Текст книги "Удивительный Морис и его просвещенные грызуны"

– Это большая конюшня, босс, – объявил Сардины. – Крысиная яма вон там, под той балкой. Пойдемте…

Они перебрались на древние деревянные перекрытия и осторожно глянули вниз.

Далеко внизу высилась круговая деревянная ограда – словно половина гигантской бочки. Питательная поняла, что они находятся в точности над крысиной ямой: если она сейчас свалится вниз, то приземлится ровно посередине. Вокруг толпились люди. Привязанные вдоль стен собаки самозабвенно облаивали друг друга и вселенную в целом – в обычной песьей манере давая понять, что не заткнутся ни за что и никогда, хоть ты тресни. А чуть поодаль громоздились ящики и мешки.

Мешки шевелились.

– Кртлк! Как нам, кррп, отыскать Гуляша в этой куче? – воскликнул Гуталин. В глазах его отражался свет, идущий снизу.

– Ну, зная старину Гуляша, босс, я так скажу: как только он объявится, мы уж в неведении не останемся, – промолвил Сардины.

– А ты сможешь спуститься в яму на бечевке?

– Я готов на все, шеф, – преданно заверил Сардины.

– В яму с собакой, сэр? – переспросила Питательная. – И разве бечевка не перережет вас надвое?

– А у меня тут есть кое-что в помощь, босс, – сообщил Сардины. Он снял с себя толстый моток бечевки и отложил его в сторону. Под ним обнаружился еще один моток, светло-коричневый и чуть поблескивающий. Сардины потянул за один конец, и веревка с тихим «чпок» отдернулась назад.

– Резинка, – пояснил крыс. – Я ее со стола стянул, пока искал бечевку. Я такими и раньше пользовался, босс. Очень удобно при прыжке с большой высоты, босс.

Гуталин шагнул назад, на доски перекрытия. Там валялся на боку старый свечной фонарь: стекло разбилось, а свечу выели давным-давно.

– Отлично, – сказал он. – Потому что у меня есть идея. Если ты сможешь спрыгнуть…

С первого этажа донесся рев. Крысы снова глянули вниз.

Кольцо голов вокруг ограды заметно уплотнилось. Какой-то тип громко разглагольствовал. Время от времени собравшиеся разражались одобрительными воплями. В толпе мелькали черные цилиндры крысоловов. Сверху они казались зловещими черными кляксами меж серых и коричневых шляп.

Один из крысоловов вытряхнул на арену содержимое мешка. Темные фигурки крыс в панике забегали по арене, пытаясь отыскать внутри круга уголок, чтобы спрятаться.

Толпа чуть расступилась. К краю ямы подошел человек, таща за собою терьера. Снова раздались крики, хохот, и пса вбросили к крысам.

Измененные неотрывно смотрели сверху вниз на круг смерти и на ликующих двуногих.

Спустя минуту-другую Питательная с усилием отвела глаза. Оглянулась на сородичей – и заметила выражение морды Гуталина. А ведь, пожалуй что, глаза его пылают огнем вовсе не от искусственного света! Крыс посмотрел через всю конюшню на огромные, наглухо запертые двери в дальнем конце. Затем покосился на вороха соломы и сена на чердаке и в кормушках и яслях внизу.

Из одной из своих перевязей Гуталин вытащил деревянную палочку.

Питательная повела носом. Красная головка на конце пахла фосфором.

Это была спичка.

Гуталин обернулся и поймал ее взгляд. И указал на кучи сена, раскиданные по всему чердаку.

– Мой план, возможно, не сработает, – сказал он. – Тогда ты отвечаешь за запасной план.

– Я? – пискнула Питательная.

– Ты. Потому что меня уже не будет… рядом, – докончил Гуталин. И вручил ей спичку. – Ты знаешь, что делать, – проговорил он, кивнув на ближайшую сетку с сеном.

Питательная сглотнула.

– Да. Да, наверное, да. Эгм… когда?

– Когда придет время. Ты сама поймешь, – отозвался Гуталин и посмотрел вниз, на кровавую бойню. – Так или иначе я хочу, чтобы они запомнили сегодняшнюю ночь, – тихо проговорил крыс. – Они запомнят, что сделали. И запомнят, что сделали мы. Запомнят до конца… жизни.

Гуляш лежал в мешке. Он чуял поблизости других крыс, и псов, и кровь. Особенно кровь.

