Текст книги "Гвен Винн. Роман реки Уай"

Глава сорок пятая
Обильная корреспонденция

Если поспешный отъезд капитана Райкрофта навлек на него подозрения, то возращение их рассеяло. Вскоре становится известно, что вернулся он добровольно. Полицейский, ездивший в Булонь, рассказал об этом своим товарищам, и вскоре новость распространяется среди собравшихся.

Из того же источника получены и другие сведения в пользу человека, которого так поспешно осудили. Время отъезда, способ путешествия, отсутствие всяких попыток скрыть свой маршрут или запутать следы, напротив, они были нарочно оставлены так, что всякий преследователь, даже самый неопытный, легко мог их обнаружить, – все это свидетельствует в пользу капитана. Так может вести себя только глупец или человек, совершивший легкий проступок, но не убийца.

К тому же разве он не вернулся, вернулся добровольно, чтобы противостоять обвинителям, если таковые найдутся? Так рассуждают в толпе во дворе.

Собравшиеся в доме джентльмены тоже полностью изменили свое мнение. Ибо после первого приступа горя молодой Шенстон в нескольких словах шепотом рассказывает им об обстоятельствах своей поездки в Булонь и о разговоре в доме майора Магона. Он убежден в невиновности своего соперника и передает это убеждение другим.

Но перед их глазами еще одно доказательство. Выражение боли на лице капитана Райкрофта невозможно подделать. Плачущий солдат не может быть убийцей. Капитан стоит полусогнувшись над столом, на котором лежит тело, и по его щекам бегут слезы, а грудь поднимается и опускается в быстром, конвульсивном дыхании.

Шенстон тоже переживает, и наблюдатели теперь убеждены, что как бы ни погибла Гвендолин Винн, Райкрофт в этом не виноват, как не виноват Шенстон.

Тем не менее жюри считает,что обвинения против капитана Райкрофта должны быть расследованы. Он сам требует этого, потому что знает о том, какие о нем ходили слухи. Поэтому коронер предлагает ему рассказать все, что ему известно о печальной теме расследования.

Но первым дает показания Шенстон, и делается это в как можно более деликатной манере.

Сын баронета начинает с вечера бала, рокового вечера, и рассказывает, что несколько раз танцевал с мисс Винн; в перерыве между танцами вышел с ней на газон; там они остановились и стояли некоторое время под определенным деревом, и здесь она сообщила ему, что помолвлена, и показала обручальное кольцо. Она не сказала, кто подарил ей кольцо, но он предположил, что это капитан Райкрофт, был уверен в этом, даже без свидетельства инициалов, которые впоследствии увидел на внутренней стороне кольца.

Поскольку кольцо уже было опознано другими, Шенстона просят только рассказать, при каких обстоятельствах он его нашел. Он рассказывает, как поднял его с пола летнего домика, но не говорит о том, что привело его туда и заставило так действовать.

Его об этом не спрашивают, так зачем ему распространяться? Но многие слышавшие его показания догадываются. Безумная влюбленность Джорджа Шенстона в мисс Винн не была тайной, все знали, как он много месяцев ухаживал за ней, каким бы безнадежным ни казалось его положение. Само его горе, которое все заметили, рассказало бы его историю.

Его показания служат прологом к рассказу другого человека, которого многие все еще считают не свидетелем, а обвиняемым. Потому что присутствующие не только были на балу, но и заметили возникший на нем треугольник, на который показания Шенстона бросают зловещий свет. Наряду с рассказом Клариссы это как будто подтверждает наличие мотива, вполне достаточного для убийства. Разорванная помолвка – настоящая ссора – и Гвендолин больше не видели живой! Странно, даже невероятно, чтобы она сама бросилась в воду. Гораздо легче поверить, что он, ее жених, в момент безумной ревности сбросил ее с высокого берега.

И вот среди таких противоречвых чувств и мнений Капитана Райкрофта приглашают дать показания и рассказать все, что ему известно. Все, что он скажет, связано с тяжелыми последствиями для него самого. Он может свободно уйти отсюда, как пришел, а может попасть в тюрьму. Но пока он свободен и рассказывает свою историю. Никто его не прерывает.

