Текст книги "Грешница"

19

Они сидели в машине Барри Фроста у входа в отель «Колоннада»: Фрост и Риццоли – спереди, Маура – на заднем сиденье.

– Позвольте мне первой поговорить с ним, – попросила Маура.

– Будет лучше, если вы останетесь здесь, доктор, – сказал Фрост. – Неизвестно, как он себя поведет.

– Если я поговорю с ним, он, всего вероятней, не окажет сопротивления.

– Но если он вооружен…

– Он меня не тронет, – сказала Маура. – И мне бы не хотелось, чтобы вы его трогали, понимаете? Вы не должны арестовывать его.

– Что, если он откажется ехать с нами?

– Он поедет. – Маура открыла дверцу машины. – Я все улажу.

Они поднялись на лифте на четвертый этаж в компании молодой супружеской пары, у которой, вероятно, мрачная троица вызвала удивление. В сопровождении Риццоли и Фроста Маура прошла по коридору и постучала в дверь номера 426.

Прошло несколько минут.

Она собиралась постучать еще раз, когда дверь наконец распахнулась и на пороге появился Виктор. Взгляд его был усталым, а выражение лица бесконечно печальным.

– Мне было интересно, что же ты решила, – сказал он. – Я уже начал надеяться, что… – Он покачал головой.

– Виктор…

– Впрочем, удивляться, наверное, нечему… – Он посмотрел на Риццоли и Фроста, маячивших за спиной у Мауры. Горько усмехнулся. – Вы с наручниками?

– В наручниках нет необходимости, – сказала Маура. – Они просто хотят поговорить с тобой.

– Да, конечно. Просто поговорить. Мне следует вызвать адвоката?

– Как хочешь.

– Нет, ты скажи. Мне понадобится адвокат?

– На этот вопрос можешь ответить только ты, Виктор.

– Это что, проверка? Только виновные настаивают на адвокате.

– Адвокат никогда не помешает.

– Тогда, просто чтобы тебе кое-что доказать, я не стану вызывать адвоката. – Виктор перевел взгляд на детективов. – Мне нужно обуться. Если вы не возражаете. – Он отвернулся и пошел к шкафу.

Маура взглянула на Риццоли:

– Вы можете подождать здесь?

Она прошла в номер Виктора и закрыла за собой дверь, чтобы в последний раз остаться с ним наедине. Он сидел в кресле, шнуруя ботинки. Маура заметила, что на кровати лежит его чемодан.

– Ты собираешься, – сказала она.

– Мой самолет улетает в четыре. Но, как я понимаю, моим планам суждено измениться, верно?

– Я была вынуждена сказать им. Прости.

– Уверен, что ты поступила правильно.

– У меня не было выбора.

Он поднялся.

– У тебя был выбор, и ты его сделала. Думаю, этим все сказано.

Он подошел к двери и распахнул ее.

– Я готов, – объявил он и вручил Риццоли связку ключей. – Я так понимаю, вам нужно обыскать мою арендованную машину. Голубая «тойота» стоит в гараже, третий этаж. И не говорите, что я не сотрудничал со следствием.

Фрост повел Виктора в коридор к лифтам. Риццоли потянула Мауру за рукав, сдерживая ее порыв последовать за мужчинами.

– Здесь вам придется отступить, – сказала Риццоли.

– Но ведь это же я сдала его вам.

– Поэтому вам не стоит участвовать в этом деле.

– Он был моим мужем.

– Вот именно. Поэтому вам стоит отступиться и позволить нам самим разобраться с ним. Вы и сами знаете это.

Разумеется, она знала.

Но все равно последовала за ними вниз по лестнице. Потом села в свою машину и сопровождала их до «Шредер-плаза». Она видела Виктора на заднем сиденье. Только однажды, когда полицейская машина остановилась на светофоре, он обернулся и посмотрел на нее. Их взгляды встретились всего на мгновение. Потом он отвернулся и уже больше не оборачивался.

Пока Маура искала место для парковки возле «Шредер-плаза», детективы уже увели Виктора наверх. Она поднялась в лифте на второй этаж и направилась прямо в отдел по расследованию убийств.

Барри Фрост остановил ее:

– Вам нельзя туда, доктор.

– Его уже допрашивают?

