Текст книги "Венеция – это рыба. Новый путеводитель"

Сейчас повсюду можно увидеть лица мужчин и женщин любой национальности и любого происхождения. Помню незабываемую пешую пересадку с одной станции на другую в подземном тоннеле лондонского метро: по переходу в противоположном от меня направлении шествовали тысячи людей. За несколько минут все человечество дружно ринулось мне навстречу: целый поток лиц всех типов, всех кровей, всех настроений.

Это поражало и давних европейских путешественников, посещавших Венецию, – плотность разнообразных лиц на узком пространстве. Капитель Дворца дожей, шестая от угловой колонны, рядом с той, на которой изображена печальная история любви двух скорбящих родителей, воспроизводит черты разных национальностей. На восьми гранях высечены латинянин, татарин, турок, венгр, грек, гот, египтянин и перс. Это похоже на практический справочник, представленный специально для того, чтобы с первого взгляда понять, откуда явились купцы, идущие по площади.

Немецкий гуманист Натан Хитреус в конце XVI века советовал выйти на Сан-Марко со стороны, обращенной к риве, под колонну с крылатым львом, чтобы узнать обо всех видах человеческого рода. Он говорил об одеяниях, обычаях, антропологии. Вот перевод отрывка из его путешествия по Венето – «Iter Venetum», написанного латинским гекзаметром: «Если хочешь узнать разнообразие людских нравов, ступай на площадь, что раскинулась рядом с церковью Св. Марко, где надменный венетийский лев взирает сверху на волны Адриатики. Здесь ты встретишь людей со всего света: эфиопов, турок, славян, арабов, сирийцев, граждан Кипра, Крита, Македонии и бесчисленных других, прибывших сюда отовсюду; тебе доведется повстречать и вовсе доселе невиданных и неведомых людей. Захоти я описать их в этих куцых виршах, так истратил бы меньше времени на составление списка моряков, их быстроходных лодок и всех рыб, обитающих в глубинах Адриатики».

Английский путешественник и архитектор Чарльз Келсалл цитирует этот отрывок в начале XIX века, подменив одеяния, облачения – cultus на облик, лица – vultus. Это удачная опечатка. Учитывая оба варианта, мы приводим несколько иную версию отрывка Хитреуса:

 
Если и впрямь ты хочешь знать, каков наш вид и что такое род людской, какие лица у землян и сколько злобы, недовольства, спеси на этих мордах изображено, увидеть губы их распухшие, их шкуру, растянутую скальпелями и шприцами, их облачения, разрезы, сделанные неспроста на варикозных ягодицах, златые цепи, утопающие в волосах груди, ногтищи на недюжинных ножищах в кривых сандалищах, – есть лишь одно на свете место, где их увидеть можно: Святого Марка сбоку, где странный зверь – то ль лев, то ль голубь – разлегся в вышине на бреговой колонне, там, где народ валит толпой со всех градов и весей; сбираются на площадь ту мужлан и дурища-резвушка, вахлак, простак и сиволап, фетюк, фофан и фалалей, и если их вогнать в стихи, мой семисложник разорвется, а попытаюсь описать их, скорей сумею перечислить бактерии, микробы, вши, что водятся в подмышках и лобках, скорей пересчитаю лодчонки и большие корабли, что бороздят Венецию.
 

Уши

Ты должна привыкнуть к тишине и грохоту. В мгновение ока ты выходишь с подбитых ватой двориков на Большой канал, клокочущий пароходами и катерами. От одинокой гондолы ты переносишься к флотилии серенад. Под аккомпанемент фисгармонии их исполняет баритон, промочивший горло несколькими стаканчиками вина. А туристы знай себе прихлопывают. У гондольеров есть портативный клаксон в виде нёбного язычка. Гондола подплывает неслышно, поэтому перед крутым поворотом гондольер выкрикивает: «Эй-оé, на попé!» Речь идет не о православном священнике. Так называется место для гребли на корме[53]53
  Ит. poppa f.


[Закрыть]. Кое-где во избежание столкновений установлены выпуклые зеркала. Кроме того, развешены «дорожные» знаки с ограничением скорости для моторных лодок.