И он рассказывает без излишнего многословия, ничего не скрывая из того, что нужно для понимания, даже своих деликатных отношений с несчастной леди. Он признается в своей любви, рассказывает о предложении выйти за него замуж, его принятии, о том, как подарил кольцо, о своей ревности и ее причине, о гневных словах, которыми обменялся со своей невестой – о так называемой ссоре, о том, как она вернула кольцо, каким образом это сделала и почему он его не взял – потому что в тот болезненный момент не думал о подобных мелочах, ему было все равно. Потом как, расставшись с ней и выйдя из павильона, он торопливо спустился к лодке и уплыл. Но, проплывая мимо, он снова увидел ее силуэт: Гвен по-прежнему стояла в летнем домике, опираясь на перила, и смотрела вниз. Но лодка двинулась дальше, деревья закрыли девушку, и он больше ее не видел; но вскоре услышал возглас. Лодочник тоже его слышал. Крик заставил их обоих вздрогнуть.

Это новое показание поразило и заинтересовало присутствующих. Сам капитан никак не мог объяснить его; хотя теперь он знает, что это был голос Гвендолин Винн, возможно, ее последний в жизни возглас.

Он приказал лодочнику задержаться, и они по течению вернулись к тому месту, с которого виден летний домик, но в нем было темно и он казался пустым.

Потом он последовал в гостиницу и просидел остаток ночи, собираясь в путь и упаковывая вещи – все это как результат гневного расставания с невестой.

Утром он написал ей и приказал доставить письмо на почту; он знает, что это было сделано до того, как он уехал на вокзал.

– Пришло ли в Ллангоррен Корт письмо? – спрашивает коронер, отворачиваясь от свидетеля и ни к кому конкретно не обращаясь. – Я имею в виду письмо для мисс Винн, пришедшее после бала.

Присутствовавший дворецкий отвечает утвердительно, сказав:

– С тех пор пришло много писем для мисс Гвен, и до сих пор приходят с каждой почтой.

Хотя в Ллангоррен Корте есть – вернее, была – только одна мисс Гвен Винн, дворецкий и остальные слуги по привычке называют ее «мисс Гвен» и говорят о ней так, словно она еще жива.

– Ваша обязанность получать почту?

– Да, это мое дело.

– Что вы сделали с письмами, адресованными мисс Винн?

– Я отдал их Гиббонс, служанке мисс Гвен.

– Пригласите Гиббонс! – приказывает коронер.

Девушка приходит вторично – ее уже допрашивали, и она призналась в том, что нарушила свои обязанности.

Коронер продолжает:

– Мистер Уильямс дал вам письма для вашей покойной хозяйки. Что вы с ними сделали?

– Я отнесла их наверх, в комнату мисс Гвен.

– Они по-прежнему там?

– Да, на столике для одевания, где всегда лежат письма для нее.

– Будьте добры принесите их сюда. Принести все.

В расследовании наступает пауза, пока Гиббонс ходит за посмертной корреспонденцией своей госпожи; тем временем коронер шепотом обменивается с членами жюри вопросами и замечаниями. Все они связаны с обстоятельствами, которые кажутся странными: до сих пор ничего не было сказано об этих письмах; во всяком случае участникам расследования о них ничего не известно.

Однако они получают объяснение – причина очевидна и вполне понятна. Они видели, в каком состоянии находятся две леди: мисс Линтон почти вне себя, Элеанор Лиз не очень от нее отличается. В возбуждении, вызванном чрезвычайными обстоятельствами, никто из них не подумал о письмах; они совершенно забыли о них с того момента, как обнаружилось отсутствие Гвен за завтраком. Они могли вообще их не видеть, потому что Гиббонс сразу унесла их наверх. Все это обсуждается, пока девушка выполняет поручение.

