Текст книги "Венеция – это рыба. Новый путеводитель"

В молодости весной на Дзаттере я внимательно смотрел под ноги. Дело не только в неизбежных экскрементах наших четвероногих друзей. По ночам венецианцы тут рыбачили. Лампами и фонарями они приманивали влюбленных каракатиц и выхватывали их большим сачком, как для ловли бабочек. Со дна сеток пойманные каракатицы поливали брусчатку ривы обильными струями чернил. Нечаянно можно было перемазать ботинки и штаны.

Время от времени встречаешь туристов, обычно, женщин, которым надоело ходить на каблуках. Они снимают туфли и ходят босиком. Их пятки выделяются еще резче, еще живее на вековых мазеньо. Они покрываются каменной патиной, сереют, становятся такого же цвета, как и мостовая. Между пяточными костями и улицей возникает тайная близость. Ноги и камни. Тело и город. Так всегда: неравенство между жизнью и Историей, между прохожими и памятниками, между тем, что проходит, и тем, что остается, между брожением и застоем. Только здесь даже застой эфемерен. Венеция – это не Вечный город, рано или поздно она рухнет. Поэтому даже ноги смертных здесь чувствуют себя понятыми. Они соприкасаются с самым уязвимым из городов, обреченного на распад, таким же биоразлагаемым, как и наши тела. Венеция – это растворимая рыба.

Но даже в обуви ты чувствуешь, какими хваткими становятся пальцы ног, когда идешь по ступенькам моста, как на подъеме они цепляются за стоптанные, стесанные кромки ступеней. На спуске ступни притормаживают, пятки упираются. Если хочешь ощутить кожу города, ее морщинистость, мелкие неровности, складки, поглаживай ее через легкую обувь на тонкой подошве. Никаких постпанковских гриндерсов или кроссовок со вспененными прошитыми набивками. Предлагаю тебе такое духовное упражнение: стань ступней.

Ноги

Ну и работенка. Дома старые. Таких, где есть лифт, совсем немного. Просто потому, что в лестничных пролетах для них не было места. На улице через каждую сотню метров возникает мост. Ступенек тридцать не меньше. Вверх-вниз. В Венеции мало кто жалуется на сердце. Кости ноют, ревматизм мучает – это да. Сырость.

Ровных улиц тоже нет. То в горку, то под гору. Венеция вся такая. Сплошные перепады, подъемы и спуски, пригорки, увалы, бугры, скаты, впадины, котловины. Фондамента[15]15
  Ит. fondamente f. pl. см. сноску на стр. 24.


[Закрыть] съезжают в рио. Кампо простеганы каменными люками колодцев словно пуговицами-наклепками, тонущими в припухлостях кресла.

Вспомни известные тебе средневековые города. Как правило, дома в них скученные, свободного пространства мало. Что же говорить о Венеции – она, словно центр старого города, вырезанный ножницами и установленный посреди воды. Ценен каждый квадратный метр. Это видно и по выступам на вторых этажах домов, в трех метрах от земли; их называют барбаканами[16]16
  Ит. barbacane m.


[Закрыть]; это скругленные оголовки балок, торчащие из стен и позволяющие слегка расширить площадь квартир, не сужая ширину тротуара.

И все же кое-что противоречит экономии пространства: город непрерывно раздается вширь площадями и скверами, где играют дети и сидят за столиками кафе взрослые. Как так? Неужели венецианцы настолько общительны, что отказались от значительной части и без того скудного пространства, пригодного для застройки, ради социальной жизни? Именно такое впечатление создается, когда читаешь комедию Карло Гольдони «Кампьелло». Обычно небольшая венецианская площадь – не просто городское пространство, а целая система взаимоотношений. Люди появляются и уходят, останавливаются поболтать с теми, кто выглянул из окна, выходят из дома поиграть в компании. Каждое из таких мест как будто создано для социальных целей, для знакомства и бесед. Но нет. Кампо и кампьелло входили в систему водоснабжения. Они предназначались для утоления жажды местных жителей. В Венеции не было ни акведуков, ни источников. Это парадокс города, окруженного водой, погруженного в воду, но не имеющего воды для жизнеобеспечения. Как же ее добыть?