Однажды мой друг опаздывал на очень важную встречу и сделал то, чего венецианец почти никогда не делает в повседневной жизни: он взял водное такси. «На вокзал, как можно скорее!» – сказал он, запрыгивая в моторную лодку. Таксист завел мотор. «Скорее, скорее!» – подcтегивал его мой друг. Стоя на небольшом капитанском мостике в носовой части лодки, таксист маневрировал, но не ускорялся. «Давай же!» – запротестовал мой друг. Таксист невозмутимо кивнул подбородком, указывая на висящий на берегу знак с ограничением скорости: пять километров в час. «Я бы дошел быстрее», – подумал мой друг, прикусив губу.

Знаки ограничения скорости выглядят как пережитки давнишней домоторной эпохи: на Большом канале – семь километров в час, в акватории Сан-Марко и на канале Джудекка – одиннадцать. Зато по ночам моторки с визгом носятся по лагуне. Иногда они сталкиваются или врезаются в массивную бриколу; бывают аварии со смертельным исходом.

Полицейские, таксисты, машины скорой помощи и похоронные службы передвигаются на моторных лодках. Это вызывает типичную реакцию у тех, кто не знаком с устройством города. Вот мимо на скорости проплывает катер пожарной команды, спешащей вызволить из огня людей, а туристам весело. Через несколько минут катер скорой помощи, подняв высокие волны, мчится за пострадавшими, а туристам весело. Через несколько дней мимо проплывает похоронная лодка, перевозящая жертв пожара на кладбище, а туристам весело. Что значит быть экзотичным? Это когда кто-то смотрит на тебя, но не видит, что с тобой происходит, он обращает внимание лишь на то, как ты одет.

Если тебе интересно увидеть красные пожарные катера с брандспойтами на борту, то они пришвартованы под арками центральной казармы у Ка-Фоскари.

Сирены растягивают корабли в отдалении, расширяют пределы порта, простирая их в небо.

По ночам тебя будят кошачьи разборки. Их участники вызывают друг друга на поединок, заливаясь неистовым визгом заодно с течкой. Шмыгают в узкие проходы кошки, остервенело лают собаки, тишком возятся мыши. Около полуночи на улицы выходят серые крысы пантеганы[54]54
  Ит. pantegane f. pl.


[Закрыть] дырявить выставленные наружу пластиковые пакеты с мусором – дело рук несмышленых туристов, не разобравшихся, как в городе работает сбор мусора. Пантеганы ныряют в каналы и переплывают их, чтобы подобраться к другим залежам мусора. Название пантегана происходит от mus ponticus или ponticanus – мышь понтийская, то есть приплывшая к нам с Понта Эвксинского. В Средние века эти восточные пасюки занесли к нам на торговых галерах с Черного моря «черную смерть» – чуму, передаваемую через укус блох. Церковь Реденторе[55]55
  Ит. redentore m. – спаситель, искупитель.


[Закрыть] на Джудекке и базилика делла Салюте знаменуют победу над чумными мышами, это памятники истреблению грызунов.

Ты разгуливаешь с томиком Джованни Пасколи[56]56
  Джованни Пасколи (1855–1912) – итальянский поэт.


[Закрыть], проверяя на практике его звукопись языка птиц. Весенними и летними вечерами из садов доносится монотонная нота, всегда в одном и том же ритме. Что это? Охранная сигнализация дерева? Украли гнездо? Или птенца? Это крик совы, ее называют еще сплюшкой, подобно издаваемому ей звуку – «сплю». Это крохотная неясыть, родственница сов и филинов; недавно она вновь появилась в Венеции. Однозвучные горлицы выучили только звук «у». Они здороваются по имени, и все как одна зовутся Гурлулу. Славки-черноголовки, дрозды, стрижи, скворцы, соловьи и прочие неопределенные чирикающие, гнезда свистулек, ветки, зацветшие дудками, судейские свистки на ножках. Соловьев слышно все реже и реже. Я помню, как мой отец разыгрывал влюбленных самцов. Он ставил магнитофон на подоконник, на четвертом этаже, напротив большого дуба, на котором надсаживался соловей, чтобы покрасоваться перед самками. Отец нажимал на кнопку записи, записывал соло птицы на пленку, перематывал аудиокассету и на полной громкости проигрывал ее в сторону дерева. Притаившийся в листве соловей мигом замолкал, не узнавая себя; он полагал, что на его территорию вторгся конкурент. Затем он принимался петь еще громче в поединке с собственным голосом. Такое случается часто: мы тратим время и силы на борьбу, не зная, что таинственные враги, против которых мы направляем свой гнев, – это мы сами.

