Текст книги "Принципы экономики. Классическое руководство"

Если наблюдать за тем, что происходит с конкретными людьми с течением времени, вырисовывается противоположная картина. К сожалению, большинство статистических данных (включая данные Бюро переписи населения США) в основном не отслеживают изменения в жизни конкретных людей, хотя иллюзию, что такая работа ведется, могут подпитывать данные о категориях доходов, меняющиеся со временем. Среди немногочисленных исследований, которые действительно следили за отдельными американцами длительный период, стоит отметить работу специалистов из Мичиганского университета и исследование Налогового управления США. В обоих случаях получены сходные результаты, которые радикально отличаются от часто цитируемых выводов из данных Бюро переписи населения и других источников. Исследование Мичиганского университета отслеживало одних и тех же людей с 1975 по 1991 год, а Налоговое управление – с 1996 по 2005 год посредством подаваемых респондентами налоговых деклараций.

Ученые из Мичигана обнаружили, что примерно 95 % американцев, которые в 1975 году входили в нижние 20 % по уровню дохода, выбрались из этой группы к 1991 году, при этом 29 % к 1991 году достигли верхних 20 %. Наибольшее абсолютное увеличение доходов в период с 1975 по 1991 год наблюдалось как раз среди тех, кто в 1975 году находился ниже первого (нижнего) квинтиля, а наименьшее абсолютное увеличение – у тех, кто изначально в 1975 году находился выше четвертого (верхнего) квинтиля. Иными словами, доходы людей, изначально находившихся внизу, выросли больше, чем у находившихся вверху. Эти данные противоречат картине, представленной данными переписи населения, основанными на изменениях долей для разных категорий по доходам, а не на наблюдениях за людьми, которые со временем перемещаются в такие категории или покидают их.

Аналогичные закономерности проявляются и в статистике Налогового управления США (IRS), которое также следило за конкретными людьми. IRS обнаружило, что в период с 1996 по 2005 год доход подателей налоговых деклараций, входивших в 1996 году в нижние 20 %, вырос на 91 %, а доход тех, кто входил в верхний 1 % в 1996 году, к 2005 году сократился на 26 %. Может показаться невероятным, что данные Бюро переписи населения, Мичиганского университета и IRS одновременно были верны, но так и есть. Изучение групп по доходам, меняющимся со временем, и отдельных людей, меняющихся со временем, – принципиально разные вещи, которые часто путают.

Изучение индивидуальных доходов в Канаде выявило закономерности, схожие с американскими. В период с 1990 по 2009 год канадцы, изначально находившиеся в нижних 20 %, имели как самый высокий абсолютный прирост дохода, так и самый высокий процентный рост дохода. Только 13 % канадцев, изначально находившихся ниже первого квинтиля в 1990 году, остались там к 2009 году, в то время как 21 % из них перебрались даже через верхний квинтиль.

Какова бы ни была связь между двумя разными категориями по уровню доходов, это необязательно отношения между людьми, потому что люди со временем переходят из одной категории в другую. Именно поэтому судьба категорий и судьбы людей могут быть совершенно разными – и во многих случаях противоположными. Когда доход американцев из нижней группы по уровню доходов за десять лет почти удваивается, они больше не попадают в эту группу. Тут нет ничего удивительного, поскольку большинство людей начинают карьеру с низкооплачиваемой работы, а приобретаемый с годами опыт приводит к более высоким доходам. Логично и то, что те граждане, чьи доходы находятся на вершине пирамиды доходов, параллельно также достигают или приближаются к пику собственных доходов, поэтому уже не могут подниматься так быстро, как те, кто начинает у основания пирамиды.

Некоторые американцы попадают в верхний 1 % по доходу (в 2010 году для этого требовалось не менее 369 500 долларов) из-за специфического всплеска доходов в конкретном году. Скажем, в год, когда человек продает дом, его доход окажется в несколько раз больше, чем за любой год до или после. То же самое произойдет при получении наследства или обналичивании опционов на акции, которые накапливались в течение нескольких лет. Такие всплески доходов становятся причиной попадания в топ значительной части людей. Более половины людей из верхнего 1 % в 1995 году выбыли из него к 2005 году. Три четверти тех, кто находился в верхней сотой доле процента в 1996-м, к 2005 году оттуда исчезли.

