Электронная библиотека » Терри Пратчетт » » онлайн чтение - страница 14


  • Текст добавлен: 27 июля 2020, 10:42


Автор книги: Терри Пратчетт


Жанр: Юмористическое фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Что, в горле першит? – осведомился Кноп, когда Вильям закашлялся.

– Снова нервы… сэр.

«ОК [пробел] зову [пробел] Отто».

– О нет, – пробормотал Вильям.

– Куда это тот гном направился? – забеспокоился Кноп, запуская руку под полу.

– В подвал, сэр. За… краской.

– Зачем? Мне кажется, у вас здесь достаточно краски.

– Э… За белой краской, сэр. Для пробелов и серединок «о». – Вильям наклонился к господину Кнопу и вздрогнул, увидев, что рука того снова нырнула под рясу. – Послушайте, все гномы вооружены. Топорами. И они очень легко возбуждаются. Из всех находящихся рядом с вами оружия нет только у меня. Пожалуйста? Я не хочу умирать. Просто делайте то, ради чего пришли, и уходите.

«А из меня получается неплохой трус, – подумал он. – Я как будто создан для этой роли».

Брат Кноп отвернулся.

– Эй, сестра Йеннифер, как там у нас дела? – крикнул он.

Сестра Йеннифер подошла с мешком, в котором что-то копошилось.

– Всех терьеров, ять, собрал, – пробасила сестра. Брат Кноп резко помотал головой.

– Всех терьеров, ять, собрал! – пропищала сестра Йеннифер тонким голоском. – А еще на улице стражники, ять, появились!

Краем глаза Вильям заметил, что Сахарисса, сидевшая за своим столом, резко выпрямилась. Похоже, Смерть все-таки навестит их сегодня.

Отто с нарочито беспечным видом поднимался по лестнице из подвала. На плече у него висел иконограф.

Вампир кивнул Вильяму, а за его спиной Сахарисса уже вставала, отодвигая стул.

«Закрой [пробел] глаза», – лихорадочно набрал Хорошагора.

Господин Кноп повернулся к Вильяму.

– Какая еще белая краска для пробелов?

Сахарисса выглядела рассерженной и решительной. Сейчас она очень походила на госпожу Эликсир, услышавшую неуместное замечание.

Отто поднял свой ящик.

Вильям успел заметить набитый убервальдскими сухопутными угрями лоток.

Господин Кноп откинул полу рясы.

Вильям прыгнул на подходящую девушку со скоростью плывущей в патоке лягушки.

Гномы с топорами в руках начали перелезать через низенький барьер, отделяющий отпечатную машину. И тут…

– У! – выдохнул Отто.

Время остановилось. Вильям почувствовал, как вселенная сворачивается. Стены и потолок стали облезать с окружавшего их купола, как кожура с апельсина, и в помещение ворвалась наполненная ледяными иголками тьма. Раздавались прерывистые голоса, в воздухе носились отдельные слоги, случайно вырванные из слов, и у Вильяма снова возникло чувство, что тело его стало тонким и нереальным, как тень.

А потом он упал на Сахариссу, крепко обнял ее, и они покатились за баррикаду из письменных столов, так кстати оказавшуюся поблизости.

Собаки завыли. Послышались людские крики. Затем завопили гномы. Раздался треск ломающейся мебели. Вильям лежал неподвижно, пока гром не стих.

Пока шум не сменился стонами и руганью.

Ругань была обнадеживающим показателем. Ругались явно гномы, а это значило, что они не только живы, но и очень рассержены.

Вильям осторожно поднял голову. Никакой очереди, никаких собак. Только топот ног и быстро удаляющийся сердитый лай.

Задняя дверь болталась на петлях.

Вильям вдруг ощутил пневматическое тепло Сахариссы в своих объятиях. Вся его прошлая жизнь была посвящена расположению слов в радующем слух порядке, и о подобных ощущениях он даже никогда и не мечтал. «Неправильно, – поправил его внутренний редактор. – Лучше использовать “никогда не мечтал испытать”».

– Я страшно сожалею, – сказал он.

«А вот это, – мгновенно согласился внутренний редактор, – вполне невинная ложь». Как «спасибо», сказанное тете за такой милый носовой платочек. Все хорошо. Все хорошо…

Вильям осторожно выпустил Сахариссу из своих объятий и попытался подняться на непослушные ноги. Гномы тоже пытались принять вертикальное положение. Некоторых громко рвало.