Взлетая, голуби шумят крыльями как чихающий стартер или заевшая передача. Воробьи бесшумно таскают твои чипсы, пока ты потягиваешь аперитив за столиком под открытым небом.

Летом микроэлектропилы цикад работают как датчики. Они сообщают координаты садов, разбитых в оправе домов. Да-да, словно одной привилегии жить в Венеции недостаточно: у некоторых в Венеции есть еще и сад.

Торговцы рыбой подбрасывают в воздух голубых рыб, легких сардинок. Серебристые чайки глотают их на лету и кружат, клича, над лотками Санта-Маргериты. На Риальто они дожидаются, когда разберут рыбные прилавки, чтобы чем-нибудь поживиться. На острове Сан-Микеле между могилами можно приметить такие соломенные веночки, украшенные большими зелеными камнями. Подходишь – а это гнезда, и в них яйца. На кладбище обитает колония серебристых чаек. Белоснежные, свирепые, они – инфернальные демоны, порожденные смертью.

Ты заказала бокал вина и сэндвич, чтобы перекусить, прислонившись к низкой каменной стене на риве у канала. Внезапно тень закрывает тебе обзор, на тебя налетает нечто массивное и вырывает твой перекус. Тебе еще повезло, что не проткнули клювом руку до крови. Серебристые чайки стали невероятно проворными и безжалостными. Они потрошат голубей не столько от голода, сколько для того, чтобы утвердить свое символическое господство. Чайки приходят на смену голубям, они – новый символ города, геральдические животные грядущей эпохи, они предвещают жестокие времена. Чайки – новые крысы, летающие пантеганы города. Они делают отбивную из мусорных пакетов. Мусорные контейнеры в Венеции редкость: отходы приходится с утра пораньше отдавать в руки мусорщиков или складывать в их ручные тележки. Пакеты сбрасывают на широкие баржи, где мусор, пустые бутылки и бумажная упаковка перемалываются в трюмах. Туристам весело.

Мусорщики поддерживают чистоту в городе исключительно вручную, по-другому никак, машины не применишь, только метлу. Сколько-то лет назад был выявлен лодырь: он истрепывал слишком мало метл.

Взгляни на движение по Большому каналу: транспортные суденышки загружены едой и напитками для ресторанов, а также тюками с бельем для отелей, мешками с цементом, строительными материалами для ремонтных работ, отходами. Гондолам приходится изворачиваться между ними, а еще между общественными вапоретто и моторными лодками такси. В 2013 году в результате столкновения гондолы с вапоретто погиб немецкий турист; с тех пор движение по Большому каналу регулируется строже. Это был крайне прискорбный случай, тем более что произошел он во время отпуска, сулившего туристу беззаботные дни. Но учтите, что в Венеции для реорганизации движения хватило одного случая со смертельным исходом, тогда как повсеместно, увы, сотен сбитых машинами пешеходов недостаточно, чтобы подвергнуть сомнению то, как устроена наша жизнь. Вот бы весь мир был таким же хрупким, как Венеция, чтобы вынудить его пересматривать, переосмысливать, переустраивать себя каждый раз, когда происходит какое-то серьезное происшествие.

В лагуне проложены невидимые дороги в самой толще воды. Это судоходные каналы с более глубоким дном. Двойной ряд массивных деревянных свай, установленных вертикально, обозначает водный путь: следует идти посредине, иначе сядешь на мель. Чайки отдыхают на верхушках свай, сидя на одноместном кругляшке в несколько квадратных сантиметров.

На поверхности каналов лопаются таинственные пузырьки. Кто это там под водой ловит воздух ртом? Живое ли это существо, или это бродит грязь, выделяя газ? Вода на миг вздрагивает. Ее глубокий сон потревожил хвост морского волка или рывок кефали.

Спустись с моста Риальто на сторону рынка. Пройдись с закрытыми глазами. Прислушайся к разноязыкой толпе туристов со всего мира, заполонивших полсотни метров уличного отрезка.

