Текст книги "Тайная жизнь ребёнка до рождения"

Учёные исходили из предположения, что повышенная активность плода часто является очевидным признаком тревожности. Они решили, что если поведение ребёнка в утробе матери имеет хоть какое-то значение для прогнозирования, то самые активные эмбрионы впоследствии превратятся в самых беспокойных подростков. И это действительно подтвердилось. Дети, которые больше всего двигались в утробе, вырастали самыми тревожными. Они были не просто чуть более раздражительными, чем остальные. Их просто переполняло ощущение тревоги. Эти двух– и трёхлетние малыши испытывали сильнейший дискомфорт даже в самых обычных жизненных ситуациях. Они сторонились учителей и сверстников, не заводили друзей, старались избегать любых контактов с людьми. Они чувствовали себя наиболее комфортно, когда оставались одни. Лишь тогда они могли расслабиться и успокоиться.

Конечно, невозможно с абсолютной уверенностью предугадать, как такие дети будут вести себя в будущем. Возможно, счастливый брак, успешная карьера, родительство, психотерапия или что-то ещё в итоге помогут им справиться с детскими страхами. Однако можно с уверенностью сказать, что многие из этих испуганных подростков и в тридцать лет будут прятаться по углам. Разница заключается лишь в том, что теперь они будут стараться избегать не учителей и товарищей по играм, а своих мужей, жён и детей. Этот сценарий будет повторяться.

Тем не менее не стоит полагать, что всё сложится именно таким образом. Если большинство будущих мам начнёт активно общаться со своими детьми во время беременности, это может стать настоящим прорывом. Подумайте только, каково это – провести шесть, семь или восемь месяцев в одиночестве в четырёх стенах, без какой-либо эмоциональной или интеллектуальной поддержки. Примерно так же чувствует себя в утробе матери ребёнок, на которого не обращают внимания. Конечно, его потребности в эмоциях и информации намного примитивнее, чем наши, но они у него есть. Ему необходимо чувствовать себя любимым и желанным так же, как и нам, а может быть, даже сильнее. С ним нужно разговаривать и думать о нём, иначе его дух, а иногда и тело начнут угасать.

Результаты изучения беременных женщин, страдающих от шизофрении и психозов, наглядно демонстрируют, какой вред может нанести ребёнку в утробе матери её игнорирование эмоционального общения. В таких случаях женщины просто не в состоянии изменить ситуацию, поскольку из-за психических заболеваний они не могут полноценно общаться с будущими детьми. Постоянное молчание или полная неразбериха часто оставляют глубокий след в психике ребёнка. Такие дети, как правило, рождаются с гораздо большим количеством физических и эмоциональных проблем по сравнению с детьми психически здоровых женщин[3]3
  Всегда найдутся люди, которые будут искать физические причины эмоциональных расстройств. Однако несмотря на тысячи исследований, посвящённых изучению людей с шизофренией и людей с маниакально-депрессивным синдромом, в их крови не было выявлено ни одного химического вещества, которое могло бы вызывать эти симптомы у здоровых пациентов.


[Закрыть].

В следующих главах мы рассмотрим, как именно происходит это общение. Здесь же речь идёт о том, что оно действительно существует и что мы можем на него повлиять. Мы даже можем оценить его качество и прямое воздействие на малыша. В конечном счёте характер будущего ребёнка зависит от качества его общения с матерью, а также от его особенностей. Если общение было интенсивным, насыщенным и, что самое главное, позитивным, велика вероятность того, что ребёнок родится крепким, здоровым и счастливым.

Это общение – важная часть формирования привязанности. И поскольку все учёные, изучавшие процесс установления связи после рождения, согласны с тем, что она приносит огромную пользу как матери, так и ребёнку, формирование привязанности до рождения может быть не менее важным, а может, даже более значимым.

С самых первых минут появления на свет жизнь преподносит ребёнку огромное количество впечатлений, таких как зрительные образы, звуки и запахи. Жизнь в утробе, наоборот, была стабильной и однообразной, его мир был ограничен только матерью и тем, что она говорила и чувствовала, что думала и на что надеялась. Даже внешние звуки ребёнок воспринимал через неё.