Тело Отто лежало на полу. Брат Кноп, убегая, успел-таки нанести один точный удар, перерезавший вампиру шею.

– О боги… – пробормотал Вильям. – Какая ужасная потеря…

– В смысле головы? – спросил Боддони, всегда недолюбливавший вампира. – Да, полагаю, можно и так выразиться.

– Мы… должны что-то для него сделать…

– Правда?

– Да! Если бы он не додумался использовать угрей, меня бы непременно убили!

– Извиняйт? Покорнейше извиняйт?

Монотонный голос доносился из-под верстака отпечатников. Хорошагора опустился на колени.

– О нет… – пробормотал он.

– Что там такое? – спросил Вильям.

– Там… э… Отто.

– Извиняйт еще раз, но не помогайт вы мне выбираться отсюда?

Хорошагора, поморщившись, запустил руку в темноту, из которой продолжал доноситься голос Отто:

– О майн готт, здесь мертвая крыса лежайт, кто-то, должно быть, роняйт недоедаемый обед, какая противность… Найн, найн, только не за ухо, не за ухо! За волосы, битте…

Рука гнома появилась из-под верстака, вытащив на свет (за волосы, как и было попрошено) голову Отто с бешено вращающимися глазами.

– Все цел-неповредим? – спросил вампир. – Мы вставайт на волосок от погибели.

– Отто, с тобой… все в порядке? – осторожно спросил Вильям, про себя осознавая, что этот вопрос мог бы завоевать первый приз на конкурсе «Сморозь Глупость».

– Что? О, йа. Похоже, что йа. Не на что пожалова́ться. Йа полный порядок. Просто слегка теряйт голову, что ист небольшой недостаток…

– Это не Отто, – сказала Сахарисса. Ее слегка потряхивало.

– А кто ж еще? – возразил Вильям. – Ну, в смысле, кто еще мог…

– Отто был выше, – ответила Сахарисса и рассмеялась.

Гномы тоже рассмеялись. В такой момент они готовы были смеяться по причине или без. Однако Отто, похоже, было не до смеха.

– Йа, хо-хо-хо, – сказал он. – Знаменитое анк-морпоркское ощущение юмора. Каковая смешная шутка. Хохотайте на здоровье, не позволяйте мне помешать.

Сахарисса уже задыхалась. Вильям осторожно обнял ее за плечи, потому что от такого смеха и умереть было недолго. И вдруг она разрыдалась, громко всхлипывая между приступами смеха.

– Я чуть не умерла… – прорыдала она.

– А по-моему, это чуть не происходийт со мной, – отозвался Отто. – Герр Хорошагора, битте, поднеси меня мое тело. Оно должно лежайт где-то в окрестностях.

– Ты… мы… Может, тебя как-нибудь пришить? – попытался сформулировать вопрос Хорошагора.

– Найн, на нас быстро все заживайт, – ответил Отто. – А, вот оно. Битте, покладайт меня возле меня. И повернитесь прочь. Йа немного неловко ощущайт себя. Словно ходить по воду. Вы меня понимайт?

Гномы, все еще не пришедшие в себя от побочных эффектов темного света, подчинились.

И буквально через мгновение услышали:

– Можно обращаться взад.

Собравшийся воедино Отто уже принял сидячее положение и сейчас вытирал шею носовым платком.

– Этого маловато, – пояснил он, увидев удивленные лица. – Нужно еще кол сердце вонзайт. А теперь рассказывайт, что это бывайт? Гном говорийт, йа просто отвлекайт внимание…

– Мы же не знали, что ты воспользуешься темным светом! – рявкнул Хорошагора.

– Прошевайт прощения? Йа наготове имейт только сухопутные угри, а вы кричайт: шнелль-шнелль! По-вашему, что мне поделывайт? Йа ведь повязал!

– Этот свет приносит несчастье! – воскликнул гном по имени Дрема.

– Йа? Вы так думайт? Однако воротник у рубашка йа буду стирайт! – резко произнес Отто.

Вильям, как мог, попытался успокоить Сахариссу, которая все еще дрожала.

– Кто это были? – спросила она.

– Я не знаю точно, но им определенно была нужна собака Витинари.