Она отсутствует всего несколько секунд, тут же возвращается с подносом, на котором груда писем. Служанка в обычной манере передает их. Письма сосчитаны: их больше дюжины. Покойная леди вела обширную корреспонденцию. Она была всеобщей любимицей, не говоря уже о молодости, красоте и богатстве, у нее было множество подруг – близко и далеко; и, как подтвердил дворецкий, «письма приходят почти с каждой почтой». Впрочем происходит это только раз в день, потому что Ллангоррен лежит в стороне и доставка сюда осуществляется раз в сутки. Письма на подносе написаны женщинами, о чем свидетельствует аккуратный почерк, – за исключением двух, почерк на которых резче и грубей. В присутствии той, кому они адресованы, никто не решался распечатать корреспонденцию. Но теперь она мертва. Конверты один за другим вскрываются, и письма предъявляются жюри. Вначале просматриваются письма от женщин. Их не читают вслух, только проглядывают, чтобы убедиться, что в них ничего не связано с расследуемым делом. Все же на это требуется время; требовалось бы гораздо больше, если бы листочки были исписаны с начала до конца.

К счастью, лишь немногие из них так многословны; в большинстве записки о бале, поздравления с днем рождения, приглашения в гости, на обед и тому подобное.

Поняв, что они не имеют отношения к делу, члены жюри проглядывают их как можно быстрее и с нетерпением обращаются к двум письмам, написанным мужской рукой. Тем временем коронер их вскрыл и прочел про себя. Одно подписано «„Джордж Шенстон“, другое – „Вивиан Райкрофт“.

Никто из присутствующих не удивляется, услышав, что одно из писем написано Райкрофтом. Этого ожидали. Но никто не ждал письма от сына сэра Джорджа Шенстона. Однако молодой человек сам объясняет его происхождение, предоставив дальше говорить письму. Поскольку оба письма, несомненно, относятся к делу, коронер приказывает прочесть их вслух.

Случайно или нет, но первым зачитывается письмо Шенстона. Оно озаглавлено:

«Орместон Хилл, 4 часа утра. Apres le bal (После бала, фр. – Прим. перев.)».

Столь странно указанная дата как будто свидетельствует, что писавший находился в лучшем расположении духа, чем можно было ожидать в подобных обстоятельствах. Возможно, он еще верил, что дела его не бенадежны. То же самое можно ощутить в тоне письма, если не в содержании. А написано вот что:

«Дорогая Гвен! Я вернулся домой, но не могу лечь, не написав вам, чтобы сказать… Как ни опечален я тем, что вы мне сообщили, а я печален, Бог свидетель, если вы считаете, что я больше не должен у вас появляться – а на балу я заметил кое-что такое, что мешает мне так думать, – только скажите, и я исчезну. Малейшее ваше слово – для меня приказ. Тот, кто не надеется больше на вашу руку, всегда сохранит надежду и будет молиться за ваше счастье. Это

ваш преданный и почтительный Джордж Шенстон.

P.S. Не трудитесь писать мне. Я хотел бы получить ответ из ваших уст. И чтобы у вас была возможность дать мне его, я приеду в Корт после полудня. И тогда вы скажете мне, будет ли это моим последним посещением. Дж.Ш.”

Автор письма, присутствующий при чтении, ведет себя мужественно. Однако это тяжелое испытание: раскрыта тайна его любви, его сердце обнажено перед всем миром. Однако он слишком опечален и поэтому ничего не говорит, кроме нескольких слов в качестве объяснения в ответ на вопрос коронера.

Не делается комментариев и по поводу самого письма. Все слишком стремятся узнать содержание другого, на котором подпись человека, незнакомого большинству собравшихся.

На конверте адрес гостиницы, в которой этот человек прожил почти все лето, и дата – время отправления на час-два позже письма Шенстона. Несомненно, они писали свои письма почти одновременно, думая о той, которая никогда их не прочтет.

