро забормотал и вытянул из-под ног Кутувьи полу своей широкой одежи.

– Ты зачем моих оленей режешь? – крикнул Имтеургин, размахивая ножом у самого лица Эрмечина.

– Я не знал, что это твои, – сказал Эрмечин, отводя руки Имтеургина. – Они сами по тундре ходили, без пастуха ходили. Я бы не взял, так волки бы их съели.

– Сам ты волк! Моих оленей все знают. Отдай моих оленей назад!

Эрмечин покашлял и сказал:

– Я не волк. Бери из моего табуна столько оленей, сколько у тебя пропало.

– Возьму, – сказал Имтеургин. – Кутувья, Тыллим, пойдем в табун!

Он хотел было повернуться к выходу, но его удержал Эрмечин.

– В моем шатре большой праздник, – сказал он, – у меня хорошие гости, – ты тоже будь моим хорошим гостем.

Имтеургин посмотрел на своих и сказал:

– Сами идите, домой идите, а я потом приду.

Высокая краснолицая женщина с тугими черными косами вышла из полога. Она поправила огонь, подобрала с земли осколки, разостлала на большой доске шкуру нерпы и поставила на нее новую посуду.

Приезжие гости опять уселись вокруг чайника. Имтеургина Эрмечин усадил рядом с собой и стал угощать жирным мясом. Купец посмотрел на Имтеургина, усмехаясь достал из ящика полную бутылку и налил в чашку царской воды.

Первым опрокинул чашку длинноволосый. Он пил, откинув голову назад и закатив глаза. А когда выпил, кинул в рот кусочек оленины, пожевал и вздохнул.

После него пил рыжий гость. Он выпятил губы и, приложив к ним чашку, стал тянуть маленькими глотками.

Человек с красными заплатами на плечах широко открыл рот, вылил в него все, что было в чашке, и крепко зажмурился.

Потом чашка дошла до Имтеургина. Он понюхал водку, покосился на рыжего и отставил чашку в сторону.

– Пей! – сказал Эрмечин. – Хорошая вода, крепкая, сам русский царь ее пьет.

Имтеургин не брал чашки.

– Пей! – сказал еще раз Эрмечин. – Ты у меня гость, я тебе оленей отдаю.

Имтеургин выпил и долго после этого сидел с раскрытым ртом.

А гости и Эрмечин хватали мясо, совали его в рот большими кусками, о чем-то говорили и смеялись.

– Эрмечин! – вдруг крикнул Тырки, приподняв шкуру у входа в шатер. – Иди быков колоть.

Эрмечин поднялся. Он потянул за рукав Имтеургина, и они вдвоем вышли из шатра. Недалеко на снегу топтались олени.

Олени стояли в два ряда – головой к голове. У каждого оленя рога были опутаны и прикручены арканом к рогам другого оленя. Возле оленей вертелся маленький человек в черной росомашьей шкуре.

К Имтеургину подбежал Кутувья.

– Отец, это наши олени! – сказал он. – Вот наш Красный Глаз, вот Пестрая Лапа, а вот Кривой Хвост – все тут наши.

Но Имтеургин не слушал сына. Он схватил за плечо маленького человека в росомашьей шкуре и крикнул:

– Мей, шаман, коли оленей!

Шаман высвободил руку из-под шкуры и подошел к оленям.

Он повернулся лицом к восходу солнца, присел на корточки и зашептал что-то.

Потом пощупал у оленя жир за ухом, пощупал хребет, опять что-то пробормотал и всадил оленю в бок длинный костяной нож.

Так одного за другим заколол он всех оленей, связанных рогами вместе.

Тут из шатров вышли женщины с ножами и котлами.

Они развели большие костры из сучьев и прошлогодних засохших рогов.

Когда костры разгорелись, женщины стали свежевать оленьи туши и бросать пахучее, красное мясо в котлы.

– Мей! – кричал Эрмечин, – идите печенку есть!

Мужчины, женщины и дети собрались вокруг костров и стали есть сырую печенку, сердце, почки и жилы оленей.

Имтеургин и Эрмечин поделили между собой жирную почку оленя. Они взяли ее с двух концов, разрезали посредине и каждый запихал себе в рот по большому куску.

– Жирно, – сказал Эрмечин.

– Хорошо, – сказал Имтеургин.

Пельпель и Каравья ели, захлебываясь, черную оленью печень, а Кутувья и Тыллим жевали сухожилия, сдирая их с задней оленьей ноги.

Приезжие гости тоже вышли из шатра. Они уселись у костров и стали раскалывать оленьи кости, высасывая из них жирный мозг.

А толстый коротконогий гость с первой упряжки подтащил к себе целую оленью голову с крючковатыми острыми рогами, осмотрел ее со всех сторон и, выковырнув ножом левый глаз, положил его в рот.

Глаз был большой. Щеки у гостя раздулись. Он стиснул зубами упругое глазное яблоко, но оно только скользило во рту.

Раздавить его было трудно. Гость придержал его пальцем и сдавил языком и зубами.

Оно расплющилось, лопнуло и разлилось во рту солоноватой жидкостью. Коротконогий гость громко глотнул, облизал волосы над губой и пошатываясь встал. Он был пьян.

– Бороться буду! – сказал он, расставив руки. – Выходи кто сильный!

И, не дожидаясь ответа, он сбросил с себя меховую рубаху и другую рубаху, серую, суконную. Тело у него было белое, мохнатое, а круглая голова плотно сидела на крепкой складчатой шее.

– Ну, кто же бороться хочет? – опять спросил он и похлопал себя по груди и плечам.

– Мей, – сказал Эрмечин, – выходите скорее. Гостю холодно дожидаться.

Люди стояли и молча смотрели на человека с толстой шеей.

– Кутувья, выходи! – вдруг закричал старый Тавринват.

Кутувья не ответил.

– Что, боишься? – просил Тавринват. – Мышку съел?

Кутувья молча посмотрел на отца.

Имтеургин сидел у костра и глядел себе под ноги. Он еле махнул рукой и, не поднимая головы, сказал как во сне:

– Выходи, Кутувья. Ты его в снег вали!

Кутувья вышел вперед. Он оглянулся по сторонам и стал медленно снимать рубаху.

Гость ожидал его с протянутыми вперед руками.