Текст книги "Третье Правило Волшебника, или Защитники Паствы"

Глава 18

Как Верна и опасалась, она превратилась в пленницу. Пленницу высокопоставленную, пленницу за бумажными запорами – но все равно пленницу.

Зевая, Верна перебирала бумаги. Любые расходы требовали ее подписи. Она решительно не понимала, зачем это нужно, но, поскольку вступила в должность всего несколько дней назад, пока не могла отважиться заявить, что просмотр и визирование бумаг – пустая трата времени. Сестра Леома, или Дульчи, или Филиппа, отводя глаза, тихо объяснили бы, что это делается не для того, чтобы утомлять аббатису, а потому, что так нужно. При этом ей еще бы пришлось выслушать долгую речь насчет пагубных последствий, которые не замедлят случиться, если аббатиса не будет лично заниматься проверкой финансов – делом, едва ли требующим значительных усилий с ее стороны, но столь необходимым для блага обители.

Вздохнув, Верна принялась изучать отчет по расходам на конюшни: овес и сено, упряжь, замена подков, ремонт денника, разнесенного вдребезги жеребцом, а также починка стены, разбитой лошадьми, которые испугались чего-то среди ночи. Придется серьезно поговорить с конюхами, чтобы получше воспитывали своих питомцев. Обмакнув перо в чернила, Верна снова вздохнула и поставила внизу листа свою подпись.

В дверь негромко постучали. Верна взяла следующую бумагу – длиннющий отчет от мясника – и начала медленно просматривать цифры. Она и представления не имела, как дорого обходится содержание Дворца Пророков.

Стук повторился. Наверное, это сестра Дульчи или Феба с очередной кипой бумаг. Верна еще ни разу не успела подписать документы до того, как принесут новые. И как только аббатиса Аннелина умудрялась со всем этим справляться? А может, это сестра Леома желает поведать об очередных беспорядках, которые повлек за собой какой-нибудь недостаточно хорошо продуманный приказ аббатисы или просто неосторожно брошенное замечание. Лучше всего не открывать – тогда тот, кто стучится, решит, что она занята, и уйдет.

Кроме своей старой подруги Фебы, Верна взяла себе в помощницы сестру Дульчи – не столько из-за ее опыта, сколько ради того, чтобы она почаще была на виду. По той же причине были назначены на должность «доверенных советников» сестры Филиппа и Леома. Верна ни одной из них не доверяла, хотя и вынуждена была признать, что они показали себя дельными советницами и всегда в первую очередь думали об интересах Дворца и аббатисы. Верну, надо сказать, сильно огорчало, что она не может найти ни одного изъяна в советах, которые они давали.

Стук повторился – вежливый, но настойчивый.

– Да? В чем дело?

Дверь приоткрылась, и появилась кудрявая голова Уоррена. За ним Верна увидела сестру Дульчи, которая, вытянув шею, пыталась разглядеть, далеко ли аббатиса продвинулась с документацией. Не обращая внимания на недовольный взгляд Верны, Уоррен спокойно вошел в кабинет.

Во время схватки между предшественницей Верны и сестрами Тьмы кабинет основательно пострадал. Его восстановили как можно скорее, чтобы новая аббатиса не испытывала неудобств, и Верна точно знала, в какую сумму обошелся ремонт. Она сама подписывала счета.

Уоррен облокотился на ореховый стол и взглянул Верне в глаза.

– Добрый вечер, Верна. Я вижу, ты вся в работе. Важные дела, смею предположить, раз ты засиделась так поздно?

Верна поджала губы. Но прежде чем она успела разразиться гневной тирадой, сестра Дульчи, воспользовавшись возможностью, просунула голову в дверь.

– Я только что закончила обработку сегодняшних докладов, аббатиса. Не желаете ли получить их сейчас? С предыдущими вы, должно быть, уже заканчиваете?

Верна с мерзкой улыбочкой ткнула пальцем в гору бумаг на столе. Сестра Дульчи еле заметно вздрогнула. Ее проницательные глаза обежали комнату, на мгновение задержавшись на Уоррене. Потом она вошла в кабинет и пригладила седые волосы жестом, означавшим покорность судьбе.