Мать не может не оказывать на своего ребёнка огромного влияния. Даже такой простой и, казалось бы, нейтральный звук, как материнское сердцебиение, играет важную роль. Оно является неотъемлемой частью системы жизнеобеспечения малыша. Он, конечно, этого не осознаёт; он знает только, что успокаивающий ритм биения её сердца – одна из главных составляющих его вселенной. Он засыпает и просыпается под этот ритм, движется и отдыхает в его такт. Уже в утробе у ребёнка начинает формироваться способность к символическому мышлению. Равномерное «тук-тук» начинает ассоциироваться у него со спокойствием, чувством безопасности и любви. В такой обстановке ребёнок развивается гармонично и стабильно.

Несколько лет назад учёные провели необычный эксперимент, который наглядно показал, насколько важно для новорождённых слышать стук маминого сердца. Он заключался в том, что в помещении, где находились младенцы, регулярно включали аудиозапись сердцебиения человека. Исследователи предположили, что если этот звук действительно имеет эмоциональную ценность для детей, то они будут вести себя иначе в те дни, когда запись проигрывалась, в отличие от дней, когда она не звучала. И их гипотеза подтвердилась.

Тем не менее итоги эксперимента оказались неожиданными. Учёные, предполагавшие, что разница в поведении проявится, были поражены тем, насколько разительной она оказалась. В большинстве случаев дети, которые слушали звуки сердцебиения, показали более высокие результаты по всем пунктам. Они больше ели, быстрее прибавляли в весе, дольше и крепче спали, легче дышали, меньше плакали и реже болели. Это происходило не потому, что у них был самый лучший уход, самые чуткие родители и лучшие врачи, а просто потому, что они слушали магнитофонную запись биения сердца ценой в два доллара.

Конечно, женщина не может контролировать своё сердцебиение – оно работает, что называется, на автопилоте. Однако она может научиться управлять своими эмоциями и лучше справляться с ними, что крайне важно для благополучия её малыша. Мышление ребёнка в значительной степени формируется под влиянием мыслей и чувств матери, и то, станет ли оно жёстким, мрачным и агрессивным или мягким, спокойным и открытым, во многом зависит от позитивного или негативного характера её мыслей и чувств.

Это вовсе не означает, что периодически возникающие сомнения и неуверенность могут навредить вашему ребёнку. Подобные чувства вполне естественны и безобидны. Я говорю о чёткой модели поведения, которая постоянно повторяется. Только такой вид интенсивных постоянных эмоций способен сформировать условные рефлексы, которые негативно скажутся на вашем малыше. Даже если роды были тяжёлыми физически, это ничего не меняет. Самое главное – это то, чего вы хотите и как относитесь к ребёнку.

Почему мысли матери о своём ребёнке так важны? Её эмоции – любовь, неприязнь или двойственные чувства – начинают определять и формировать его эмоциональный мир ещё до рождения. Это не влияет на конкретные черты характера, такие как экстраверсия, оптимизм или агрессивность, которые слишком сложны для психики шестимесячного плода.

Речь идёт о более общих и глубоко укоренившихся тенденциях – таких, как ощущение безопасности или уверенность в себе. Из них впоследствии, в детстве, развиваются специфические черты характера – как у тех подростков, о которых я упоминал выше. Они не родились застенчивыми. Они родились тревожными. Болезненная застенчивость может вырасти из этого чувства тревоги.

Более удачный пример – ощущение защищённости. Человек, чувствующий себя в безопасности, уверен в себе. Как он может не быть таким, если с самого начала сознательной жизни ему твердили, что он нужен и любим? Из этого ощущения естественным образом произрастают такие качества, как оптимизм, уверенность, дружелюбие и экстраверсия.

Все эти качества – бесценные дары, которые мать может передать своему ребёнку. И сделать это можно без особых усилий. Создав в утробе тёплую и эмоционально насыщенную среду, женщина способна существенно повлиять на всё, что ребёнок будет чувствовать, на его надежды, мечты, мысли и достижения в течение всей жизни.

В эти месяцы женщина является связующим звеном своего ребёнка с миром. Всё, что воздействует на неё, оказывает влияние и на него. И ничто не сказывается на ней так болезненно и не задевает так больно, как переживания по поводу мужа (или партнёра). Поэтому нет ничего опаснее для малыша в эмоциональном и физическом плане, чем отец, который грубо обращается со своей беременной женой или не обращает на неё внимания. Практически все исследователи, которые изучали роль будущего отца (а таких пока немного), пришли к выводу, что его поддержка жизненно важна для благополучия матери и, следовательно, для их ещё не родившегося ребёнка.