– Риццоли и Кроу занимаются им.

– Я сдала его вам, черт возьми. Дайте мне хотя бы послушать, что он говорит. Я могу понаблюдать из соседней комнаты?

– Вы должны подождать здесь, – заявил детектив. И мягко добавил: – Пожалуйста, доктор Айлз.

Она встретила его сочувственный взгляд. Из всех детективов Фрост был единственным, кому одним лишь теплым участием удавалось погасить ее протест.

– Почему бы вам не присесть за мой стол? – предложил он. – Я принесу вам чашечку кофе.

Маура опустилась на стул и взглянула на фотографию на столе Фроста – судя по всему, это была его жена. Миловидная блондинка с аристократическими скулами. Через мгновение Фрост принес кофе и сел за стол напротив Мауры.

Она так и не притронулась к напитку. И все смотрела на фотографию жены Фроста, думая о чужих браках. О счастливых исходах.

* * *

Виктор Бэнкс не нравился Риццоли.

Он сидел за столом в комнате для допросов, спокойно потягивал воду из чашки, и вся его поза была расслабленной и непринужденной. «Хорош собой, – думала Риццоли. – И знает об этом. Пожалуй, даже слишком хорош». Она смотрела на его потертую кожаную куртку, брюки цвета хаки и почему-то вспоминала Индиану Джонса, только без кнута. Бэнкс мог похвастать и ученой медицинской степенью, и солидной репутацией филантропа. Разумеется, девчонки падки на это. Даже доктор Айлз, всегда такая холодная и рассудительная обитательница секционного зала, потеряла из-за него голову.

«А ты предал ее, сукин сын».

Даррен Кроу сидел справа от нее. Как они заранее договорились, основной допрос должна была вести Риццоли. До сих пор Виктор был холоден, но шел на контакт; отвечая на поставленные вопросы коротко и ясно, он давал понять, что ему хочется как можно скорее покончить с этим. Этот человек не слишком-то уважал полицию.

«Но к концу допроса, – думала Риццоли, – ты меня зауважаешь».

– Итак, как давно вы в Бостоне, мистер Бэнкс? – спросила она.

– Доктор Бэнкс. Как я уже сказал, я здесь почти девять дней. Прилетел в прошлую субботу вечером.

– Вы сказали, что в Бостоне у вас была назначена встреча.

– Да. С деканом Гарвардской школы общественного здоровья.

– Какова цель этой встречи?

– У моей организации соглашения о сотрудничестве с целым рядом учебных заведений.

– Ваша организация называется «Одна Земля»?

– Да. Мы – международный благотворительный фонд медицинской помощи. Наши клиники работают по всему миру. Разумеется, мы с радостью принимаем всех студентов-медиков и медсестер, которые хотят добровольно работать в наших клиниках. Студенты приобретают реальный опыт работы в полевых условиях. Мы, в свою очередь, выигрываем от их знаний и навыков.

– А кто был инициатором встречи в Гарварде?

Бэнкс пожал плечами:

– Это был плановый визит.

– От кого исходила инициатива?

Молчание. Попался.

– От вас, так ведь? – подытожила она. – Две недели назад вы позвонили в Гарвард. Сказали декану, что приезжаете в Бостон и могли бы заглянуть к нему.

– Мне нужно поддерживать контакты.

– Так зачем же вы все-таки приехали в Бостон, доктор Бэнкс? Разве не было другой причины?

Пауза.

– Была.

– И какая же?

– Моя бывшая жена живет здесь. Я хотел повидать ее.

– Но вы ведь не общались с ней… сколько? Почти три года.

– Думаю, она уже все вам рассказала. Зачем тогда вы спрашиваете меня?

– Вам вдруг так отчаянно захотелось повидать ее, что вы летите через всю страну, даже не зная, примет ли она вас?

– Иногда любовь заставляет нас рисковать. Это вопрос веры. Веры в то, что нельзя увидеть и пощупать. Просто нужно взять препятствие. – Он посмотрел в глаза Риццоли. – Согласны, детектив?

Риццоли почувствовала, что краснеет, и замешкалась с ответом. Виктор перевернул вопрос с ног на голову, так что у нее возникло ощущение, будто это ее допрашивают. Любовь заставляет рисковать.