– Зато я знаю точно: эта «сестра» – не настоящая монахиня, понятно?!

– Сестра Йеннифер выглядела очень странно, – уклончиво согласился Вильям, не желая вдаваться в подробности.

– Правда, у меня в школе учителя были еще хуже, – фыркнула Сахарисса. – От сестры Жертвенницы доски коробились… В смысле, от ее языка. И я уверена, что «ять» – это плохая буква. По крайней мере, та «сестра» использовала эту букву именно в таком значении. То есть чтобы все поняли: эта буква – плохая. А тот священнослужитель? У него был нож!

Тем временем Отто грозили большие неприятности.

– И при помощи этих угрей ты делал картинки? – спросил Хорошагора.

– Йа, а что?

Гномы принялись хлопать себя по ляжкам, отворачиваться в сторону, то есть разыгрывать обычное немое представление, которое призвано дать понять: не, ну есть же на свете такие идиоты, просто даже не верится!

– Ты же знал, что это опасно! – воскликнул Хорошагора.

– Обычные суеверования! – парировал Отто. – Все происходийт очень просто. Морфическая характеристика объекта выстраивайт резоны или предметные частицы в фазовом пространстве согласно Теории временной релевантности и порождайт эффект множественности ненаправленных окон, которые пересекайтся с иллюзией настоящего и создавайт метафорические образы в соответствии с предписаниями квазиисторической экстраполяции. Понимайт? В этом не ист что-то загадочное!

– Зато этот свет определенно спугнул тех злодеев, – вмешался Вильям.

– Их спугнул не свет, а наши топоры, – убежденно заявил Хорошагора.

– Скорее ощущение, что верхняя часть твоей головы открылась и прямо тебе в мозг вонзаются сосульки, – возразил Вильям.

Хорошагора заморгал.

– Ну хорошо, и это тоже, – согласился он, вытирая пот со лба. – Ты здорово умеешь обращаться со словами.

В дверях появилась чья-то тень. Хорошагора схватился за топор.

Вильям застонал. Тень принадлежала командору Ваймсу. А хуже всего было то, что главнокомандующий Стражей улыбался – лишенной веселья, хищной улыбкой.

– А, господин де Словв, – сказал Ваймс, переступая через порог. – В данный момент по городу в панике носятся несколько тысяч собак. Интересный факт, не правда ли?

Прислонившись к стене, он достал сигару.

– Я сказал «собак», – произнес он, чиркая спичкой о шлем Хорошагоры. – Хотя следовало сказать «в основном собак». Есть еще кошки – на самом деле кошек становится все больше, потому что, ха, нет ничего лучше приливной волны из дерущихся, кусающихся и воющих собак, чтобы вызвать в городе, выразимся так, оживление. В нашей нижней области, потому что – кажется, я забыл об этом упомянуть – собаки очень нервничают. А о скоте я тоже не упоминал? – продолжал Ваймс небрежным тоном. – Знаешь, сегодня ведь базарный день, люди пригоняют в город коров, лошадей и все такое прочее, и вдруг, о боги, на них из-за угла накатывается волна отчаянно воющих собак… Плюс овцы. И домашняя птица. Хотя, полагаю, к нынешнему моменту в городе уже не осталось домашней птицы…

Он пристально посмотрел на Вильяма.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Гм… У нас возникла небольшая проблема…

– Да неужели? Правда? Умоляю, поделись!

– Собаки испугались, когда господин Шрик попытался сделать один снимок, – признался Вильям.

Это было чистой правдой. Темный свет вызывал ужас, даже если ты знал, что происходит.

Командор бросил испепеляющий взгляд на скромно потупившего взор Отто.

– Ну хорошо, – хмыкнул Ваймс. – Зато я могу рассказать тебе кое-что интересное. Сегодня состоятся выборы патриция…

– И кто будет выбран? – спросил Вильям.

– Я понятия не имею, – пожал плечами Ваймс.

– Выберут господина Скряба из Гильдии Башмачников и Кожемяк, – громко высморкавшись, сообщила Сахарисса.

Ваймс с подозрением посмотрел на Вильяма.

– И как вы об этом узнали?

– Это все знают, – фыркнула Сахарисса. – А лично мне об этом рассказал один молодой человек. Сегодня утром в пекарне.

