Текст книги "Исследование авторитарной личности"

Комплекс русских ассоциируется у наших респондентов с комплексом коммунизма. И встречается все чаще, несмотря на то что коммунизм перестал существовать в общественном сознании как совершенно новая форма организации общества, которая строится на ломке всей прежней экономической системы. Он просто связан с русским правительством и влиянием русских в мировой политике. В наших примерах едва упоминалась фундаментальная проблема огосударствления средств производства как часть коммунистической программы. Это отрицательный и в отношении исторической динамики, которой было подчинено понятие коммунизма в те времена, сигникативный результат.

Н кажется, что от старого представления осталась лишь одна живая характерная деталь, а именно: «чучело» коммунизма. Чем больше это последнее понятие теряет свое специфическое содержание, тем больше оно подходит для ловушки на все мыслимые враждебные проекции тех, кто вследствие своего инфантильного уровня вспоминает о внешней форме сил зла в Comic Strips*. Практически все характерные для Н мыслительные процессы содержат элементы фантазии. Расплывчатость понятия «коммунизм», которая наделяет его неизвестной и непостижимой силой, усиливает негативные аффекты, которые он вызывает.

Очень ярко выражает свои чувства борец против вредных насекомых, M108. Он смотрит на проблему коммунизма этноцентристски:

(Почему Вы против коммунизма?) Ну, это что-то чужое, социализм – ОК – уважение человека-социалиста, а коммунизм из враждебной страны… ему нет здесь применения.

F111 — молодая девушка с высоким баллом по Е, средним по f и низким по PEС. Она хочет стать дипломатом, так как «настроена против Англии и России». Ее представления коммунизма – это просто повторение чьих-то слов:

(Враждебные политические группы?) Фашисты и коммунисты. Мне противны фашистские идеи тоталитаризма и централизация коммунистов. В России никто ничем не владеет, все принадлежит народу. Они практикуют насилие.

В случае с этой женщиной политическая диктатура превращается в кошмар экономического сверхиндивидуализма, как будто Сталин претендует на ее пишущую машинку.

С такой же иррациональной интерпретацией другой Н, М664В, необразованный и менее культурный половой извращенец из Сан-Квентина, с высоким баллом по всем показателям ассоциирует коммунизм с военной угрозой:

Если сила рабочего класса усилится, то у нас будет, как в России. А это приводит к войнам.

Полная нерациональность (для замены слова «идиотизм») в конце концов рисует нам три примера неиссякаемых источников психики человека, с которых начинается формирование фашистских взглядов и на которых строится фашистская пропаганда. Она обобщает все, что более или менее связано с мнимым коммунизмом, не потрудясь даже обсудить конкретные политические или экономические вопросы.

Когда представитель этой точки зрения начинает излагать свои аргументы, то они ограничиваются (об этом свидетельствуют последние примеры) лишь поверхностной, хотя не совсем ошибочной идентификацией коммунизма с фашизмом, переносящей ненависть с поверженного к следующему врагу.

N в этом отношении более восприимчивы. Вот мнение М910, студенческого пастора:

(Что Вы думаете о русском правительстве?) Я считаю, что вряд ли есть разница между фашизмом и коммунизмом, который практикуется в России. Конституция 1936 года – чудесный документ. Я считаю, что она на 500 лет прогрессивней нашей, так как в ней гарантируются социальные права вместо личных, но если у человека нет никаких прав, кроме прав члена коммунистической партии… Я считаю, что это в самом деле по-капиталистически… (Какие у Вас есть аргументы против России?) Ну, Россия же вставляла палки в колеса, когда она использовала свое право вето в ООН… Россия делала все, что хотела. Мы считаем, что у нас руководство, но мы не обманываем самих себя… (Наш собеседник протестует очень агрессивно против закулисной политики дипломатов.)

Менее мыслящие Н в высшей мере считают коммунизм недостаточно индивидуалистским. Они говорят избитыми фразами, которые отличаются от их веры в духовную независимость. Мы цитируем в качестве примера F106, молоденькую учительницу риторики с высоким баллом:

(Враждебные политические группы?) У коммунистов есть несколько хороших идей, но я о них не очень высокого мнения. Они навязывают индивидууму мнение большинства, тем самым лишая его права судить о вещах по-своему.