– Да, ваша бывшая жена очень симпатичная дама, – вмешался Кроу. Тон его был каким-то непринужденным, а вовсе не враждебным, словно они, двое мужчин, теперь объединились против Риццоли. – Я понимаю, почему вы проделали такой долгий путь. Так удалось вам навести мосты?

– У нас все стало налаживаться.

– Да, я слышал, что вы жили у нее последние несколько дней. Похоже на успех.

– Почему бы вам, в конце концов, не сказать правду? – прервала их диалог Риццоли.

– Правду? – удивился Виктор.

– Истинную причину вашего приезда в Бостон.

– Просто скажите, какого ответа вы от меня добиваетесь, и я с радостью дам его. Это сэкономит нам кучу времени.

Риццоли выложила на стол папку:

– Взгляните на это.

Виктор открыл ее и увидел все тот же набор фотографий из разрушенной деревни.

– Я это уже видел, – сказал он и захлопнул папку. – Маура мне показывала.

– Вас, кажется, это не слишком заинтересовало.

– Не слишком приятное зрелище.

– Оно и не должно быть приятным. Посмотрите еще раз. – Риццоли открыла папку, выудила один из снимков и швырнула его на стол. – Например, это.

Виктор взглянул на Кроу, словно искал союзника перед лицом этой неприятной женщины, но Кроу просто пожал плечами, словно говоря: «Что я могу сделать?»

– Взгляните на фото, доктор Бэнкс, – сказала Риццоли.

– И что я должен сказать по этому поводу?

– В этой деревне была клиника «Одной Земли».

– И что в этом удивительного? Мы работаем там, где в нас нуждаются. И это значит, что иногда мы оказываемся в некомфортных или даже опасных условиях. – Он по-прежнему отводил взгляд в сторону, избегая смотреть на жуткую фотографию. – Это цена, которую мы платим как миссионеры. Мы рискуем так же, как и наши пациенты.

– Что случилось в той деревне?

– Думаю, все и так понятно.

– Посмотрите на фото.

– Я уверен, все отражено в полицейском отчете.

– Посмотрите на эту проклятую фотографию! Скажите мне, что вы видите.

Наконец взгляд Виктора сосредоточился на фотографии. Через мгновение он произнес:

– Сгоревшие тела, сваленные на пороге клиники.

– И как умерли эти люди?

– Мне сказали, что там была резня.

– Вы это точно знаете?

Виктор в упор посмотрел на Риццоли:

– Меня там не было, детектив. Я был дома, в Сан-Франциско, когда мне позвонили из Индии. Так что вы вряд ли можете рассчитывать на подробности с моей стороны.

– Откуда вам известно, что там было массовое убийство?

– Мы получили отчет из полиции штата Андхра-Прадеш. Это было нападение либо на политической, либо на религиозной почве, и свидетелей не оказалось, поскольку деревня относительно изолирована. Люди стараются не контактировать с прокаженными.

– И все-таки они сожгли трупы. Вы не находите это странным?

– Что здесь странного?

– Прежде чем поджечь тела, их свалили в большие кучи. Вы сами сказали: вряд ли кому захочется прикасаться к прокаженным. Так зачем нападавшие стали собирать тела?

– Это эффективнее. Сжигать их группами.

– Эффективнее?

– Я пытаюсь рассуждать логически.

– А какая логика в сожжении трупов?

– Ярость. Вандализм. Я не знаю.

– Зачем таскать трупы, тратить на них столько бензина, сооружать погребальные костры? Их ведь могли в любой момент застукать.

– К чему вы клоните?

– К тому, что тела необходимо было сжечь. Чтобы уничтожить доказательства.

– Доказательства чего? Ясно же, что там была резня. Никаким огнем этого не скроешь.

– Огонь мог скрыть тот факт, что никакой резни не было.

Она не удивилась, когда Виктор отвел взгляд в сторону. Теперь ему совсем не хотелось смотреть на Риццоли.

– Я не понимаю, почему вы задаете мне все эти вопросы, – сказал он. – Почему вы не доверяете отчету полиции?

– Потому что они либо ошиблись, либо получили взятку.

– Вы это знаете наверняка?

Она ткнула пальцем в фотографию:

– Посмотрите еще раз, доктор Бэнкс.

– Я бы предпочел не смотреть.