– Могу я чем-то помочь, аббатиса?

Верна развела руки над столом.

– Да, сестра, еще как можете! В этом деле ваш опыт будет просто незаменим. – Верна протянула ей один из документов. – Я хочу, чтобы вы немедленно отправились на конюшню.

У нас там возникли неприятности, и источник их окутан тайной.

Сестра Дульчи расцвела.

– Неприятности, аббатиса?

– Да. Похоже, пропало несколько лошадей.

Сестра Дульчи, чуть наклонившись, понизила голос и произнесла в присущей ей снисходительной манере:

– Если я правильно припоминаю доклад, о котором вы говорите, аббатиса, лошади ночью испугались чего-то и убежали. Ничего страшного, скоро они сами вернутся.

– Да, конечно, сестра. Но все же я хочу, чтобы мастер Финч объяснил, каким образом лошади умудрились сломать стену и почему они до сих пор не найдены.

– Прошу прощения, аббатиса?

Верна приподняла бровь в насмешливом недоумении.

– Мы ведь живем на острове, не так ли? Куда они могли исчезнуть с него? Стража на мосту не видела их. Во всяком случае, у меня нет доклада об этом событии. В это время года рыбаки от зари до зари ловят рыбу, и тем не менее никто из них не видел переплывающих реку лошадей. Так где же они?

– Ну, я не знаю... Возможно...

Верна холодно улыбнулась:

– Возможно, мастер Финч продал их, а нам сказал, что они убежали, чтобы скрыть кражу?

Сестра Дульчи выпрямилась.

– Аббатиса, вы, конечно же, не хотите обвинить...

Верна вскочила, хлопнув ладонью по столу.

– Упряжи тоже нет. Она что, тоже сбежала ночью? Или лошади сами себя взнуздали, перед тем как пробежаться?

Сестра Дульчи побледнела.

– Я... Ну, я... Я пойду проверю...

– Вы немедленно отправитесь на конюшню и скажете мастеру Финчу, что, если лошади не будут найдены до следующей проверки, их стоимость, как и стоимость упряжи, будет вычтена из его жалованья!

Сестра Дульчи торопливо поклонилась и вылетела из кабинета. Когда дверь за ней захлопнулась, Уоррен усмехнулся:

– Похоже, ты вполне втянулась в работу, Верна!

– Уоррен, хоть ты меня не трогай! Уоррен сразу перестал улыбаться.

– Верна, успокойся. Это всего лишь лошади. Финч их отыщет. Не стоит из-за этого плакать.

Верна недоуменно моргнула. Коснувшись пальцами щек, она почувствовала, что они действительно влажные.

– Извини, Уоррен. Не знаю, что со мной творится. Наверное, я просто устала.

– Верна, нельзя так расстраиваться из-за какой-то кучи бумажек.

– Ты только погляди, Уоррен! – Она выхватила из стопки первый попавшийся доклад. – Аббатисса, которая утверждает стоимость вывоза навоза! Ты хоть имеешь понятие, сколько навоза производят эти чертовы кони?! И сколько они жрут, чтобы произвести этот навоз?

– Честно говоря, нет. Должен признать, что... Верна выхватила следующую бумагу.

– Масло...

– Масло? – переспросил Уоррен.

– Да, масло. – Верна пробежала глазами документ. – Оно прогоркло, и нам нужно купить десять фургонов масла, чтобы восполнить запасы. А я должна рассмотреть этот вопрос и решить, будем мы платить цену, которую назначил торговец, или поищем другого.

– Вероятно, это действительно важно... – с сомнением произнес Уоррен.

Верна взяла третий доклад.

– Кровельщики. Кровельщики и плотники чинят крышу в обеденном зале. И перекрытия. Ударила молния, Уоррен, ты понимаешь? Они говорят, что теперь чуть ли не половину крыши нужно снимать и менять. Десять человек будут работать две недели, и мне нужно решить, подходящее ли сейчас для этого время, и завизировать сумму, которую им заплатят.

– Ну, раз люди работают, они имеют право получать за это деньги, разве не так?

Верна потерла пальцем тяжелый золотой перстень.