Многие люди без резкого скачка в доходах, который позволил бы им попасть в верхний 1 %, могут попасть в верхние 20 %, долгие годы взбираясь по карьерной лестнице. Они не считаются богатыми в каком-либо значимом смысле, хотя их так могут называть в политической, журналистской или даже академической среде. Как уже отмечалось, величины дохода, необходимой для попадания в верхние 20 %, едва ли достаточно, чтобы вести образ жизни богатых и знаменитых. Да и верхний 1 % не постоянен, поскольку половина людей из него выбывает.

Точно так же как в отдельные годы наблюдаются всплески доходов, бывают и их спады. Именно поэтому многие действительно состоятельные и даже богатые люди в неблагоприятный год могут понести убытки в бизнесе, и их доход в этот год окажется низким или даже отрицательным. Однако они не будут бедными ни в каком значимом смысле. Это может помочь объяснить такие аномалии, как проживание сотен тысяч людей с доходом ниже 20 тысяч долларов в год в домах стоимостью свыше 300 тысяч долларов.

Данные о категориях дохода и данные о доходах отдельных людей выглядят противоречащими друг другу из-за неявного предположения, что люди из определенной категории по доходу в данный момент образуют какой-то устойчивый «класс» на этом уровне. Если бы это было верно, то тенденции при сравнении категорий по доходам совпадали бы с тенденциями при сравнении отдельных людей. Однако это не так, и описанные два множества статистических данных приводят не просто к разным заключениям, но даже к противоположным выводам, которые кажутся противоречащими друг другу.

Чем выше уровень доходов людей, тем изменчивее эти доходы. Как писала газета Wall Street Journal, «за время трех последних рецессий у 1 % самых богатых людей (не менее 380 тысяч долларов в 2008 году) наблюдались наибольшие колебания доходов в процентном отношении по сравнению с любой другой категорией по уровню доходов в США». Тогда как в период с 2007 по 2009 год доходы людей, зарабатывавших не более 50 тысяч долларов, упали на 2 %, доходы тех, кто зарабатывал не менее миллиона долларов, снизились почти на 50 %.

И наоборот, когда экономика растет, доходы верхнего 1 % «растут втрое быстрее, чем у остальных жителей страны». В этом нет ничего странного, поскольку доходы на верхнем уровне меньше связаны с заработной платой, а больше с инвестициями или продажами, а и то и другое может сильно варьироваться в случае экономических качелей. Аналогичные закономерности можно уловить и для богатства. Wall Street Journal сообщала: «Во время рецессий 1990 и 2001 годов с самым серьезным уменьшением благосостояния столкнулись богатейшие 5 % американцев (если измерять чистыми активами)».

Разница в навыках

Одна из многих причин различий в производительности и оплате труда – наличие у одних большего числа навыков и способностей, чем у других. Никого не удивляет, что инженеры зарабатывают больше курьеров, а опытный экспедитор или летчик, как правило, больше новичка. Хотя о людях можно думать как о рабочей силе, многие из них используют не только свои физические, но и умственные способности. Времена, когда можно было работать по принципу «сила есть, ума не надо», уже фактически канули в Лету. Каким бы очевидным ни казалось это утверждение, его последствия не столь явны и признаются далеко не везде.

В те времена и в тех местах, где физическая сила и выносливость были основными требованиями к работе, производительность и оплата труда, как правило, достигали пика в расцвете молодости работника, а люди среднего возраста получали уже меньше денег и меньше работы (или и то и другое). Такая надбавка за физическую силу также обеспечивала преимущества мужчин перед женщинами.

В некоторых крайне бедных странах, где люди находились на грани выживания, например в Китае прошлых времен, гендерные различия при выполнении физической работы играли настолько большую роль, что самые бедные жители нередко убивали родившихся девочек. Хотя мать была необходима, лишние женщины в семье не могли заработать себе на пропитание, тяжело работая на небольших участках земли с помощью примитивных инструментов, а потому выделение на них продуктов питания, добытых другими членами семьи во времена недоедания и страха голодной смерти, угрожало их выживанию. Одно из многих преимуществ экономического развития – отсутствие необходимости делать такой отчаянно жестокий выбор.