Звуки чемоданных колесиков – это саундтрек нашей туристической эпохи. Но в Венеции стук колес и колесиков раздавался всегда: для любой перевозки нужно использовать большие и маленькие тележки. Самая обычная напоминает металлический каркас кровати. У нее есть своеобразное изголовье, чтобы предметы не падали на землю. Она опирается на две ножки и два колеса, такие же широкие, как у веспы. С одной стороны у нее две ручки, чтобы взяться за тележку, наклонить ее и катить. С противоположной, в передней части, на двух кронштейнах с заостренными наконечниками закреплена еще одна пара маленьких колес для опоры на ступеньки мостов. С помощью умелой манипуляции рычагами, подъемов и толчков можно взбираться наверх даже при перевозке тяжелой мебели. Я много раз переезжал на этих тележках – сам и помогал друзьям; одалживая их у обойщика, виноторговца, приходского священника. Сегодня ими пользуются грузчики и носильщики.

Итальянский язык, как и многие другие европейские языки, в основе своей средневековый. Он по сей день использует слова и грамматику, созданные для жизнедеятельности общества ремесленников, земледельцев и купцов. Тем временем появились самолеты, пластик, электроника и субатомная физика, но наш язык остался примерно таким же. Совершенно новые ситуации заставляют его выражать неслыханные вещи, тянут его во все стороны. Иногда он рвется и должен использовать иностранные термины, в основном английские. Но в конечном счете он проявил гибкость и смог приспособиться к современности. Венеция не столь податлива: улицы, мосты и каналы – как устаревшая лексика, обызвествленный синтаксис, мертвый язык, вынужденный иметь дело с тем, что происходит сейчас. Если частный переезд в Венеции – это подвиг, можете представить себе, что значит доставить в город театральные декорации, внушительных размеров произведение искусства, концертную сцену, карусели. Или целый мост, как это было с мостом Конституции в 2007 году. Его металлоконструкцию разделили на три пролета, два по восемьдесят пять тонн и один – двести пятьдесят. Мост прошел на баржах весь путь по Большому каналу. Он проплыл под арками мостов Академия, Риальто и Скальци. Чтобы соединиться с тремя знаменитыми венецианскими мостами, он должен был получить их благословение.

Если ты оказалась в Венеции в плохую погоду, не жалей об этом. Один слепой писатель говорил, что для него хороший день – это ветреный и дождливый день. Слышно, как шуршат деревья, сворачивая воздух кульком. Плотные потоки воды, соприкасаясь с предметами, позволяют судить о формах города. Тут должен возвышаться палаццо, там – раскрыт барный тент.

В Венеции одно и то же облако выливает ушаты воды на кампо и выпускает всего несколько диагональных струй, попадая точно в цель узеньких калле. Капли неожиданно истончаются, однако этот водосток бурлит. Соседний канал заполняется маленькими кругами, словно миллион рыбаков одновременно закинули в него удочки.

Ты слушаешь, как реденький дождь крапит гладкую поверхность каналов, ты наблюдаешь за ним. Вода благосклонна, она заставляет каждую каплю поверить в то, что та попала в цель и тут же венчает ее мишенью из расходящихся концентрических кругов. Вода жульничает: она выставляет мишень лишь тогда, когда дело сделано. Каждая капля, оказавшаяся в канале, теряет свою индивидуальность. Тогда водная масса утешает ее, заставляя поверить в то, что она совершила подвиг: «Молодчина! Сиганув с такой высоты, ты попала точно в цель».

Когда смотришь, как дождь поливает каналы Венеции и видишь, как каждая отдельная капля попадает в самое яблочко всех этих мишеней, у тебя возникает иллюзия, будто ты живешь в идеальном мире. Бытие тщательно скомпоновано. Необходимость умеет мгновенно сымпровизировать свою мизансцену. Мало того чтобы все происходило как надо, необходимо, чтобы каждая отдельно взятая вещь была счастлива произойти. Поэтому вокруг нее должно устроить ликование, церемонию совершенства – мнимую цель, поражаемую без промаха.

Ты представляешь себе перекошенный мир; капли дождя попадают в третий или четвертый круг воды и промахиваются по нужной цели.

Немного поупражнявшись, ты сможешь воспринимать на слух неосязаемый дождь, услышишь легкое облачко, звон капелек у самой земли. Научишься слушать туман.