– Я надеялась, став аббатисой, многое изменить во Дворце. Мы, сестры Света, порой ошибаемся, считая, что выполняем волю Создателя. Но эти бумаги – все, чем я занимаюсь, Уоррен. Посмотри на них. Я читаю их днем и ночью, пока в глазах не начинает рябить.

– Наверное, это все-таки важно, Верна, – повторил Уоррен.

– Важно? – С преувеличенной аккуратностью она извлекла из кипы еще один документ. – Посмотрим, что здесь... Похоже, двое наших «молодых людей» напились и устроили пожар в гостинице... огонь распространился... нанесен значительный ущерб... владельцы хотят, чтобы Дворец компенсировал убытки. – Она отложила бумагу в сторону. – С этими двумя придется провести серьезную и продолжительную беседу.

– Вот видишь, Верна... – начал Уоррен, но она его перебила:

– А здесь у нас что? Счет от швеи. За платья для послушниц. – Верна взяла следующий. – А это? Соль. Трех наименований.

– Но, Верна...

Не дав Уоррену и слова сказать, Верна выудила еще один.

– Ну а тут? – Она с издевательской серьезностью нахмурила брови. – Копание могил.

– Что?

– Два могильщика. Хотят получить деньги за свою работу. – Она пробежала глазами документ. – И должна заметить, они довольно высоко оценивают свое мастерство.

– Послушай, Верна, мне кажется, ты здесь чересчур засиделась. Тебе нужно подышать свежим воздухом. Как ты на это смотришь?

– Прогуляться? Уоррен, у меня нет времени...

– Аббатиса, вы слишком долго сидите на одном месте. Вам необходим моцион. – Уоррен многозначительно показал глазами на дверь. – Так как насчет прогулки?

Верна тоже взглянула на дверь. Если сестра Дульчи отправилась выполнять ее поручение, то в приемной сейчас только сестра Феба. А Феба – подруга... Но Верна тут же напомнила себе, что верить нельзя никому.

– Ну... Да, полагаю, небольшая прогулка мне не повредит. Уоррен, обогнув стол, взял ее за руку и помог подняться.

– Вот и прекрасно. Пошли? Вырвав руку, Верна одарила его убийственным взглядом.

Она стиснула зубы, но почти пропела:

– О да, почему бы и нет?

Услышав звук открывающейся двери, сестра Феба, поспешно вскочив, склонилась в поклоне.

– Аббатиса... Вам что-нибудь нужно? Может, немного супа? Или чай?

– Феба, я тебе сотню раз говорила: не надо кланяться всякий раз, как ты меня видишь!

Феба поклонилась опять:

– Да, аббатиса. – Ее круглое личико вспыхнуло. – Я хотела сказать... Извините, аббатиса. Простите меня.

Верна, вздохнув, собрала остатки терпения.

– Сестра Феба, мы знаем друг друга еще со времен послушничества. Сколько раз нас с тобой отправляли на кухню скрести котлы за... – Верна глянула на Уоррена. – Ну, не помню уже за что, но, одним словом, мы с тобой – старые друзья. Пожалуйста, постарайся об этом не забывать, хорошо?

Феба несмело улыбнулась:

– Конечно... Верна. – Она чуть вздрогнула, называя аббатису по имени, и покраснела еще больше.

Едва они вышли в коридор, Уоррен сразу же поинтересовался, за что подруг отправляли чистить котлы.

– Не помню! – рявкнула Верна, оглядывая пустой коридор. – Ну и зачем ты меня вытащил из кабинета?

– Просто, чтобы ты прогулялась, – пожал плечами Уоррен. Он, в свою очередь, тоже внимательно оглядел коридор, затем многозначительно посмотрел на Верну. – Я подумал, что, возможно, аббатисе захочется навестить сестру Симону.

Верна споткнулась на ровном месте. Сестра Симона вот уже несколько недель была не в себе – ей снились кошмары, и ее держали в защищенной комнате, чтобы она не могла причинить вред ни себе, ни кому-то еще.

Уоррен, наклонившись к Верне, прошептал:

– Я к ней уже заходил.

– Почему?