Он слышал собственные мысли, но мысли эти были все равно что тихое жужжание насекомых на фоне оглушительных, словно гроза, ощущений. Перед его глазами плясали обрывки воспоминаний. Клетки. Паника. Белая крыса. Гуляш. Так его звали. Странно. Раньше никаких имен не было. Раньше он просто различал других крыс по запаху. Тьма. Тьма внутри, позади глаз. Вот эта небольшая часть – Гуляш. А все остальное снаружи – это что-то другое.

Гуляш. Я. Вожак.

Накаленная докрасна ярость все еще бурлила внутри него, но теперь она обрела некую форму: так горная расщелина формирует речной поток, сужая его, заставляя течь быстрее, задавая направление.

Теперь Гуляш слышал голоса.

– …Просто подбрось его потихоньку внутрь, никто и не заметит…

– …О’кей, сейчас я чуток встряхну его, чтоб разозлился…

Мешок резко дернули туда-сюда. Но Гуляш злее не стал. Для новой ярости места уже просто не было.

Мешок закачался в воздухе: его куда-то несли. Рев человеческих голосов зазвучал громче; запахи сделались сильнее. На мгновение наступила тишина, мешок перевернули – и Гуляш выскользнул в громовой шум и в кучу барахтающихся крыс.

Зубами и когтями он пробился наверх – крысы разбегались во все стороны – и увидел, как на арену опускают рычащего пса. Тот схватил крысу, яростно встряхнул ее и отшвырнул обмякшую тушку в воздух.

Крысы кинулись врассыпную.

– Идиоты! – завизжал Гуляш. – Действуйте сообща! Вместе вы способны обглодать этот рассадник блох до костей!

Толпа смолкла.

Пес уставился на Гуляша сверху вниз, пытаясь собраться с мыслями. Эта крыса только что заговорила. Говорить умеют только люди. И пахнет от нее как-то странно. От крыс разит паникой. Но не от этой.

Тишина звенела как колокол.

В следующий миг Джейко схватил крысу, встряхнул, но не сильно, и швырнул об пол. Он решил устроить проверку: крысы не должны разговаривать как люди, но эта крыса выглядит как крыса – а убивать крыс можно и нужно! – но разговаривает как человек, а если покусать человека, заработаешь хорошую трепку. Псу хотелось определенности. Если он сейчас получит смачного тумака, значит, эта крыса – человек.

Гуляш перекатился на бок и кое-как поднялся. Но в боку его зияла глубокая рана от песьего зуба.

Прочие крысы все еще беспорядочно копошились, сбившись в кучу, как можно дальше от пса, и каждая пыталась оказаться в самом низу.

Гуляш сплюнул кровь.

– Ладно же, – прорычал он, надвигаясь на оторопевшего пса. – Вот теперь ты увидишь, как умирает настоящая крыса!

– Эй, Гуляш!

Он поднял глаза.

За спиною Сардины разматывалась бечевка, а он падал и падал сквозь дымный воздух навстречу беснующейся арене. Он находился точно над Гуляшом, он увеличивался и увеличивался…

…замедлялся и замедлялся…

Сардины застыл в воздухе между псом и крысой. Повисел так секунду. Учтиво приподнял шляпу и сказал: «Добрый вечер!» – а затем обхватил Гуляша всеми четырьмя лапами.

И тут веревка, связанная из резинок, натянулась до предела – и наконец упруго отскочила назад. Поздно, слишком поздно Джейко щелкнул зубами – поймал он только воздух. Крысы уносились вверх все быстрее – прочь, прочь из ямы, – пока не зависли в воздухе на полпути, как раз вне досягаемости.

Пес все еще недоуменно таращился ввысь, когда с другой стороны балки спрыгнул Гуталин. На глазах у потрясенной толпы он стремительно и отвесно летел навстречу терьеру.

Джейко сощурился. Крысы, взмывающие в воздух, – это одно, но крысы, которые сами падают ему в пасть, – это же совсем другое дело! Это – крыса на блюдечке с голубой каемочкой, это вкусная крыса на палочке.

В полете Гуталин оглянулся через плечо. Там, наверху, Питательная лихорадочно что-то завязывала и перекусывала зубами. Итак, Гуталин находился на другом конце Сардиновой резинки. Но Сардины загодя все тщательно объяснил. Веса одного лишь Гуталина было недостаточно, чтобы поднять двух других крыс обратно на балку…

Так что как только Гуталин увидел, что Сардины и его барахтающийся пассажир благополучно исчезли в темноте под крышей…

…Он выпустил из лап массивный старый свечной фонарь, который прихватил в качестве добавочного груза, и перегрыз веревку.