Уже один этот факт делает мужчину важной составляющей предродового процесса. Эмоциональное благополучие малыша во многом зависит от того, насколько его отец заинтересован в крепком браке. На способность мужчины выстраивать отношения со своей партнёршей могут влиять различные факторы: его чувства к жене, отношения с собственным отцом, состояние дел на работе или неуверенность в себе. (В идеале, конечно, лучше решать эти проблемы до зачатия ребёнка, а не во время беременности.) Однако недавние исследования показали, что сильнее всего на его чувство ответственности влияет то, когда и как у него формируется (или не формируется) связь со своим ребёнком.

Из-за своих физиологических особенностей мужчина здесь находится в невыгодном положении: ребёнок не является частью его тела. Впрочем, не все физические барьеры беременности непреодолимы. В качестве примера рассмотрим общение: ребёнок слышит голос отца ещё в утробе, и доказано, что это оказывает на него значительное эмоциональное воздействие. Когда мужчина общается со своим ещё не рождённым малышом, говоря ему простые ласковые слова, новорождённый может распознать его голос уже в первые пару часов жизни. Более того, он реагирует на него эмоционально. Например, если он плачет, то, услышав голос отца, сразу же замолкает. Звук знакомого успокаивающего голоса подсказывает малышу, что он в безопасности.

Привязанность важна не только для матери и ребёнка, но и для будущего отца. Стереотипы часто изображают его человеком с благими намерениями, но при этом бестолковым. Это заставляет многих мужчин комплексовать, испытывая неуверенность в себе. В результате во время беременности жены они отдаляются от неё, предпочитая общество друзей и коллег, которые их уважают и ценят. Формирование привязанности помогает разорвать этот порочный круг и активнее вовлечь мужчину в воспитание ребёнка. И чем раньше он включится в этот процесс, тем больше пользы принесёт своему сыну или дочери.

Это действительно новаторский подход к отцовству. По сути, бо́льшая часть информации, представленной в данной работе, является новой и местами даже откровенно радикальной в том смысле, что это резкий отход от традиционных взглядов. Но именно такие изменения необходимы для того, чтобы будущие поколения были здоровыми и эмоционально стабильными.

Источники информации

Обусловленное обучение. D.K. Spelt, “The Conditioning of the Human Fetus in Utero”, Journal of Experimental Psychology, 38:338–346, 1948.

Курение. Michael Lieberman, на основании L.W. Sontag in “Parental Determinants of Postnatal Behavior” in Fetal Growth and Development by Harry A. Weisman & George R. Kerr, (N.Y., McGraw-Hill, 1970) p. 265.

Беспокойство. Lester W. Sontag, “Somatophysics of Personality and Body Function”, Vita Humana, pp. 1–10, November 1963.

Матери-шизофренички. Существует ряд прекрасных исследований на эту тему, в том числе Melvin Zax et al., “Birth Outcomes in the Offspring of Mentally Disordered Women”, American Journal of Orthopsychiatry, pp. 218–230, April 1977. См. также Zax et al. “Perinatal Characteristics in the Offspring of Schizophrenic Women”, Journal of Nervous and Mental Diseases, 157:191–199, 1973.

Биение материнского сердца. Lee Salk, “The Effects of Normal Heartbeat Sound on the Behavior of the Newborn Infant: Implications for Mental Health”. Из доклада, прочитанного на конференции Всемирной федерации психического здоровья в Эдинбурге, 1960 г.

Привязанность к отцу. Gail Peterson et al., “The Role of Some Birth-Related Variables in Father Attachment”, American Journal of Orthopsychiatry, 49 (2):330–338, April 1979.

Глава 2. Новые знания

Доктор Альфред Томатис, профессор психолингвистики из Школы практических психологов при Католическом институте в Париже и автор ряда признанных научных трудов, прекрасно осознаёт ценность научных данных. Однако он убеждён, что порой один конкретный случай может объяснить суть вопроса гораздо эффективнее и понятнее, чем дюжина исследований. Поэтому, когда он хочет проиллюстрировать влияние пренатальных переживаний, он часто рассказывает историю Одиль, девочки-аутистки (ребёнка, избегающего контактов с окружающими), которую он лечил несколько лет назад.