Уоррен указал пальцем вниз. Подвалы. Он имел в виду библиотеку. Верна нахмурилась:

– И как дела у бедной Симоны?

На пересечении коридоров Уоррен еще раз огляделся по сторонам.

– Меня к ней не пустили.

На улице лило как из ведра. Верна, накинув на голову шаль, нырнула под дождь, стараясь ступать по камням. В свете, льющемся из окон, блестели огромные лужи. Стражники, охраняющие покои аббатисы, почтительно склонились, когда Верна с Уорреном пробегали мимо, спеша оказаться под крышей.

Добежав до укрытия, Верна стряхнула с шали капли дождя и укутала плечи. Балахон Уоррена промок насквозь. Переход, в котором они оказались, был образован виноградными лозами, но, поскольку ветра не было, здесь оказалось довольно сухо. Верна вгляделась во тьму, но не увидела ничего подозрительного. До следующего здания – больницы – было довольно далеко.

Верна села на каменную скамью. Уоррен был готов двинуться дальше, но, подумав, присел с нею рядом. Верна дышала полной грудью, наслаждаясь запахом дождя и влажной земли. Она не привыкла подолгу сидеть в четырех стенах. Она любила простор, мягкая земля служила ей удобной постелью, а деревья и поля – отличным кабинетом, но эта жизнь для нее закончилась. Под окнами аббатисы был разбит замечательный сад, а у нее до сих пор не нашлось времени хотя бы взглянуть на него.

Издалека доносился барабанный бой – словно мерная поступь рока.

– Я коснулся своего Хань, – нарушил наконец молчание Уоррен. – И не чувствую посторонних поблизости.

– А ты можешь почувствовать присутствие того, кто владеет Магией Ущерба, да? – шепнула Верна.

Уоррен вгляделся во тьму.

– Об этом я не подумал.

– Так в чем дело, Уоррен?

– Ты думаешь, мы одни?

– Откуда я знаю! Уоррен опять огляделся и судорожно сглотнул.

– Я, видишь ли, в последнее время довольно много читал. – Он вновь махнул рукой в сторону библиотеки. – И подумал, что нам стоит навестить сестру Симону.

– Ты уже говорил. Но до сих пор не объяснил, зачем это нужно.

– В том, что я прочитал, кое-что говорилось о снах, – пояснил Уоррен.

Верна попыталась заглянуть ему в глаза, но в темноте могла различить лишь его силуэт.

– Симоне снятся сны, – проговорила она, чувствуя, как дрожит от холода Уоррен. По крайней мере Верна надеялась, что от холода. Внезапно, сама не успев сообразить, что делает, она обняла Уорена и положила его голову к себе на плечо.

– Верна, – выдохнул он, – Мне так одиноко! Я боюсь перемолвиться с кем-нибудь словом. Мне все время кажется, что за мной следят. Каждый день я жду, что начнутся расспросы, что это я изучаю и по чьему распоряжению. Тебя за последние три дня я видел лишь раз, а больше мне не с кем поговорить.

Она погладила его по волосам.

– Знаю, Уоррен. Мне тоже хотелось с тобой поговорить, но я была слишком занята. Столько работы!

– Может, они заваливают тебя работой, чтобы ты не путалась у них под ногами, пока они... занимаются своими делами.

Верна покачала головой:

– Все может быть. Мне ведь тоже страшно, Уоррен. Я все время боюсь совершить ошибку или, наоборот, не сделать того, что необходимо. Ведь расплачиваться придется всем. Я боюсь сказать «нет» Леоме, Филиппе, Дульчи и Марене, когда они мне советуют. Если они на нашей стороне, значит, я должна к ним прислушиваться. А если нет... Но, во всяком случае, пока работа, которой они мне советуют заниматься, вроде бы не должна принести большого вреда. Чему может навредить чтение отчетов?

– Разве что отвлечь тебя от чего-то важного.

Верна снова погладила Уоррена по волосам и легонько отстранила его от себя.

– Знаю. Я постараюсь как можно чаще ходить с тобой на «прогулки». Свежий воздух пойдет мне на пользу.

Уоррен сжал ее ладонь.