Тяжелый фонарь с высоты грохнулся на Джейко, Гуталин приземлился сверху и тут же перекатился на пол.

Толпа безмолвствовала. Безмолвствовала она с тех самых пор, как Гуляша выхватили из ямы. Повсюду над оградой – да, увы, слишком высокой, никакая крыса не допрыгнет! – Гуталин различал лица. По большей части красные. И рты, по большей части открытые. Именно в такой тишине щекастые красные лица переводят дыхание – готовясь в любой момент заорать снова.

Вокруг Гуталина уцелевшие крысы тщетно пытались взобраться вверх по гладкой стене и снова и снова оскальзывались и падали. Идиоты, думал Гуталин. Четверо или пятеро таких, как вы, заставили бы любого пса пожалеть, что он на свет родился. Но вы пытаетесь выкарабкаться, вы паникуете, и вас уничтожают по одной…

Слегка оглушенный Джейко заморгал и вытаращился на Гуталина. В горле его заклокотал рык.

– Что, получил, ты, ккрркк? – произнес Гуталин, достаточно громко, чтобы его услышали зрители. – А теперь я покажу тебе, как крыса может выжить.

И Гуталин атаковал врага.

Джейко был неплохим псом – ну, по собачьим меркам. Он был терьером, и убивать крыс ему нравилось само по себе, а если передушить побольше крыс на арене, так его еще и сытно накормят, скажут: «Молодчина песик!» – и пинать станут не слишком часто. Иногда крысы пытались защищаться, но это особых неудобств не причиняло – ведь Джейко заметно превосходил крысу и размерами, и количеством зубов. Большим умом Джейко не отличался, но уж всяко был поумнее крысы, и в любом случае думали за него главным образом нос и пасть.

То-то он удивился, когда челюсти его, клацнув, сомкнулись на этой новой крысе – вот только крысы в пасти не оказалось.

Гуталин не убегал, как полагается крысе. Он уворачивался от врага, как боец. Вот он куснул Джейко под подбородком и исчез. Джейко стремительно развернулся. Но крысы не оказалось и там. На протяжении всей своей карьеры в шоу-бизнесе Джейко душил крыс, которые пытались удрать. Крыса, которая вертится под самым его носом, – это несправедливо!

Зрители дружно взревели. Кто-то заорал: «Ставлю десять долларов на крысу!» – кто-то дал ему в ухо. Еще кто-то полез на арену. Сосед огрел его пивной бутылкой по лбу.

Джейко волчком вертелся на месте и подтявкивал; Гуталин метался под песьим брюхом туда и сюда, выжидая своего часа…

И наконец увидел то, что искал, и прянул вперед, и куснул со всей силы.

Джейко закатил глаза. Некая очень личная часть Джейко, которая представляла интерес разве что для самого Джейко, да еще для любой собаки – представительницы прекрасного пола на его пути, внезапно превратилась в маленький сгусток боли.

Пес взвизгнул. Пес щелкнул зубами в воздухе. А затем, во всеобщем шуме, попытался удрать из ямы. Он поднялся на задние лапы, передними опершись на промасленные гладкие доски, и когти его отчаянно заскребли стену.

Гуталин прыгнул терьеру на хвост, взбежал по его спине аж до кончика песьего носа – и перескочил через заграждение.

И приземлился среди множества башмаков и сапог. Зрители попытались затоптать крысу, но для этого соседям пришлось бы потесниться. К тому времени, как люди, расталкивая друг друга локтями, тяжело затопали друг другу по ногам, Гуталин уже исчез.

Но там были и другие псы. Обезумев от возбуждения, они сорвались с цепей и с привязей и кинулись вдогонку за удирающей крысой. Что-что, а гоняться за крысами терьеры умели.

А Гуталин умел бегать. Он пронесся по полу, точно комета, далеко обгоняя рычащих, гавкающих псов, метнулся в тень, высмотрел дыру между досками и нырнул в уютную, безопасную тьму…

«Щелк!» – щелкнул капкан.

Глава 9

Фермер Фред открыл дверь: на пороге столпились все зверята Мохнатой лощинки. «Мы нигде не можем найти ни мистера Зайку, ни Крысика Кристофера!» – закричали они.

Из книги «Приключение мистера Зайки»

– Ну наконец-то! – воскликнула Злокозния, стряхивая с себя веревки. – Мне отчего-то казалось, что крысы могли бы перегрызть путы и побыстрее.