Как и большинство детей с подобным диагнозом, Одиль практически не разговаривала. Во время первой встречи с доктором Томатисом она не произнесла ни слова и, казалось, не реагировала, когда к ней обращались. Поначалу она упорно хранила молчание, но постепенно лечение стало давать результаты, и уже через месяц она начала слушать и говорить. Естественно, её родители были рады такому прогрессу, но в то же время они были немного озадачены. Они заметили, что дочь лучше понимала их тогда, когда они говорили с ней по-английски, а не по-французски. Родители не могли понять, откуда у Одиль такие знания. Дома никто из них не говорил по-английски, и до того момента, пока четырёхлетняя девочка не попала к доктору Томатису, она практически не реагировала на устную речь, независимо от того, на каком языке она звучала. Даже если поверить в то, что она каким-то образом выучила английский, подслушивая разговоры родителей, возникал вопрос: почему никто из её старших (и здоровых) братьев и сестёр не сделал то же самое?

Вначале доктор Томатис не мог понять, в чём дело, пока однажды мама Одиль случайно не упомянула, что на протяжении почти всей беременности она работала в парижской импортно-экспортной фирме, где все говорили только по-английски. Это помогло ему понять, что языковые навыки могут формироваться ещё в утробе матери, и это стало настоящим открытием.

Сорок лет назад такая гипотеза могла бы показаться невероятной, а четыре столетия назад к ней отнеслись бы как к само собой разумеющемуся факту. Наши предки прекрасно понимали, что опыт матери оказывает влияние на её будущего ребёнка. Именно поэтому в Китае ещё тысячу лет назад существовали предродовые клиники. Даже в самых примитивных культурах были предписания, согласно которым беременным женщинам следовало избегать таких пугающих событий, как пожар. Накопленный веками опыт свидетельствовал о том, насколько сильно влияют на ребёнка материнские тревоги и страх.

Упоминания о подобных пренатальных воздействиях можно найти во многих древних текстах – от дневников Гиппократа до Библии. Так, в Святом Евангелии от Луки (Лк. 1: 44) Елизавета восклицает: «Ибо когда голос приветствия Твоего дошёл до слуха моего, взыграл младенец радостно во чреве моём».

Первым, кто осознал всю важность пренатальных влияний, был не святой и не врач, а великий итальянский художник и изобретатель, гениальный Леонардо да Винчи. Его «Тетради по анатомии» содержат больше сведений о влиянии матери на ребёнка до его рождения, чем многие современные медицинские книги. В одном особенно интересном отрывке он писал: «Одна и та же душа управляет двумя телами… Желания матери часто находят отражение в ребёнке, которого она носит в момент желания… Страх или душевная боль матери влияют на ребёнка сильнее, чем на саму мать, и часто ребёнок может даже погибнуть из-за этого».

Человечеству понадобилось четыре столетия и помощь другого гения, чтобы дорасти до Леонардо. В XVIII веке люди начали свой долгий мучительный роман с машинами, последствия которого сказались во всех областях, включая медицину. Врачи стали смотреть на тело человека примерно так же, как сейчас дети смотрят на конструктор лего. Они относились к человеческому организму как к сложной машине, стараясь найти причины болезней в нарушениях её работы. Важным было то, что можно было немедленно увидеть, потрогать и проверить.

Все эти изменения, безусловно, были полезными, но только до определённого момента. Таким образом медицина избавилась от суеверий, накопленных за две тысячи лет, и приобрела более научное обоснование. Однако при этом врачи всё подозрительнее относились ко всему, что невозможно было взвесить, измерить или рассмотреть под микроскопом. Чувства и эмоции казались им чем-то неопределённым, ускользающим и совершенно несущественным в рациональном новом мире точной медицины. Однако в начале XX века многие из этих «неопределённых» аспектов вернулись в медицину благодаря психоаналитическим теориям Зигмунда Фрейда.

Фрейд лишь вскользь затрагивал тему внутриутробного развития ребёнка. В его время принято было считать, что ребёнок недостаточно развит, чтобы испытывать или осмысленно переживать что-либо до второго или третьего года жизни. Поэтому он полагал, что формирование личности начинается не раньше этого срока.