По настроению письмо очень отличается от предыдущего, письма такие же разные, как их авторы. Но письмо тоже продиктовано обстоятельствами. В письме Райкрофта говорится:

“Гвендолин, когда вы читаете эти строки, я нахожусь на пути в Лондон, где буду ждать вашего ответа – если вы сочтете, что нужно ответить. После такого расставания, возможно, и не сочтете. Когда вы с презрением бросили подарок любви, вы сообщили мне новость, очень горькую для меня: что никогда не воспринимали его серьезно и что тот, кто его подарил, вам безразличен. Это правда, Гвендолин? Если нет и если я вас обидел, да простит меня Господь. И я буду умолять вас о прощении, просить вас позволить мне снова одеть кольцо вам на палец. Но если это правда – а вам лучше знать, – возьмите его, я думаю, оно все еще лежит на полу, бросьте, бросьте в реку и забудьте того, кто вам его дал.

Вивиан Райкрофт”.

У письма тоже был постскриптум:

«Я буду в отеле Лэнгхем, в Лондоне, до полудня следующего дня. Там я получу ваш ответ, если он будет. Если ответа не будет, я заключу, что между нами все кончено, и поэтому вам не нужно знать мой адрес, да вы и не захотите этого. В.Р.»

Содержание письма производит сильное впечатление на присутствующих. Его искренность, почти гневный тон – все это невозможно подделать. Несомненно, писалось оно именно в тех обстоятельствах, которые указаны; принимая во внимание показания автора письма и другие обстоятельства, все меняют свое мнение; члены жюри выражают уверенность в его невиновности, подтверждая его рукопожатиями. Теперь, когда все объяснилось, Райкрофт может занять своей место среди зрителей и провожающих и не бояться, что его увезут из Ллангоррен Корта как преступника.

Глава сорок шестая
Признана утонувшей

Коронер и жюри напоминают свору, которая шла по следу и вдруг потеряла его.

Но лишь в одном смысле напоминают они ищеек. Они не детективы и рады, что добыча, которую они преследовали, оказалась не предательским злобным волком, а благородным оленем.

Никто больше не сомневается в невиновности капитана Райкрофта, не осталось и тени сомнения. Если они и оставались, то вскоре рассеялись. Ибо пока все рассуждали, что делать дальше, снаружи послышались голоса, возбужденные восклицания, превратившиеся в приветственные возгласы. Появляется кто-то новый.

Присутствующим недолго приходится гадать, кто это. Один из полисменов, стоящих у двери, сообщает, кто это – человек, которого больше всего хотел увидеть капитан Райкрофт. Нет необходимости добавлять, что это Джек Уингейт.

Но вначале несколько слов о том, как оказался здесь лодочник, почему именно в это время, а не раньше. Вот это объяснение в двух словах. Всего час назад вернулся он из охотничьей экспедиции на берега Севернского моря; лодку он привез по дороге на повозке с запряженным в нее ослом. Оказавшись дома и узнав, что произошло в Ллангоррене, он спустил свой скиф, сел в него и приплыл в Корт. Греб он как на регате.

Он все еще тяжело дышит, когда его ставят перед жюри и просят дать показания. Все, что он говорит, подтверждает слова его бывшего пассажира, подтверждает вплоть до мелочей. Все это еще убедительней из-за характера лодочника. Все хорошо знают, что молодой лодочник – правдивый человек, он не может лжесвидетельствовать.

Когда он подтверждает, что после того как капитан сел в его лодку, он видел в летнем домике леди, и не только видел, но и узнал в ней молодую хозяйку Ллангоррена, когда он под присгой подтверждает свои показания, больше никто не сомневается, что тот, кто стоит в горе над телом, не виноват в преступлении. И меньше всего думает тот, кто тоже горюет и оплакивает погибшую. Как только Джек Уингейт заканчивает свои показания, Джордж Шенстон протягивает руку своему бывшему сопернику и громко, так что слышат все присутствующие, говорит:

– Простите меня, сэр, за мои подозрения! Могу искупить их единственным способом – заявив, что считаю вас таким же невиновным, как я сам.

Великодушное поведение сына баронета восхищает всех, и многие присоединяются к нему. Со всех сторон чужаку протягивают руки; крепкие рукопожатия свидетельствуют о вере в его невиновность.

