Текст книги "Время искупления. Том 1"

Время искупления
Том 1
Тори Бергер

Корректор Оли Чен

Иллюстратор Надежда Михайловна Кудряшова

Дизайнер обложки Виктория Владимировна Бугрова

© Тори Бергер, 2024

© Надежда Михайловна Кудряшова, иллюстрации, 2024

© Виктория Владимировна Бугрова, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0064-6441-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Акварель

Год 4-й ректорства сэра Бергера, весна

В прихожей подъезда было пусто, шахматная клетка пола кое-где в углах все еще хранила следы недавней влажной уборки. Дэн по привычке вытер ноги о старый лежащий у входной двери половичок, уже смятый чьими-то ногами, расправил его носком ботинка, насколько смог, и прошел к почтовым ящикам. Переложил пакет с едой в другую руку, достал из кармана куртки маленький стальной ключик и открыл свою дверцу. Письма и рекламные листовки посыпались на пол, Дэн не успел поймать все, чертыхнулся, наклонился и собрал с влажного пола конверты и цветные бумажки. Рекламу он бросил в стоящее тут же мусорное ведро, купоны со скидками закинул в ящик соседке-шопоголичке с пятого этажа, письма сложил неаккуратной стопкой и, намеренно не глядя на имена отправителей, засунул в пакет с продуктами.

Дома было прохладно. Дэн, не снимая обуви, прошел в зал и закрыл окно, затем вернулся по коридору на кухню и водрузил пакет на круглый обеденный стол. Постоял над ним с полминуты, а потом все же вынул из пакета письма.

Счета, еще счета, Ангерштайн, Ангерштайн, письмо от матери в конверте явно ручной работы, снова Ангерштайн, теперь уже с официальной печатью Дрезденской Академии… С официальной печатью? Дэн повертел конверт в руке и забросил его на подоконник к остальным нераспечатанным посланиям бывшего ректора. Открытка от брата… Аргентина… Что он забыл в Аргентине? Не важно. В прошлый раз была Суматра. Снова Ангерштайн. Достал! К черту Ангерштайна еще раз. Августа Эверхардт.

Дэн положил оставшиеся письма на стол и уставился на конверт с тисненой золотом эмблемой Конгрегации. С крестом и нечитаемым в таком масштабе латинским девизом на обернутой вокруг него ленте. Фирменный. Сестра Августа Эверхардт… Так быстро? Дэн не ждал ответа так быстро, но боялся получить его раньше времени. Он осторожно оторвал краешек конверта – пару миллиметров, чтобы не повредить вложение, – и двумя пальцами вынул идеально сложенный втрое лист.

Формальное приветствие… Герр Райкер, мы в очередной раз со всем вниманием рассмотрели ваше прошение… Следующие абзацы Дэн пропустил, так как раз за разом ничего нового в стандартном тексте письма не обнаруживалось. В связи с чем сообщаем вам… Еще две бессмысленные строчки… Отказать.

Отказать…

Дэн смотрел на набор черных букв, который медленно складывался в привычное уже слово, и слышал тренированный безэмоциональный голос, безапелляционно произносящий это самое «отказать». Дэн медленно положил письмо на стол и сжал руки в кулаки. В этот раз он точно кого-нибудь убьет.

Он за пару секунд преодолел расстояние до прихожей, дернул на себя входную дверь и нос к носу столкнулся с гостем.

– Молодец, что открыл, а то я уже собрался войти без приглашения. Звонка не слышал?

Дэн и правда не слышал никакого звонка. В ушах звенело от ярости, какой уж там звонок!

– Ты не вовремя, Эгерт, – Дэн попытался отстранить его с пути, чтобы выйти из квартиры, но не смог даже дотронуться до его плеча.

– А вот я полагаю, что я в самый раз.

– Убери барьер и дай мне выйти, – с угрозой произнес Райкер.

– Уберу, только давай поговорим.

– Мне не до разговоров, – Дэн предпринял еще одну попытку выбраться из дома, но Эгерт, не касаясь, по-трейсерски, втолкнул его обратно в прихожую.

– Успокойся, а то наделаешь сейчас дел, – Эгерт запечатал дверь и прошел на кухню.

– Ты знал? – Райкер догнал его возле кухонного стола. – Ты знал?