Тем не менее Фрейд внёс значимый, хотя и непреднамеренный, вклад в пренатальную психологию. Он установил, что негативные эмоции и чувства могут оказывать отрицательное воздействие на физическое состояние человека, и назвал это психосоматическим заболеванием. То, что он, когда формулировал эту концепцию, имел в виду язву и мигрень, вовсе не умаляет общего значения его открытия. Также не имеет значения и тот факт, что он фокусировался на негативном влиянии разума на здоровье. Главным было его осознание того, что эмоция может вызвать боль и даже физические изменения в организме. Учёные задумались: если это так, то не могут ли эмоции так же формировать личность ещё не родившегося ребёнка?

К концу 40-х – началу 50-х годов XX века исследователи, среди которых были Игорь Карузо и Сепп Шиндлер из Зальцбургского университета (Австрия), Лестер Зонтаг и Питер Фодор из США, Фридрих Крузе из Германии, Деннис Стотт из Университета Глазго, Д.В. Винникотт из Лондонского университета и Густав Ганс Грабер из Швейцарии, были убеждены, что материнские эмоции именно так влияют на плод. Но они не могли подтвердить это лабораторными исследованиями, поскольку, как психиатры и психоаналитики, они полагались исключительно на свои идеи и инсайты. И несмотря на то что к 1950-м годам они уже достигли значительных высот благодаря этим идеям, превысив свои первоначальные ожидания от исследований, они всё ещё нуждались в методе, который позволил бы трансформировать эти идеи в конкретные и проверенные факты, которые могли бы подтвердить их коллеги-физиологи. Другими словами, им требовался метод реального изучения и тестирования ещё не рождённого ребёнка в утробе матери, но имеющиеся в их распоряжении приборы и инструменты не позволяли решить эту задачу.

Однако к середине 60-х годов XX века медицинские технологии значительно продвинулись вперёд. И поскольку многие из первопроходцев, начавших исследования в этой области, дожили до почтенного возраста (а некоторые из них здравствуют и поныне), им посчастливилось увидеть, как правильность их идей была подтверждена новым поколением учёных. Исследования таких неврологов, как Доминик Пурпура из Медицинского колледжа имени Альберта Эйнштейна в Нью-Йорке, Мария З. Салам и Ричард Д. Адамс из Гарварда, аудиологов, таких как Эрик Веденберг из шведского Научно-исследовательского института Каролинска, и акушеров, таких как Антонио Дж. Феррейра из Института психических исследований в Пало-Альто, а также доктора Альберта Лайли из Национальной женской больницы в Окленде (Новая Зеландия) и его жены Маргрет Лайли, предоставили долгожданные физиологические доказательства того, что плод способен слышать, ощущать и чувствовать. Оказалось, что нерождённый ребёнок, каким его показали исследования всех этих учёных, эмоционально, интеллектуально и физически даже более развит, чем предполагали такие пионеры пренатальной психологии, как Винникотт и Крузе.

Исследования показывают, что к пятой неделе жизни малыш уже обладает на удивление сложным арсеналом рефлекторных действий. К восьмой неделе он уже не просто двигает головой, шевелит руками и туловищем, но и превращает эти движения в примитивный язык тела, выражая свои симпатии и антипатии посредством чётко направленных толчков и ударов. Особенно ему не нравится, когда его толкают. Если надавить, слегка толкнуть или ущипнуть беременную женщину за живот, её десятинедельный плод тут же отодвинется в противоположную сторону (это можно зафиксировать при помощи различных приборов).

Такое стремление к комфорту может объяснить, почему некоторые новорождённые так активны по ночам. В материнской утробе ночь является для ребёнка самым беспокойным временем суток. Лёжа в постели, его мать не может как следует расслабиться и отдохнуть. Из-за изжоги, проблем с пищеварением и судорог в ногах она постоянно ворочается с боку на бок и как минимум два-три раза поднимается, чтобы сходить в туалет. Поэтому мне вовсе не кажется удивительным, что некоторые младенцы появляются на свет с нарушенным ритмом сна.

Чтобы научиться управлять мимикой, ребёнку требуется немного больше времени, чем для освоения движений всего тела. К четвёртому месяцу жизни в утробе малыш уже умеет хмуриться, морщиться и корчить рожицы. Примерно в это же время у него формируются основные рефлексы. Например, если слегка коснуться его век (это проверяется экспериментально ещё в утробе), он щурится, а не дёргается всем телом назад, как раньше. Если же погладить его губы, он начинает рефлекторно сосать.