Растущая значимость навыков и опыта по сравнению с физической силой изменила относительную продуктивность молодежи по сравнению с людьми старшего поколения и женщин по сравнению с мужчинами. Особенно заметно это стало в последние годы, когда в индустриальных обществах человеческую силу заменили машины, а в высокотехнологических экономиках на первый план вышли умения и навыки. Даже за довольно короткий период возраст получения максимальных заработков ощутимо повысился. В 1951 году большинство американцев достигали пика заработков в возрасте 35–44 лет, и люди в этой возрастной группе получали на 60 % больше, чем работники в группе чуть старше 20 лет. Однако к 1973 году люди в возрасте 35–44 года зарабатывали уже в два с лишним раза больше, чем молодежь. Спустя двадцать лет пик максимальных заработков поднялся до 45–54 лет, и люди в этой категории получали в три с лишним раза больше, чем в 20 лет с небольшим.

Одновременно уменьшение важности физической силы также снизило, а то и вовсе устранило преимущество мужчин в постоянно расширяющемся диапазоне профессий. Это не требовало от всех работодателей разумного эгоизма. Те, кто предпочитал платить больше работникам-мужчинам, которые не обеспечивали большей производительности, оказывались в невыгодном положении по сравнению с конкурирующими компаниями, выполнявшими работу с пониженными затратами за счет исчезновения мужской надбавки, выравнивая оплату труда мужчин и женщин в соответствии с их продуктивностью. Невежественные или предвзятые предприниматели сталкивались с более высокими затратами на рабочую силу и в результате рисковали своим бизнесом из-за безжалостной рыночной конкуренции. Таким образом, оплата труда женщин сравнялась с оплатой мужчин еще до появления законов о равной оплате труда.

Хотя значимость навыков сокращает экономическую разницу между полами, при этом она увеличивает разницу между теми, у кого навыки есть, и теми, у кого их нет. Кроме того, рост доходов в целом, обусловленный более производительной экономикой с более квалифицированными работниками, как правило, усиливает неравенство между людьми, имеющими постоянную работу, и теми, у кого такой работы нет. Как уже отмечалось, существует большая разница между верхними и нижними категориями по уровню дохода в отношении количества и доли работающих и неработающих людей. Одновременный рост вознаграждения за труд и развитие социальной системы, позволяющее все большему количеству людей жить не работая, фактически гарантируют усиление неравенства в заработках и доходах. При этом многие льготы социального обеспечения предоставляются не в виде денег, а в натуральной форме (например, льготное жилье или субсидируемое медицинское обслуживание), и такие льготы не входят в статистику доходов.

Одна из самых очевидных причин того, почему люди (и народы) живут на разных экономических уровнях, состоит в том, что они производят на разных экономических уровнях. По мере того как экономика становится более технологичной и сложной, а работа менее трудоемкой, люди с более высокой квалификацией оказываются более востребованными и выше оплачиваемыми. При таких условиях вряд ли следует удивляться растущему разрыву между верхней и нижней категориями по уровню доходов.

Дискриминация при приеме на работу

Хотя разница в оплате труда часто отражает разницу в умениях, опыте или готовности выполнять трудную или опасную работу, она также может свидетельствовать о дискриминации в отношении определенных слоев общества – этнических меньшинств, женщин, низших каст или других групп. Однако для того, чтобы определить, существует ли дискриминация и насколько она серьезна, сначала нужно объяснить, что мы имеем в виду.

Иногда дискриминацию трактуют как оценку представителей разных групп по разным стандартам при найме, оплате или продвижении по службе. В самой крайней форме это может означать отказ в приеме на работу вообще. В Америке в XIX и начале XX века в объявлениях о работе постоянно встречалась фраза «Ирландцам заявления не подавать». До Второй мировой войны многие больницы в Соединенных Штатах не нанимали темнокожих врачей или врачей-евреев, а некоторые престижные юридические фирмы брали на работу исключительно белых мужчин-протестантов из высших слоев общества. В других случаях людям из разных групп поручали разную работу.