Чтобы доказать, что они уже не сосунки, венецианские дети должны уметь делать несколько вещей: заводить мотор лодки, швартовать ее и нести зонтик. В узких калле, когда навстречу тебе идет человек с раскрытым зонтом, нужно умело обращаться со своим, чтобы не задеть друг друга: поднять зонт, наклонить или молниеносно закрыть и после мгновенно открыть. Сближаясь, соперники завязывают дуэль вежливости, поединок зонтикового этикета. Иные невежды прут напролом и тычут тебе острием в глаз.

Стук твоих каблучков на ночных калле – это пунктуация твоего одиночества.

Колокольный звон отмеряет твой день, опорожняя его по ведрышку каждые полчаса. В полночь с кампанилы Сан-Марко гулко звучит отец всех колоколов – марангон[57]57
  Ит. marangona f.


[Закрыть]. Он призывает к тишине.

Есть города с ярко выраженным температурным перепадом: днем очень жарко, ночью очень холодно. Венеция отличается значительным акустическим перепадом: днем тысячи людей, ночью пустыня. В темных калле, на призрачных кампо так и подмывает сначала напевать, потом петь, потом кричать во все горло. Голос разносится, застывает, принимает форму пустого пространства, безлюдного объема. Он становится зычным, напористым, заставляет почувствовать себя всемогущим, пока кто-нибудь не запустит в тебя сверху полиэтиленовым пакетом с холодной водой.

Рот

Что дает больше калорий для начала дня: капучино, бриошь или пейзаж? Ты спала в отдельной комнате и заскучала по миру; нужно пополнить его запасы. Сходи позавтракать на Дзаттере, южную риву города. Или напротив – на риву Джудекки, по ту сторону канала. Или просто в кондитерскую, под открытым небом, вдоль каналов или на кампьелло. На Дзаттере вернешься днем, позагорать и съесть мороженое. Джандуйотто[58]58
  Ит. gianduiotto m.


[Закрыть] вроде бы туринское кушанье, но едят его в Венеции за милую душу. Это плитка шоколадно-орехового мороженого, «утопленного» в бокале взбитых сливок.

Однако главное блюдо Венеции вовсе не сладкое. Если хочешь изведать ее характер, ты должна заглянуть в бáкаро[59]59
  Венец. bàcaro m.


[Закрыть], такую венецианскую харчевню.

Самая высокая концентрация бáкаро на улочках близ рынка Риальто, вокруг Санта-Маргериты и вдоль фондамента делла Мизерикордия в Каннареджо. Не буду перечислять их названия; в этой книге я не упомяну ни одной гостиницы, ни одного ресторана, бара или магазина. Отчасти по соображениям беспристрастности, отчасти потому, что венецианцы ревностно хранят свои тайны и особо следят за тем, чтобы не распространяться о тех немногих местах, до которых еще не добрались туристы. Так что считай это вызовом, игрой в поиски сокровищ.

Хочешь распробовать Венецию? Научись смаковать и венецианский алфавит, закручивать звуки рулетиком на языке, пережевывать местное наречие. Одно венецианское словечко ты уже используешь через слово: «чао»[60]60
  Ит. ciao inter.


[Закрыть]. Ciao – это сокращенное от венецианского s’ciavo[61]61
  Венец. [счаво].


[Закрыть], то есть schiavo vostro[62]62
  Венец. [скьяво востро].


[Закрыть] – «ваш покорный слуга». Заметь попутно, что итальянский западает на звуковой смычке согласных s – «эссэ» и c – «чи». Вот и приходится писать это s’ciavo с апострофом. Не знаю, как ты, но я вечно норовлю произнести «щенок» или «щепка» как «шельма» или «шериф».

В любом современном языке есть свои выразительные вершины. Они проявляются в определенных наборах звуков, которые особенно удачно сочетаются со значениями. Именно в этих деталях, в идеофонах, фонетических сгустках, воплощающих те или иные понятия, обнаруживается характер языка. Например, в итальянском языке, как и в английском и немецком, в начале слова встречается пара s+ согласная, которая служит для фонетического обозначения тех событий, которые происходят в два этапа: сначала энергия пополняется, накапливается в s – «эссэ», затем выпускается в ударном слоге. В итоге ссссскопленная энергия выссссссвобождается! S-bòtta, s-càppa, s-chìzza, s-còcca, s-fócia, s-fùggi, s-pàra, s-pùnta, s-prùzza, s-tàppa[63]63
  От ит. sbottare v. – разражаться (слезами, смехом); взрываться; scappare v. – убегать; сбегать; ускользать; schizzare v. – брызгать; набрасывать эскиз; scoccare v. – пускать, выпускать; вылетать, выскакивать; бить (о часах, колоколах); sfociare v. – впадать; выливаться; sfuggire v. – избегать; вырываться; ускользать; sparare v. – стрелять; spuntare v. – обламывать (кончик), притуплять (острие); появляться, показываться; spruzzare v. – брызгать; распылять; stappare v. – откупоривать.