– Знал, – Эгерт взял письмо, пробежал глазами по роковым строчкам и положил бумагу обратно на столешницу. – Прочел еще до того, как его запечатали в конверт. И да: я следил за тобой.

– Убери барьер, – сдерживая себя из последних сил, попросил Дэн, – и я врежу тебе по роже!

– Если тебя это успокоит, – вроде бы согласился Эгерт. – Но ведь не успокоит же?

Дэн прошел до окна, пару раз глубоко вздохнул, оглядывая улицу, потом повернулся к другу и поманил его за собой.

– Идем, я тебе кое-что покажу, – предложил он и вышел из кухни.

Эгерт нехотя поплелся за ним в глубину квартиры.

Райкер распахнул одну из дверей, и Эгерт вошел внутрь. Комната была небольшой. Возле правой стены стояла кровать, застеленная темно-синим покрывалом с изображениями звезд и планет. Под потолком над ней на тонких, еле видных лесках чуть покачивались два космических корабля. Над рабочим столом висела карта звездного неба, книжные полки были заняты энциклопедиями с цветными рисунками на глянцевых суперобложках. Эгерт обернулся вокруг и увидел свое изображение в зеркале на раздвижной дверце платяного шкафа. Выглядел трейсер уже не так бодро, как вначале.

– Ну и что ты хочешь мне сказать? – с вызовом спросил Райкер.

– Дэн, – Эгерт осторожно сел на кровать, – еще не все потеряно.

– Не все потеряно? Ему семь! Ему уже семь лет! Я бьюсь за него четыре года! И все, что я могу, это видеть его раз в неделю! Раз в неделю! Мне даже в город его вывести нельзя! Мы встречаемся за забором! Под присмотром воспитателей и охраны! Четыре года! Что мне делать со всем этим? – он с размаху захлопнул дверь, и Эгерт увидел сваленные за ней в углу игрушки, которые предназначались ребенку младшего возраста. – Что мне делать с этим? Я хочу, чтобы он жил со мной, я хочу видеть своего сына каждый день!

– Но он не твой сын, – Эгерт попытался возразить. – У него есть родственники.

– Я его единственный родственник! Я сделал уже все возможное, и невозможное тоже…

– В том-то и проблема, – под нос себе буркнул Эгерт.

– Что еще я должен сделать? Поубивать всех к чертовой матери? Я могу! А сейчас даже желаю этого! Или, может, мне выкрасть его и податься в бега?

– Теперь понял, почему я пришел?

Райкер убрал волосы со лба и тяжело опустился на офисное кресло.

– Дэн, – Эгерт снова попытался сгладить ситуацию, – еще не все потеряно, правда. Парню всего семь. У тебя еще есть время.

– Сколько? – Дэн криво улыбнулся. – Когда ему будет тринадцать, кем он станет среди чокнутых психологов и блаженных монашек? Может, мне подождать, пока ему семнадцать исполнится и он уедет учиться в колледж? Сколько у меня времени, Эгерт?

– Я не знаю, – признался тот. – Но что я знаю точно, так это то, что пока всю эту систему по усыновлению возглавляют наши, парня ты не получишь.

– Отлично! – Райкер снова начал злиться. – Утешил!

– А чего ты хотел? – в тон ему ответил Эгерт. – Ты сам загнал себя в такие условия. Не надо было идти на прямую конфронтацию! Теперь куда ни кинь, всюду клин! Парня тебе не отдадут просто из принципа. Кто ты такой? Твоя репутация худшая из возможных. Ни один нормальный комитет или совет по усыновлению, а тем более Конгрегация, не отдаст ребенка такому, как ты. У тебя врагов столько же, сколько сторонников, и это плохой расклад там, где нужно численное преимущество! А после Караджаахмет вообще можешь забыть о честном решении проблемы.

– Ну да, я уже понял, что есть только единственный выход.

– Поубивать всех – это не выход, – Эгерт был категоричен.

– Тогда подскажи другой, раз ты такой умный.

Эгерт помолчал, пересчитал в пластиковом стаканчике цветные карандаши, совершенно новые, острые, а потом спросил:

– Письма на подоконнике в кухне – это ведь от Ангерштайна?

Райкер кивнул.

– И ты ни одного не открыл?

– У меня с Ангером дел нет.