– О, где бы мы были, если б не слухи? – воскликнул Ваймс. – Так или иначе, господин де Словв, сегодня не совсем удачный день… для неприятностей. Мои люди сейчас беседуют с некоторыми из твоих собачников. Должен признаться, не со многими. Большинство горожан отказываются разговаривать со Стражей, представить себе не могу почему. Мы так хорошо умеем слушать. Значит, ты ничего не хочешь мне сказать? – Ваймс окинул взглядом помещение. – По-моему, все как-то странно смотрят на тебя.

– «Правда» не нуждается в помощи Стражи, – ответил Вильям.

– Я имел в виду не помощь, – пояснил Ваймс.

– Мы не сделали ничего плохого.

– А вот это решать мне.

– Правда? Весьма интересная точка зрения. – Вильям достал из кармана свой блокнот.

– О, – сказал Ваймс. – Понятно.

Он опустил руку и снял с ремня темную палку с закругленными концами.

– Ты знаешь, что это такое?

– Дубинка стражника, – ответил Вильям. – Большая.

– Последнее, так сказать, средство, – ровным голосом констатировал Ваймс. – Палисандровая, инкрустированная лламедосским серебром, настоящее произведение искусства. И вот тут, на этой маленькой табличке, говорится, что я должен поддерживать порядок. А ты, господин де Словв, в данный момент мешаешь мне этим заниматься.

Они сцепились взглядами.

– Какой странный поступок совершил Витинари непосредственно перед… происшествием? – спросил Вильям так тихо, чтобы его услышал только Ваймс.

Ваймс даже глазом не моргнул. Но через мгновение он положил на стол дубинку со стуком, который в полной тишине прозвучал неестественно громко.

– А теперь ты положи на стол свой блокнот, – спокойно предложил он. – Только ты и я. Обойдемся без… столкновений символов.

На сей раз Вильям понял, где проходит путь мудрости. Он положил на стол блокнот.

– Вот и хорошо, – кивнул Ваймс. – А сейчас мы с тобой отойдем в уголок, чтобы не мешать твоим друзьям наводить порядок. Поразительно, какая-то обычная картинка, а столько мебели переломано!

Он отошел в сторону и сел на перевернутое корыто. Вильяму пришлось довольствоваться конем-качалкой.

– Ну хорошо, господин де Словв, пусть будет по-твоему, – сказал Ваймс.

– Ах значит, «по-моему» все-таки существует?

– Ну, ты ведь не собираешься делиться со мной тем, что знаешь.

– Я не совсем уверен в том, что знаю, – пожал плечами Вильям. – Но мне… кажется, что незадолго до преступления лорд Витинари совершил некий странный поступок.

Ваймс достал из кармана свой блокнот и полистал его.

– Патриций вошел во дворец через конюшню около семи часов утра и отпустил стражу, – сообщил он.

– Значит, его не было во дворце всю ночь?

Ваймс пожал плечами.

– Его сиятельство приходит и уходит, когда ему заблагорассудится. Стражники не спрашивают, куда он уходит и зачем. Они что, разговаривали с тобой?

Вильям был готов к этому вопросу. Вот только у него не было ответа. Он пару раз встречался с представителями Дворцовой Стражи и знал, что туда отбирают людей не по умственным способностям, а по преданности, граничащей с сумасшествием. Значит, никто из них Вгорлекостью быть не мог.

– Я так не думаю, – наконец сказал он.

– Не думаешь?

Минуточку… Вгорлекость заявил, что знает Ваффлза, а песик непременно заметил бы странное поведение хозяина. Собакам нравится, когда все происходит по расписанию…

– Мне кажется несколько необычным, что его сиятельство оказался вне дворца в такое время, – осторожно произнес Вильям. – Это выпадает из его… расписания.

– А как насчет попытки прирезать собственного секретаря и сбежать с очень тяжелым мешком денег? Это, по-твоему, не выпадает? – съязвил Ваймс. – Да, мы тоже обратили на это внимание. Мы совсем не дураки. Просто выглядим такими. А еще стражник сказал, что от патриция пахло алкоголем.

– Лорд Витинари что, пьет?

– Нет. Во всяком случае, не на людях.

– У него в кабинете стоит шкафчик со спиртными напитками.

Ваймс улыбнулся.

– А, ты заметил? Патрицию нравится, когда пьют другие.