[Закрыть]; в английском: s-càre, s-córe, s-pènd, s-tòp[64]64
  Англ. scare v. – пугать; score v. – набирать очки, вести счет; spend v. – тратить; проводить (время); stop v. – останавливаться; прекращать; затыкать, закупоривать.


[Закрыть]; в немецком: s-pàre, s-prìtze, s-tópfe[65]65
  От нем. sparen v. – откладывать, копить; экономить; spritzen v. – брызгать, опрыскивать; stopfen v. – закупоривать.


[Закрыть]. Так же поступает и венецианский, но при этом ему удается сочетать s — «эссэ» cо звонкой согласной, мягкой c — «чи», то есть глухой постальвеолярной аффрикатой, которая в фонетическом алфавите транскрибируется символом ͡tʃ. Таким образом, некоторые шумные, драматические события обретают по-венециански совершенное звучание. Раздается взрыв – s’ciòpa; звучит пощечина – s’ciàfa; доносится хлопок – s’ciòco; совершается нырок бомбочкой, с согнутыми у груди коленями, чтобы поднять побольше брызг и окатить людей на берегу – s’ciómpa. Венецианцу знаком этот миг облегчения, когда Бог силится, мечется, мается, а затем прорывается, разражается, извергается в Большой взрыв. Вселенная s’ciòpa – взрывается.

Другое слово, появившееся в Венеции и облетевшее мир, – это слово гетто. Гетто, по-итальянски ghetto, происходит от getto[66]66
  Ит. [джетто].


[Закрыть] – формы глагола gettare — «лить, отливать». Дело в том, что на острове, отведенном пятьсот лет назад еврейской общине, находилась плавильня. Места было мало, поэтому евреям пришлось развивать высотное строительство. Дома Гетто на Каннареджо достигают семи-восьми этажей, подлинные небоскребы того времени.

Попробуй замаскироваться под венецианку. Самое большее – под жительницу материковой части Венето. Вряд ли ты сумеешь правильно произнести фразу, которой я собираюсь тебя научить. Отправляйся на Риальто по ту или другую сторону моста, и спроси у кого-нибудь:

– Capo, ghe xé un bàcaro qua vissìn?[67]67
  Венец. [Капо, гэ зе ум бàкаро куа виссин?]


[Закрыть] (Синьор, есть тут где харчевня поблизости?)

Умоляю, «е» в венецианской форме xé – «есть», должна быть закрытой. Что до пресловутой x, то это обычная, хоть и сомнительная транскрипция простого мягкого североитальянского звука s — «эссэ» (звонкой фрикативной денто-альвеолярной согласной), как в слове ro[s]a – «роза», чтобы было понятно. У меня возникло подозрение, не знаю, правда, насколько оно обоснованно: речь идет скорее не собственно о x, а о перечеркнутой s, что делает этот знак похожим на диагональный крестик.

В небольших витринах бакаро выставлены: половинки яйца вкрутую с кильками, рисовые биточки, фрикадельки, тушеный говяжий рулет под соусом, салат из отварной телятины, жареные сардины, беспанцирные крабы, осьминоги, вяленый мерлан, лук, бычья колбаса, олений окорок, квадратики мортаделлы, кубики приправленной моцареллы, параллелепипеды горгондзолы. Естественно, их нужно «оттенить», то есть запить стаканчиком вина. Когда-то вино разливали прямо из бочки за стойкой.

Неясно, откуда пошло само это выражение «оттенить». Так даже лучше, пусть его происхождение тоже остается в тени. Попросту говоря, «тенистость» может означать мутноватость вина. Либо его значение относится к летним возлияниям под открытым небом, там, где можно было укрыться от зноя и пропустить стаканчик холодного вина. Сказать «пошли оттеним» было все равно что подмигнуть, имея в виду «зайдем куда-нибудь выпить». Однако по-венетийски «тень» – это еще и «небольшое количество; чуть-чуть». Все равно что сказать: «Выпьем по маленькой».