– Сожжены не только человеческие тела. Козы и куры тоже были убиты и сожжены. Как нерационально – уничтожать столько ценного питательного мяса. Зачем было убивать коз и кур, а потом сжигать их?

Виктор саркастически рассмеялся:

– А вдруг у них тоже была проказа? Я не знаю!

– Но что тогда случилось с птицами?

Виктор покачал головой:

– Что?

Риццоли указала на рифленую крышу клиники:

– Готова поспорить, вы даже не заметили этого. А доктор Айлз заметила. Эти темные пятна на крыше. На первый взгляд опавшие листья. Но разве это не странно – листья, а деревьев нет?

Виктор не ответил. Он сидел не двигаясь, опустив голову так низко, что Риццоли не могла видеть выражение его лица. Только поза говорила о том, что доктор Бэнкс готов к неизбежному.

– Это не листья, доктор Бэнкс. Это мертвые птицы. Какие-то вороны, я думаю. Три из них видны вон там, с краю. Как вы это объясните?

Он безучастно пожал плечами:

– Думаю, их могли подстрелить.

– Полиция не упоминает о выстрелах. В стенах здания нет пулевых отверстий, не обнаружено ни гильз, ни патронов. Да и в телах жертв не найдено осколков пуль. В отчете отражено, что у нескольких человек были раскрошены черепа, из чего был сделан вывод о том, что всех жителей убили во сне.

– Я бы тоже так предположил.

– Тогда как объяснить наличие дохлых птиц? Трудно представить, что эти вороны просто сидели на крыше, дожидаясь, пока кто-нибудь не взберется туда и не забьет их палками.

– Я не понимаю, к чему вы клоните. Какое отношение к делу имеют эти птицы?

– Самое прямое. Их не забили палками, в них не стреляли.

Виктор усмехнулся:

– Может, дыма наглотались?

– Когда деревню подожгли, птицы уже были мертвы. Все погибли – птицы, домашний скот, люди. Ни одного движения, ни одного дыхания. Это стерильная зона. Все живое уничтожено.

Виктор не нашелся что ответить.

Риццоли придвинулась поближе к нему:

– Сколько пожертвовал вашей организации «Октагон кемикалз» в этом году, доктор Бэнкс?

Виктор поднес чашку к губам и принялся медленно потягивать воду.

– Сколько? – повторила она.

– Сумма исчисляется… десятками миллионов. – Он перевел взгляд на Кроу. – Можно мне еще воды?

– Десятками миллионов? – переспросила Риццоли. – Почему бы вам не назвать сумму в восемьдесят пять миллионов долларов?

– Вполне возможно.

– А за год до этого они не дали вам ни цента. Так что же изменилось? Неужели руководители «Октагона» ни с того ни с сего стали филантропами?

– Вам лучше спросить у них.

– Я спрашиваю вас.

– Мне действительно хочется еще воды.

Кроу вздохнул, взял пустую чашку и вышел из комнаты. Риццоли и Виктор остались одни.

Она придвинулась еще ближе:

– Все дело в деньгах, так ведь? Восемьдесят пять миллионов долларов – хорошие отступные. Должно быть, «Октагону» было что терять. А вы, очевидно, могли неплохо подзаработать, согласившись на сотрудничество с ними.

– О каком сотрудничестве идет речь?

– О молчании. Неразглашении их тайны. – Риццоли потянулась за другой папкой и выложила ее на стол. – Это был завод по производству пестицидов. Всего в нескольких километрах от деревни Бара. «Октагон» хранил там тонны метилизоцианата. В прошлом году они закрыли завод, вы в курсе? Сразу после резни в деревне Бара. Персонал прекратил работу, а завод сровняли с землей. Официальное объяснение – страх перед угрозой терроризма. Но вы ведь этому не верите, правда?

– Мне больше нечего добавить.

– Деревню уничтожили не террористы. И никакой резни не было. – Риццоли немного помолчала. И добавила еле слышно: – Это была промышленная катастрофа.

20

Виктор сидел неподвижно. Не глядя на Риццоли.

– Название Бхопал что-нибудь вам говорит? – спросила она.

Доктор Бэнкс ответил не сразу.

– Разумеется, – тихо произнес он наконец.

– Расскажите мне все, что вам известно.