Иногда идентификация коммунизма с фашизмом сопровождается параноидальным извращением, которое напоминает «способы сионизма». М345 — техник по радарному оборудованию:

(Что Вы думаете о политическом рабочем комитете профсоюзов?) У меня не было никогда точной информации касательно деятельности C.I.O… но… C.I.O. становится, судя по всему, международным объединением. У нее все для этого есть не потому, что она организация рабочих, а лишь в сравнении с остальными. (Наш собеседник сравнивает коммунизм с Гитлером в «Майн кампф», где последний подробно описывает свои цели и пути их достижения, что он потом и сделал.) С.I.О. следует линии, провозглашенной политикой Коминтерна. Я не уверен в успехе коммунистов. Их цель – установление жесткого контроля собственной группой.

Смешивание коминтернов, C.I.O. и «Майн Кампф» – благодатная почва для создания паники, на смену которой придет диктатура. Однако это настроение ни в коем случае не является правилом. Довольно часто сталкиваешься с методом, когда проблема коммунизма становится предметом торга, сохраняющего видимость дистанцированной объективности и в то же время позволяющего добродушный отказ. Он напоминает об истории с мальчиком, которому предложили пищу плохого качества и спросили, нравится ли она ему, на что тот ответил: «Прекрасно, когда я буду большим». Коммунизм хорош для остальных, особенно для «тех врагов», которые его так или иначе импортировали. Эту технику используют как Н, так и N. 5008 — либерал из семьи Джефферсон:

Коммунисты могут что-то там творить в России, здесь у них ничего не выйдет.

М115 — студент с низким баллом. В его аргументации чувствуется презрение по отношению к беднякам. Он человек, который ничего не хочет знать об «этом марксистском хламе»:

…но в таких бедных странах, как Россия, Германия и так далее… коммунизм там необходим, хотя и в несколько измененной форме. Но только не в Америке. У нас уже есть много всего, и это оттого, что мы самая развитая страна.

Он не думает о том, что коллективистскую экономику намного легче внедрить в жизнь в странах с высоким уровнем производства и стабильной экономической системой. Коммунизм для него просто увеличение материальных производительных сил посредством эффективной организации. Складывается впечатление, что он боится перепроизводства, будто это понятие еще имеет значение при такой экономической форме, которая больше не зависит от неопределенности рынка.

Даже экстремальный N из морской школы, М1206а, верящий во всеобщее превращение Америки в социалистическую страну, считает:

У России великолепная система управления (в масштабах России), хотя я не считаю, что нужно ее использовать в нашей стране… хотя нам следовало бы ее изучить и почерпнуть из нее новые идеи для улучшения нашей страны.

Здесь обоснование ослабляется задумчивостью нашего респондента. Оно подтверждается его точкой зрения по вопросу коммунистической партии в Америке:

«Итак, я не слишком много знаю об этом. Я думаю, что если кто-то хочет быть коммунистом, то это не только его право, но и обязанность… стараться убедить остальных людей в преимуществах…» Участник нашего опроса рьяно протестует против красной пропаганды… «Я считаю, что Россия когда-нибудь станет самой демократичной страной в мире… иногда была чересчур жестокой, но…»

Временами подобная аргументация связана с убеждением, что социализм по своим чисто экономическим причинам нельзя «построить в жизни», по причинам, коренящимся в своем большинстве в той системе прибылей, которая при социализме будет заменена на другую экономическую структуру, соответствующую потребностям населения. F359, цитированная ранее Н²⁴, работает бухгалтером в одной из государственных организаций.

Она считает, что коммунизм для России в самый раз, но он не для нас, хотя тенденция развития в этом направлении, кажется, наблюдается. Она выступает за частную собственность и свободное предпринимательство, которые считает более эффективными формами. Она еще до конца не осознала, надо ли контроль общественных объектов, как, например, водного хозяйства и подобных, передавать государству. Ей кажется, что если они будут в частной собственности, то будут работать лучше и затраты будут ниже.

В другом таком же интервью наш собеседник, M107, студент-медик с высоким баллом по Е и средним по F и РЕС, говорил снисходительным тоном и недвусмысленно:

Мы можем сотрудничать с Россией; если русские хотят коммунизма, не надо отнимать его у них.