– Я рад этому, Верна. – Поднявшись, он оправил балахон. – Ну, пошли, посмотрим, как поживает сестра Симона.

Больница была одним из самых маленьких зданий на острове Халзбанд. Обычные болезни и раны сестры умели лечить с помощью Хань, а болезни, не поддающиеся их лечению, как правило, кончались скорой смертью больного. Поэтому обитателями больницы были главным образом несколько одиноких стариков из числа дворцовых слуг, за которыми некому больше ухаживать. И там же держали умалишенных. От дара было немного толку в лечении душевных заболеваний.

У входа Верна при помощи Хань зажгла лампу и прихватила ее с собой. Они двинулись по темному коридору туда, где, по словам Уоррена, содержалась сестра Симона. Дойдя до конца коридора, они прошли через три двери, защищенные целой паутиной различных заклинаний. Эти щиты, впрочем, не представляли особого препятствия для владеющего даром, даже если он сумасшедший, поэтому четвертая дверь была железной, с массивным засовом, который нельзя было открыть изнутри даже с помощью магии. Его устанавливали несколько сестер – и все, обладающие немалой силой.

При виде Верны с Уорреном двое стражников вытянулись по стойке «смирно» и поклонились, но от двери не отошли. Уоррен вежливо поздоровался и жестом приказал им открыть засов.

– Извини, сынок, но сюда никому нельзя.

Верна, сверкнув глазами, оттолкнула Уоррена.

– Это правда, «сынок»? – спросила она стража. Тот кивнул. – И кто же так распорядился?

– Мой командир, сестра. Не знаю, кто приказал ему, но, несомненно, кто-то из высокопоставленных сестер.

Она сунула ему под нос золотой перстень.

– Более высокопоставленная, чем я? Глаза стражника стали круглыми.

– Нет, аббатиса. Конечно, нет! Простите, я вас не узнал.

– Сколько человек за дверью? Грохот отодвигаемого засова эхом разнесся по коридору.

– Только больная сестра, аббатиса.

– Кто-нибудь из сестер присматривает за ней?

– Нет. Они ушли на ночь.

Оказавшись по ту сторону металлической двери, когда охрана не могла его услышать, Уоррен хмыкнул.

– Наконец-то ты нашла хоть какое-то применение этому перстню!

Внезапно Верна остановилась.

– Уоррен, а как, по-твоему, он мог оказаться на том постаменте после похорон?

Уоррен перестал улыбаться.

– Ну, дай-ка подумать... – Он помолчал, а потом отрицательно покачал головой. – Не знаю. А ты что думаешь?

Верна пожала плечами.

– Он был защищен светом. Мало кто способен сплести световой кокон. Если, как ты говоришь, аббатиса Аннелина не доверяла никому, кроме меня, кого же она могла попросить положить туда перстень и сплести вокруг него кокон?

– Представления не имею. – Уоррен одернул намокший балахон. – Может, она сама сплела этот кокон?

– С погребального костра? – выгнула бровь Верна.

– Да нет, я имею в виду, что она могла сплести кокон, а кто-то потом просто установил его там. Ну, как сестры накладывают – заклинание на палочку, чтобы прислуга потом зажигала ею свечи, не капая воском на пол и ковры.

Верна подняла лампу повыше, чтобы видеть его глаза.

– Какой ты догадливый! Уоррен улыбнулся, но потом снова стал серьезным.

– Но остается открытым вопрос: кто это сделал. Верна опустила лампу.

– Может, кто-нибудь из прислуги, кому она доверяла. Кто-то, не владеющий даром, чтобы она не беспокоилась, что... – Верна оглянулась на пустой темный коридор. – Ну, ты понимаешь, о чем я. Уоррен кивнул, и они пошли дальше. – Я постараюсь это выяснить.

Из-под двери комнаты, где содержалась сестра Симона, выскакивали тихие молнии. Волшебный щит то и дело потрескивал, нейтрализуя воздействующую на него магию. Сестра Симона явно пыталась его взломать.

Поскольку сестра Симона была не в себе, этого следовало ожидать. Странно было, что ей это не удается. Верна видела, что установленный перед дверью щит – один из самых простейших, с его помощью обычно запирают юных шалунов, которые еще ничего не смыслят в магии.