– Прочитай письмо. Хоть одно. А лучше поговори с ним. У него есть решение, я почти уверен.

– Да пошел он… Мне от него ничего не надо. Видеть его не хочу.

Эгерт помолчал еще некоторое время, потом поднялся и направился к двери.

– Ну как знаешь. Только не убивай никого, ради бога. Обещаешь?

– И вот как ты, такой святой, в Дрезден-то попал? – зло поинтересовался Райкер.

– Обещаешь? – Эгерт стоял на своем.

– Обещаю, – мрачно согласился Дэн.

– А приходи к нам сегодня на ужин, – вдруг предложил Эгерт. – Давно ведь не заходил в гости. Дети рады будут.

Райкер подумал секунды три и молча кивнул.

Нурали наблюдал за Йеном уже минут пятнадцать: маг сидел в кресле за столом в Дальнем Зале Библиотеки и смотрел в стену напротив себя. Сегодня он снова был один. После Караджаахмет он теперь всегда был один, Нурали давно не видел рядом с ним его Ученицу. Аль′Кхасса не пряталась: она уже привыкла к косым взглядам, удивленно-испуганным возгласам и слезам Макса. Это Йен, как казалось Нурали, старался ее избегать. Библиотекарь не мог с уверенностью сказать, испытывает ли ′т Хоофт чувство вины, или у него какие-то иные мотивы, чтобы не быть рядом с девчонкой тогда, когда он нужен ей более всего… Аль′Кхассу Нурали жалел: она оказалась жертвой большой игры. Не помогли ни Бергер со своими политическими интригами, ни Змей со своей защитой, ни Йен со своей любовью. К Тайре Нурали негатива не испытывал. Ее жизнь с самого начала была предсказуемо короткой, только Нурали все же был уверен, что девчонке отрубят голову, а по всему выходило, что Тайра умрет своей смертью просто от старости, причем в ближайшие пару десятков лет. Хотя шанс расстаться с головой у нее все еще был… М-да… А вот относительно ′т Хоофта Старший Библиотекарь испытывал мстительное удовлетворение. Маг проиграл, в кои-то веки проиграл, и не кому-то, а сам себе! Проиграл вчистую. Теперь у него не было ничего. Понадеялся на хваленую логику своей Ученицы – и проиграл обе жизни, свою и ее. Казалось бы, на этом историю можно и закончить, но Нурали еще не сделал своего хода. Без него уныние ′т Хоофта не приносило Библиотекарю положенной радости.

Нурали несколько раз глубоко вздохнул, памятуя о том, что маг улавливает эмоции на расстоянии, и подсел к хет Хоофту, заняв полагающееся аль′Кхассе кресло. Йен перевел взгляд со стены на Библиотекаря и кивнул в знак приветствия.

– Опять медитируешь? – с легкой усмешкой поинтересовался Нурали.

– Не получается, – признался ′т Хоофт.

Нурали подождал в надежде, что Йен скажет еще что-нибудь, но маг молчал, продолжая изучать узоры на дальней стене и резных дверях.

– Все это потому, что кое-кто слишком рано посчитал ее взрослой, – серьезно сказал Библиотекарь.

– Все это потому, что кое-кто слишком долго лгал и утаивал информацию, – высказал свою версию ′т Хоофт. – В любом случае, я полагал, что инцидент исчерпан.

Нурали не ответил. Он молча рассматривал Йена, его еще более углубившиеся морщины на лбу, седину на висках, но оконченным инцидент так и не признал.

– Позволь, я расскажу тебе одну притчу, эфенди, – наконец решился Нурали и, не дожидаясь ответа, начал. – Однажды пришел Господь к Адаму и Еве в райский сад и сказал: «Я приготовил вам два подарка, каждому из вас по одному». – Старший Библиотекарь прервался и оценил реакцию ′т Хоофта.

Тот, конечно, сразу вспомнил и Горанову притчу, и обстоятельства, при которых сам рассказал ее Нурали, но выражения лица не изменил.

– «Первый из них – это умение пи́сать стоя», – тоном профессионального сказочника продолжил Библиотекарь. «Можно мне этот подарок?» – спросил Адам, и Господь согласился. Адам обрадовался и тут же побежал метить райский сад. «Господи, – спросила Ева, – а какой же второй подарок?» Нурали снова драматически замолчал на три секунды. «Мозги, Ева, мозги! – Библиотекарь постучал себя пальцем по виску, как когда-то сделал и Йен. – Но и их я отдам Адаму, иначе он весь райский сад обоссыт!» – с нескрываемой злостью и торжеством закончил Нурали.