– Они воспользовались ножом, – напомнил Кийт. – А тебе стоило бы сказать «спасибо»!

– Да, да, скажи им, что я очень признательна, – отозвалась Злокозния, поднимаясь на ноги.

– Вот сама и скажи.

– Извини, но я… я стесняюсь разговаривать с крысами.

– Понимаю, – промолвил Кийт. – В тебе с детства воспитывали ненависть к крысам, потому что они…

– Да нет, дело не в том, – отмахнулась Злокозния, подходя к двери и приникая к замочной скважине. – Просто это так… по-детски. Сплошное уси-пуси. Прямо как… в «Мистере Зайке».

– В «Мистере Зайке»? – заверещала Персики. Действительно заверещала: эти ее слова прозвучали тихим взвизгом.

– При чем тут «Мистер Зайка»? – спросил Кийт.

Злокозния пошарила в кармане и вытащила сверток с погнутыми булавками.

– Да это книжонки такие, за авторством какой-то дурищи, – объяснила она, тыча булавкой в замок. – Бредовая чушь для малышни. Там есть крыса, заяц, и змея, и курица, и сова, и все они носят одежду и разговаривают с людьми, и все такое миленькое-сладенькое-уютненькое, что аж тошнит. А представляешь, мой отец хранит все это барахло с тех самых пор, как сам был ребенком! «Приключение мистера Зайки», «Мистер Зайка очень занят», «Догадливый Крысик Кристофер»… когда я была маленькая, папа читал мне вслух все до одной, а ведь там даже ни одного интригующего убийства нет!

– Пожалуй, тебе лучше заткнуться, – посоветовал Кийт. На крыс он даже взглянуть боялся.

– Никаких тебе подтекстов, никакой социальной сатиры… – продолжала зудеть Злокозния. – Единственное, что там вообще произошло, – это Уточка Урсула потеряла туфельку – утка потеряла туфлю, ты вдумайся! – на протяжении всей сказки эту туфлю где только ни искали, и в конце концов пропажа обнаружилась под кроватью. И вы называете это саспенсом? Я – нет. Если так уж надо сочинять нелепые истории про зверюшек, которые притворяются людьми, так можно хотя бы добавить немножечко интересного насилия…

– Ох ты ж ешкин кот, – вздохнул Морис из-за решетки.

Кийт наконец набрался храбрости посмотреть вниз. Персики и Фасоль Опасно-для-Жизни исчезли.

– Понимаешь, у меня язык так и не повернулся им сказать, – промолвил мальчик, ни к кому конкретно не обращаясь. – Они думали, это все правда.

– В Мохнатой лощинке – возможно, – отозвалась Злокозния, выпрямляясь. Замок наконец-то щелкнул. – Но не здесь. Ты вообще представляешь себе человека, который придумал этакое название на полном серьезе? Ну, пошли.

– Ты их огорчила, – промолвил Кийт.

– Слушай, может, мы отсюда, наконец, выберемся, пока крысоловы не вернулись? – рявкнула Злокозния.

«Проблема этой девчонки в том, что она вообще не умеет прислушиваться к чужим интонациям, – подумал Морис. – Вообще не умеет прислушиваться, если на то пошло».

– Нет, – сказал Кийт.

– Что – нет?

– Нет, я никуда не пойду, – пояснил Кийт. – Тут происходит что-то скверное: куда страшнее, чем туповатые жулики, ворующие еду.

Дети снова заспорили. Морис наблюдал. Люди, говорите? И ведь считают себя венцами творения! Не то что мы, коты. Мы-то знаем, кто тут венец творения. Вы когда-нибудь видели, чтобы кошка кормила человека? Что и требовалось доказать.

– Как эти двуногие разорались, – прошипел в его голове тихий голосок.

«Это, никак, моя совесть?» – предположил Морис. Его собственные мысли откликнулись: «Что, я? Нет. Кстати, с тех пор как ты признался насчет Приправы, мне здорово получшало». Кот неуютно переминался с одной лапы на другую.

– А, ну ладно, – прошептал он, глядя на собственное пузо. – Приправа, а это, часом, не ты?

Морис тревожился на этот счет с тех самых пор, как осознал, что сожрал Измененного. У них ведь есть голоса, так? Предположим, ты одного схарчил? Значит, его голос остался внутри тебя? А что, если… призрак Приправы до сих пор разгуливает внутри него? Прямо хоть спать теперь не ложись, а то мало ли что приснится…

– Нет, – произнес голос, подобный шуму ветра в далеких деревьях. – Это я. Я… ПАУК.