– Бхопал, Индия. Авария на «Юнион карбид» в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году.

– Вы знаете, сколько людей погибло?

– Думаю, порядка нескольких тысяч.

– Шесть тысяч человек, – сказала она. – Пестицидный завод «Юнион карбид» случайно выпустил токсичное облако, которое накрыло спящий город Бхопал. К утру шесть тысяч жителей были мертвы. Сотни тысяч получили увечья. При таком количестве выживших свидетелей невозможно скрыть правду, замять скандал. – Она посмотрела на фотографию. – Как это было сделано в деревне Бара.

– Я могу только еще раз повторить. Меня там не было. Я ничего не видел.

– Но я уверена, вы догадывались о том, что там произошло. Мы сейчас ожидаем от «Октагона» список служащих того завода. Кто-то из них наверняка даст показания. И подтвердит факт аварии. Была ночная смена, и работники могли потерять бдительность после напряженного трудового дня. Или кто-то заснул за пультом. Вот и ухнуло! В небо вырывается облако ядовитого газа, его разносит ветер. – Она немного помолчала. – Вам известно, что делает с человеком метилизоцианат, доктор Бэнкс?

Конечно известно. Должно быть известно. Но он не ответил.

– Это едкое вещество, одно прикосновение к которому вызывает ожог на коже. Только представьте, что происходит с сосудами, легкими, когда вы вдыхаете его пары. Начинается кашель, жжение в горле. Тошнота. А потом вы просто не можете дышать, потому что газ в буквальном смысле съедает слизистую оболочку. Жидкость просачивается в легкие, заполняя их. Это вызывает отек легких. И вы, доктор Бэнкс, тонете в собственной секреции. Но я уверена, что вы все это знаете, ведь вы врач.

Он покорно склонил голову.

– На заводе «Октагона» тоже это знали. Они довольно быстро поняли, что допустили чудовищную ошибку. Известно, что метилизоцианат плотнее воздуха. И будет скапливаться в нижних слоях. Поэтому они спешно отправляются проверить деревню прокаженных, расположенную неподалеку, с подветренной стороны. Деревню Бара. И обнаруживают там мертвую зону. Люди, животные – все погибли. Они видят трупы почти сотни людей и понимают, что несут ответственность за эти смерти. Они понимают, что их ждут неприятности. Разумеется, будут и судебные иски, и возможные аресты. И что они предпринимают, как вы думаете, доктор Бэнкс?

– Не знаю.

– Конечно, они испугались. А вы бы не испугались? Они решили срочно избавиться от проблемы. Но что делать с такими уликами? Сотню тел не спрячешь. Деревни просто так не исчезают с лица земли. К тому же среди погибших две американки – медсестры. Их гибель не останется незамеченной.

Риццоли разложила на столе фотографии, чтобы все они были хорошо видны. Три ракурса, три груды тел.

– Они сожгли их, – сказала она. – Хорошо поработали, чтобы скрыть свои ошибки. Может, даже раскрошили несколько черепов, чтобы сбить следствие с толку. То, что случилось в деревне прокаженных, изначально не было уголовным преступлением, доктор Бэнкс. Но в ту ночь стало таковым.

Виктор резко отодвинулся на стуле.

– Я арестован, детектив? Мне нужно уйти сейчас же. Чтобы успеть на самолет.

– Вот уже год, как вы знаете об этом, так ведь? Но храните молчание, потому что «Октагон» заплатил вам. Подобная катастрофа могла бы стоить им сотни миллионов долларов. И это не считая судебных исков и биржевых потерь, не говоря уже об уголовной ответственности. Подкупить вас оказалось гораздо дешевле.

– Вы обращаетесь не по адресу. Я еще раз повторяю: меня там не было.

– Но вы все знали.

– Я не единственный.

– Кто вам сказал, доктор Бэнкс? Как вы узнали правду? – Риццоли подалась вперед, в упор глядя на него через стол. – Почему бы вам не сказать нам правду, и, может быть, вы еще успеете на свой самолет до Сан-Франциско.

Какое-то время Виктор молчал, уставившись на фотографии, которые лежали на столе.

– Она позвонила мне, – произнес он наконец. – Из Хайдарабада.

– Сестра Урсула?