Такой либералистский подход к происходящему, который приносил хорошие плоды гитлеровскому режиму на протяжении всего правления Чемберлена и его политики невмешательства, не такой уж терпимый, как кажется. Часто он скрывает убеждение, что в политике нет объективной правды, что каждая страна, а также каждый индивид ведет себя так, как ему это удобно, что все подчинено только цели и успеху. Точно такое же определение прагматизации политики дают и фашистские философы.

Очевидно, связь между антикоммунизмом и фашистским потенциалом, определяемую по нашей системе шкал, нельзя упростить. Одно из наших ранних исследований показало высокое соотношение между антисемитизмом и антикоммунизмом²⁵, однако, по всей вероятности, в настоящее время оно по крайней мере внешне меньше. Раньше использовались все местные механизмы пропаганды для интенсификации антикоммунистических настроений с целью создания нерациональной «паники». Осталось не много людей, за исключением «идейных», которые смогли противостоять беспрерывному идеологическому нажиму в течение длительного времени. Одновременно за последние два или три года все больше людей, как того требует «хороший тон», открыто выступают против антисемитизма, если считать многочисленные газетные публикации, книги и фильмы, выходящие большими тиражами, симптомами этой болезни общества. Вряд ли подобные колебания приведут к структурному изменению ее особенностей. Если они, конечно, были бы определены, то демонстрировали бы экстремальное значение политической пропаганды. Пропаганда, если она направлена на антидемократический потенциал народа, существенно определяет выбор социальных объектов психологической агрессивности.

Примечания

¹ Ср.: А.Р., гл. III, Politico-Economic Ideology and Group Memberships in Relation to Ethnocentrism.

² Ср.: А.Р., Part II, Personality as revealed through Clinical Interviews, и Part III, Personality as revealed through Projective Material.

³ A.P., гл. III.

⁴ Лишь после окончания данной работы автор этой главы познакомился с фундаментальным сочинением Р.Х. Гундлаха Confusion among undergraduates in political and economic ideas, в Journal of Abnormal and Social Psychology 32, 1937, стр. 357–367.

⁵ Ср. наши теоретические размышления, касающиеся образного ряда евреев.

⁶ Ср. выше.

⁷ См. выше.

⁸ Ср. гл. I.

⁹ А.Р., гл. III, Politico-Economic Ideology and Group Memberships in Relation to Ethnocentrism.

¹⁰ См. А.Р.

¹¹ Персонализация получает, как свидетельствуют эти фразы предложения, явный фашистский потенциал. Она повышает ценность индивида по отношению к той объективной, анонимной системе контроля и равновесия в рамках демократического господства. В современной ситуации за заискиванием перед «великим человеком» таится готовность следовать за фюрером.

¹² Этот случай отображается детально в А.Р., Criminality and antidemocratic Trends: A study of Prison Inmates, в подзаголовке «Ronald».

¹³ A.P.

¹⁴ Thematic Apperception Test, см.: А.Р.

¹⁵ Ср. его интервью выше.

¹⁶ Роль, которую играла сомнительная псевдомедицина в национал-социалистической Германии, с социологической точки зрения связана с подъемом деклассированных интеллектуалов при национал-социализме; с психологической точки зрения она находится в связи с параноидными чертами национал-социалистической идеологии и параноидным характером многих нацистских вождей. Существует прямая связь между доктриной «чистоты крови» и восхвалением различных средств для гигиены тела. Первой академической кафедрой, основанной Гитлером, стала кафедра лечения натуральными средствами. Его личным врачом был гиммлеровский хиромант-хиропрактик, а Рудольф Гесс способствовал развитию всевозможных хиромантных методов лечения. Подобные тенденции можно наблюдать у американских экстремистов. Один из наших отечественных фанатиков агитаторов связывает травлю евреев с кампанией за здоровое питание, за здоровый образ жизни. Кампания направлена против приема деликатесов, на которых ставится клеймо «пища евреев» и которые считаются нездоровой пищей. Представление приверженцев фашистской идеологии о еврейской кухне требует дополнительного, обстоятельного исследования.

¹⁷ А.Р.

¹⁸ Ср. Фенихель Отто, The Psychoanalytic Theory of Neurosis, New York 1945.

¹⁹ Ср. выше.