′Т Хоофт с непробиваемым спокойствием секунд пять смотрел на собеседника, а потом снова перевел взгляд на дальнюю стену. До возражений он не снизошел: то ли возразить было и вправду нечего, то ли не захотелось ввязываться в пустой спор. Нурали злорадно усмехнулся и величественно удалился восвояси.

Гостей Дэн не ждал, поэтому на дверной звонок отреагировал не сразу. Человек за дверью был настойчив и явно не собирался никуда уходить. Он нажимал на кнопку, удерживал ее одну секунду, потом десять секунд ждал и давил на звонок снова. Не Эгерт, определенно. Тот бы просто позвал. Или вошел, когда ему не открыли. Да и зачем ему приходить еще раз? После того, как звонок тренькнул шестой раз, Дэн спустил босые ноги с дивана и пошел в прихожую. Внезапно перспектива наорать на недогадливого визитера показалась ему очень заманчивой.

Райкер щелкнул замком, потянул дверь на себя, одновременно набирая в грудь достаточно воздуха, чтобы его хватило на пару нелицеприятных фраз… и чуть не подавился так и не вылетевшими словами. На пороге его дома стоял герр ректор Марк Ангерштайн. Дэн выдохнул, нашел в себе силы закрыть рот и воззрился на ректора, так и не открыв дверь полностью.

Ангерштайн почти не изменился. Он был наполовину седым, еще когда Дэн только поступил на первый курс, но при этом герр ректор никогда не казался старым. Кое-кто предполагал, что Ангер делал модное окрашивание и белые нити среди его темных волос были искусственными, но ни одна трейсерская слежка этого не подтвердила. В парикмахерскую Ангерштайн ходил только стричься. Сейчас седины стало чуть больше, но ректор будто замер в одной возрастной поре где-то около пятидесяти-пятидесяти пяти и стареть дальше не собирался. Глаза за стеклами очков в черной пластиковой оправе остались такими же цепкими, а правый уголок губ, как и прежде, был чуть приподнят в намеке на саркастичную усмешку. Дэн ее терпеть не мог, так же как и самого Ангерштайна.

– Я решил, что нам необходимо поговорить с глазу на глаз, – минуя приветствие, спокойно сказал Ангерштайн, – так как мою корреспонденцию вы, видимо, выбрасываете в мусор, даже не вскрывая.

– Даже не в мусор, – уточнил Райкер.

– Поэтому я поступил согласно древней мудрости: если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе, – Ангерштайн намеренно не обратил внимания на его дерзость. – И так как я пришел, вам придется меня пригласить. Вы же понимаете, что я не отстану.

– Ну да, помню, – Дэн распахнул дверь. – Я смотрел «Коломбо». Проходите.

– Коломбо, конечно, герой не моего романа, но тоже сойдет.

Ангерштайн вошел, Дэн закрыл дверь и указал ему раскрытой ладонью в направлении гостиной. Когда они оба заняли кресла друг напротив друга, ректор некоторое время рассматривал предполагаемого собеседника, а потом, сделав какие-то только ему понятные выводы, предложил:

– Поговорим, герр Райкер?

И предложение это отказа не подразумевало.

– Послушаем, – довольно жестко ответил Дэн.

Ну не сразу же было сдаваться…

– Мне известно о вашей очередной попытке усыновить Ноа, и мне действительно жаль, что она оказалась неудачной.

– Вы об этом хотели поговорить?

– Не будете ли вы любезны принести мне мои адресованные вам письма? – Ангерштайн словно и не заметил, что бывший студент так бесцеремонно его перебил.

Дэн криво улыбнулся, встал и вышел из гостиной. Вернувшись, он подал ректору внушительную стопку конвертов. Ангерштайн взял первый попавшийся сверху, потом, перетасовав остальные, вынул один определенный и передал оба Райкеру. Прочие письма он бросил на пол возле своего кресла.

– Скажите мне, Даниэль, в чем разница между этими посланиями?