Он кивнул:

– Это было спустя два дня после… этого события. К тому времени я уже получил сигнал от индийских властей о том, что в деревне произошло массовое убийство. Что две наши медсестры погибли в ходе, как они полагали, атаки террористов.

– А сестра Урсула сказала что-то другое?

– Да, но я не знал, как реагировать на ее звонок. Она была так напугана, взволнована. Местный доктор дал ей какие-то транквилизаторы, и думаю, это усугубило ее состояние.

– Что именно она вам сказала?

– Что следствие ведется как-то странно. Люди не говорят правду. Она заметила несколько пустых канистр из-под бензина в одном из грузовиков «Октагона».

– Она сказала об этом полиции?

– Вы должны понять ситуацию, в которой она оказалась. Когда утром она вернулась в деревню, повсюду лежали сгоревшие тела – тела людей, которых она знала. Она одна осталась в живых. Ее тут же окружили рабочие. Потом приехала полиция. Она отвела в сторону одного из полицейских и указала ему на канистры. Полагала, что это обстоятельство будет учтено при расследовании.

– Но этого не случилось.

Он кивнул:

– Вот тогда она по-настоящему испугалась. И стала сомневаться в том, что полиции можно доверять. Только когда отец Дулин отвез ее в Хайдарабад, она почувствовала себя в безопасности и позвонила мне.

– И что вы сделали после этого звонка?

– Что я мог сделать? Я был на другом краю земли.

– Да будет вам, доктор Бэнкс. Я не поверю, что вы так и сидели сложа руки у себя в офисе в Сан-Франциско. Вы не из тех, кто оставит без внимания такое событие.

– А что я должен был сделать?

– То, что вы в итоге и сделали.

– Интересно, что же?

– Для этого мне понадобится всего лишь проверить ваши телефонные звонки. Среди них наверняка отыщется один любопытный. Звонок в Цинциннати. В штаб-квартиру корпорации «Октагон».

– Естественно, я позвонил им! Мне ведь сообщили, что их сотрудники сожгли деревню с двумя моими добровольцами.

– С кем вы говорили в «Октагоне»?

– С каким-то мужчиной. Кажется, вице-президентом.

– Вы помните его имя?

– Нет.

– Это был Говард Редфилд, не так ли?

– Я не помню.

– Что вы ему сказали?

Виктор покосился на дверь:

– Почему так долго не несут воду?

– Что вы ему сказали, доктор Бэнкс?

Виктор вздохнул:

– Я сказал ему, что ходят слухи о резне в деревне Бара. Что, возможно, в этом замешаны работники их завода. Он сказал, что ему об этом ничего не известно, и пообещал проверить.

– Что было потом?

– Примерно через час мне позвонил исполнительный директор «Октагона». Он хотел знать, откуда ползут такие слухи.

– Не тогда ли он предложил вашему фонду многомиллионную взятку?

– Никто не позиционировал это как взятку!

– Я не могу обвинять вас в том, что вы пошли на сделку с «Октагоном», доктор Бэнкс, – сказала Риццоли. – В конце концов, самое страшное уже произошло. И мертвых было не вернуть, так что вы вполне могли воспользоваться трагедией в благих целях. – Она заговорила тише, почти доверительно: – Вы ведь так рассуждали? Чем сотни миллионов долларов пойдут в карманы адвокатов, пусть лучше послужат хорошему делу? Разумно.

– Вы это сказали, детектив. Не я.

– А как они купили молчание сестры Урсулы?

– Этот вопрос вам следует адресовать митрополии Бостона. Я уверен, сделку заключили и с ними.

Риццоли замолчала и подумала про аббатство Грейстоунз. Новая крыша, ремонт. Откуда у нищей обители средства на реставрацию этого бесценного объекта? Она вспомнила слова Мэри Клемент о том, что объявился щедрый спонсор.

Открылась дверь, и вошел Кроу с чашкой воды, которую поставил на стол. Виктор сразу схватился за нее и нервно глотнул воды. Мужчина, который поначалу держался так уверенно и даже нагловато, теперь выглядел жалким и потерянным.

Пришло время выжать из него последние капли правды.

Риццоли приготовилась к решающей атаке:

– Так зачем вы все-таки приехали в Бостон, доктор Бэнкс?