Это вовсе не особенность Соединенных Штатов или современной эпохи. Напротив, для всего мира и тысячелетий известной нам истории в законодательных и практических нормах характерно было именно различное отношение к разным группам людей. Идея, что ко всем людям нужно относиться одинаково, независимо от их принадлежности к какой-то группе, появилась относительно недавно, и даже сегодня такая норма соблюдается отнюдь не везде.

С дискриминацией часто путают разницу в трудоустройстве, основанную на различии в квалификации, опыте, рабочих навыках и моделях поведения, которые меняются от одной группы к другой. Например, индейцев из племени могавков активно привлекали к строительству американских небоскребов, поскольку они без страха ходили по стальным каркасам на высоте, не отвлекаясь от работы. Когда-то китайские рабочие на каучуковых плантациях в колониальной Малайе за одно и то же время собирали с деревьев вдвое больше сока, чем малайцы.

Хотя предпочтение людей из одних групп и нежелание нанимать других часто описывают словами «предвзятость», «предубеждения» или «стереотипы», сторонние наблюдатели не имеют права так легко отвергать знания тех, кто держится за свои убеждения, рискуя собственными деньгами. Даже при отсутствии различного мнения в отношении разных групп использование одних и тех же критериев при приеме на работу к разным группам приведет к тому, что люди из них будут наняты, уволены или продвинуты по службе в совершенно разных долях. На практике непросто отличить дискриминацию от ситуации с разной квалификацией, хотя тут есть принципиальное различие. Статистические данные редко содержат достаточно подробную информацию об умениях, опыте, качестве работы и прогулах, не говоря уже о рабочих привычках и менталитете, а потому сравнить действительно сопоставимых людей из разных групп не получается.

Например, женщины долгое время имели более низкий доход, чем мужчины. Однако большинство женщин уходят в декретный отпуск и какое-то время остаются вне работы (пока ребенка нельзя будет отдать в ясли или детский сад). Такие перерывы в карьере стоят женщинам опыта работы и стажа, что, в свою очередь, препятствует росту их дохода по сравнению с мужчинами, которые в это время непрерывно работают. Однако еще в 1971 году одинокие американские женщины, которые непрерывно работали после окончания школы до 30–40 лет, зарабатывали чуть больше, чем одинокие мужчины из той же категории, хотя женщины в целом получали существенно меньше мужчин. Это свидетельствует о готовности работодателей платить женщинам с аналогичным опытом столько же, сколько и мужчинам (хотя бы потому, что их вынуждает к этому конкуренция на рынке труда), и о том, что женщины с равноценным опытом могут даже превосходить мужчин, а следовательно, зарабатывать больше. Однако различия в домашних обязанностях не позволяют представителям разных полов получать одинаковый опыт работы и на основании этого одинаковый доход. Ничего удивительного во всем этом нет. Если, скажем, женщинам платить только 75 % зарплаты мужчины с таким же опытом и производительностью, то любой работодатель мог бы нанять за те же деньги не трех мужчин, а четырех женщин и получить серьезное преимущество в производственных затратах по сравнению с конкурентами.

Иными словами, любой предприниматель, дискриминирующий женщин в такой ситуации, понесет более высокие издержки, рискуя прибылью, продажами и выживанием в конкурентной отрасли. Стоит еще раз отметить упомянутое в главе 4 различие между системной и интенциональной причинностью. Даже если бы ни один работодатель сознательно не задумывался об экономических последствиях дискриминации женщин, системное воздействие конкуренции, как правило, со временем отсеивало бы тех работодателей, которые платят разницу за гендер, не соответствующую разнице в продуктивности. Этот процесс ускоряется до такой степени, что женщины открывают свой бизнес и не дискриминируют других женщин.