– Но, может, он пытался набраться храбрости, перед тем как… – начал было Вильям и замолчал. – Нет, только не Витинари. Он человек другого склада.

– Вот именно, – согласился Ваймс и прислонился спиной к стене. – Может, ты… еще подумаешь, а, господин де Словв? Или… найдешь кого-нибудь, кто поможет тебе подумать?

Новые нотки, прозвучавшие в голосе командора, подсказали Вильяму, что неофициальная часть разговора закончилась.

– Что вам известно о господине Скрябе? – спросил Вильям.

– О Татле Скрябе? Сын старого Таскина Скряба. В течение последних семи лет является главой Гильдии Башмачников и Кожемяк, – начал перечислять Ваймс. – Отличный семьянин. Владеет лавкой в Фитильном переулке.

– И это все?

– Господин де Словв, это все, что известно Страже о господине Скрябе. Ты меня понимаешь? Есть люди, о которых мы знаем куда больше. И поверь мне, тебе об этих людях знать совсем не хочется.

– А. – Вильям наморщил лоб. – Но в Фитильном переулке нет обувной лавки.

– А я что-то говорил про обувь?

– В действительности единственная тамошняя лавка, хоть как-то связанная с кожей, это…

– Ее-то я и имел в виду.

– Но там продаются…

– Это вполне можно назвать изделиями из кожи, – перебил Ваймс и взял со стола дубинку.

– Да. А еще там продаются кое-какие изделия из резины, а также изделия из… перьев… плетки… и всякие… всякие этакие штучки. – Вильям покраснел. – Но…

– Лично я никогда там не бывал, – пожал плечами Ваймс, – но, насколько мне известно, у капрала Шноббса имеется полный каталог тамошних товаров. Не думаю, что в городе существует Гильдия Производителей Всяких Этаких Штучек, хотя мысль, конечно, забавная. Как бы там ни было, с точки зрения закона господин Скряб чист. Старое дело, старая семья. Соответствующая атмосфера, в результате которой приобретение того-сего… всяких этаких штучек, иначе говоря… становится столь же естественным, как и покупка полуфунта окорока. А еще, по слухам, господин Скряб, став патрицием, в первую очередь помилует лорда Витинари.

– Что? Без суда?

– Ну разве не мило? – с кошмарной жизнерадостностью воскликнул Ваймс. – Неплохое начало для вступления в должность! Так сказать, чистый лист, свежий старт, зачем ворошить старое белье? Бедняга. Переработал. Бывает. Рано или поздно просто обязан был сломаться. Слишком редко бывал на свежем воздухе. И так далее. Затем лорда Витинари можно будет поместить в какое-нибудь тихое укромное местечко, и все мы скоро позабудем об этом отвратительном инциденте. Всем от этого только лучше будет, правда?

– Но вы же знаете, он не…

– Знаю? Я? – удивленно спросил Ваймс. – Это, господин де Словв, официальная дубинка Стражи, положенная мне по должности. А вот если бы это была дубина с гвоздем на конце, мы жили бы совсем в другом городе. Ну, мне пора. А ты поразмышляй на досуге. Хорошо поразмышляй.

Вильям проводил его взглядом.

Сахарисса уже взяла себя в руки – возможно, потому, что никто и не пытался ее успокоить.

– Ну, что будем делать? – спросила она.

– Не знаю. Выпускать листок. Это наша работа.

– А что, если эти люди вернутся?

– Вряд ли они вернутся. Теперь это место под наблюдением.

Сахарисса принялась собирать с пола бумаги.

– Наверное, мне сейчас лучше занять себя чем-нибудь…

– Вот это называется сила духа.

– Если бы ты дал мне пару-другую абзацев про тот пожар…

– Отто удалось сделать вполне приличный снимок, – вспомнил Вильям. – Верно, Отто?

– Да, выходийт неплохо. Но…

Вампир смотрел на свой разбитый иконограф.

– О. Сочувствую. Правда, – сказал Вильям.