– Ах, паук, значит? – прошептала Морисова мысль. – Паука я одной лапой могу прихлопнуть, даже если три остальных связать мне за спиной.

– Не паук. ПАУК.

Это слово внезапно отозвалось болью. Прежде такого не было.

– А теперь я у тебя в ГОЛОВЕ, кот. Коты, кошки такие же мерзкие, как собаки, гаже, чем крысы. Я у тебя в ГОЛОВЕ, и я больше не УЙДУ.

У Мориса дернулась лапа.

– Я буду жить в твоих СНАХ.

– Слушай, я тут просто мимо проходил, – отчаянно зашептал Морис. – Мне лишние проблемы не нужны. Я ненадежен! Я же кот! Я бы такому, как я, не доверял, а я и есть я! Просто выпусти меня на свежий воздух, и только меня и видели – тю-тю, как ветром сдуло, или, в создавшихся обстоятельствах, как водой смыло, ищи-свищи!

– Ты не хочешь УБЕГАТЬ!

«Точно, – подумал Морис, – я убегать не хочу… Погоди-ка, хочу! Еще как хочу!»

– Я – кот! – пробормотал он. – И никакой крысе меня подчинить не удастся. Ты ж уже пытался!

– Да, – раздался голос Паука, – но тогда ты был СИЛЕН. А теперь твой жалкий умишко бегает по кругу и хочет, чтобы кто-то думал за него. Я могу думать за тебя.

Я могу думать за ВСЕХ.

Я всегда буду с тобой.

Голос затих.

«Ясно, – подумал Морис. – С Дрянь-Блинцбургом пора прощаться. Концерт окончен. У крыс есть другие крысы, и даже эти двое человеков нашли друг друга, а у меня есть только я, и хотелось бы мне вытащить себя куда-то, где со мной не будут разговаривать незнакомые голоса».

– Прошу прощенья, – возвысил он голос. – Мы вообще уходим или как?

Двое человеков оглянулись на решетку.

– Что? – не понял Кийт.

– Я бы предпочел уйти, – пояснил Морис. – Вытащи эту решетку, будь другом! Она насквозь проржавела, на соплях держится. Вот молодчина! А теперь берем лапы в руки…

– Морис, они вызвали дудочника, – промолвил Кийт. – А Клан разбежался по всему городу. Дудочник будет здесь уже утром. Настоящий дудочник, Морис. Не притворщик вроде меня. А у настоящих есть волшебные дудочки. Ты хочешь, чтобы на твоих глазах наших крыс постигла такая участь?

Новообретенная совесть отвесила Морису хорошего пинка.

– Ну, не то чтобы на глазах, нет, – неохотно промолвил он. – Нет, пожалуй, лучше не надо.

– Ясно. Значит, убегать не будем, – подвел итог Кийт.

– О? А что же мы будем делать? – осведомилась Злокозния.

– Мы поговорим с крысоловами, когда они вернутся, – сказал Кийт, задумчиво глядя в пространство.

– А с чего ты взял, что они захотят с нами разговаривать?

– Потому что если они не расскажут нам всего, они умрут, – объяснил Кийт.

Крысоловы вернулись двадцать минут спустя. Дверь здания Гильдии отперли, распахнули, пинком захлопнули снова. Крысолов № 2 еще и засовы задвинул.

– Ты, помнится, говорил, какой славный у нас вечер намечается? – буркнул он, привалившись к двери и тяжело дыша. – А расскажи-ка еще раз, потому что я, похоже, что-то пропустил.

– Заткнись! – рявкнул Крысолов № 1.

– Мне дали в глаз.

– Заткнись.

– И я, кажется, бумажник посеял. Двадцать долларов поминай как звали!

– Заткнись.

– И я не успел собрать в яме уцелевших крыс!

– Заткнись.

– И собак мы там тоже бросили! Некогда было их отвязывать! Их наверняка сопрут!

– Заткнись.

– А что, крысы часто по воздуху летают? Или это тайное знание доступно только подопытным, то есть, прости, самым что ни на есть опытным крысоловам?

– Я тебе сказал – заткнись?

– Сказал.

– Вот и заткнись. Ладно, мы сваливаем. Прямо сейчас, немедленно. Забираем все деньги, стибрим на пристани какую-нибудь лодчонку, и привет! О’кей? Бросаем все, что не успели продать, и делаем ноги.