Разными способами. Первый. В земле выкапывалась большая круглая яма – полусфера диаметром около десяти метров. Ее обмазывали глиной, чтобы сделать водонепроницаемой. Заполняли песком, получая фильтр очистки воды. По вершинам большого квадрата сооружали четыре кирпичных отстойника, каждый из которых венчался люком. Сверху укладывали обычную мостовую из серого бута. В центре располагался колодец. Таким образом, вода для приготовления пищи, питья и умывания была фильтрованным дождем, а колодцы, по сути, представляли собой цистерны для сбора и очистки воды. Крыши домов вокруг кампо и кампьелло выполняли роль атмосферных воронок. Дождь лился с них в желоба, стекал по мостовой, поглощался четырьмя люками, устремлялся в кирпичные отстойники и направлялся к центру. Потоки дождя не растекались, поскольку удерживались глиняной облицовкой, которая также отделяла их от грунта, пропитанного солоноватой водой. Они очищались благодаря песчаному фильтру и попадали на дно центрального колодца. Каждый житель мог рассчитывать примерно на десять литров воды в день. Нам для ежедневных бытовых нужд требуется как минимум в тридцать раз больше. В городе было шесть тысяч колодцев. Сегодня они закрыты, но если верно, что вода станет золотом XXI века, возможно, ими снова начнут пользоваться как встарь.

Второй способ. Воду брали с материка, в отводном канале реки Бренты. Заливали баттелли-цистерны – бурчи[17]17
  Ит. burcio, burchio m.


[Закрыть], аквароли[18]18
  Ит. acquarolo m.


[Закрыть], доставляли в Венецию, продавали, разливали по колодцам.

«Поверит ли кто из нездешних, будто вода – столь драгоценный капитал, что ее покупают за наличные деньги, и те, у кого ее нет, выпрашивают воду в домах, кои, по случаю, ею более обеспечены?» – писал Карло Гольдони в предисловии к комедии «Le massere» – «Кухарки». В одном из первых явлений Дзанетта рано утром обходит дома по соседству и просит у других кухарок воды, так как в доме за три дня ее почти не осталось, а чтобы сделать дрожжи, она накануне вечером осушила колодец.

Парапеты у жерла колодцев называются вэрэ[19]19
  Ит. vera f.


[Закрыть]. Этим же словом обозначают фэдэ нуцьяле[20]20
  Ит. fede nuziale.


[Закрыть] – «обручальное кольцо». С водой нужно сочетаться браком, человек связан с ней навечно. Колодезные парапеты бывают разных форм: цилиндрические, кубические, восьмиугольные; некоторые похожи на огромные капители, как будто колодец – это невидимая полая колонна, интубированная под землю. На парапетах иногда нанесены барельефы, изображающие амфору. Они означали, что в колодце содержится общественная питьевая вода. С тех пор Венеция обзавелась водопроводом, но уклоны на мостовой остались. Ты замечаешь их, когда идешь по кампо и кампьелло. Уклоны служили для отвода воды в люки. Представь во время ходьбы, что ты тоже стекающий дождь. Научись течь, струиться.

Когда в Цюрихе я прогуливался по роскошной Банхофштрассе, один знакомый сказал мне: «Ты шагаешь по самому богатому тротуару в мире. У тебя под ногами все хранилища швейцарских банков». Когда ты идешь по венецианскому кампо с колодцем посередине, под тобой находится старинная песочная цистерна с ее скрытым хитроумным способом очистки самого ценного, что есть на свете, – воды.

Базилика Св. Марка на самом деле посвящена богу дождя. Ее купола представляют собой перевернутые цистерны, обращенные к небу. Это надстройка. Историки архитектуры поясняют, что эти купола были добавлены спустя несколько десятилетий после завершения строительства с декоративной целью, чтобы их было видно со стороны. Они опираются на подлинные купола, которые гораздо ниже и почти сплющены. Поэтому купола, которые ты видишь снаружи, – декорационные, и построены они для облегчения внешних форм церкви. За счет этих светлых пузырей базилика словно раздувается, воспаряет, весит меньше. «Белые купола в первых лучах рассвета были похожи на пенные корзины, вздымающиеся из моря», – пишет Джон Рёскин. Ты можешь считать их чисто орнаментальными, однако же они имеют первостепенное значение. Купола выполняют ту же функцию, что и цистерны, врытые в землю вокруг колодцев: они являются фильтрами. Это очистительные сита, духовные гидроустановки. Они улавливают молитвы, обращенные ввысь, фильтруют их, чтобы те стали еще чище. Жалобы, мольбы, страдания, просьбы, желания людей очищаются, проходя через купола. Наши слишком земные слова становятся достойными Бога. Они должны вновь стать прозрачными, как бесплотный дождь, восходящий к своему небесному источнику.