– Йа имейт и другие, – пожал плечами Отто. – По честности говоря, йа думайт, в большом городе все бывайт проще. Более цивилизированно. Мне говорийт, в большой город толпа не гоняйт тебя вилами, как бывайт в Гутталлинне. То есть йа прикладывайт старания. Три месяца, четыре дня и семь часов полного повязывания. Йа всему отказывайт! Вы не представляйт, как тяжело не обращайт внимания на бледных дам в бархатных жилеточках, таких вызывательных кружевных черных платьях и крохотных туфельках на высокий каблук. О, каковое искусание! И йа неустыженно признаваю это… – Он в отчаянии покачал головой и уставился на свою окровавленную рубашку. – И вдруг аппаратуру разбивайт, мой лучший рубашка покрывайт… кровью… красной-красной кровью… густой темной кровью… кровью… кровью… кровью

– Быстрее! – крикнула Сахарисса, отталкивая Вильяма. – Господин Хорошагора, держи его за руки! – Она махнула рукой гномам. – Я была готова! Двое, хватайте за ноги! Дрема, у меня в столе кусок кровяной колбасы!

– …Солнечный круг, Небо вокруг… – взвыл Отто.

– О боги! У него глаза светятся красным! – воскликнул Вильям. – Что нам делать?

– Можно еще раз отрубить ему голову, – предложил Боддони.

– Очень неуместная шутка, Боддони, – резко оборвала его Сахарисса.

– Шутка? Разве я улыбаюсь?

Отто встал. Гномы, отчаянно ругаясь, свисали с его худых плеч.

– …Милый мой друг, Добрый мой друг, Людям так хочется мира

– Да он силен как бык! – завопил Хорошагора.

– Держитесь, мы сейчас поможем! – крикнула Сахарисса. Покопавшись в сумочке, она вытащила тонкую брошюру в синей обложке. – Вот, взяла сегодня утром в миссии в Скотобойном переулке. Это их песенник! – Она снова начала всхлипывать. – Такая грустная песенка… Называется «Пусть всегда будет солнце». Она про маленького мальчика, которого… ну…

– Ты хочешь, чтобы мы ее спели? – перебил Хорошагора, которым размахивал отчаянно сопротивляющийся Отто.

– Чтобы оказать ему моральную поддержку! – Сахарисса вытерла глаза носовым платком. – Вы же видите, он пытается бороться! Ради вас сегодня он положил свою жизнь!

– Как положил, так и поднял.

Вильям наклонился. Его внимание привлекло нечто валявшееся среди обломков иконографа. Бес, разумеется, сбежал, но нарисованная им картинка осталась. Быть может, на ней…

На картинке, не совсем удачно, правда, был изображен человек, который называл себя братом Кнопом. Невидимый для человеческого глаза свет превратил его лицо в белое пятно. Но тени за его спиной…

Вильям присмотрелся.

– О боги…

Тени за его спиной были живыми.


Шел снег с дождем. Брат Кноп и сестра Тюльпан пытались бежать по покрытой ледяной коркой земле, сквозь пелену ледяных капель и крупы. Пронзительные свистки позади становились все громче.

– Быстрее! – крикнул Кноп.

– Эти, ять, мешки такие тяжелые!

Теперь свистки доносились и с другой стороны. Господин Кноп не привык к подобному. Стражники не должны вести себя так организованно и увлеченно. Ему и раньше приходилось уходить от погони, когда тот или иной план вдруг срывался. Так вот, стражники, запыхавшись, должны были прекратить преследование уже на втором повороте. Он даже немного рассердился по этому поводу. Местные стражники вели себя неправильно.

Неожиданно господин Кноп почувствовал некое свободное пространство по правую руку от себя, которое занимали только влажные, кружащиеся в воздухе хлопья снега. Далеко внизу что-то тяжело хлюпало и бурчало, как в животе при несварении желудка.

– Это мост! Бросай мешок в реку! – приказал он.

– Но мы же, ять, хотели…

– Неважно! Избавимся от всех разом! Бросай! И нет проблем!

Сестра Тюльпан что-то пробурчал в ответ и, затормозив подошвами, остановился у парапета. Два скулящих и лающих мешка полетели вниз.

– Это, ять, всплеск, что ли? – недоуменно вопросил сестра Тюльпан, всматриваясь в темноту.

– Какая разница? Бежим!

Снова набирая скорость, господин Кноп неуютно поежился. Он не понимал, что с ним сделали в том сарае, но ощущение было такое, словно он прошел по собственной могиле.

А еще он чувствовал, что за ним гонятся не только стражники, и поэтому побежал еще быстрее.