Разница в оплате труда мужчин и женщин неодинакова в различных сферах, но ситуация сильно разнится для женщин-матерей и бездетных женщин. Согласно одному исследованию, бездетные женщины зарабатывали 95 % дохода мужчин, а женщины с детьми – всего 75 %. Кроме того, даже бездетные женщины необязательно выбирают те же профессии, что и мужчины. Сама возможность иметь детей меняет для женщин привлекательность тех или иных профессий еще до того, как они становятся матерями. Для женщин, планирующих родить ребенка, наиболее привлекательны профессии библиотекаря или учителя: здесь можно возобновить работу через несколько лет после декретного отпуска. Напротив, область вычислительной техники, которая меняется так быстро, что через несколько лет оставит вас далеко позади, для многих женщин менее привлекательна. В общем, женщины и мужчины по-разному подходят к выбору профессии и специализируются на изучении совершенно разного сочетания предметов.

Вопрос, сталкиваются ли женщины на рынке труда с дискриминацией и в какой степени, касается существенных различий в оплате труда женщин и мужчин одинаковой квалификации в одних и тех же областях. Вопрос о наличии или отсутствии равенства доходов между полами довольно сложен, поскольку на доходы влияют различия в выборе профессии, образование и постоянная занятость. Мужчины также чаще работают в опасных областях, где платят больше, чем в аналогичных, но более безопасных местах. Как отмечалось в одном исследовании, «54 % рабочих мест занимают мужчины, на них же приходится 92 % всех смертей, связанных с работой».

Подобные проблемы при попытке сравнить реально сопоставимых людей затрудняют обнаружение наличия и размаха дискриминации между различными группами, отличающимися по расовому или этническому признаку. Как в Соединенных Штатах, так и в других странах нередко одна расовая или этническая группа отличается от другой по возрасту на десять и даже больше лет, а мы уже видели, что возраст существенно влияет на доход. Хотя валовая статистика показывает большие различия в доходах между расовыми и этническими группами в Америке, более детальный разбор обычно указывает, что эти различия гораздо меньше. Например, среднегодовой доход темнокожих, белых и латиноамериканских мужчин одного возраста (29 лет) и с одинаковым IQ (100) отличался не более чем на 1000 долларов. В Новой Зеландии, где есть ощутимая разница в доходах между маори и белыми, она резко сокращается при сравнении маори с другими новозеландцами того же возраста, с теми же навыками и уровнем грамотности.

Значительная часть дискуссий о дискриминации ведется так, словно работодатели могут принимать любые решения относительно найма и оплаты. Игнорируется тот факт, что они работают не изолированно, а на рынках. Компании конкурируют за работников так же, как и за клиентов. Ошибочные решения влекут расходы и на рынке товаров, и на рынке рабочей силы, а цена ошибки, как мы видели в предыдущих главах, может иметь серьезные последствия. Кроме того, она меняется в зависимости от состояния рынка.

Хотя очевидно, что дискриминация (в форме упущенной возможности получить более высокий доход) приводит к издержкам для тех, кто ей подвергается, она также может обернуться издержками и для тех, кто ее проводит, поскольку они тоже теряют шанс получить более высокий доход. Например, если домовладелец отказывается сдавать жилье людям из «неправильной» группы, то квартира, скорее всего, будет пустовать дольше. Ясно, что при свободном рынке это означает потерю арендной платы. Однако в случае ее регулирования и, соответственно, избытка кандидатов на жилье дискриминация владельцу ничего не стоит, поскольку при таких условиях он быстро найдет нового арендатора.

Те же самые принципы действуют и на рынке труда. Работодатель, отказывающийся нанимать квалифицированных специалистов из «неправильных» групп на свободном рынке, рискует оставить предлагаемую должность вакантной дольше. По этой причине у него либо появится не сделанная вовремя работа, а какие-то заказы клиентов будут не выполнены, либо придется платить штатным сотрудникам за сверхурочный труд. В любом случае это обойдется работодателю дороже. Однако на рынке, где зарплаты искусственно завышены по сравнению с уровнем, который определялся бы спросом и предложением, возникающий в результате излишек кандидатов может означать, что дискриминация работодателю ничего не стоит, поскольку в таких условиях никаких задержек с заполнением вакансии он не понесет.

От того, устанавливаются ли искусственно завышенные цены профсоюзом или законом о минимальной заработной плате, суть не меняется. Эмпирические данные убедительно показывают, что расовая дискриминация, как правило, выше, когда затраты ниже, и наоборот.