Не знаю, насколько правдива история, которую я собираюсь тебе рассказать. За что купил, за то и продаю. Пересчитай колонны Дворца дожей со стороны акватории Сан-Марко напротив острова Сан-Джорджо. Начиная с угла, дойди до четвертой колонны. Ты заметишь, что она слегка выдается за линию, вдоль которой выстроились другие колонны. Всего на несколько сантиметров. Прислонись спиной к колонне и попытайся обойти ее. Дойдя до внешней стороны колоннады, ты неизбежно сползешь с малюсенького приступочка из белого мрамора, опирающегося на серые плиты набережной. Сколько ни старайся, все равно не удержишься и свалишься с приступка, даже если прижмешься к колонне или обогнешь ее ногой, чтобы перемахнуть через край и преодолеть критическую точку. Мальчишкой я все пробовал обойти вокруг колонны. Это было гораздо больше, чем испытание или игра. Меня действительно бросало в дрожь. Рассказывали, будто приговоренным к смерти предоставлялась последняя возможность спастись. Своего рода акробатическая ордалия, суд Божий. Сумеешь пройти впритирку с колонной, не соскользнув на серую плиту, будешь помилован в последнюю минуту. Эту жесточайшую иллюзию можно было бы окрестить так: «пытка надеждой», по названию зловещего рассказа французского писателя девятнадцатого века. Как бы то ни было, мне нравится этот образ смерти глубиной в несколько сантиметров вместо привычной бездны. Образ не высокопарный и куда более устрашающий. Наверное, смерть такой и будет: давай, приступочек невысокий, ни в какую пропасть ты не сорвешься, смотри, тут всего-то три сантиметра, ну же, небольшое усилие, тебя никто не толкает, чего ты, не теряй равновесия, это просто…

Эта глава помимо ног посвящена лабиринту. Точнее, паре телесных лабиринтов – двум улиткам, поселившимся в ушных раковинах и придающим тебе чувство равновесия.

Приготовься к посадке на вапоретто (по-венециански «батэо»[21]21
  Венец. batèo m.


[Закрыть], по-итальянски «баттэлло»[22]22
  Ит. battello m.


[Закрыть]). Постой на плавучей пристани («имбаркадэро»[23]23
  Ит. imbarcadero m.


[Закрыть]). Вапоретто причаливает, и ты ощущаешь сильный толчок. Он застает тебя врасплох, как удар, нанесенный исподтишка.

Зайди на вапоретто, но и здесь не садись, оставайся на верхней палубе, под навесом. Почувствуй ногами нутряную дрожь мотора. От него у тебя задрожат икры. Бортовая качка заставит без конца переносить вес тела с ноги на ногу, напрягать и расслаблять мышцы, о которых ты даже и не подозревала.

Несколько веков назад, в масленичный четверг, противоборствующие команды Кастеллани и Николотти соревновались в различных играх. Одна из них называлась «Силы Геракла». Пятьдесят человек строились в пирамиду. Стоять на земле было слишком просто, поэтому возводили пирамиду из человеческой плоти на двух баржах, пришвартованных к берегу. Баржи раскачивались на воде. Идеальный символ того, что жизнь в Венеции сопряжена с дополнительными трудностями, требующими особой доблести.

В гондоле тоже не надо садиться. Правда, я имею в виду только гондолы-трагетто[24]24
  Ит. traghetto m. – паром.