– Этот с официальной печатью академии, – Райкер повертел конверт в пальцах, как и в предыдущий раз.

– И что, по-вашему, это значит?

– Когда я разговариваю с вами один на один, я чувствую себя как на допросе, – поделился ощущениями Райкер.

– Вам к допросам не привыкать. Так и?

Райкер задумался. Он смотрел на печать и вспоминал, когда же видел ее последний раз. Выходило, что последний раз был, когда Дэн получил свой долгожданный диплом… Семь лет назад… Может быть, даже шесть… Кажется, Дэн видел эту печать на каком-то приказе, когда еще были боевые сборы и все такое… Когда еще была академия… Он медленно поднял взгляд на Ангерштайна и произнес, сам себе не веря:

– Это значит, что академия снова открыта.

– А это в свою очередь означает… – Ангерштайн не стал продолжать, ожидая, что это сделает Райкер.

– Академия снова открыта? – искренне удивился Дэн.

– Да.

– И что это значит? – Дэн переадресовал вопрос.

– Значит, для этого есть весомый повод.

– Такой, что Монсальват не сказал ни слова против? Что снял вето? И не объявил всеобщую мобилизацию на борьбу с мракобесием?

– Даже больше. Повод такой, что Монсальват полностью принял нашу сторону. Еще немного – и Монсальват сам попросил бы нас собраться.

Дэн смотрел на ректора и не мог поверить в то, что слышал.

– А что случилось-то? – ожидая худшего, все же спросил он.

– Аль′Кхасса жива, – коротко и почти без эмоций ответил ректор.

Райкер ответ Ангерштайна, конечно, услышал, но осознал его не сразу.

– Аль′Кхасса жива? – повторил он. – Жива?

– Жива, в своем уме, с большой степенью свободы и с собственным посохом.

– С посохом? – Райкер понимал, что безбожно тормозит, но поделать ничего не мог.

– Она окончила основной курс, как я полагаю. Некромант Ишанкара получает посох только после окончания основного курса. Это значит, что хет Хоофт выдал ей шесть лет за четыре года, и она их усвоила. Но, – Ангерштайн сделал паузу, – это мои догадки. Официальной информации по этому поводу нет.

– Откуда вы знаете, что она жива?

– Мы как-то почти поужинали вместе, – ректор усмехнулся.

– Так вы открываете академию, чтобы воевать с Ишанкаром? – Райкер чувствовал, что снова начинает злиться, как тогда на Караджаахмет, и ничего хорошего ректору это не сулило.

– Да, – утвердительно сказал Ангерштайн. – Но для вас я нашел другое занятие.

– Простите, не понял.

Ангерштайн не стал отвечать сразу. Он еще некоторое время смотрел на Райкера, так и не выпустившего из рук два нераспечатанных конверта, а потом все же решился объяснить ситуацию.

– Я видел госпожу аль′Кхассу, Даниэль, собственными глазами. И герр Редегер ее тоже видел. Она в полном здравии, как моральном, так и физическом. У нее идеальный баланс. У нее посох. И она теперь интерн. Она допущена к рабочей магии. И «Кодекс Малефикарум» у нее тоже будет не сегодня завтра. Она умна, расчетлива, хладнокровна и опасна. Как вы полагаете, к чему это может привести?

– Не знаю.

– Скажу больше. Идея об открытии академии принадлежит ей. Это она сподобила нас с герром Редегером встретиться с мессиром де Гранжем. Монсальват до смерти перепугался, когда узнал, что дар-аль′Кхасса пережила Караджаахмет и может попытаться еще раз поднять Зулейху, а это чревато полномасштабной войной.

– И де Гранж поверил, что она хотела поднять Зулейху? Вы же знаете, что это полная чушь!

– Де Гранж поверил не только в это. Более того, дар-аль′Кхасса готова подтвердить всю ту, как вы выражаетесь, полную чушь, что мы с герром Редегером изложили в своей ноте.

– И зачем ей это? – Райкер злился. – Ей и так должно хватать ненависти, зачем намеренно провоцировать войну?

– Я не знаю точно, зачем госпоже аль′Кхассе действующая Дрезденская Академия. Возможно, это часть Дар Элайя. Мне все равно по большому счету. Я доволен, что все возвращается в свои пределы. Я соскучился по своему кабинету.

– Как мило, – съязвил Райкер. – При чем здесь я?

– Мне нужен заместитель, и вы будете моей правой рукой, Даниэль. Я выбрал вас.

Дэн смотрел на ректора уже без удивления, просто поражаясь его наглости.

– Я щас растаю от оказанной милости, – наконец сказал он. – Катитесь к черту, герр ректор Ангерштайн! Разговор окончен.

– Вы вспомнили, как правильно ко мне обращаться. Это уже хорошо, – угрожающе-ласково заметил Ангерштайн. – А наш разговор не закончится до тех пор, пока мне будет что сказать.

– Это мой дом, и я не желаю…

– Закройте рот и слушайте меня! – ректор повысил голос. – Я знаю, что вы всегда относились ко мне прохладно. Я вас не замуж сватаю, поэтому ваше отношение меня устраивает. Я прощу вам ваше неуважение ко мне, так как понимаю, что послужило его причиной. И, несмотря на то, что у меня в данный момент есть и повод, и право, я не обвиню вас в измене за ваше поведение на Караджаахмет хотя бы потому, что обвинить в измене придется не только вас одного. Выносить своих людей своими руками я не намерен и не готов. Не сейчас точно.

– А на Караджаахмет были готовы? – зло спросил Райкер.

– На Караджаахмет был готов, – Ангерштайн и не думал отпираться. – И принял бы точно такое же решение еще раз. Вы не можете знать, что правда, а что нет относительно всего, так или иначе связанного с Ишанкаром. Никто не знает, можно ли будет воскресить Зулейху, вернув ей сердце. Хотя такая вероятность мала, она есть, Даниэль, и вы как некромант должны это осознавать. Нам не известно, что из ишанкарских сказок действительно сказки, а что суровая реальность. С Ишанкаром никогда нельзя расслабляться, так что перестаньте рефлексировать, эта страница перевернута.

– Рефлексировать? – больше Райкер себя не сдерживал. – Вы вызвали треть Дрездена против двадцатилетней недоученной девчонки и лучшего друга, а я рефлексирую? Вы дали приказ бить на поражение, хотя герр Редегер снял тревогу! Это вы, а не аль′Кхасса чуть не развязали войну и все еще хотите ее развязать! О каком уважении к себе после этого вы говорите? Если кого и обвинять в измене, то только вас, герр ректор! Это вы нарушили прямой приказ герра Редегера! Это вы чуть не положили почти триста человек! Я не желаю иметь с вами никаких отношений, я не желаю с вами разговаривать и не хочу терпеть вас в своем доме! Убирайтесь вон!

Ангерштайн и не думал покидать кресло. Он спокойно сидел, положив руку на подлокотник, и улыбался.

– Я рад своей проницательности, – пояснил он причину своего веселья. – Я в вас не ошибся, Даниэль. Я уберусь вон, разумеется, так как вы пока что не тот человек, который мог бы составить мне хорошую компанию, но у меня есть еще несколько весомых аргументов в пользу того, чтобы завтра утром вы явились на службу, – ректор перестал улыбаться и снова вернулся к своему прежнему жесткому тону. – А вы все же перестаньте истерить, вам не к лицу.

Дэн предпочел промолчать, полагая, что чем быстрее Ангерштайн закончит свою устную программу, тем быстрее он уйдет.

– Вы сказали, что на Караджаахмет я вывел треть боевого состава академии, но вы ошиблись. Это не треть. Нам повезет, если окажется, что в Стамбул явилась половина. Герр Редегер и его рабочая группа, в которую, кстати, входит и ваш друг герр Соронсен, в процессе сбора наших людей многих просто не обнаружили. Не потому, что трейсеры вдруг потеряли сноровку, а потому, что не только вы не жаждете возвращаться на действительную службу. Кое-кто всеми возможными способами старается исчезнуть, и это не самые слабые наши маги. Если ваша причина мне понятна, то их нет. Они не явились на Караджаахмет и не явятся вообще никуда, если мы позовем. Как вы думаете, почему истосковавшиеся по битвам некроманты и трейсеры не воспользуются таким хорошим и законным поводом повоевать?

Дэн в очередной раз, не желая, задумался, но логичного ответа не нашел.

– Потому что кто-то может предложить им более сто́ящую бойню, причем на отличной от нашей стороне, – веско закончил Ангерштайн.

– Бойню с кем?

– С Ишанкаром, Даниэль. Со всем Ишанкаром.

– Как-то слабо верится.

– Вы думаете, что я хочу войны, но вы не правы. Война будет, это однозначно, просто потому, что уже давно не было, и это будет война именно с Ишанкаром: у них есть то, что нежелательно для всех. Это дар-аль′Кхасса. Вопрос в поводе, причине и в том, кто эти повод и причину найдет. У Дрездена на данный момент такой причины нет.

– Да ну? И чем аль′Кхасса не причина?

– До тех пор, пока она вменяема, причиной она не является. Но ее вменяемость не повод смотреть на нее как на – как вы сказали? – недоученную двадцатилетнюю девчонку. Дар-аль′Кхасса – это сильнейшее магическое оружие, и тот, кто ее контролирует, имеет преимущество. Пока ее контролирует Йен хет Хоофт, преимущество у Ишанкара, но именно это является залогом нашего спокойствия, поэтому у нас нет повода начинать войну с Ишанкаром. Вы понимаете ход моих мыслей?

Райкер понимал не полностью, но все же кивнул. Пока что нелогичных вещей ректор не говорил.

– Я предоставлю вам еще одно доказательство моей теории, – Ангерштайн снова говорил спокойно. – Ишанкар также имеет основания подозревать, что война будет. Они вышли на это через историю с Ноэлем…

– Какая история с Ноэлем? – Дэн был не в курсе.

– Приходите завтра на службу, я вам расскажу, – пообещал ректор. – Но именно поэтому личная инициатива госпожи аль′Кхассы с возрождением академии была принята руководством Ишанкара. В предстоящей войне им нужен союзник или нейтральная сторона, способная уравнять шансы. Кроме Дрезденской Академии в этой роли выступать некому.

Ангерштайн замолчал, и Дэн, глядя на него, начал вспоминать того самого герра ректора, которого они всем курсом боялись как огня. Он вспомнил, что они тогда вообще ничего и никого не боялись, кроме Марка Ангерштайна, и эта мысль действовала на Дэна нынешнего отрезвляюще.

– Я готовлюсь к войне, Даниэль. Я собираюсь воевать с Ишанкаром, – продолжил Ангерштайн. – Вместе с Ишанкаром, а не против него. По крайней мере, на данном этапе моя позиция именно такова.

– Вот Ишанкар-то удивится, – не удержался Райкер.

– Удивится. Но в свое время. Сейчас им этого знать не нужно.

– А Ишанкар знает, откуда исходит угроза?

– Пока нет, – Ангерштайн покачал головой. – Но мы не должны упустить момент, когда они узнают, а они узнают первыми. Я не до конца понимаю аферу хет Хоофта с костями…

– С какими костями?

– …и мотив аль′Кхассы с возвращением сердца Зулейхе, – Ангерштайн будто бы не услышал вопроса, – но это все звенья одной цепи. Исторический опыт говорит в пользу того, что крупномасштабная катастрофа магического мира начинается с внутренних ишанкарских дрязг. Я вас убедил?

– Относительно большой вероятности войны – да. Но насчет остального…

– Насчет остального, – Ангерштайн усмехнулся, но тут же стал серьезен. – У нас мало людей, Даниэль. Мы потеряли значительную часть наших магов в Венецианской Резне, мы упускали потенциальные кадры за время закрытия академии, а теперь от нас осознанно уходят наши лучшие, опытнейшие маги, и я не знаю почему. Но и это еще не все, – Ангерштайн переменил позу. – После Караджаахмет мой рейтинг, выражаясь политическим языком, существенно упал. Не потому, что я приказал напасть на аль′Кхассу, а потому, что я не пожалел при этом герра Редегера. Он, как вы правильно заметили, мой лучший друг.

– Вы меня удивили, – признался Дэн. – Не думал, что вы решитесь сказать это вслух.

– Зато вы после Караджаахмет стали почти героем в некоторых кругах, – так же без сантиментов продолжил ректор. – И при определенном раскладе и вашем желании, разумеется, вы можете стать лидером сопротивления. Как лидер сопротивления вы не нужны ни мне лично, ни академии, потому что очередная гражданская война на пороге глобальной битвы за мир во всем мире нам противопоказана. С этим вы согласны?

– Согласен.

– Вы нужны мне в академии, с лояльным отношением к политике Дрездена, с вашей харизмой неформального лидера и всеми, кто согласится идти за вами, Даниэль. А за вами пойдут. Будут удивлены и раздосадованы тем, что после всего, что случилось, вы, как бы это сказать помягче, легли под Ангерштайна, но пойдут. Вы должны помочь мне сохранить кадры. Ну а ваше отношение лично ко мне – дело второе, разве что наши разногласия не должны быть публичными, – Ангерштайн испытующе посмотрел на собеседника.

– Я, кажется, еще не дал ответа, герр ректор.

– Я не жду вашего ответа, – честно признался Ангерштайн и продолжил. – Поясню относительно выгоды нашего сотрудничества. Первое – это то, что вы, как защитник сирых и убогих, то есть госпожи аль′Кхассы, сможете почти официально искать себе союзников в этом сомнительном предприятии. Найти их в коридорах академии будет легче, чем в спонтанных стычках с самой же аль′Кхассой или в стычках по ее вине. Ваше положение и действия, которые вы будете предпринимать, занимая это положение, позволят вам попытаться убедить наших людей в том, что аль′Кхасса выгодна живой не только Ишанкару, но и академии. А во-вторых, когда ваш авторитет будет достаточным для более серьезных дел, вы сможете указывать комиссии по усыновлению, что и как ей следует делать. Либо сможете разогнать ее. Либо реформировать. Дело ваше, сюда я не лезу, ибо не заинтересован. Сделайте ваше слабое место местом силы. Я даю вам эту возможность.

Дэн некоторое время оценивал слова ректора, а потом произнес:

– Это подло. Использовать служебное положение для своей выгоды.

– В вашем возрасте стыдно быть перфекционистом, – заметил Ангерштайн. – Вы видите еще какой-нибудь законный способ привести сына домой? У мальчика должно быть будущее, и оно напрямую зависит от вашего. Когда за вами будет стоять Дрезден или его значительная часть, ни оставшаяся часть, ни Конгрегация не смогут вам возразить. Это политика, Даниэль. Яма, полная дерьма. Вы можете либо наполнять ее, либо сидеть в ней, так что сделайте верные выводы и смиритесь с неизбежным.

Райкер молчал.

– Ну и, в конце концов, вам давно пора сменить прозвище, – Ангерштайн снова усмехнулся и наконец-то поднялся из кресла. – Жду вас завтра в девять в академии. Надеюсь, вы еще помните, где она находится.

Эгерт открыл дверь своего кабинета, пропуская Райкера, а сам остался в гостиной, чтобы занять детей, пока жена будет убирать со стола. Дэн и не прочь был бы поиграть с ними, но настроение сегодня было не то, а притворяться не хотелось вовсе.

Ранний ужин Дэн выдержал великолепно: ни разу не перепутал вилки, ножи и прочие приборы. Он не старался, просто собеседник из него сегодня был не самый лучший, и он больше молчал, наблюдая, как Дагмар кормит младшего сына с миниатюрной вилочки. Райкер хорошо относился к фру Соронсен, но жить бы с ней не смог, а вот Эгерт был безумно счастлив среди всей этой кристальной чистоты, нерушимого порядка и протестантской строгости отношений. Эгерта и Дагмар еще со времен института называли Святым Семейством. Райкер даже нарисовал парочку карикатур, которых Эгерту никогда не показывал и которые Эгерт, будучи трейсером, все равно видел.

Кабинет Эгерта был заставлен пластиковыми и картонными зданиями, районами, парками и коробками с еще не собранными модельками. Два угла занимали тубусы с чертежами, линейками, циркулями и прочими неизвестными Райкеру приборами. Стену, выходящую на улицу, Эгерт снес, как только расплатился за дом, и теперь от пола до потолка там было вставлено окно, по стеклу которого непрерывно текла вода, создавая живые шторы. Дэн каждый раз трогал окно рукой, и от его прикосновения стекло начинало светиться бело-голубыми, встроенными неизвестно во что светодиодами. Дэн всегда хотел посмотреть, что наворотил Эгерт в собственной спальне, но эта территория была священной, и даже заглянуть в ту комнату Райкеру было не позволено.