Через четыре-восемь недель он становится таким же чувствительным к прикосновениям, как и годовалый малыш. Если во время медицинского осмотра случайно коснуться его головы, он мгновенно отреагирует, повернув её в сторону. Холодная вода ему тоже не по душе. Стоит ввести её в материнский желудок, и он начинает яростно брыкаться.

Пожалуй, самым удивительным является способность ещё не родившегося ребёнка различать вкусы. Обычно мы не считаем плод гурманом. Но в какой-то мере это так. Добавьте сахарин к его обычно безвкусной амниотической жидкости, и частота его глотательных движений возрастёт в два раза. А при добавлении неприятного на вкус, похожего на йод масла под названием «Липидол» скорость глотания резко падает, а малыш начинает морщиться.

Кроме того, недавние исследования свидетельствуют о том, что начиная с двадцать четвёртой недели беременности младенец в утробе постоянно слушает окружающий мир. Ему приходится выслушивать множество звуков. Живот и матка будущей мамы – довольно шумные места, а самый громкий звук, который он слышит, – это урчание в материнском животе. Голоса родителей и другие посторонние шумы доносятся до него несколько приглушённо, однако он способен различать и их. Но самый главный звук в его мире – это ритмичный стук материнского сердца. Пока оно бьётся в нормальном ритме, малыш понимает, что всё в порядке, и чувствует себя в безопасности.

Подсознательная память о биении материнского сердца в утробе, по-видимому, объясняет, почему младенец успокаивается, когда его прижимают к груди, или засыпает под размеренное тиканье часов, в то время как взрослые в шумном офисе почти не замечают ритмичного клацанья клавиатуры или мерного гудения кондиционера. Доктор Альберт Лайли полагает, что именно поэтому большинство людей, когда их просят настроить метроном на удобный для них темп, обычно выбирают интервал от 50 до 90 ударов в минуту – примерно такой же, как стук человеческого сердца.

Ещё один эксперт, Элиас Карнетти, считает, что наши музыкальные вкусы тоже во многом объясняются изначальной памятью о сердцебиении матери. По его мнению, все известные барабанные ритмы можно отнести к одному из двух основных паттернов – либо быстрому стуку копыт животных, либо размеренному биению человеческого сердца. Первый ритмический рисунок достаточно прост для понимания – это далёкий отголосок прошлого человека как охотника. Однако именно ритм биения сердца наиболее распространён в мире, даже среди сохранившихся до наших дней охотничьих культур.

Борис Бротт убеждён, что его творческие способности пробудились ещё в утробе матери. То же самое утверждают и многие другие музыканты, в том числе Артур Рубинштейн и Иегуди Менухин. Более того, аудиолог Мишель Клементс в серии заслуживающих внимания исследований показала, что у ещё не родившегося ребёнка имеются чётко выраженные музыкальные предпочтения и антипатии, причём весьма избирательные.

Как я уже упоминал выше, один из самых любимых композиторов ещё не родившихся малышей – Вивальди, а второй – Моцарт. Доктор Клементс отмечает, что при звучании их возвышенных композиций сердцебиение плода неизменно становилось ровнее, а толчки уменьшались. Музыка Брамса и Бетховена, а также любая разновидность рока, напротив, заставляли большинство детей волноваться. Они начинали яростно толкаться, когда их беременным матерям включали записи этих композиторов.

В двадцатых годах прошлого века один немецкий исследователь обратил внимание на необычную реакцию у своих беременных пациенток. Несколько из них признались, что отказались от посещения концертов, потому что их ещё не родившиеся дети слишком бурно реагировали на музыку. Спустя почти полвека доктор Лайли и его коллеги наконец-то выяснили причину подобной реакции. Оказалось, что начиная с двадцать пятой недели беременности плод начинает буквально подпрыгивать в такт с оркестровым барабаном. Естественно, что для будущих мам это не самый приятный способ провести вечер.

Зрение ещё не родившегося ребёнка развивается не так стремительно, что вполне закономерно: материнская утроба, безусловно, не самое тёмное место, однако это далеко не идеальная среда для развития зрительных способностей. Но это не означает, что плод вообще ничего не видит. Уже с шестнадцатой недели беременности он начинает реагировать на свет. Например, малыш может понять, что его мама загорает, по попадающим на её кожу солнечным лучам. Обычно это его не беспокоит, но свет, направленный прямо на живот матери, вызывает у него недовольство, и он часто отворачивается, а иногда свет его даже пугает. Исследования показывают, что мерцающий свет, направленный на живот беременной женщины, может спровоцировать резкие изменения в сердечном ритме плода.