[Закрыть]. Они есть в разных точках Большого канала. За стоимость чашки кофе тебя перевезут с одного берега на другой в местах, более или менее удаленных от трех больших мостов, перекинутых через канал. Эта услуга не для туристов. Переправами на гондолах пользуются в основном венецианцы, дорожащие временем. Гондолы-паромы немного шире туристических гондол. В них помещаются около двадцати человек плюс два гондольера, один на носу, другой на корме. Хотя по правилам безопасности можно перевозить не больше двенадцати человек.

Тарифы на экскурсии в гондолах вывешены на причалах. Как будто дороговато, но примерно столько же ты потратишь на такси в центре любого города, стоя в пробках. Здесь же в твоем распоряжении гребец, использующий силу рук, а не мотор. Гондольеры дружелюбны, и во время поездки, если их спросить, они расскажут о городе, который знают лучше, чем кто-либо, и укажут на такие детали, которые самой не подметить. Нет лучшего способа осмотреть и понять Венецию, чем избороздить ее по воде. Так что в этой главе, посвященной ногам, тебе предлагается сесть в гондолу и дать ногам отдохнуть. Понаблюдай снизу за фасадами и мостами, за прохожими, идущими мимо по фондамента, но не упускай из виду других обитателей Венеции, прижавшихся к риве. На пропитанных водой кирпичах лежит зеленый налет. Эти мшистые водоросли изобилуют бешеными жителями. Взгляни на них: они улепетывают, завидя гондолу, истерично носятся по луговинам водорослей в поисках несуществующего убежища. Это равноногие, крошечные серые рачки. Они похожи на мокриц-броненосцев, какие водятся в садах и огородах. Когда я вижу, как они отчаянно несутся по этой прелой вертикальной прогалине, я испытываю отвращение и смятение: какой же должна быть их жизнь! Они обитают у основания великолепных дворцов, под стать господам, но они беззащитны и постоянно держатся настороже. Жизнь в Венеции – это роскошь, за которую они платят страхом.

К риве прирастают рачки-балянусы – трубчатые моллюски с острыми пластинами. Они портят борта лодок, царапают их, как кузова автомобиля. Венецианцы называют их собачьими зубами[25]25
  Венец. denti de can.


[Закрыть]. Венеция враждебна, она готова тебя укусить, ее здания снабжены клыкастыми челюстями, не подпускающими к себе.

Захочешь прокатиться на моторной лодке, наведи справки о ценах, а уж потом садись. Узнай, идет ли речь о цене за всю поездку или за проезд одного пассажира. Раньше я слышал, как, сойдя на землю, туристы затевали свару. Они-то думали, что должны заплатить, скажем, десять дукатов, а с них почему-то требуют сорок. Еще бы, они же в полном составе: муж, жена и двое детей. В общем, помни, что на общественном транспорте ACTV (Предприятие транспортного консорциума Венеции), трамвайчиках и теплоходах, ты доберешься практически до любого места, и обойдется тебе это в стоимость пары кружек пива или двух журналов. Пройди на вапоретто Большой канал, обогни город, причалив к Джудекке, Сан-Джорджо, Сан-Клементе, Сан-Ладзаро дельи Армени, Лидо, кладбищу на Сан-Микеле. Не отказывайся от маленьких круизов по лагуне. Садись на теплоход на Фондаменте Нове, и ты откроешь параллельные Венеции, контрвенеции, паравенеции, антивенеции. Зайди на Мурано, куда семь веков назад были сосланы мастера-стеклодувы, так как их печи становились причиной слишком частых пожаров. Посмотри, как они работают, – это настоящие скульпторы-джазмены. Они импровизируют формы и фигуры, словно играют на раскаленной пасте, чтобы извлечь из нее мелодию: голову лошади, полосатый кувшин, пресс-папье. Затем посети психоделический остров Бурано с разноцветными домами, напоминающими конверты долгоиграющих пластинок шестидесятых. Острова Виньоле, Маццорбо, Торчелло, пунта Саббьони, Сан-Франческо-дель-Дезерто, иль Каваллино, Йезоло, Пеллестрина, Кьоджа, Соттомарина.