Но расследование еще не закончено – и будет еще продолжаться часами. Смерть человека такого общественного положения требует тщательного расследования; поверхностные объяснения не удовлетворят публику, и коронер не решается делать заключение, пока не будут заново расследованы все факты.

В свете новых фактов, сообщенных капитаном Райкрофтом и его лодочником, прежде всего их рассказа об услышанном крике, снова возникают подозрения в преступлении, хотя Райкрофта в нем больше не винят.

Поскольку все устные показания получены, коронер приглашает жюри пройти вместе с ним к тому месту, где тело извлекли из воды. Оставив тело под охраной двух полицейский, они по очереди выходят из дома, впереди коронер,за ним жюри, а дальше вся толпа.

Вначале посещают маленький причал, на котором видят две лодки: «Гвендолин» и «Мэри». Сейчас они стоят точно так же, как в тот вечер, когда капитан Райкрофт через одну из них прошел на вторую. Сам капитан находится рядом с коронером, Уингейт тоже; их расспрашивают, и они подробно описывают свою посадку и коротко повторяют предшествующие и последующие события.

Следующая остановка – летний домик. Один из членов жюри шагами измеряет расстояние до него от причала, чтобы проверить, насколько соответствует время пути рассказу. Никаких сомнений в правдивости капитана и лодочника не остается: им обоим вполне верят. Измерение должно только облегчить подсчеты, сколько времени могло пройти между окончанием ссоры влюбленных и криком. Но никто не считает, что эти два события связаны, тем более что одно вызвало другое.

Снова происходит совещание в летнем домике, задаются вопросы, на которые отвечает Джордж Шенстон; он показывает место, на котором нашел кольцо. Выйдя из домика, Райкрофт и Уингейт указывают, насколько могут точно, место на реке, на котором услышали крик, и снова повторяют, что делали после этого.

Оставаясь еще некоторое время на утесе, коронер и члены жюри, вытянув шеи, пытаются посмотреть вниз. Прямо под ними расположен маленький залив, в котором найдено тело. Он прямоугольный и несколько напоминает по форме подкову; вода в нем застаивается, что объясняет, почему тело не унесло. В этой части реки течение очень слабое. Оно вряд ли могло принести тело, если оно утонуло в другом месте. Но вне всяких сомнений это произошло здесь. Таково единодушное заключение жюри, подтвержденное еще одним ранее не замеченным обстоятельством. Раньше все уже осматривали это место. Но теперь, в официальносм статусе, делают это более внимательно и замечают на поверхности утеса из красного песчаника царапины, несомненно, сделанные чем-то упавшим сверху. А что может это быть, кроме тела Гвен Винн? Раньше царапины не заметили, потому что их скрывает выступ утеса. Видят также ветви куста можжевельника у основания утеса, обломанные, но еще держащиеся. На этот куст, должно быть, упало тело.

Сомнений больше нет. Здесь она упала; остается единственный вопрос: несчастный ли это случай, самоубийство или убийство.

Многое указывает на последнее, особенно то, что тело, попав в воду, осталось на месте. Если женщина попала в воду случайно, она будет бороться и ее отнесет от того места, где она упала. Впрочем, то же самое справедливо, если ее сбросили; противное возможно лишь в том случае, если в воду она попала уже мертвой.

Последнее предположение возвращает жюри и коронера в дом и к более тщательному осмотру тела. В этом им помогают медики – хирург и врачи; они здесь пристутствуют неофициально; среди них и врач мисс Линтон. Нет среди них врача Гвендолин Винн, поскольку она никогда не болела.

Посмертное обследование не доходит до вскрытия. В этом нет необходимости. И без того достаточно свидетельств причины смерти – от погружения в воду.

Помимо этого, никакого света на загадку не пролито; дела остается нераскрытым.

Перейдя к аналитическим рассуждениям, коронер и жюри не могут прийти к иному заключению, кроме следующего: первое же соприкосновение с водой, чем бы оно ни было вызвано, привело к почти немедленной смерти; и даже если последовала борьба за жизнь, тело осталось на месте.