Острота зрения новорождённого далека от совершенства. Она составляет 20/500, то есть ребёнок не может разглядеть дерево на расстоянии половины футбольного поля. Впрочем, в первые дни жизни ему это и не нужно. Он вполне чётко видит объекты своего мирка, когда они расположены поблизости. Так, он без труда распознаёт лицо матери на расстоянии 15–30 сантиметров. Более того, с расстояния в два с половиной метра он способен различить контур пальца.

У доктора Лайли имеется интересная теория на этот счёт. Он считает, что недостатки зрения младенца могут быть отчасти обусловлены последствиями привычки, сформировавшейся ещё в период внутриутробного развития. Он утверждает, что если ребёнок не проявляет особого интереса к предметам, находящимся от него дальше чем на 30–40 сантиметров, то это связано с тем, что такое расстояние соответствует габаритам его недавнего «жилища».

Тот факт, что ещё не родившийся ребёнок демонстрирует способность реагировать на окружающий мир с помощью органов чувств, говорит о том, что у него есть базовые способности к обучению. Однако для формирования личности требуется нечто большее. Как минимум для этого необходимо присутствие сознания или способность к отражению. Мысли и чувства матери не могут быть восприняты пустотой. Ребёнок должен чётко понимать, что́ именно она думает и переживает. Не менее важно, чтобы он умел улавливать её мысли и чувства, причём достаточно тонко и искусно. В утробе матери плод получает огромное количество сообщений, и он должен уметь распознавать, какие из них важны, а какие нет, и определять, на какие из них нужно реагировать, а какие можно проигнорировать. Кроме того, он должен уметь запоминать то, что ему говорят. Если же он не способен запомнить полученную информацию, то она не задержится в его памяти дольше, чем на несколько секунд, каким бы важным ни было её содержание.

Для малыша это кажется слишком сложной задачей, поэтому некоторые учёные до сих пор категорически отвергают идею, что личность начинает формироваться ещё в утробе матери. Они утверждают, что уровень эмоционального, интеллектуального и неврологического развития, необходимый для этого сложного процесса, должен быть выше, чем у ещё не родившегося ребёнка. Однако эти возражения могут возникнуть лишь при полном игнорировании данных, полученных во время лабораторных исследований. Современные научные работы в области неврологии подтверждают тот факт, что ребёнок в утробе матери обладает сознанием, которое является одним из трёх ключевых факторов, определяющих формирование личности. Более того, они позволяют определить точное время его возникновения.

Доктор Доминик Пурпура, редактор весьма авторитетного научного журнала Brain Research («Исследования мозга»), профессор Медицинского колледжа имени Альберта Эйнштейна и руководитель секции по изучению мозга при Национальном институте здоровья, считает, что это происходит примерно между 28-й и 32-й неделями беременности. К этому моменту, отмечает он, нейронные связи мозга плода находятся на таком же уровне развития, как у новорождённого[4]4
  Это одна из причин того, что уровень смертности недоношенных детей начинает резко падать к концу второго триместра беременности и в последующий период.


[Закрыть]. Этот процесс играет ключевую роль, поскольку именно через эти связи информация передаётся в мозг, а оттуда доставляется в различные части тела. Примерно в это же время серое вещество головного мозга достигает достаточного уровня зрелости для поддержания сознания. Это особенно важно, поскольку именно серое вещество – самая сложная часть нашего мозга, которая делает нас людьми. Именно она отвечает за наше мышление, чувства и память.

Спустя несколько недель мозговые импульсы становятся более отчётливыми, что позволяет легко определить, когда ребёнок спит, а когда бодрствует. Даже во время сна его мозг теперь остаётся активным. Начиная с 32-й недели энцефалограмма начинает фиксировать наличие фаз быстрого сна (БДГ-фаз), которые у взрослого человека соответствуют периоду сновидений. И хотя невозможно точно сказать, свидетельствуют ли БДГ-фазы у плода о том, что он видит сны, я подозреваю, что, за исключением разницы в жизненном опыте, его сны не сильно отличаются от наших. Например, ему может сниться, что он шевелит руками и ногами или слышит звуки. Возможно, он даже способен настраиваться на мысли или сны своей матери, так что её сны становятся и его сновидениями.