Особенно рекомендую тебе совершить лодочную прогулку, и не столько географическую, сколько историческую, не столько в пространстве, сколько во времени. Переплыть лагуну до Торчелло, затем высадиться на материк, продолжить путь и остановиться в Альтино. Хорошо бы зайти в новый археологический музей. Это все равно что прильнуть к одному из истоков города. В Италии эпохи Древнего Рима в лагуне жили рыбаки и немало работников, занятых производством важнейшего товара – соли. Их деятельность неизбежно обрастала складами, доками, пристанями и причалами, а также ремесленниками, поставлявшими необходимые инструменты. Острова лагуны принадлежали государству. Государство передавало их в качестве вознаграждения за выслугу лет офицерам армии, которые получали с них доход. Но главным городом в этом районе был Альтино. Если ты хотела развлечься, то две тысячи лет назад лучшим курортом была Байя, расположенная близ Неаполя. Если же ты жила на севере, то могла неплохо провести время и в Альтино. Торговый порт обогатил город, украсив его виллами с видом на лагуну. Много веков спустя официальная история Светлейшей Республики пришла к мнению, что гунны, опустошившие Альтино, стали причиной бегства жителей и основания Венеции. Реальность, как всегда, не такая героическая, какой ее подает государственная пропаганда: порт Альтино был заброшен, он заилился и рисковал превратиться в болото. Приливы гнилой жижи лежат у истоков Венеции. Это напоминает мне начало одного из лучших рассказов литературы всех времен; его написал Примо Леви. После Всемирного потопа мир покрылся слоем зловонной грязи. В нагретой массе скрещивались все виды, образуя гибридные существа; это были сказочные чудища: кентавры, драконы, гарпии, минотавры, химеры, венеции. Древние альтиняне покинули наводненный жижей порт и перебрались на близлежащий остров Торчелло. Они возвели добротные деревянные дома, от которых не осталось и следа, кроме каменных фундаментов. По оценкам, на Торчелло проживало три тысячи человек (сегодня – около десяти человек). Тем временем южнее тоже что-то происходило: на островах Риальто селились другие жители и феодальная знать. Это были выходцы из Метамауко, расположенного на востоке древнего острова в устье реки Бренты. У них был предприимчивый ум, они вкладывали доходы от своих земель в строительство торговых судов. Ситуация в лагуне не была однородной, у нее были различные центры со своей самобытностью и разными устремлениями.

Венецианская лагуна длиной около пятидесяти и шириной тринадцать километров является крупнейшим водно-болотным угодьем Средиземноморья. Это очень важная природная среда. В ней обитают десятки видов рыб, земноводных и необычных птиц. Птицы вызывают восхищение уже своими названиями: чомги, крохали, гагары, гоголи, малые поганки. Называть их – одно удовольствие: шилоклювки, кроншнепы, веретенники, каравайки, перевозчики, рисанки, чепуры-нужды, чернети, вальдшнепы, камышовки-барсучки. Разноречистое биоразнообразие.

Сюда прилетают влюбленные птицы, чтобы побыть вместе и дать потомство. Другие птицы останавливаются здесь для совместной жизни. Кряквы, тростниковые камышовки, выпи, лысухи, болотные луни, камышницы, пастушки… И фламинго. Даже в городских каналах можно увидеть небольших бакланов. Они ныряют, исчезают под водой и вновь появляются на поверхности через двадцать метров. В последние годы были замечены крупные осьминоги и даже тюлень. Сами того не замечая, туристические и торговые суда завозят нездешние растения и чужеродных животных – водоросли, рыбу, моллюски крупнее и агрессивнее местных; те легко размножаются и хозяйничают. По подсчетам натуралистов, половина живых существ в лагуне сейчас происходит из экзотической среды. С другой стороны, по данным Всемирного фонда охраны природы, за последние пятьдесят лет на планете исчезло две трети дикой природы.

В лагуне обосновалось прошлое и будущее биологии. Это станция техобслуживания для перелетных стай. Они находят ее по памяти. Вдобавок это еще и лаборатория, где патентуются вредоносные водоросли-мутанты. Их генетический код исказился под воздействием промышленных выбросов.

В 2013 году Клаудио Амброзини[26]26
  Амброзини Клаудио (р. 1948) – итальянский композитор и дирижёр.


[Закрыть] посвятил водорослям лагуны очаровательную «маленькую подводную антологию для кларнета, альта и перкуссии».

На плоских и диких островах – баренах[27]27
  Венец. baréna f.