²⁰ Эти наблюдения совпадают с опытом в национал-социалистической Германии, где повсюду шепотом передавались шутки и анекдоты всех видов о партийных иерархах, не затрагивавшие, однако, персону Гитлера. Часто можно было слышать замечания типа: «Фюрер об этом ничего не знает», даже в случаях, когда речь шла о концентрационных лагерях.

²¹ Sanford, Conrad, Franck, Psychological Determinants of optimism regarding the consequences of the war.

²² Сравни цитируемую книгу А.Р.

²³ Ср. гл. IV.

²⁴ См. выше.

²⁵ Ср. Levinson, D.J., Sanford, R.N., A scale for the measurement of anti-Semitism, in: The Journal of Psychology 17, 1944.

III. Религиозные представления по материалам интервью

А. Введение

Связь между религией и предрассудками играла в этом исследовании относительно второстепенную роль, так как наша выборка не охватывала ни ярко выраженные религиозные группы, не составлялась в районах, где религиозная идеология имеет особую социальную значимость, как, например, в «библейском поясе» и в городах с однородным населением ирландцев-католиков. Если бы к подобным регионам применялись методы данного исследования, то, без сомнения, религиозный фактор был бы гораздо более очевиден.

Кроме того, есть и более фундаментальное уточнение. Религия в мышлении большинства людей не является как прежде определяющим фактором. Представляется, что она достаточно редко определяет социальные взгляды людей и их поступки. По крайней мере на это указывают полученные результаты. Результаты статистических исследований, приведенные в главе IV, не слишком нас удивляют¹, а собранный материал не вполне достаточен, хотя часть вопросов интервью и посвящена исключительно религии. По-видимому, вследствие религиозной индифферентности вся эта идеологическая сфера несколько отступает на задний план; она, без сомнения, менее эмоциональна, чем большинство других исследуемых нами идеологических сфер, а традиционное отождествление религиозного «фанатизма» и фанатичных предрассудков больше не соответствует действительности.

Но есть достаточная причина, чтобы тщательно проанализировать наши результаты в сфере религии, как бы скудны они ни казались, поскольку значительное участие бывших и действующих священников в распространении фашистской пропаганды в США, непрестанное использование религии в качестве средства пропаганды позволяют сделать вывод, что общая склонность к религиозной индифферентности ни в коей мере не вызвала разрыва между религиозными убеждениями и нашей основной проблемой. Даже если религия давно избегает откровенного фанатизма, направленного против тех, кто не является ее приверженцем, все же можно предположить, что на глубинном и бессознательном уровне дают о себе знать и религиозное наследие, и древние верования и идентификация с определенными понятиями.

В разработке данной темы мы исходим из следующих теоретических рассуждений, обусловливающих всю нашу систему определения отношений.

Вначале мы думали, что связи и отношения между религиозной идеологией и этноцентризмом должны быть комплексными. С одной стороны, существует противоречие между предрассудками и христианским учением о всеобщей любви, идеей «христианского гуманизма» – несомненно, важнейшими историческими предпосылками признания того, что «перед лицом Бога» меньшинство имеет равные права с большинством. Христианская релятивизация естественного, подчеркнутое выделение «духовного» препятствуют любым тенденциям оправдывать «расовые предрассудки» и оценивать людей по их происхождению.

С другой стороны, христианство как религия «сына» содержит в себе антагонизм по отношению к религии «отца» и к их нынешним свидетелям – евреям. Этот антагонизм, продолжающийся еще со времен Павла, усугубляется еще и тем, что евреи придерживаются собственной религиозной культуры и отвергают религию «сына», а также тем фактом, что Новый Завет возлагает на них вину в смерти Христа. Великие теологи, от Тертуллиана и Августина до Кьеркегора, постоянно обращали внимание на то, что принятие христианства самими христианами содержит весьма двусмысленный элемент – доктрину Бога, становящегося человеком, то есть конечного бесконечного. Пока этот элемент бессознательно ставится в центр христианской концепции, это будет способствовать росту враждебности по отношению к группе «чужих». Как уже указал Сэмюэл², «слабые» христиане полны неприязни по отношению к евреям, которые откровенно отвергают религию «сына»; а сами же по причине парадоксальной, иррациональной природы своей веры замечают у себя следы некоторого негативного восприятия, в котором не смеют себе признаться и поэтому должны подвергнуть это строгому табу для других.