Вся эта легкая закуска в бáкаро быстро подменит настоящую еду, превратившись в непрерывное стоячее пиршество у прилавка. Канапка за канапкой, один лакомый кусочек собирает целую коллекцию деликатесов.

В раннем детстве были такие рыбные закусочные-жаровни. Жарельщик[68]68
  Венец. fritolìn m.


[Закрыть] наполнял калле непередаваемым смрадом. Он продавал голубую рыбу, анчоусы, сардины, бычки, мойву, кальмаров, молодь каракатиц, креветок. Промасленные кульки плюс огромные ломти белой или желтой поленты. Так и перекусывали. Порция холестерина после дневного сеанса или футбольного матча. Сладкоежки предпочитали впиваться на ходу в гардо[69]69
  Венец. gardo m.


[Закрыть] – каштановые лепешки – и лакомиться запеченными грушами.

Несколько заведений уличной еды возобновили эту традицию. Они торгуют кульками с жареной рыбой – поклевать на калле.

Подходит время ужина. На аперитив закажи в баре сприц: вода (хотя, по крайней мере в Венеции, для фирменного сприца нужна сельтерская), белое вино или просекко, и на выбор биттер кампари, апероль, селект с долькой лимона или апельсина и оливкой. Само слово австрийского происхождения: spritzen означает «разбрызгивать», следовательно, разбавлять вино водой. Сприц – это наследие габсбургского господства. Поэтому и звучит, как требование: «spritz!» – «брызни!».

В XX веке эту смесь обременили подкрашенными ликерами. Отсюда и до самого Триеста, в какой город или местечко ни заедешь, тебе приготовят множество ее разновидностей, почти сообразно оттенкам тамошних наречий. В последние десятилетия мода на нее распространилась по всему миру. Но поначалу это был обычный напиток без особых претензий. Жителям Венето смешно, когда они видят, что в крупных итальянских городах и за рубежом его выдают за самостоятельный коктейль и продают как таковой. Словно мы надули весь мир, подсунув фальшивку, псевдотрадицию. Из всего того, что изобретено в наших краях, прижиться должно было именно это? Кстати, за пределами Венето бармены систематически добавляют в него дольку апельсина, которая больше подходит для сладковатого апероль сприца. В других случаях требуется долька лимона.

Поразительно, как это туристы потягивают этот коктейль в любое время суток, как будто такой напиток утоляет жажду. Советую тебе употреблять его только в качестве вечернего аперитива: если он крепкий, даже безобидный сприц может сильно ударить в голову. Помимо всего прочего «сприц» – слово заклинательное, экзистенциальная синекдоха; оно несет в себе определенную ауру, предполагает некое окружение, обстановку: столики и стулья, желательно под открытым небом; приятные беседы на кампьелло или у клуатра, на залитых светом набережных, возможно, на Дзаттере или Джудекке, на фоне солнца, заходящего за дымовые трубы порта Маргеры. Сприц – это не напиток, это стержень системы взаимоотношений. Никто не делает сприц дома. Тут нужен бар, допустим, с играющими рядом детьми, подальше от шумного траффика, запаха асфальта, шин и выхлопных газов. В крупных городах то, что в Венеции является заурядным кампьелло, будет эксклюзивной летней верандой шикарного заведения. Словом, при всех своих неимоверных, немыслимых, промышленных цветах, сприц – это один из символов качества жизни в Венеции, и, несмотря на переизбыток туристов, оно остается очень высоким. Так что садись и ты за столик и заказывай сприц. Конечно, это не будет похоже на дегустацию марочного вина, но в этом-то и вся прелесть. Слишком оранжевый, слишком коралловый, слишком вульгарный сприц и есть нынешний цвет и вкус Венеции, примета ее современного состояния: надуманного, скорее вычурного и дешевого, но очень, очень располагающего к себе. А еще ты упиваешься местом, в котором находишься, своим расслабленным видом, панорамой, особыми удовольствиями, которые предлагает тебе этот город. Преспокойно пьяней, смакуй эти обстоятельства, это твое «сейчас».

Согласен, и в Венеции множество фастфудов. Но я предложу тебе несколько особых блюд. Попробуешь при случае – у них своеобразный вкус. У тебя может все онеметь во рту. Ты озадачишь своих воздыхателей. Высокое содержание лука – это противопоцелуйное средство.