Среди собравшихся снаружи расходится много слухов и догадок. Подозрений тоже, но они больше не направлены на капитана Райкрофта.

Подозрения устремляются в другом, и гораздо более естественном направлении. По-прежнему жюри и коронер не могут никого обвинить.

Это наконец и признается в обычной форме; «Признана утонувшей, однако причина и т.д. и т.п.»

С таким двусмысленным обяснением тело некогда прекрасной Гвендолин Винн помещают в гроб и в должное время хоронят в семейном склепе, под алтарем церкви Ллангоррен Корта.

Глава сорок седьмая
Человек, который считает, что ее убили

Если бы Гвендолин Винн была бедной деревенской девушкой, а не богатой молодой леди, владелицей поместья, мир перестал бы о ней думать. А так большинство решило, что она стала жертвой несчастного случая.

Только некоторые считали по-другому. Впрочем, никто не думал, что она совершила самоубийство. Теория самубийства никем не разделялась. К тому, что установило жюри, добавились и другие факты; все они сводились к тому, что у девушки не было причин покончить с собой. К такому решению не могла привести ссора с возлюбленным, присшедшая меньше часа назад. А что, что помимо этого ничего не было, мисс Линтон утверждала совершенно определенно. Еще увереннее говорила об этом мисс Лиз, которая была в курсе дел и чувств своей родственницы и подруги, знала ее надежды и страхи, и ничто среди них не могло оправдать отчаянный поступок. Гвен была удовлетворена тем, что Вивиан Райкрофт любит ее, и довольна своей жизнью. Да и как могло быть иначе? А поведение во время бала – лишь временное отклонение, которое скоро должно было пройти и спокойствие вернуться. Невозможно представить себе, что она могла зайти так далеко, чтобы совершить последний роковой прыжок. Скорее стояла на краю, напряженно глядя вслед лодке, которая уносила разгневанного жениха, она поскользнулась и упала в воду.

Так считала Элеанор Лиз, и таково же мнение большинства сразу вслед за расследованием и еще какое-то время спустя. И если не самоубийство, то тем более не убийство с целью грабежа.

Против говорили ценные украшения на теле, которые остались нетронутыми. Если это убийство, то его цель не обладание драгоценностями стоимостью в несколько сотен фунтов. Такие рассуждения, вполне естественные, были широко распространены.

Тем не менее кое-кто по-прежнему считает, что дело нечисто; однако теперь без всякого отношения к капитану Райкрофту. И эти немногие совсем не те, кто вначале подозревал его. Сомневаются в случайности смерти близкие друзья семейства Винн, который знают условия наследования поместья Ллангоррен. До настоящего времени мало кто знал, что в случае смерти Гвен наследником является Льюин Мердок. А когда это становится известно, когда сам этот джентльмен вступает во владение, мысли всех снова обращаются к загадке смерти мисс Винн, так и не разъясненной расследованием коронера.

Подозрения оживают и указывают в другом направлении, их высказывают люди, знакомые с характером подозреваемого. Но таких людей немного. За пределами уединенной переправы Рага мало кто слышал об этом человеке и еще меньше таких, кто его видел. Он находится за пределами «общества», большую часть жизни провел за границей, и его не знают не только простые люди, но и большинство дворян. Джек Уингейт слышал о нем лишь потому, что живет близко от переправы Рага и по необходимости там бывает. Но главным образом из-за тесных связей между обитателем Глингог Хауза и Кораклом Диком.

Другие гораздо меньше интересуются этим человеком, и когда сообщают, что мистер Льюин Мердок унаследовал поместье Ллангоррен – одновременно становится известно, что именно он двоюродный брат покойной, – все считают это наследование вполне естественным. Уже давно было известно, что у покойной других родственников нет.

Поэтому только немногие, знающие обстоятельства передачи поместья, сохраняют подозрения. Но поскольку расследование окончено, новых фактов, подтверждающих подозрение, не обнаружено, они тоже начинают разделять общее убеждение, что смерть Гвендолин Винн была случайной и в ней некого винить.