Несколько неохотно, но поразительно стройно и гармонично, потому что никто не умеет петь более гармонично, чем хор гномов, даже если песня совсем не о золоте, а о том, как хочется напиться чистой водицы[14]14
  Хотя в других обстоятельствах с таким же успехом можно было ожидать, что коровы запоют «О, дайте нам облиться кетчупом в экстазе».


[Закрыть]
, гномы начали вторить словам. И их пение, казалось, немного успокоило Отто.

Кроме того, прибыл аварийный запас ужасной кровяной колбасы. Для вампира эта колбаса была все равно что картонная сигарета для заядлого курильщика, но, по крайней мере, он мог хоть во что-то вонзить зубы. И когда Вильям наконец смог оторвать свой взгляд от ужасных теней, Сахарисса уже вытирала лоб Отто носовым платком.

– О, йа опять так устыжен, куда теперь девайт моя голова…

Вильям показал ему снимок.

– Отто, что это такое?

У теней были огромные кричащие пасти. У теней были выпученные глаза. Они не двигались, пока ты смотрел на них, но, если ты бросал на картинку второй взгляд, создавалось отчетливое впечатление, что тени каким-то образом переместились.

Отто поежился.

– Йа пользовайт всех угрей, что имейт.

– И?

– Какой ужас… – пробормотала Сахарисса, отворачиваясь от извивающихся в адских муках теней.

– Йа ощущайт себя ни на что не годным, – признался Отто. – Очевидно, они проявляйт очень сильную силу…

– Расскажи нам, Отто!

– Йа, йа, хорошо… Ты ведь знавайт, что иконографии не умейт лгать?

– Конечно.

– Йа? Так вот… Когда сильный темный свет, изображение натюрлих не лжет. Темный свет открывайт истина для темных глаз сознания… – Он замолчал и вздохнул. – И где зловещевательный раскат грома? Снова найн. Какая пустяшная трата. Но вы можете глядейт на тени. Изучайт их.

Все повернулись и поглядели на тени, скопившиеся в углу комнаты и под крышей. Это были самые обычные тени, в которых не было ничего, кроме пыли и пауков.

– Но там только пыль и… – начала было Сахарисса.

Отто вскинул руку.

– Уважаемая мадам, йа ведь только что объясняйт. С философской точки зрения истина ист то, что метафорически здесь помещается…

Вильям снова уставился на картинку.

– Йа пытайт надёжу, что со вспоможением фильтров йа избавляйся от нежелательный эффект, – продолжал Отто, – Но, увы…

– Это куда хуже, чем презабавные овощи, – констатировала Сахарисса.

Хорошагора покачал головой.

– Это нечестивость, – сказал он. – Не смей больше этим заниматься, понял?

– Вот уж не думал, что гномы настолько религиозны, – заметил Вильям.

– Мы совсем не религиозны, – возразил Хорошагора. – Но понимаем, что такое нечестивость, и, уверяю тебя, именно это мы сейчас перед собой видим. Я больше не желаю смотреть на эти… темные картинки.

Вильям поморщился. «На них изображена правда, – подумал он. – Но способны ли мы узнать правду, увидев ее? Эфебские философы, к примеру, считают, что кролик не способен перегнать черепаху, и даже могут это доказать. Значит, это и есть правда? А еще я слышал, как один волшебник рассказывал, что все вокруг состоит из маленьких цифр, которые перемещаются быстро-быстро и оттого становятся осязаемыми. Это правда или нет? Многие события, произошедшие за последние несколько дней, были совсем не тем, чем казались на первый взгляд, и я думаю, что они не правдивы, хотя и не могу объяснить, почему я так считаю…»

– Да, Отто, завязывай с этим, – сказал он.

– Вот именно, – поддержал Хорошагора.

– Давайте наконец вернемся к нормальной жизни. Нам еще листок нужно выпустить. Хорошо?

– Ты считаешь нормальным, когда чокнутые жрецы начинают собирать собак, а вампиры – валять дурака со всякими зловещими тенями? – уточнил Гауди.

– Под «нормальной» я подразумеваю жизнь до этих событий, – ответил Вильям.

– О, понятно. Как в старые добрые времена, – кивнул Гауди.

Впрочем, через пару минут в отпечатне установилась тишина, нарушаемая лишь редкими всхлипами со стороны стоящего напротив Вильяма стола.