– Вот прямо так? Завтра ночью вверх по реке приплывет Безрукий Джонни с дружками забрать следующую партию, и…

– Билл, мы уходим. Тут запахло жареным.

– Вот прямо так все бросаем и уходим? Он нам должен две сотни бакс…

– Да! Вот прямо так все бросаем и уходим! Пора в путь! Игра окончена, карты раскрыты… Знает кошка, чье мясо съела! Эгм… Это ты сказал?

– Что сказал?

– Это ты только что сказал: «Эх, если бы!»?

– Я? Нет.

Крысолов обвел взглядом подсобку. Никого.

– В общем, ладно, – промолвил он. – Ночка выдалась долгая. Слушай, когда дело швах, надо бежать. Ясно как дважды два. Просто уходим, лады? Когда за нами явятся, хочу, чтоб нас тут уже не было. А вот встречаться с дудочниками я точно не хочу. Они народ ушлый. Везде свой нос суют. И стоят целое состояние. Люди начнут задавать вопросы, а я бы предпочел, чтобы вопрос они задавали один-единственный: «Куда это подевались крысоловы?» Понимаешь? Умный человек всегда знает, когда выйти из игры. Ну, чего раскис, а?.. Что ты такое сказал?

– Кто, я? Да ничего. Может, по чашке чая? После чашки чая тебе сразу полегчает.

– Это разве не ты сказал: «сам ты киса»? – уточнил Крысолов № 1.

– Я просто спросил: чаю хочешь? Честно! С тобой все в порядке?

Крысолов № 1 пристально воззрился на приятеля, словно пытаясь понять, не врет ли тот. И наконец сказал:

– Да, да, все путем. Сахару три ложки, будь так добр.

– Вот и правильно, – одобрил Крысолов № 2, отмеряя сахар. – Уровень сахара в крови нужно поддерживать. О здоровье забывать не след.

Крысолов № 1 взял кружку, отхлебнул чая и задумчиво уставился на взболтанный напиток.

– Как мы вообще дошли до жизни такой? – рассуждал он вслух. – Ну, я про все про это, сам понимаешь! Иногда я просыпаюсь в ночи и думаю: что за глупость несусветная, а потом прихожу на работу, и все снова кажется, ну, вполне разумным. В смысле, тырить еду, вину возводить на крыс, да, и разводить крупных бойцовых крыс для крысиной травли, и притаскивать назад выживших, чтобы вывести еще более крупных, да, но… прямо и не знаю… раньше я детишек не связывал, я не из таковских…

– Но мы ж целую кучу деньжищ заработали!

– Ага. – Крысолов № 1 поболтал чай в кружке и сделал большой глоток. – Наверное, в этом все и дело. Это какой-то новый чай, что ли?

– Нет, самый обычный «Лорд Грин», как всегда.

– На вкус какой-то странноватый. – Крысолов № 1 осушил кружку и отставил ее на скамью. – О’кей, пошли заберем…

– Пожалуй, довольно, – раздался голос сверху. – А теперь ни с места и слушайте меня. Если попытаетесь убежать – вы умрете. Если будете слишком разговорчивы, вы умрете. Если будете ждать слишком долго, умрете. Если будете умничать – умрете. Вопросы есть?

С балок сорвались и закружились в воздухе несколько клочьев пыли. Крысоловы запрокинули головы. Сверху вниз на них смотрела кошачья морда.

– Да это ж треклятый кошак того парнишки! – воскликнул Крысолов № 1. – А я говорил тебе, он как-то странно на меня пырился!

– На вашем месте я бы смотрел не на меня, – непринужденно обронил Морис. – Я бы лучше посмотрел на крысиный яд.

Крысолов № 2 обернулся к столу.

– Эй, кто спер часть отравы? – воскликнул он.

– Ой, – ойкнул Крысолов № 1. Этот соображал куда быстрее.

– Спер? – возмутился кот с высоты. – Мы ничего не прем. Это же воровство. Мы просто переложили яд в другое место.

– Ой, – выдохнул Крысолов № 1, плюхаясь на табуретку.

– Это опасная штука! – заорал Крысолов № 2, озираясь в поисках чего-нибудь тяжелого. – Ты не имеешь права его трогать! Ну-ка, сейчас же говори, где яд?

Крышка люка в полу с грохотом откинулась. Из дыры показалась голова Кийта. Под изумленными взглядами крысоловов мальчуган вскарабкался вверх по приставной лестнице.

Он держал в руках смятый бумажный пакет.

– О нет, – застонал Крысолов № 1.