Вряд ли будет преувеличением утверждать, что многие распространенные оправдания антисемитизма возникли на основе христианства или по крайней мере смешаны с его мотивами. Борьбу с евреями можно уподобить борьбе Спасителя с христианским дьяволом. То, что представление о евреях в большой степени является секуляризацией средневековых идей нечистой силы (сатаны), подробно описал Джошуа Тречтенберг³. Фантастические образы еврейских банкиров и ростовщиков имеют свои библейские архетипы в истории Иисуса, изгоняющего торгующих из храма; представление о еврейских мудрецах как о софистах соответствует христианскому осуждению фарисеев. Еврей – предатель Иуда, не только предает своего учителя, но и своих товарищей, которые приняли его. Эти мотивы усиливаются бессознательными побуждениями, выраженными в представлениях о распятии и кровавой жертве. Если эти побуждения с большим или меньшим успехом вытесняются «христианским гуманизмом», то все же нужно принимать во внимание их скрытые психологические корни⁴.

Оценивая влияние таких религиозных элементов на возникновение или, напротив, на запрет предрассудков, следует принимать во внимание положение христианства в современный период: ему угрожает «индифферентность» (равнодушие), которое зачастую практически полностью обессмысливает его. Процесс просвещения и успехи естественных наук очень глубоко коснулись христианской религии; «магические» элементы христианства и христианская вера в библейские истории как в реальные факты были поколеблены самым серьезным образом. Но это все же не означает конца христианской религии. Отступив в своих важнейших притязаниях, она сохранила по крайней мере часть своих социальных функций, приобретенных в течение веков, и тем самым достаточно сильно нейтрализовалась. Внешняя оболочка христианского учения, прежде всего его социальный авторитет и некоторые другие содержательные элементы, остались в прежнем виде и используются случайным образом как «культурное достояние», например, патриотизм или традиционное искусство.

Примером нейтрализации религиозных убеждений могут служить высказывания M109, Н, католика, регулярно посещающего церковь. В анкете он заявил, что рассматривает религию как

чрезвычайно важный элемент нашего существования, который, пожалуй, занимает 2–5 процентов нашего свободного времени.

Причисление религии, которая первоначально считалась важнейшей сферой жизни, к «досугу», включение в распорядок дня, где ей отведено определенное время в процентах, символизирует радикальные изменения, происшедшие в отношении к религии.

Вряд ли можно признать, что нейтрализованные пережитки христианства, отраженные в словах M109, по-прежнему основаны на глубокой вере и существенном личном опыте; вряд ли они позволяют определить индивидуальное поведение, отличное от того, что можно ожидать по общепринятым меркам цивилизации.

Тем не менее некоторые формальные элементы христианства – устойчивая антитеза добра и зла, идеалы аскетизма, ценность неустанных трудов и стремлений человека все еще оказывают значительное воздействие. Оторванные от своего происхождения, лишенные специфического содержания, эти элементы христианства легко становятся застывшими формулами и принимают просто непримиримые формы, проявляющиеся у лиц, подверженных предрассудкам и предубеждениям.

Распад позитивной религии и сохранение ее в качестве необязательной идеологической оболочки основываются на общественных процессах. В то время как религия утрачивала свое сокровенное право на истину, она все более становилась «общественным цементом»; чем нужнее этот цемент для сохранения статус-кво и чем уязвимее становится заключенная в нем истина, тем настойчивей защищается его авторитет и тем отчетливее проявляются его негативные и деструктивные свойства.

Трансформация религии в оплот социального конформизма уподобляет ее большинству других конформистских тенденций. Придерживаясь в таких условиях христианства, можно легко злоупотребить этой верой: в противоположность покорности, крайней конформности и лояльности в группе единомышленников возникает идейная направленность, в которой скрыта ненависть к неверующим, инакомыслящим, евреям. Принадлежность к вероисповеданию приобретает форму агрессивной фатальности, подобную чувству принадлежности к особой нации; она имеет тенденцию превращаться в довольно абстрактные отношения собственной группы и группы чужаков, подобно модели, разработанной при исследовании этноцентризма⁵.

Эти теоретические положения не должны рассматриваться в качестве гипотезы, доказательствами которой становится наше исследование; это скорее фон, на котором с большой долей вероятности можно проинтерпретировать наши наблюдения.