– Я уже сказал вам. Я хотел увидеть Мауру…

– «Октагон» просил вас приехать. Так ведь?

Он сделал еще глоток.

– Так?

– Они были обеспокоены.

– Чем?

– В отношении компании Комиссией по ценным бумагам ведется расследование. Это не имеет никакого отношения к тому, что случилось в Индии. Но в связи с размером гранта, выделенного «Одной Земле», у «Октагона» возникли опасения, как бы это не привлекло внимания комиссии. Могли возникнуть вопросы. Они хотели, чтобы в наших показаниях не было разночтений в случае, если нас вызовут для беседы.

– Они просили вас дать ложные показания?

– Нет. Просто промолчать. И все. Просто… не поднимать тему Индии.

– А если бы вас попросили дать показания под присягой? Если бы дошло до суда? Вы бы скрыли правду, доктор Бэнкс? Что взяли деньги за помощь в сокрытии преступления?

– Речь идет не о преступлении. Мы говорим об аварии на производстве.

– И поэтому вы приехали в Бостон? Чтобы убедить Урсулу хранить молчание. Построить оборонительный рубеж из лжи.

– Не лжи, а молчания. Есть разница.

– Но все осложнилось. Старший вице-президент «Октагона» Говард Редфилд решает сдать корпорацию и обращается в Министерство юстиции. Более того, у него есть свидетель. Женщина, которую он привез из Индии для дачи показаний в суде.

Виктор вскинул голову и посмотрел на Риццоли с неподдельным изумлением.

– Какой еще свидетель?

– Она была там, в деревне. Одна из прокаженных, которая выжила. Это вас удивляет?

– Я не знаю ни о каких свидетелях.

– Она видела, что произошло в деревне. Видела, как рабочие таскали трупы, складывали их в кучи и поджигали. Видела, как они крошили черепа ее друзей и родных. Ее показания могли нанести сокрушительный удар по «Октагону».

– Мне ничего об этом не известно. Мне не говорили о том, что кто-то выжил.

– Все это грозило всплыть на поверхность. Авария, укрывательство, отступные. Вы, может, и готовы были солгать, но что делать с сестрой Урсулой? Как заставить монахиню лгать под присягой? Вот ведь задачка, правда? Одна честная монахиня могла все испортить. Открой она рот – и прощайте, восемьдесят пять миллионов. Да еще весь мир будет свидетелем позора святого Виктора.

– Думаю, хватит. Я все сказал. – Он поднялся. – Мне пора на самолет.

– У вас была возможность. Был мотив.

– Мотив? – Он расхохотался. – Убить монахиню? Вы с таким же успехом можете обвинить архиепископа – я не сомневаюсь в том, что им тоже прилично заплатили.

– Что обещал вам «Октагон»? Еще больше денег, если вы приедете в Бостон и решите за них и эту проблему?

– Сначала вы обвиняете меня в убийстве. Теперь говорите, что «Октагон» нанял меня. Вы можете представить, чтобы кто-либо из ответственных лиц пошел на риск убийства, только чтобы скрыть факт несчастного случая на производстве? – Виктор покачал головой. – Ни один американец не оказался за решеткой после Бхопала. И за деревню Бара тоже никто не сядет. А теперь я свободен или нет?

Риццоли вопросительно взглянула на Кроу. Тот ответил унылым кивком, и это означало, что у него уже были сведения от криминалистов. Пока она допрашивала Виктора, бригада экспертов обыскивала его машину, взятую напрокат. Ничего не обнаружили.

И значит, не было оснований задерживать его.

– Пока вы свободны, доктор Бэнкс, – сказала Джейн. – Но нам необходимо точно знать ваше местонахождение.

– Я лечу прямо домой, в Сан-Франциско. У вас есть мой адрес. – Виктор направился к двери. У порога он обернулся и посмотрел на нее. – Прежде чем я уйду, мне бы хотелось сообщить вам кое-что о себе.

– Что, доктор Бэнкс?

– Я врач. Помните об этом, детектив. Я спасаю жизни, а не отбираю их.

* * *

Маура видела, как Виктор выходил из комнаты для допросов. Он шел, глядя прямо перед собой, и даже не взглянул в ее сторону, когда поравнялся со столом, где она сидела.

Она встала со стула:

– Виктор!