Вильям написал статью о пожаре. С этим никаких проблем не возникло. А затем он попытался связно изложить на бумаге события последних дней, но вдруг обнаружил, что дальше самого первого слова ему никак не продвинуться. Слово было «Итак…» Хорошее, надежное слово. Не вызывающее ни малейших сомнений. Зато немало сомнений вызывали события, которые он пытался описать. В этом-то и проблема.

Он хотел… ну и что он хотел? Проинформировать людей? Да. Вызвать у них беспокойство? По крайней мере, у некоторых. Чего он не ожидал, так это того, что его слова окажутся несущественными. Новостной листок выходит, и… ничего. Всем просто плевать.

Такое впечатление, люди готовы что угодно принять за чистую монету. Так есть ли смысл писать очередную статью о деле Витинари? С другой стороны, в этом деле изрядно прибавилось собак, а люди любят читать про всяких там животных.

– А ты на что надеялся? – спросила Сахарисса, словно прочитав его мысли. – На то, что толпы хлынут на улицы? Насколько мне известно, Витинари был не самым приятным человеком. Может, он и в самом деле заслуживает того, что с ним случилось. Во всяком случае, так поговаривают.

– То есть, по-твоему, правда людей совсем не интересует?

– Слушай, для большинства людей правда – это деньги, которые они должны найти до конца недели, чтобы заплатить за жилье. Посмотри на господина Рона и его друзей. Что для них правда? Они вообще под мостом живут!

Она показала ему лист бумаги в линейку, исписанный от края до края мелким почерком со старательно выдержанным наклоном. Так обычно пишет человек, для которого письмо – очень непривычное занятие.

– Это отчет о ежегодном собрании анк-морпоркского Общества Любителей Клеточных Птиц. Они вполне обычные люди, которые ради своего развлечения разводят канареек и других пташек. А председатель общества живет по соседству, поэтому он и передал отчет мне. И все это для него крайне важно! Но, боги тому свидетели, как это скучно! Речь только о лучших экземплярах да об изменении правил участия в выставках для попугаев, споры о которых продолжались аж целых два часа. Споры об изменениях, разумеется, – с попугаями все и так ясно. Но спорили об этом люди, которые большую часть времени проводят за тем, что делают фарш из мяса или пилят древесину, то есть живут обычной, неприметной жизнью, которой управляют другие люди, понимаешь? Они никак не могут повлиять на то, кто будет править городом, но могут сделать так, чтобы какаду не путали с обычными попугаями. И ведь они не виноваты. Просто таков порядок вещей. Почему ты сидишь с открытым ртом?

Вильям закрыл рот.

– Да, конечно, я понимаю…

– А вот мне так не кажется, – резко оборвала его Сахарисса. – Я нашла тебя в «Книге Пэров Твурпа». Твоя семья могла позволить себе никогда не думать о всяких мелочах. Члены твоей семьи всегда принадлежали к людям, которые управляли жизнями других людей. Этот новостной листок для тебя – просто развлечение. Разумеется, ты в него веришь, в этом я ничуточки не сомневаюсь, но, если ситуация станет особо койхренной, ты… твои деньги ведь никуда не денутся. А вот у меня этих денег нет. Поэтому я хочу сохранить свою работу. И если ради этого придется наполнять листок тем, что ты так презрительно называешь «старостями», я буду это делать.

– Но у меня тоже нет денег! Я сам зарабатываю себе на жизнь!

– Да, но у тебя был выбор! Кроме того, аристократы не допустят, чтобы какой-нибудь барчук умер с голоду. Всегда подыщут для него глупую работу за серьезную зарплату…

Сахарисса замолчала, переводя дыхание, и убрала прядь волос с глаз. После чего посмотрела на Вильяма так, как смотрит человек, уже запаливший фитиль и только потом задумавшийся, а не слишком ли сильный заряд заложен на противоположном конце.

Вильям открыл рот, попытался подобрать нужное слово, но так и не смог ничего сказать. Он сделал еще одну попытку. Наконец несколько хрипло он произнес:

– Ты, конечно, более или менее права…

– Следующим словом будет «но», я просто уверена в этом, – перебила его Сахарисса.

Вильям почувствовал на себе взгляды всех отпечатников.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
  • 4.2 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации