Текст книги "Принципы экономики. Классическое руководство"

Глава 6. Роль прибылей и убытков

Рокфеллер разбогател на продаже нефти… Он нашел более дешевые способы доставки нефти из земли к бензоколонке.

Джон Стоссел, американский журналист

Для тех, кто управляет бизнесом, прибыль, очевидно, желательна, а убытки – нет. Однако экономика – это не управление бизнесом. С точки зрения экономики в целом и ее центрального вопроса – распределения недостаточных средств, имеющих альтернативное применение, – прибыли и убытки одинаково важны в поддержании и повышении уровня жизни населения.

Отчасти эффективность экономики, регулируемой ценами, проистекает из того факта, что товары могут просто «следовать за деньгами», при этом производители не знают, почему люди покупают одно здесь, другое там, а третье – в другое время года. Однако тем, кто управляет бизнесом, необходимо не только отслеживать средства, поступающие от клиентов, но и количество денег, уходящих поставщикам сырья, рабочей силы, электроэнергии и прочих ресурсов. Тщательное отслеживание этих многочисленных входящих и исходящих денежных потоков может играть важную роль в определении прибыльности и убыточности. А значит, электроэнергию, станки или цемент нельзя использовать так же небрежно, как в Советском Союзе, где их расход на единицу продукции был намного выше, чем в японской или немецкой экономике. С точки зрения экономики в целом и благосостояния потребителей угроза убытков не менее важна, чем получение прибыли.

Когда какое-нибудь коммерческое предприятие в условиях рыночной экономики находит способ снизить свои издержки, у конкурентов не остается иного выбора, кроме как пытаться сделать то же самое. После того как торговая сеть Wal-Mart в 1988 году стала продавать продовольственные товары, к началу XXI века она превратилась в их крупнейшего продавца в стране. Сниженные издержки пошли на пользу не только ее клиентам, но и покупателям других продовольственных магазинов. Газета Wall Street Journal писала:

Когда в прошлом году два центра Wal-Mart и местный продуктовый магазин открылись в Хьюстоне рядом с супермаркетом компании Kroger Co, продажи у Kroger упали на 10 %. Управляющий Бен Бастос быстро снизил некоторые цены и сократил затраты на рабочую силу – например, покупая готовые торты, а не выпекая их на месте и заказывая заранее нарезанные продукты для салат-бара у поставщиков. Его работники привыкли раскладывать витрины вручную; теперь фрукты и овощи доставлялись уже уложенными и маняще привлекательными.

Все эти меры помогли господину Бастосу сократить количество человеко-часов на 30–40 % по сравнению с моментом открытия магазина четыре года назад и снизить цены на некоторые базовые товары, такие как хлопья, хлеб, молоко, яйца и одноразовые подгузники. Ранее в этом году продажи в Kroger наконец-то выросли по сравнению с прошлым годом.

Иными словами, экономика работала эффективнее на благо потребителей не только из-за способности Wal-Mart сокращать собственные затраты и тем самым снижать цены, но и потому, что это вынудило компанию Kroger сделать то же самое. Это отражение в миниатюре всей сути свободной рыночной экономики. Как показало одно исследование, «когда Wal-Mart начинает продавать продовольственные товары в каком-нибудь районе, средняя цена на них в этом районе падает на 6–12 %». То же самое происходит и в других отраслях при появлении продавцов со сниженными ценами. Неслучайно в таких экономиках люди, как правило, имеют более высокий уровень жизни.

Прибыли

Пожалуй, прибыль – наиболее превратно трактуемое понятие в экономике. Социалисты долгое время считали ее просто «завышенной ценой» (как фабианский социалист Джордж Бернард Шоу) или «прибавочной стоимостью» (как Карл Маркс). «Никогда не говорите со мной о прибыли. Это грязное слово», – предупредил первый премьер-министр Индии Джавахарлал Неру ведущего промышленника страны. Философ Джон Дьюи требовал, чтобы «производство ради прибыли было подчинено производству ради использования».

С точки зрения всех этих людей, прибыль – это просто необязательная наценка, добавленная к стоимости производства товаров и услуг и приводящая к увеличению расходов потребителей. Одной из самых привлекательных сторон социализма, особенно в те времена, когда он был всего лишь идеалистической теорией без каких-либо реальных примеров, было его стремление устранить эти предположительно необязательные наценки и тем самым сделать вещи более доступными, прежде всего для малообеспеченных граждан. Только после того, как социализм из теории превратился в реальную экономическую систему в различных странах мира, стал болезненно явным тот факт, что в социалистических странах люди с трудом могли себе позволить те вещи, которые без проблем покупали большинство жителей капиталистических стран, воспринимая это как должное.

В теории после устранения прибыли цены в социалистических странах должны быть ниже, а уровень жизни, соответственно, выше. Почему же на практике все оказалось иначе?

Прибыль как стимул

Давайте вернемся к началу. Надежда на прибыль и угроза убытков – вот что заставляет владельца бизнеса в капиталистической экономике производить с наименьшими издержками и продавать то, за что потребители готовы платить. При отсутствии такого давления у руководителей социалистических предприятий было гораздо меньше стимулов обеспечивать максимальную эффективность в данных условиях, не говоря уже о том, чтобы идти в ногу с меняющейся ситуацией и быстро реагировать на перемены, как вынуждены делать капиталистические предприятия, если хотят выжить, конечно.

Даже советский лидер Леонид Брежнев как-то раз сказал, что руководители предприятий в его стране боятся инноваций как черт ладана. Но если учесть стимулы государственных и контролируемых государством предприятий, то почему эти руководители должны высовываться и рисковать, пробуя новые методы и новые продукты, если они мало выиграют (если вообще выиграют) в случае успеха, зато рискуют потерять работу (а то и больше) в случае неудачи? При Сталине неудача часто приравнивалась к саботажу и наказывалась соответствующим образом.

Даже в более мягких условиях демократического социализма, как в Индии в течение десятилетий после обретения независимости, инновации никоим образом не были нужны защищенным от рисков предприятиям. Вплоть до свободы рынков, начавшейся в Индии в 1991 году, самым популярным автомобилем в стране был Hindustan Ambassador – неприкрытая копия британского Morris Oxford. Более того, даже в 1990-е годы The Economist назвал эту модель «чуть модернизированной версией Morris Oxford 1950-х годов». Лондонская газета The Independent сообщала: «“Амбассадоры” много лет были известны своей плохой отделкой, тяжелым управлением и предрасположенностью к опасным авариям». Тем не менее, чтобы купить этот автомобиль, нужно было сначала попасть в списки ожидания – люди ждали месяцами и даже годами, поскольку альтернативы не было: конкурирующие иностранные марки запрещалось импортировать.

При капиталистическом свободном рынке стимулы работают в обратном направлении. Даже самый прибыльный бизнес может потерять свой рынок, если не будет внедрять инновации, чтобы его не обошли конкуренты. Например, IBM была пионером в создании компьютеров, включая модель 1944 года объемом 85 кубических метров. Однако в 1970-е годы компания Intel создала компьютерный чип размером меньше ногтя, который выполнял те же действия. При этом сама Intel была вынуждена постоянно улучшать свои чипы с экспоненциальной скоростью, поскольку Advanced Micro Devices (AMD), Cyrix и другие начали настигать ее в технологиях. Не раз Intel вкладывала в разработку новых чипов такие средства, что подвергала риску само свое финансовое выживание. Однако альтернатива – позволить конкурентам обогнать себя – была еще рискованнее для выживания компании.

Хотя Intel оставалась ведущим продавцом компьютерных чипов в мире, продолжающаяся конкуренция с Advanced Micro Devices подталкивала обе компании к лихорадочным инновациям, как писал в 2007 году The Economist:

Какое-то время казалось, что AMD опередила Intel в разработке микросхем. Она придумала метод, который позволяет работать с 32-битными и 64-битными блоками, и Intel поневоле приняла его в 2004 году. В 2005 AMD выпустила новый процессор, который разделил обработку чисел между двумя ядрами, мозгами микросхемы, тем самым повысив производительность и снизив энергопотребление. Однако вскоре Intel ответила собственным двухъядерным процессором… В следующем году она выпустит новые чипы с восемью ядрами на одном слое кремния, как минимум на год опередив AMD.

Хотя такое технологическое соперничество было крайне выгодным для пользователей компьютеров, оно имело большие и часто болезненные экономические последствия и для Intel, и для AMD. Убытки последней в 2002 году составили свыше миллиарда долларов, а ее акции потеряли четыре пятых своей стоимости. Но спустя четыре года уже цена на акции Intel упала всего за три месяца на 20 %, и компания объявила об увольнении тысячи менеджеров, поскольку прибыль сократилась на 57 %, в то время как прибыль AMD на 53 % выросла. И вся эта лихорадочная конкуренция происходила в отрасли, где Intel продает свыше 80 % всех компьютерных чипов в мире.

В общем, на свободном рынке конкуренция между гигантскими корпорациями бывает отчаянной, как показывает борьба за долю рынка компьютерных микросхем. Декан Йельской школы менеджмента назвал индустрию компьютерных чипов «отраслью постоянных потрясений», а СЕО Intel написал книгу под названием «Выживают только параноики»[43]43
  См.: Гроув Э. Выживают только параноики. Как использовать кризисные периоды, с которыми сталкивается любая компания. М.: Альпина Паблишер, 2011.


[Закрыть].

Суть вовсе не в судьбе Intel или AMD, а в том, что в результате жесткой конкуренции компаний, стремящихся получить прибыль и избежать убытков, потребители извлекают выгоду как из технологических достижений, так и из более низких цен. Информационно-технологическая отрасль в этом плане не уникальна. В 2011 году 45 компаний из списка Fortune 500 сообщили об убытках на общую сумму свыше 50 миллиардов долларов. Такие убытки играют в экономике жизненно важную роль, вынуждая корпоративных гигантов меняться под страхом выживания, поскольку никто не может долго нести потери такого масштаба.

Инерция свойственна всем людям, будь то в бизнесе, правительстве или иных сферах, однако на конкурентном рынке бизнес вынужден в борьбе за положительный баланс осознавать, что не может дрейфовать, как Hindustan Motor, защищенная от конкуренции индийским правительством. Даже в Индии освобождение рынка в конце XX века создало конкуренцию в автомобилестроении, заставив Hindustan Motors инвестировать в улучшения и выпускать новые «Амбассадоры», которые теперь были «намного надежнее своих предшественников», как выражалась газета The Independent, и имели «ощутимое ускорение», по мнению журнала The Economist. Тем не менее модель Hindustan Ambassador уступила свое так долго удерживаемое первое место в продажах японской марке Maruti индийского производства. В 1997 году 80 % всех проданных в Индии машин были Maruti. Кроме того, на более конкурентном отныне индийском рынке «Maruti тоже совершенствуются в ожидании новых интервентов», как отмечал The Economist. Когда General Motors, Volkswagen и Toyota начали вкладывать средства в новые заводы в Индии, доля рынка Maruti к 2012 году снизилась до 38 %.

Аналогичная картина наблюдалась в индийской индустрии наручных часов. В 1985 году в мире производство электронных часов вдвое превышало производство механических. Но в Индии бoльшую долю часов выпускала одна фирма HMT, на 90 % механические. К 1989 году уже четыре пятых всех выпускаемых в мире часов были электронными, но у HMT устаревшие механические часы все еще составляли 90 %. Однако после значительного сокращения государственных ограничений в экономике к 1993–1994 годам электронные часы быстро захватили лидирующие позиции, и другие часовые компании потеснили HMT, оставив ей всего 14 % рынка.

Тогда как при капитализме есть видимая стоимость – прибыль, не существующая при социализме, при социализме есть невидимая стоимость – неэффективность, которую устраняют убытки и банкротство при капитализме. Тот факт, что большинство товаров доступнее в капиталистической экономике, означает, что прибыль обходится дешевле, чем неэффективность. Иными словами, прибыль – это цена, выплачиваемая за эффективность. Очевидно, что повышенная эффективность должна перевешивать прибыль, иначе социализм действительно имел бы более доступные цены и большее процветание, как ожидали его теоретики; на практике это не воплотилось.

Если бы в реальности стоимость прибылей превышала величину обеспечиваемой ими эффективности, то некоммерческие организации или государственные учреждения выполняли бы ту же самую работу дешевле и лучше, чем коммерческие предприятия, а потому вытеснили бы их с рынка в конкурентной борьбе. Однако это происходит редко (если вообще случается), в то время как обратное наблюдается все чаще и чаще. Частные коммерческие компании берут на себя различные функции, которые ранее осуществляли государственные учреждения или некоммерческие организации, например колледжи и университеты[44]44
  Дальнейшее обсуждение этого явления можно найти в главе 24 в разделе «Некоммерческие организации».


[Закрыть].

Хотя капиталистов считают людьми, получающими прибыль, на самом деле владелец бизнеса имеет право собственности на все, что остается после оплаты производственных затрат из денег, полученных от клиентов. Этот остаток может оказаться положительным, отрицательным или нулевым. Нужно платить работникам, кредиторам, иначе они через суд арестуют активы компании. Еще до того, как это произойдет, они могут просто прекратить поставку ресурсов. Единственное лицо, чья оплата зависит от успешности бизнеса, – это сам его владелец. Именно это заставляет его постоянно следить за происходящим в бизнесе и на том рынке товаров и услуг, где он работает.

В отличие от начальства, следящего за действиями подчиненных на государственном предприятии, владелец бизнеса фактически сам неконтролируемый контролер, когда дело касается экономической эффективности его бизнеса. Личный интерес заменяет внешних контролеров и заставляет уделять гораздо больше внимания деталям и тратить на работу намного больше времени и энергии, чем способны заставить любые нормативы и органы власти. Этот простой факт дает капитализму огромное преимущество и, что еще важнее, обеспечивает заметно более высокий уровень жизни людям, живущим в условиях экономики, регулируемой ценами.

Не только невежественные, но и высокообразованные люди – например, Джордж Бернард Шоу, Карл Маркс, Джавахарлал Неру и Джон Дьюи, – ошибочно воспринимали прибыли как произвольные наценки, добавленные к стоимости продуктов и услуг. Даже сегодня многие люди считают, что высокая прибыль связана с высокими ценами, устанавливаемыми людьми, движимыми «жадностью». На самом деле большинство крупных состояний в американской истории было накоплено благодаря тому, что кто-то придумал, как снизить издержки, чтобы иметь возможность установить более низкие цены и завоевать тем самым массовый рынок для своего продукта. Генри Форд сделал это с автомобилями, Рокфеллер – с нефтью, Карнеги со сталью, а Сирс, Пенни, Уолтон и другие основатели сетей универмагов – с различными товарами.

Сеть супермаркетов в капиталистической экономике может быть крайне успешной, устанавливая цены, дающие всего лишь цент чистой прибыли на каждый доллар продаж. Поскольку в большом супермаркете много касс и они дни напролет приносят деньги, эти центы складываются в довольно приличную годовую прибыль на инвестированный капитал и при этом добавляют очень мало к цене, которую платит покупатель. Если весь ассортимент магазина будет распродан примерно за две недели, то за год цент на доллар превратится в 25 центов на доллар, поскольку один доллар возвращается в повторное использование примерно 25 раз. При социализме этот цент на доллар был бы устранен, как и давление на менеджмент, заставляющее снижать издержки. Если руководители предприятия теряют стимулы снижать производственные затраты, то цены вместо снижения до 99 центов могут подняться существенно выше доллара.

Норма прибыли

Когда людей спрашивают, какова, на их взгляд, средняя норма прибыли, они обычно называют число, намного превышающее реальную величину. За период с 1960 по 2005 год средняя рентабельность корпоративных активов в Соединенных Штатах колебалась от 4,1 (минимум) до 12,4 % (максимум) до вычета налогов. После вычета налогов норма прибыли составляла от 2,2 до 7,8 %. Однако большинство людей неправильно понимают не только величину нормы прибыли, но и ее роль в экономике, координируемой ценами, где она должна служить стимулом и играет эту роль при любых колебаниях. Более того, многие даже не догадываются об огромной разнице между прибылью от продаж (оборота) и от капиталовложений (инвестиций).

Если магазин покупает какие-то безделушки по 10 долларов за штуку и продает их по 15 долларов, то некоторые могут сказать, что с каждой проданной безделушки он имеет 5 долларов прибыли. Но магазин обязан платить своим сотрудникам, компании – поставщику электроэнергии и другим поставщикам продуктов и услуг, необходимых для ведения бизнеса. Остаток после всех этих выплат – чистая прибыль, и она обычно гораздо меньше валовой прибыли. Однако это все равно не то же самое, что прибыль от капиталовложений. Это просто чистая прибыль от продаж, которая все еще игнорирует величину тех инвестиций, которые позволили построить сам магазин.

Для инвестора важна именно прибыль от капиталовложений. Когда человек инвестирует 10 тысяч долларов, он хочет знать, какова будет норма прибыли, куда бы он ни вкладывал деньги – в магазины, недвижимость, акции или облигации. Прибыль от конкретных продаж не самая главная. Значение имеет прибыль от общего капитала, вложенного в бизнес, и она важна не только для тех, кто ее получает, но и для экономики в целом, поскольку разница в норме прибыли между различными секторами экономики – причина перетекания инвестиций из одного сектора в другой, пока нормы прибыли не выровняются, подобно установившемуся уровню воды. Изменение норм прибыли распределяет ресурсы в рыночной экономике, когда это нормы прибыли для капиталовложений.

Прибыль от продаж – совершенно другая история. Вещи можно продавать по ценам гораздо выше, чем за них заплатил продавец. Однако если до продажи они месяцами лежат на полке, то прибыль от инвестиций может оказаться меньше, чем когда из-за более низкой наценки вещи раскупаются за неделю. Магазин, продающий пианино, несомненно, получает более высокий процент прибыли с продажи каждого инструмента, чем супермаркет, торгующий хлебом. Однако пианино в магазине стоит гораздо дольше в ожидании своего покупателя, чем буханка или батон. За то время, пока продадут пианино, хлеб успеет зачерстветь и заплесневеть. Когда сеть супермаркетов приобретает хлеб на сумму 10 тысяч долларов, она возвращает свои деньги гораздо быстрее, чем торговец музыкальными инструментами, закупающий на такую же сумму музыкальный инструмент. Именно поэтому торговец фортепиано должен устанавливать более высокую процентную наценку на каждый инструмент, чем супермаркет на каждую булку, если хочет получить одинаковую годовую процентную норму прибыли для одинаковых инвестиций объемом 10 тысяч долларов.