Он остановился, но не повернулся к ней; ему как будто было невыносимо смотреть на нее.

– Что случилось? – спросила она.

– А что, по-твоему, должно было случиться? Я сказал им все, что знал. Сказал правду.

– Я тебя только об этом и просила. Я всегда просила только правды.

– А теперь мне пора на самолет.

У нее зазвонил сотовый телефон. Она с раздражением посмотрела на аппарат, который, будь ее воля, выбросила бы сейчас же.

– Ответь уж, – произнес он с оттенком злости в голосе. – Мало ли какому трупу ты понадобишься.

– Мертвые тоже заслуживают нашего внимания.

– Знаешь, Маура, в этом разница между нами. Тебя волнуют мертвые. Меня волнуют живые.

Она молча смотрела ему вслед. Он так и не оглянулся.

Ее телефон перестал звонить.

Маура открыла крышку мобильного и увидела, что звонили из больницы Святого Франциска. Она ждала результатов повторной ЭЭГ Урсулы, но сейчас и думать не могла об этом: в голове засели последние слова Виктора.

Риццоли вышла из комнаты для допросов и направилась к ней. Вид у нее был виноватый.

– Извините, что мы не пустили вас туда, – сказала она. – Вы же понимаете почему?

– Нет, не понимаю. – Маура кинула телефон в сумочку и встретилась взглядом с Риццоли. – Я отдала его вам. Я подсказала вам ответ.

– И он все подтвердил. Сценарий Бхопала. Вы были правы насчет мертвых птиц.

– И тем не менее вы вышвырнули меня за дверь. Как будто не доверяете мне.

– Я пыталась уберечь вас.

– От чего, от правды? Что он использовал меня? – Маура горько усмехнулась и повернулась, чтобы уйти. – Это я и так знала.

* * *

Руки Мауры уверенно держали руль, когда она ехала в больницу Святого Франциска. Королева мертвых готовилась заполучить нового подданного. К тому времени, как она въехала в подземный гараж, она уже настроилась предстать перед публикой в привычном образе и сыграть ту роль, которая ей лучше всего удавалась.

Вся в черном, Маура вышла из «лексуса» и направилась к лифту. Натриевые светильники придавали машинам странный блеск, ей казалось, будто она бредет в оранжевой дымке. И стоит только протереть глаза, как дымка рассеется. Она была одна в гараже и слышала только собственные шаги, эхом отдававшиеся от бетонного пола.

В больничном вестибюле Маура прошла мимо рождественской елки, сверкавшей разноцветными огоньками, мимо столика дежурной, за которым сидела пожилая женщина в красном колпачке гномика. В холле еле слышно звучала песня «Радость миру».

Даже в отделении интенсивной терапии царила предпраздничная атмосфера. Пульт медсестер был украшен гирляндами из искусственной сосны, а в ушах дежурной поблескивали крошечные сережки в форме рождественских лампочек.

– Я доктор Айлз из бюро судебно-медицинской экспертизы, – представилась Маура. – Здесь доктор Юэнь?

– Его только что срочно вызвали в реанимацию хирургии. Он попросил доктора Сатклиффа прийти и отключить сервовентилятор.

– Для меня сделали копию медицинской карты?

– Да, она уже готова. – Дежурная указала на пухлый конверт с надписью: «Только для медэксперта», лежащий на конторке.

– Спасибо.

Маура вскрыла конверт и достала копию карты. Она бегло прочитала печальную констатацию факта безнадежного состояния сестры Урсулы: две ЭЭГ подтвердили отсутствие мозговой активности. Запись, сделанная рукой нейрохирурга, доктора Юэня, признавала его поражение:

«Пациентка невосприимчива к сильной боли, самостоятельное дыхание отсутствует. Зрачки зафиксированы в среднем положении. Повторная ЭЭГ показывает отсутствие мозговой активности. Сердечные энзимы подтверждают инфаркт миокарда. Доктору Сатклиффу известить семью о состоянии пациентки.

Заключение: необратимая кома вследствие длительной церебральной аноксии после недавней остановки сердца».

Наконец она дошла до странички с результатами лабораторных анализов. Перед глазами поплыли столбики цифр химических показателей крови и мочи. Какая ирония судьбы, подумала она, закрывая карту, – умереть с хорошими результатами анализа крови!