Даже глубоко опечаленный Джордж Шенстон соглашается с этим мнением. Доверчивый по природе и не способный поверить в такое ужасное преступление, он не может подозревать джентльмена, теперь своего ближайшего соседа, ибо земли Ллангоррена примыкают к землям его отца. Не может поверить, что сосед стал их обладателем с помощью такого грязного средства, как убийство.

Отец его может думать по-другому, поскольку лучше знает Льюина Мердока. Конечно, не последний период его жизни, но ранний, со всем его окружением и прошлым. Но сэр Джордж молчит, каковы бы ни были его мысли. На такие темы нельзя говорить легкомысленно или поспешно.

Но один человек по-прежнему думает о судьбе той, которую так любил, и считает причину ее смерти совсем иной – это капитан Райкрофт. Он тоже мог бы поддаться всеобщему мнению, что смерть эта была случайной, если бы не ставшие ему известными некоторые обстоятельства, которые он хранит в тайне. Он не забыл, что говорил ему лодочник Уингейт о том странном доме на поляне; Не забыл и то, как реагировала Гвендолин Винн на его упоминание об этом доме и его обладателе. Все это и многое другое он вспомнил, когда узнал, что обитатель Глингога стал хозяином Ллангоррена.

Прошло какое-то время, прежде чем эта новость достигла его; ибо сразу после расследования возникло важное дело, связанное с его собственностью; это дело потребовало его присутствия в Дублине и задержало там на несколько дней. Завершив дело, Райкрофт вернулся и поселился в том же отеле, в котором провел все лето. И вернулся он не бесцельно, а с определенной целью. Его не удовлетворило заключение жюри коронера, и он решил сам расследовать происшествие.

В несчастный случай он не верил – меньше всего верил в то, что девушка, сделав неверный шаг, упала с обрыва. Когда он видел ее в последний раз, она была внутри павильона, стояла у перил высотой по грудь, защищанная ими. Если ей и хотелось посмотреть вслед ему и лодке, положение давало ей такую возможность. Зачем ей было выходить? А как же возглас, который он слышал вскоре после этого? Не похоже на крик при падении, совсем не похоже. При падении крик повторился бы, но этого не случилось.

О самоубийстве он никогда не допускал и мысли, в том числе и по предполагавшейся причине – ревности к нему самому. Нет, этого не может быть. Вообще самоубийство по любой причине невозможно.

Чем больше он думает, тем все больше приходит к выводу, что Гвендолин Винн стала жертвой злодейского убийства. Именно по этой причине он вернулся на Уай, вначале убедиться в этом факте, затем, если возможно, найти убийцу и привлечь его к суду.

И поскольку убийство не сопровождалось грабежом, подозрения его наконец сосредоточиваются на Льюине Мердоке.

Возможно, он ошибается, однако не откажется от подозрений, пока не убедится, что ошибался, или не найдет им доказательств. И чтобы получить эти доказательства, потратит, если понадобится, всю жизнь и остатки своего состояния. Зачем ему то и другое? Он любил лишь раз в жизни, и любовь его достигала высот настоящей страсти. Та, что вызвала эту любовь, теперь спит вечным сном, лежит в холодной могиле, и только его любовь и воспоминания о ней остаются теплыми.

Его горе велико, но острота его проходит, и теперь он может рассуждать спокойно, тщательно обдумать, что предстоит сделать. С самого начала он думал о Мердоке; но мысли были лишь самые смутные. Теперь, вернувшись в Херефордшир и услышав, что произошло за время его отсутствия – в этот период состоялось переселение из Глингога в Ллангоррен, – он восстанавливает прежнюю последовательность мыслей и видит происходящее в более ясном свете.

Как охотник, идущий по старому следу, возбуждается, найдя признаки недавнего пребывания зверя, так же возбужден и капитан Райкрофт. И так же пойдет он до конца – до последнего знака. Никакая дичь, какой бы крупной она ни была: слон, лев или тигр, не может привлекать охотника так, как притягивает его добыча, – человек-тигр, убийца.