Верна коснулась своего Хань и прошла сквозь щит. Уоррен шел следом. Верна постучала, и молнии, выскакивающие из-под двери, мгновенно исчезли.

– Симона? Это Верна Совентрин. Ты ведь помнишь меня, дорогая? Могу я войти?

Молчание. Верна повернула ручку и вошла, держа лампу перед собой. В комнате не было ничего, кроме подноса с кувшином, хлебом и фруктами, тонкого тюфяка и ночного горшка. В углу жалась чумазая женщина маленького росточка.

– Оставь меня, демон! – завизжала она.

– Симона, все хорошо. Это всего лишь я, Верна, и мой друг Уоррен. Не бойся!

Симона щурилась и моргала от яркого света, поэтому Верна убрала лампу за спину, чтобы не слепить ей глаза. Симона пригляделась к ней.

– Верна?

– Ну да, я же сказала.

– Симона несколько раз поцеловала свой перстень, громко возблагодарив Создателя. Потом она быстро проползла по полу, ухватила подол платья Верны и тоже принялась целовать.

– О, благодарю тебя, что ты пришла! – Симона с трудом поднялась на ноги. – Торопись! Мы должны бежать!

Верна, обняв Симону за плечи, усадила ее на тюфяк и осторожно убрала ей со лба прядь грязных, спутанных волос.

И замерла.

У Симоны на шее блестел ошейник. Так вот почему она не могла сломать щит! Никогда еще Верна не видела Рада-Хань на сестре Света. Ей стало дурно. Она слышала, разумеется, что и в прежние времена на утративших разум сестер надевали ошейник. Оставлять на свободе сумасшедшего, который владеет даром, – все равно что метнуть молнию в толпу. Его необходимо держать под контролем. И все же...

– Симона, тебе ничто не угрожает. Ты во Дворце, под защитой Создателя. Тебе нечего бояться.

Симона разрыдалась.

– Я должна бежать. Пожалуйста, отпусти меня. Я должна бежать.

– Но почему, дорогая? Симона вытерла слезы, размазывая по лицу грязь.

– Он идет.

– Кто?

– Тот, из моих снов. Сноходец.

– Кто он, этот сноходец? Симона отшатнулась.

– Владетель. Верна помолчала.

– Этот сноходец – сам Владетель? Симона так отчаянно закивала, что Верна испугалась, как бы она не свернула себе шею.

– Иногда. А иногда – Создатель.

– Что?! – не удержался Уоррен. Симона вздрогнула.

– Это ты? Ты тот самый?

– Я Уоррен, сестра. Ученик, и не больше. Симона провела пальцем по потрескавшимся губам.

– Тогда тебе тоже нужно бежать. Он идет. Ему нужны те, кто наделен даром.

– Тому, из твоих снов? – спросила Верна. Симона опять яростно закивала. – А что он делает в твоих снах?

– Мучает меня. Ранит. Он... – Она в отчаянии поцеловала свое кольцо, ища защиты у Создателя. – Он требует, чтобы я нарушила свои обеты. Велит мне делать разные вещи... Он демон! Иногда он прикидывается Создателем, чтобы меня обмануть, но я знаю, что это он! Знаю. Он демон!

Верна обняла ее.

– Это только кошмар, Симона. Всего лишь сон. Постарайся это понять.

Симона отчаянно замотала головой:

– Нет! Это сон, но это не сон! Он идет! Мы должны бежать! Верна сочувственно улыбнулась:

– Почему ты так думаешь?

– Он сам мне сказал. Он идет.

– Разве ты не понимаешь, дорогая? Это происходит только во сне, а когда ты бодрствуешь, ничего нет. Это не настоящее.

– Сны настоящие. И когда я не сплю, я тоже знаю, что он идет.

– Сейчас ты не спишь. Сейчас ты тоже уверена, что знаешь? – Симона кивнула. – Но откуда тебе это известно? Ведь когда ты не спишь, он не приходит к тебе и не говорит с тобой. Как же ты можешь знать, что он идет?