[Закрыть], растут земноводные растения, переживающие кризис самоопределения: «Кто я – морское растение или сухопутная водоросль?» – спрашивают они себя. Выживают в этой солоноватой среде солерос, привлекший внимание Гёте, эспарто, кермек. Лагунные пчелы, собирающие его пыльцу, производят особый мед с легким солоноватым привкусом.

Как писал Роберто Ферруччи[28]28
  Ферруччи Роберто (р. 1960) – итальянский писатель.


[Закрыть]: «Венеция – это лагуна. Нельзя понять и защитить этот город, не зная и его окружающей среды».

Но что такое лагуна? Мелкий водоем, расположенный по эту сторону моря. Нужно как следует это уяснить. Венеция находится не «на морском побережье». За свою жизнь я бесчисленное количество раз видел, как туристы указывают на воды перед Сан-Марко, Джудеккой или Фондаменте Нове, называя их «морем». Неверно. Это не море. Это лагуна. Нечто совершенно иное. От моря ее отделяют два длинных, узких, как хлебные палочки, острова: Лидо и Пеллестрина. Между лагуной и морем имеются три прохода, портовых устья, через которые проходят приливы и отливы; так вода остается чистой, что позволяло венецианцам обходиться в старину без обычной канализации. Сегодня канализационная система смешанная. В городе тысячи септиков, а городские каналы как бы там ни было приходится драгировать. Когда-то смывом служил прилив, спускавший воду в венецианских уборных. В любом случае закрытие проходов в лагуну равнозначно превращению ее в зловонное болото. Если же открыть их сверх меры, расширить и углубить дно судоходных каналов для пропуска все более крупных судов, то лагуна превратится в морскую бухту. Венеция, Мурано, Бурано и другие острова будут затоплены и смыты.

Венецианская лагуна представляет собой уступ, приподнятый над дном Адриатического моря, как платформа, ступенька, затвердевшая на солнце в недавние геологические эпохи, прежде чем оказаться под водой. Средняя глубина невелика – около полутора метров. В 2007 г. в ходе перформанса «Юг Лагуны» венецианский художник Джорджо Андреотта Кало пересек участок моря пешком, уйдя в воду по бедра. Так он воплотил земноводную природу венецианцев. Но есть и невидимые подводные каналы. Многие из них естественные, проложенные течениями. Некоторые углублены человеком, чтобы предотвратить посадку на мель крупных судов в период индустриализации Маргеры, когда нефтяные танкеры проходили через город мимо площади Святого Марка. В наше время здесь проходят круизные лайнеры.

Лагуна – это естественная защита. Сравни ее с другими древними и средневековыми итальянскими городами: их защищали массивные стены и бастионы. Стены Венеции были ее лагуной.

В древности здесь добывали два особых продукта: соль и рыбу. Существовали доходные солеварни и способы рыбной ловли без выхода в открытое море. Весной и осенью в эти воды заходит только что вылупившаяся рыба. Здесь она защищена от хищников и не испытывает недостатка в корме. Некоторые виды зимуют в лагуне. Рыбаки устанавливают выгородки на мелководье, у внутренних берегов лагун. Они «засевают» мальков и молодь рыб, выловленных в лагуне, и вскармливают их. Кажется, все просто, но это требует отдачи, ухода. Нужно проводить земляные работы, налаживать целую инфраструктуру. Нужны запруды, рыбные садки, нагульные пруды, заборные каналы, лодочные ангары, хатки с соломенной крышей, загоны, шлюзы, альтаны… Это рыбопитомники. Гребут в них с помощью двух скрещенных весел, стоя в центре лодки. Гребец этого стиля – олицетворение спокойствия. Его лодка медленно движется по тихой воде, по болотистому мелководью, под необъятным небом. Его размеренные движения задают ритм пространству, парят во времени. Этот мысленный образ ты можешь использовать вместо подсчета овец, чтобы поскорее уснуть.

Руджеро – близкий друг семьи. Ему уже восемьдесят. В детстве как раз в канале у моего дома он с друзьями садился в гондолы, пришвартованные к риве. Прямо оттуда сачком ловил крабов и ангуэле[29]29
  Венец. anguella f.