– Что ты сделал с ядом? – взвыл Крысолов № 2.

– Ну, раз уж вы сами об этом заговорили, – откликнулся Кийт, – кажется, я пересыпал его в сахар.

Гуталин очнулся. Спина его пылала огнем, он задыхался. Он чувствовал, как челюсти капкана давят на него всей своей тяжестью и как чудовищные стальные зубы впиваются ему в брюхо.

«Странно, что я жив, – думал он. – Лучше б я умер сразу».

Крыс попытался приподняться: стало еще хуже. Он тяжело осел на пол; боль еще немного усилилась.

«Попался, как крыса в ловушку», – думал он.

«Интересно, какая это модель?»

– Гуталин?

Голос доносился откуда-то чуть сбоку. Гуталин попытался ответить, но каждое движение, даже самое легкое, все глубже заталкивало его в стальную пасть.

– Гуталин?

Гуталин слабо пискнул. Слова причиняли слишком резкую боль.

В сухой темноте заскребли лапки: шаги приближались.

– Гуталин!

Пахло Питательной.

– Гнх, – с трудом выдавил из себя Гуталин, пытаясь повернуть голову.

– Ты попал в капкан!

Это было уже слишком: Гуталин не удержался, пусть даже каждое слово отзывалось невыносимой мукой.

– Да… неужели?

– Я сбегаю за С-Сардинами, ладно? – пролепетала Питательная.

Гуталин чуял: в крыске нарастает паника. А времени на панику не было.

– Нет! Скажи… мне… – тяжело прохрипел он, – …капкан… какого… типа?..

– Эгм… эгм… эгм… – забормотала Питательная.

Гуталин сделал глубокий вдох, огнем опаливший его внутренности.

– Думай головой, ты, жалкое создание, которое и нагадить толком не умеет!

– Эгм, эгм… он весь проржавел… эгм… Повсюду ржавчина! Похож на… эгм… может статься… эгм… «Спинолом»… – Позади послышалось металлическое царапанье. – Да! Я обкусала ржавчину! Тут сказано: «Спинолом» братьев Ньюджент, модель № 1», сэр!

Гуталин попытался сосредоточиться: неослабный, чудовищный нажим стальных челюстей сдавливал его все сильнее. Модель № 1? Старье! Старо как мир! Самой древней моделью, с которой он когда-либо имел дело, был «Усовершенствованный «Спинолом» № 7»! А в помощь ему только Питательная, полнейшая дрртлт, неумеха, у которой все четыре лапки – левые.

– Ты можешь… разобраться… как?.. – начал было Гуталин. Но перед глазами его уже замаячили пурпурные огни – целый туннель, залитый пурпурным светом. Крыс попытался еще раз, чувствуя, как медленно скользит навстречу огням.

– Ты… можешь… разобраться… как… пружина?..

– Он весь проржавел, сэр! – в голосе Питательной звенела паника. – Похоже, он с блокировкой раздвижного устройства, как «Большой Зубастик» Дженкинса и Дженкинса, сэр, но только без крючка на конце! А эта деталь зачем, сэр? Сэр? Сэр?

Боль постепенно уходила. Вот, значит, как оно бывает, сонно думал Гуталин. Слишком поздно. Она запаникует и сбежит. Мы все такие. В минуту опасности мы бросаемся бежать к первой же норе. Но это уже не важно. А ведь и впрямь похоже на сон, как выясняется. Волноваться не о чем. На самом деле даже приятно. Может, Большая Крыса Глубоко под Землей и вправду существует. Это было бы неплохо.

Гуталин блаженно уплывал в теплое безмолвие. Да, происходит много чего скверного, но где-то далеко отсюда, так что это уже не важно…

Рядом вроде бы послышался какой-то звук: крысиные когти заскребли по каменному полу. «Наверное, Питательная убегает, – подумала некая часть Гуталинова сознания. А другая часть возразила: – Может, это Костяная Крыса».

Эта мысль Гуталина не испугала. Здесь его ничего не пугало. Все плохое, что могло произойти, уже произошло. Гуталин чувствовал: если повернуть голову, он что-то увидит. Но просто парить в этом огромном и теплом пространстве было куда приятнее.

Пурпурный свет постепенно темнел до глубокой синевы, а в самом сердце синевы образовался черный кружок.

Похоже на крысиный туннель.

«Ага, вот где, значит, живет Большая Крыса, – думал Гуталин. – Это ее туннель. Как все оказалось просто…»

В центре туннеля возникла сияющая белая точка – она стремительно увеличивалась.