– Я слышу его предупреждение. – Взгляд Симоны перебегал с Уоррена на Верну и обратно. – Я не сумасшедшая. Нет. Разве вы не слышите барабаны?

– Да, сестра, слышим, – улыбнулся Уоррен. – Но они не имеют отношения к твоим снам. Этот барабанный бой всего лишь возвещает о грядущем прибытии императора.

Симона снова потеребила губу.

– Императора?

– Ну да, – сказал Уоррен. – Императора Древнего мира. Он прибывает сюда с визитом, только и всего. Вот что означает этот барабанный бой.

Симона озабоченно сдвинула брови.

– Император?

– Да, – подтвердил Уоррен. – Император Джегань.

С громким криком Симона отскочила в угол. Она кричала так, словно с нее сдирают кожу, и отчаянно размахивала руками. Верна подбежала к ней, пытаясь поймать ее руки и успокоить.

– Симона, с нами ты в безопасности. Ну, скажи, что случилось?

– Это он! – повторяла Симона. – Джегань! Это имя сноходца! Пусти меня! Пожалуйста, дай мне уйти, пока он не пришел!

Симона вырвалась и начала метаться по комнате, разбрасывая во все стороны молнии. Они срывали краску со стен, как огромные сверкающие когти. Верна с Уорреном попытались поймать ее, успокоить – но тщетно. Не найдя выход из комнаты, Симона принялась биться головой о стену. Казалось, у этой крошечной женщины сила десятерых огромных мужчин.

В конце концов с огромной неохотой Верна вынуждена была прибегнуть к Рада-Хань.

Когда им удалось наконец успокоить Симону, Уоррен залечил ей разбитый лоб. Верна припомнила заклятие, которое обычно накладывали на только что прибывших во Дворец мальчиков, если им снились кошмары вдали от родного дома. Сжав в руках Рада-Хань, Верна наложила его на Симону. Дыхание ее замедлилось, и она заснула глубоким сном. «Будем надеяться, без сновидений», – подумала Верна.

Когда они вышли и закрыли за собой дверь, Верна обессиленно прислонилась к стене.

– Ты выяснил то, что хотел? Уоррен судорожно сглотнул.

– Боюсь, что да. Верна ждала другого ответа, но Уоррен явно не намеревался добавлять что-то еще.

– Ну?

– Одним словом, я не уверен, что сестра Симона утратила разум. Во всяком случае, не в обычном смысле этого слова. – Он потеребил вышивку на рукаве. – Мне нужно еще кое-что прочесть. Может, это все чепуха. В книгах, знаешь ли, все очень сложно. Я расскажу тебе, если что-то найду.

Целуя кольцо, Верна почувствовала губами непривычный контур перстня аббатисы.

– О Создатель, – взмолилась она вслух, – огради этого глупого молодого человека от беды, чтобы я своими руками могла его придушить!

Уоррен закатил глаза.

– Послушай, Верна...

– Аббатиса, – поправила она. Уоррен вздохнул и нехотя кивнул:

– Хорошо, я расскажу тебе, только учти, что речь идет об очень старой и очень неясной развилке. В пророчествах вообще полно ложных развилок – а это к тому же древнее и редко встречающееся. Одно лишь это делает его ненадежным, не считая всего остального. Оно битком набито несуразицами и противоречиями, а чтобы проверить их, потребуются месяцы работы. Некоторые связки имеют тройные ветвления! Отслеживание назад любого ветвления удваивает количество ложных линий, а если оно еще и тройное, то количество загадок возрастает в геометрической прогрессии, потому что...

Верна положила руку ему на плечо, и он замолчал.

– Уоррен, не надо мне объяснять. Я все это знаю.

Уоррен стряхнул с плеча ее руку.

– Ну да, конечно. Я забыл, что ты была самой прилежной ученицей. Прости. Я просто увлекся.

– Ладно, Уоррен. Так почему, по-твоему, Симона не утратила разум в обычном смысле этого слова?

– Из-за «сноходца». В двух старинных книгах несколько раз упоминается «сноходец». Книги в плохом состоянии, очень ветхие. Но больше всего меня беспокоит не это. Я боюсь, что на самом деле о нем писали гораздо чаще – просто сохранились лишь эти два манускрипта. От тех времен их до нас вообще дошло мало.

– Насколько они древние?

– Им больше трех тысяч лет.

Верна выгнула бровь.

– Времен великой войны? – Уоррен кивком подтвердил. – И что же там сказано о сноходце?

– Очень трудно понять. Когда о нем упоминается, то скорее не как о человеке, а как об оружии.

– Оружии? Что это значит?

– Не знаю. Но судя по контексту, это не то чтобы предмет, а скорее нечто такое, что может быть и человеком.

– Может, как это часто бывает, речь идет о каком-то мастере своего дела? Хорошего оружейника тоже нередко называют оружием – в знак уважения.

Уоррен поднял палец:

– Вот оно! Ты дала очень близкое описание, Верна.

– И что же это оружие делает? Уоррен вздохнул:

– Не знаю. Но знаю, что сноходец имеет какое-то отношение к Башням Погибели.

– Ты хочешь сказать, что сноходцы построили эти башни? Уоррен наклонился к Верне вплотную.

– Нет. Я думаю, башни построили, чтобы остановить их. Верна насторожилась.

– Ричард уничтожил башни, – произнесла она, не сознавая, что говорит вслух. – Что там еще сказано? – спросила она Уоррена.

– Пока это все, что мне известно. И даже то, о чем я тебе рассказал, по большей части спорно. Прошло три тысячи лет. Это могут быть просто сказки, а не реальность.

Верна скосила глаза на дверь у себя за спиной.

– То, что я там увидела, мне показалось вполне реальным.

– Мне тоже, – поморщился Уоррен.

– И все же – что ты имел в виду, говоря, что она не сумасшедшая в обычном смысле слова?

– Я не думаю, что сестра Симона видит сны, свойственные сумасшедшим, или выдумывает. Я полагаю, что некое событие действительно произошло, и именно поэтому она находится в таком состоянии. В книгах есть намек на то, что этот «оружейник» воздействует на человека так, что тот становится неспособным отличить сон от яви. Мозг не может полностью избавиться от кошмара или, наоборот, отключиться от окружающего мира, когда человек спит.

– На мой взгляд, если человек не может отличить реальное от фантазии, это обычное сумасшествие.

Уоррен поднял руку. На ладони вспыхнуло пламя.

– А что такое реальность? Я вообразил огонь, и мой «сон»

воплотился в жизнь. Мой бодрствующий разум создал это пламя.

Верна, теребя прядь волос, принялась размышлять вслух:

– Подобно завесе, отделяющий мир живых от мира мертвых, в нашем мозгу существует барьер, который разделяет реальность и воображение. С помощью воли мы контролируем то, что является для нас реальностью.

Вдруг она резко вскинула голову.

– О Создатель, ведь именно этот барьер не позволяет нам воспользоваться Хань, когда мы спим! Если бы его не существовало, человек не мог бы контролировать свой Хань во сне.

Уоррен кивнул:

– Мы держим наш Хань под контролем. Наше воображение может воплотиться в реальность. Но его, когда мы бодрствуем, контролирует разум. – Он наклонился к Верне, его голубые глаза загорелись. – А во сне этих ограничений нет. В них сноходец способен изменять реальность. А обладающие даром вполне могут воплотить в жизнь его указания.

– Действительно, оружие, – прошептала Верна.

Потянув Уоррена за руку, она устремилась к выходу. Какой бы ни была пугающей неизвестность, когда рядом друг, как-то спокойнее. В голове у нее роились вопросы и сомнения. Но теперь она аббатиса, и именно ей предстоит найти ответы, прежде чем начнутся неприятности.

– А кто, кстати, умер? – спросил вдруг Уоррен.

– Аббатиса и Натан, – машинально ответила Верна, поскольку мысли ее витали совсем в другой области.

– Нет, их похоронили, как полагается. Я имел в виду, кто еще?

Верна остановилась.

– Кроме аббатисы и Натана? Никто. У нас довольно давно никто не умирал.

В синих глазах чародея отражался свет лампы.

– Тогда зачем понадобились услуги могильщиков?