Блюдо номер один: биголи под соусом[70]70
  Венец. bìgoli in salsa.


[Закрыть]. Биголи – это спагетти с шероховатой поверхностью из гречневой муки. Соус – острая поджарка из лука и анчоусов.

Фонетическое отступление. Итак, я дал тебе попробовать название блюда. Теперь скажу, как его пережевывать. В форме единственного числа – биголо звук «л» не слышен. Кончик языка остается внизу, он не поднимается и не касается альвеол верхних зубов, как в случае с обычным «л». Вернее, задняя часть языка изгибается, образуя призрачное подобие звука «е»: «биго^(е)о». При этом все же следует разделять два сиамских «о». Во множественном числе эти тонкости исчезают, потому что гласные уже другие. «Л» пишется – «бѝголи», но не произносится: «бѝгои». Та же история со словами, которые встречались тебе в предыдущих главах: «форко[л]а» – уключина – «фòрко^(е)а»; множественное число: пишется «форко[л]е», произносится «фòркое». «Брико[л]а» – причальная свая – «брѝко^(е)а»; множественное число «брико[л]е» – «брѝкое». «Cu[l]o» – задница: в единственном числе «ку^(е)о», во множественном «cu[l]i» – «куи»…

Блюдо номер два: сардины в луково-уксусном маринаде саóр[71]71
  Венец. sarde in saòr.


[Закрыть]. Это жареные сардины, замаринованные в течение дня в луковой поджарке с добавлением вина и уксуса. Отсюда и особенный вкус, по-венециански saór. Блюдо подают холодным. Это основное блюдо на празднике Спаса, в третье воскресенье июля. Его едят в лодке, покачиваясь на волнах акватории Сан-Марко и канала делла Джудекка, или за столами, вынесенными из дома на фондамента до начала фейерверка. Зимой блюдо становится более калорийным, когда в маринад добавляют кедровые орешки с изюмом.

Блюдо номер три: печень по-венециански[72]72
  Венец. figà a la venessiana.


[Закрыть]. Говяжью печень готовят не слишком долго, но и не слишком быстро в неизменной луковой поджарке. Иногда в сковородку подливают стакан красного вина или марсалы.

Самым популярным и дорогим деликатесом венецианской кухни являются моэче – moéche, mollecche[73]73
  Венец. moeca f.; ит. mollecca, moleca f. – маленький краб в период линьки.


[Закрыть]. Что это? Весной и осенью крабы переодеваются – линяют. Чтобы вырасти, они сбрасывают свою оболочку, спинной щит: он становится им слишком тесен. Как средневековые воины, они снимают доспехи и на несколько часов остаются безоружными. Нарождающийся панцирь пока что – влажная туника. Оболочка, грядущая на смену прежней, еще не затвердела, и в течение нескольких часов тело краба будет мягким и нежным. Поэтому крабы так вкусны в жареном виде. Ловцы крабов – moecanti[74]74
  Венец. moecante m.


[Закрыть] – с первого взгляда различают линяющих крабов. Их откладывают в сторону, помещают в деревянные и проволочные клетки, погруженные в воду, и ждут. Крабы – каннибалы, поэтому рыбаки должны вовремя выудить линяющих крабов и отделить их от остальных, иначе их мигом растерзают, настолько они мягкие. Крабов спешно доставляют на рынок, откуда их развозят по ресторанам.

О вяленой треске и о том, как она была завезена венецианским мореплавателем, сбившимся с курса в северных морях, я не стану говорить – это слишком известная история. Пожалуй, я расскажу о двух других местных блюдах. У них тоже выразительные и довольно зловещие названия. Первое называется кастрадина[75]75
  Венец. castradina f.


[Закрыть]. Это ножка кастрированного барана. Само по себе это блюдо славянской кухни. Мясо копченое, жесткое, загрубелое, жилистое, но очень вкусное. Варится на медленном огне несколько дней, лишь тогда его осилят моляры. Из него готовят суп с савойской капустой, луком и вином. Едят его вечером, в канун праздника Мадонны делла Салюте в ноябре. По преданию, во время чумы 1630 года венецианцы спаслись от голода благодаря щедрости далматинцев, которые снабжали их кастрадиной. Этот суп подается также в знак памяти и благодарности.