«Вот идет Большая Крыса, – думал Гуталин. – А ведь она, эта Большая Крыса, наверняка много всего знает. Интересно, что она мне расскажет?»

Светящаяся точка все росла и росла: теперь она и впрямь обрела крысиные очертания.

«Как странно, – думал Гуталин, пока синий свет угасал до черного, – выходит, это все правда. Значит, мы уходим в тунн…»

Послышался шум. Он заполнил собою весь мир. Вновь нахлынула чудовищная, невыносимая боль. А Большая Крыса закричала голосом Питательной:

– Я перегрызла пружину, сэр! Я перегрызла пружину! Она была совсем старая и ослабшая, сэр! Наверное, поэтому вас и не перерезало пополам, сэр! Вы меня слышите, сэр? Гуталин? Сэр? Я вот прямо взяла и перегрызла эту пружину, сэр! Сэр, вы все еще мертвы? Сэр?..

Крысолов № 1 спрыгнул со стула, стиснув кулаки.

По крайней мере, движение началось как прыжок. Но на полпути он зашатался. И снова тяжело осел, схватившись за живот.

– Ох, нет. Ох, нет. Мне сразу показалось, что чай странноват на вкус… – забормотал он.

Крысолов № 2 сделался бледно-зеленого цвета.

– Ты, пакостный гаденыш… – начал он.

– И даже не думай лезть на нас с кулаками, – предостерегла Злокозния. – Иначе никогда уже отсюда не выйдешь. А если нас обидеть, мы, чего доброго, позабудем, где оставили противоядие. У вас просто времени нет на то, чтоб с нами драться.

Крысолов № 1 снова попытался подняться, но ноги его не держали.

– Что это был за яд? – пробормотал он.

– Судя по запаху, тот, что крысы называют «номер три», – объяснил Кийт. – Он был в пакете под этикеткой «Серийный киллер!!!».

– Это крысы называют его «номер три»? – не понял Крысолов № 2.

– Они хорошо разбираются в ядах, – заверил Кийт.

– И они рассказали тебе про противоядие, да? – уточнил Крысолов № 2.

Крысолов № 1 негодующе зыркнул на него.

– Билл, мы же сами слышали, как они разговаривают. В крысиной яме, помнишь? – Он оглянулся на Кийта и покачал головой. – Не, – промолвил он. – Ты не похож на мальчика, который своими руками подсыпет человеку яда…

– А как насчет меня? – встряла Злокозния, подавшись вперед.

– Эта – может! Эта – все может! – заорал Крысолов № 2, цепляясь за локоть коллеги. – Она ненормальная, эта девчонка. Так все говорят! – Он снова схватился за живот и со стоном сложился вдвое.

– Ты что-то там насчет противоядия говорил, – промолвил Крысолов № 1. – Но ведь от «Серийного киллера!!!» противоядия нет!

– А я вам говорю, что есть, – заверил Кийт. – Крысы его нашли.

Крысолов № 2 повалился на колени.

– Умоляю, сжальтесь, молодой господин! Если не ради меня, то ради моей милой женушки и четырех прелестных ребятишек, которые останутся без папочки!

– Ты не женат, – напомнила Злокозния. – И детей у тебя нет!

– Но ведь в один прекрасный день могу и жениться!

– А что сталось с той крысой, которую ты унес в мешке? – спросил Кийт.

– Не могу знать, сэр. С крыши спустилась какая-то крыса в шляпе, схватила ту и улетела! – забулькал Крысолов № 2. – И тут еще одна крыса спрыгнула на арену, на всех наорала, куснула Джейко за… за непроизносимые, выскочила из ямы – и бежать!

– Похоже, с твоими крысами все в порядке, – промолвила Злокозния.

– Я еще не кончил, – продолжал Кийт. – Вы обкрадывали всех и каждого, а вину возводили на крыс, так?

– Да! Точно! Да! Это наших рук дело!

– Вы убивали крыс, – тихо произнес Морис.

Крысолов № 1 резко вскинул голову. Уж больно знакомая нота прозвучала в этом голосе. Такие голоса ему доводилось слышать рядом с крысиной ямой. Они иногда объявлялись в городе – типы в элегантных жилетах, у которых денег куры не клюют: они приезжали из-за гор, зарабатывали на жизнь игрой – а случалось, что и чужими смертями. У них еще такой взгляд особенный и особая манера речи. Их называли «джентльмены-убийцы». А джентльмена-убийцу лучше не злить.