[Закрыть] (атерин[30]30
  Ит. latterino m.


[Закрыть]) и приносил их домой на обед. Еще он заходил в болотистую местность, где сейчас находится искусственный остров Тронкетто. На отмелях выступала влажная почва. Те, кто умел различать ямки в иле, просовывали в них палец, и на поверхность поднимались го[31]31
  Венец. gò m.


[Закрыть] – темные пескарики: рыбица для бедноты, но из нее получается отличный бульон, придающий особый вкус ризотто. Маленький Руджеро был неважным рыбарем и, чтобы дома не ударить в грязь лицом, ходил на рынок Риальто, покупал кулек рыбешки, выдавая ее за собственный улов.

Венеция была олигархией. Дожей избирали знатные аристократы, их ровня. Каждый год дож дарил аристократическим семьям несколько уток, подстреленных в лагуне. С какого-то момента этот ко многому обязывающий подарок перестали делать по причине войн, а возможно, и нехватки дичи. На смену уткам пришли монеты под названием озелле[32]32
  Ит. osella f.


[Закрыть] – «птицы». Премия «Золотая Озелла» до сих пор является названием одной из наград Венецианского кинофестиваля. О богатстве животного мира лагуны можно судить по живописи XVIII века, в особенности по картинам Пьетро Лонги. Дворян возили на лодке. Они стояли на носу, вооруженные луками без стрел. Дворяне использовали глиняные пули, стараясь не оплошать и не поразить руку, держащую лук. Другим видом охоты на дичь была «охота в бочках». В илистую почву плавней вкапывалась старая лиственничная бочка. Замаскированный обод едва выдавался на поверхности у самой кромки воды. Охотились ночью, подплывали к бочке на лодке, перед рассветом. Затаившись внутри, рано утром стреляли по птицам, завлекая их плавающими искусственными приманками и живыми манками, обычно утками. Охота в бочках практикуется и сейчас в бетонных цилиндрах.

Когда-то привычнее было передвигаться на лодке. Восемьсот лет назад мостов почти не было. Тогда пользовались переносными мостками. Топи, сандоли, маскареты, с’чопони, пеоты, пупарини, каорлины, санпьероты[33]33
  Венец. tòpe f. pl., sàndoli m. pl., mascaréte f. pl., s’ciopόni m. pl., peàte f. pl., puparìni m. pl., caorline f. pl., sanpieròte f. pl. – названия венецианских лодок.


[Закрыть] – у каждой лодки свое название, своя форма, свои характеристики. Сегодня проблема не в том, чтобы подыскать нужную лодку – они стóят меньше автомобиля, а в том, чтобы найти постоянный причал. Все места именные и занесены в муниципальный реестр. На каналах во втором ряду не парковаться, разве только на короткое время, чтобы выгрузить крупные партии продуктов, напитков, простыней и стираного белья для баров, ресторанов и гостиниц или материалов и инструментов для ремонта домов.

Венеция – город индивидуалистов, вынужденных жить вместе. Дефицит пространства обязывает к соседству. В качестве реакции, возникает желание обособиться. У многих домов свой вход с улицы. Пускай маленький, но отдельно от соседей. Внутри зданий лестницы изгибаются так, чтобы самостоятельно попасть в квартиру на четвертом этаже, не разделяя лестничные пролеты с жильцами третьего и второго этажей. Часто даже в самых бедных домах есть раздельные подъезды. А еще непереносимость соседства можно заметить, взглянув на горизонтальные ряды окон на любом кампо или кампьелло. Фасады примыкают друг к другу, но окна сдвинуты, смещены. Между одним рядом подоконников и другим – перепад, точно ступенька. У венецианцев разные горизонты. Каждый строил свой дом, задавая поэтажный ритм, отличный от соседского. Соседние квартиры имеют самую разную высоту от пола до потолка.