Даже в Южной Африке в эпоху апартеида, когда расовая дискриминация темнокожих предусматривалась законом, в высококонкурентных отраслях белые работодатели часто нанимали больше чернокожих, причем на более высокие должности, чем разрешалось государством, хотя их штрафовали, если ловили на этом. Дело в том, что наем темнокожих отвечал экономическим интересам работодателей. Точно так же белые, желавшие построить дом в Йоханнесбурге, как правило, нанимали нелегальные строительные бригады из темнокожих (часто с формальным белым руководителем во исполнение требований законов апартеида), а не платили более высокую цену белым строителям, как того требовало государство. Белые домовладельцы часто сдавали жилье в аренду темнокожим в тех районах, где разрешалось жить только белым.

Ключевой момент для понимания поведения дискриминирующих лиц – стоимость дискриминации. Когда работодатели тратят чужие деньги (как, например, государственные или некоммерческие организации), то издержки такого поведения затрагивают их гораздо меньше. По всему миру дискриминация со стороны государства сильнее, чем со стороны компаний, работающих на свободном конкурентном рынке. Осознание ее экономических основ помогает понять, почему афроамериканцы были звездами на Бродвее в 1920-х годах – в те времена, когда им запрещали служить в военно-морском флоте и занимать множество гражданских государственных должностей. Бродвейские продюсеры не собирались терять большие деньги, отказываясь от найма темнокожих артистов, привлекающих большую аудиторию. При этом затраты на государственную дискриминацию оплачивали налогоплательщики, осознавали они это или нет.

Точно так же как законы о минимальной заработной плате снижают издержки дискриминации для работодателя, законы о максимальной заработной плате их увеличивают. Один из немногих примеров законов о максимальной заработной плате – регулирование цен и зарплат, введенное в США во время Второй мировой войны. Поскольку зарплата не могла подняться до уровня, которого достигла бы в условиях спроса и предложения, возникла нехватка рабочих рук, как подобным же образом возникала нехватка жилья при введении контроля арендной платы. Многие работодатели, которые до войны не нанимали афроамериканцев или женщин (или не брали их на хорошую работу), теперь начали это делать. Образ «Клепальщицы Роузи»[67]67
  Клепальщица Роузи – аллегорический образ американской трудящейся женщины, которая помогает фронту на заводе или верфи. Знаменитая одноименная картина Нормана Роквелла 1943 года, появившаяся на обложке The Saturday Evening Post и в качестве плаката, помогла широкому распространению образа, хотя он существовал уже в 1942 году. Прим. пер.


[Закрыть], появившийся во время Второй мировой войны, частично стал результатом регулирования зарплат и цен.

Капитал, рабочая сила и эффективность

Хотя рабочая сила нужна для любого производства, практически ничего нельзя произвести исключительно с ее помощью. Фермерам нужна земля, водителям такси – автомобили, художникам – кисти и холст. Даже эстрадному юмористу нужен запас шуток, который является его капиталом – точно так же как плотины гидроэлектростанций представляют собой капитал компаний, производящих электроэнергию.

Капитал дополняет рабочую силу в производственном процессе, но и конкурирует с нею. Иными словами, многие продукты и услуги можно произвести либо с помощью маленького капитала и большого труда, либо с помощью большого капитала и малого труда. Когда профсоюзы рабочих-транспортников вынуждают платить водителям автобусов больше, чем было бы на конкурентном рынке труда, транспортные компании, как правило, вкладывают больше капитала, чтобы сэкономить на использовании более дорогой рабочей силы. Автобусы становятся длиннее, иногда превращаясь фактически в сочлененные (автобус-гармошка), так что один водитель использует вдвое больше капитала и перевозит вдвое больше пассажиров.

Может показаться, что такой подход эффективнее, однако определить эффективность не так просто. Если мы произвольно определим ее как объем производства на единицу труда, как поступают некоторые, то будет неверно утверждать, что один водитель, перевозящий больше пассажиров, более эффективен. На самом деле может оказаться, что стоимость перевозки одного человека увеличится, ведь для сочлененных автобусов понадобится дополнительный капитал, да и труд водителей станет стоить дороже.