Сегодня в Венеции ходят гораздо больше. Первоначально дворцы и дома, стоящие у каналов, были обращены фасадом к воде. У воды располагались парадный вход и лодочный причал. На улицы выходил другой вход. Теперь в Венеции мы пользуемся по большей части задворками. Город поворачивается к нам спиной, показывает нам зад. Один пример особенно мне дорог, это церковь Сан-Джакомо-дель-Орио. Обычно церкви обращены к площадям. Эта же ориентирована задом наперед: у нее три маленьких, второстепенных фасада, голых и невыразительных; один выходит на узкий канал, два других – боковые. А на кампо Сан-Джакомо, на открытом пространстве, перед всеми возвышаются четыре асимметричных цилиндра, соответствующие апсиде церкви. Это перевернутый фасад, закулисная сторона Бога. Архитектура, имеющая богословское значение: Бог не общителен, не светск. Eсли искать его в людных местах, найдешь только задник, без всякого видимого входа. Но важно, что обратная сторона божественного не скрыта, а наоборот – выставлена напоказ, чтобы ты искал верный путь внутрь, к Богу.

Многие мосты кривые, как будто острова разошлись кто куда. Некоторые мосты построены наискосок. Кирпичные или кованые перила выделывают коленца. Лестничные марши словно отлиты из затвердевшей лавы, растекшейся по боковым скатам как придется. Иные заявляют об этом в своих названиях: мост Кривой[34]34
  Ит. ponte Storto.


[Закрыть]. Калле по обе стороны канала зачастую располагались не по прямой линии. Их не так-то просто было соединить мостом. Они лишь выходили к каналу, где можно было причалить, подняться на борт или сойти на берег, погрузить или разгрузить товар.

Как тебе известно хотя бы из теленовостей, в Венеции ты запросто можешь промочить ноги. «Высокая вода»[35]35
  Ит. acqua alta.


[Закрыть] – это злополучное сочетание непогоды, ветра и течения. Сирокко дует вдоль оси Адриатического моря, он, как метла, метет воду на северо-запад, загоняя прилив в гавань назначения – Венецианскую лагуну. Лицемерный, коварный ветер, он будто хочет утешить тебя, веет теплом и лаской, смягчает первые холода. Обманчивый, вероломный ветер. Он дует, главным образом, при смене времен года, в промежутке между осенью и зимой, с октября по декабрь, когда разница температур перемещает большие массы воздуха. Но однажды, в апреле, я вышел из кинотеатра на полностью затопленное кампьелло. Пришлось провожать подругу, взяв ее на закорки. Я медленно брел часа два по колено в ледяной воде. Этот в буквальном смысле слова рыцарский поступок стоил мне трехдневной простуды с температурой.

Венецианцы называют «полноводными штанами» такие укороченные и неказистые на вид брюки, по-клоунски не доходящие до лодыжек. Их точно специально обрезали, чтобы не замочить низ. «Высокая вода» – напасть, лишь усугубившаяся в двадцатом веке. Часть лагуны засыпали, проложили глубоководные каналы. Танкеры и контейнеровозы больше не садились на мель, зато море стремительно наводняло город. Низкие губчатые острова лагуны, песчаные илистые отмели, поросшие кустарником, плавни[36]36
  Венец. baréne f. pl.


[Закрыть], размываемые нагоном волны, уже не в силах были поглощать энергию приливов. Эти острова играют важную роль: в их растительности обитают бактерии, очищающие воду. Раньше приливы и отливы гасились в лагунных рукавах больших и малых каналов, похожих на венозную и капиллярную систему. Теперь «высокая вода» покрывает все «переливом», как говорят специалисты.

Венеция поначалу называлась Городом на глубоководном канале или, по другой версии, Градом на высоком берегу – Civitas Rivoalti, Риальто. Археологи продолжают делать открытия, подвергающие сомнению традиции и легенды, но современный центр города развивался на возвышенных островах с более твердой почвой, вблизи естественного канала, пригодного для судоходства. В XIV веке венецианцы изменили русло рек, чтобы паводки не затопляли острова и не наводняли лагуну грязью. Они крайне внимательно следили за ее целостностью: чтобы, с одной стороны, она не заносилась землей, с другой – не превратилась в гнилое болото или в морской пролив. Для прохода нефтяных танкеров между морем и лагуной в 1960-х годах был затронут почвенный горизонт – твердый геологический пласт, на котором покоится сама лагуна, ее подводное ложе. Венеция является одной из наглядных иллюстраций антропоцена – человеческой активности, оказывающей воздействие на природу.