Если бы у водителей автобусов не было профсоюза и им платили не больше, чем положено для привлечения квалифицированных специалистов, то их тарифы, несомненно, снизились бы, и транспортным компаниям было бы выгодно нанимать больше водителей и использовать менее длинные автобусы. Мало того что в этом случае снизится стоимость перевозки пассажиров, им придется меньше ждать на остановках, поскольку автобусы будут ходить чаще. В условиях холодной зимы или районов с высоким уровнем преступности в ночное время это немаловажный вопрос.

Эффективность невозможно разумно определить без учета человеческих желаний и предпочтений. Даже эффективность автомобильного двигателя не сводится только к вопросу физики. Вся вырабатываемая им энергия каким-то образом расходуется: на перемещение автомобиля, на преодоление внутреннего трения между движущимися частями двигателя либо на сотрясение кузова. Только определив цель – движение машины, мы можем взять в качестве показателя эффективности процент мощности двигателя, используемый для выполнения этой задачи, а остальную энергию, направленную на другие цели, считать потраченной впустую.

Европейцы долгое время полагали, что американское сельское хозяйство неэффективно, поскольку в пересчете на единицу площади урожайность в Соединенных Штатах была намного ниже, чем в Европе. Между тем в пересчете на одного работника сельского хозяйства урожайность в США была гораздо выше европейской. Причина – в изобилии земли и нехватке рабочей силы по сравнению со Старым Светом. Американский фермер трудился на участке гораздо большей площадью, стало быть, имел меньше времени на его обработку. В Европе, где земли меньше и где к тому же из-за спроса и предложения она дороже, местный фермер концентрировался на более интенсивном возделывании доступного участка, тратя больше времени на прополку и удаление камней или как-то иначе увеличивая продуктивность в пересчете на гектар.

Таким же образом в странах третьего мира основное оборудование часто используется активнее, чем в более богатых и промышленно развитых странах. На американской фабрике или в мастерской достаточно молотков и отверток, чтобы каждый работник имел собственный инструмент, однако в бедных странах это маловероятно, и, скорее всего, инструменты будут использоваться совместно и чаще, чем в США. Если посмотреть на ситуацию под другим углом, то каждый молоток в бедной стране, вероятно, забьет больше гвоздей, поскольку им пользуется больше людей и он меньше простаивает. Тем не менее это не означает, что бедная страна более эффективна. Просто отличается относительный дефицит труда и капитала.

В бедных странах, как правило, капитала меньше, поэтому он дороже, в то время как рабочей силы больше, из-за чего она дешевле, чем в богатых странах. Бедные страны склонны экономить на дорогостоящем факторе – капитале, а богатые – на другом, более дорогом и дефицитном ресурсе – рабочей силе. В богатых странах как раз капитала больше и он дешевле, зато рабочей силы меньше и стоит она дороже.

После прибытия на железнодорожную станцию грузового поезда его нужно разгрузить. Если он приходит посреди ночи, можно разгрузить его либо сразу же, и состав поедет дальше, либо отцепить несколько вагонов и оставить на запасном пути до утра, до прихода грузчиков. В стране, где капитал в виде железнодорожных вагонов в дефиците, а рабочая сила – в изобилии, имеет смысл содержать рабочих круглосуточно, чтобы быстро разгружать вагоны и ценный ресурс не простаивал. Однако в богатой стране экономнее отцеплять вагоны от поезда, позволив ему следовать дальше, а не заставлять дорогостоящую бригаду сидеть без дела ночью в ожидании прибытия поезда. И это не просто вопрос о зарплате конкретных рабочих или денежных расходах конкретной железнодорожной компании. С точки зрения экономики в целом здесь поставлен более фундаментальный вопрос: каковы альтернативные варианты использования времени этих рабочих и альтернативные варианты использования железнодорожных вагонов? Иными словами, дело не только в деньгах. Деньги лишь отражают базовые реалии, которые одинаковы при социалистической, феодальной или иной нерыночной экономике. Какое решение принять – оставлять товарные вагоны простаивать в ожидании грузчиков или заставлять грузчиков простаивать в ожидании вагонов, – зависит от относительного дефицита рабочей силы и капитала и от их относительной производительности при альтернативном применении.