Текст книги "Время искупления. Том 1"

– Сэра Бергера будут подозревать, но пока не тронут, – уверенно сообщил Йен. – Никого из нас пока не тронут. Пока за нас всех отдувается Даниэль Райкер.

– Райкер? – не понял Горан. Судя по взглядам остальных, они тоже не понимали. – Почему Райкер?

– Потому что даже он сам не может внятно объяснить свое решение встать на сторону Ишанкара на Караджаахмет. Он пошел против академии, защищая Тайру, но при этом в тот день он видел ее якобы впервые в жизни. Логично? Нет. Дрезден думает, что он был знаком с ней раньше, и был знаком наедине. Что он ее Первый Рыцарь, и она отдала ему часть своей силы. Именно поэтому он не побоялся вступить в бой с половиной академии, а это, вообще-то, и для некроманта с недюжинной силой чревато окончательной смертью. Даниэль для Дрездена на данный момент самый вероятный кандидат в Рыцари.

– А что он сам об этом говорит?

– Он не говорит, просто дает отпор. Он боевой маг, а не трепло.

– Я не об этом, – Горан смотрел на ′т Хоофта.

– О том, он ли ее Первый Рыцарь. Я понял, господин Ректор, – Йен кивнул. – Знаете, одна из первых аксиом, с которой знакомят дрезденских некромантов на курсе этики, звучит так: «Честь женщины зависит от молчания мужчин». Цинично только на первый взгляд и при условии, что ты не являешься некромантом, которому необходимо поддерживать баланс за счет зачастую далеко не единственной партнерши. Так что Райкера пытать можно, но, как бы там ни было на самом деле, он никому ничего не ответит. Будет выносить всех, кто нападет на него, считая Первым Рыцарем, но будет делать это без комментариев, как и сейчас.

– И Райкер не против?

– Не против. Он давно не практиковался в боевой некромантии. Пусть развлекается.

– А если его убьют? – не отставал Горан.

– Тогда он уйдет на Мост, а нас всех оставят в покое, считая, что благополучно расправились с Первым Рыцарем Ишанкарской Ведьмы.

Горан промолчал. Морис знал, что иногда ответы хет Хоофта ставили Ректора в тупик. Морис не сдержался и растянул кривую улыбку.

– Вы все с ума посходили, – в наступившей тишине констатировал Райнард. – Балаган какой-то. Подставляете друг друга, подставляетесь сами – ради чего? Наилучший выход для ее Первого Рыцаря – пойти к Редегеру и у него на глазах покончить с собой, чтобы остановить все это безумие.

– Это не наилучший выход, – осадил его ′т Хоофт. – Это вообще не выход. Тайра не стала бы предлагать Дрездену поохотиться на своего Первого Рыцаря, если бы и правда хотела его смерти. Он нужен ей живым и здоровым, хотя у всех должно сложиться впечатление, что он не нужен ей вовсе, а раз он нужен ей – он нужен мне и я буду его защищать. Если надо, то и прикидываясь Первым Рыцарем. Я доступно объяснил?

Трейсер не ответил.

– Райнард отчасти прав, – поддержал Змея Горан. – Я вот даже не знал, что у Тайры кто-то был, пока не увидел ее в Стамбуле с посохом. Даже предположить не мог… А возможно, она была влюблена… Ходила на свидания… А я думал, что она так и сидит в Башне с мертвяками. Я ничего не видел, а она ни разу ни о чем таком не обмолвилась, пока я напрямую не спросил. Но это уже после было. После Караджаахмет.

– Это неправильно, – не выдержал Морис. – Неправильно! Она не должна была так поступать! Не должна была сдавать своего парня Дрездену! – Он встал из кресла и принялся расхаживать по кабинету. – Была ли это любовь-морковь или расчет ради посоха… Так делать было нельзя! Она должна быть ему благодарна! Я даже не представляю, кто согласился бы переспать с некромантессой, зная, что его за это убьют! Он дал ей возможность учиться магии дальше. Даже если он получил часть ее силы, даже если он рассчитывал ее получить, он все равно знал о риске! А тот, кто идет на риск, не боясь смерти, не может быть подлецом! Он ее уважал! Или даже любил! Может, до сих пор любит! А она сдала его на растерзание всему магическому миру!

– Это партия, – вставил ′т Хоофт.

– С чего ты взял?! Где ты тут видишь партию? А если ты прав и это партия, то это дерьмовая партия! Ладно, если он ее обидел, использовал, обманул… Тогда ее желание отомстить ему мне понятно. Тогда Дрезден на своем месте. Но если это партия… Если это партия, это значит, что она все просчитала заранее! И реакцию Редегера, и действия Йена, и сомнения де Гранжа, и дурацкое благородство Горана и Райкера! Она подставила всех! И Змея тоже! Пока вы будете отбиваться от Дрездена и Монсальвата, Змей будет вынужден защищать вас – это ведь его Долг как Трейсера Ишанкара – и попадет в самое пекло! Когда мы все пытаемся защитить друг друга, мы обязательно кого-то теряем! – Морис оглядел всех как в последний раз. – Но это тоже сущая ерунда – потерять кого-то, подумаешь! Это ерунда по сравнению с тем, что человек, которого я любил, которого считал своей семьей, ради которого готов был, не раздумывая, умереть в любой момент, на самом деле холодная расчетливая стерва!

Гиварш остановился, будто его гнев кончился в один момент, и подумал, что, возможно, Нгерис в сердце Тайра получила вполне заслуженно, как проявление закона кармы. Мысль была чудовищной и, вообще-то, Морису несвойственной. Зла Тайре он не желал, но ее обхождением со своим парнем был крайне возмущен и именно этим свое злословие и оправдывал.

– Все, сэр Ректор, с меня хватит. Я пошел спать.

Горан его останавливать не стал, и Морис шагнул в портал, не дойдя до двери.

– Теперь мы знаем, как зацепить Гиварша за живое, – резюмировал Райнард, трейсерским взглядом провожая Мориса до его особняка. – Романтик хренов, кто бы мог подумать…

Хет Хоофт беззвучно рассмеялся.

– Это хорошая партия, – сказал он, подводя итог. – Очень хорошая партия.

– Чем же?

– Одним действием Тайра собрала вместе Дрезден, мобилизовала Монсальват, защитила своего Первого Рыцаря и в довесок избавилась от Гиварша. Она сказала, что за последний месяц он ужасно ей надоел, – пояснил для Змея Йен. – Молодец, девочка. Партия в лучших традициях Сэла. Он будет гордиться.

– А Морис? – поинтересовался Горан. – Что будет с ним?

– А ничего. Он Господин Игры. Позлится, поймет, что это партия, позлится еще немного, теперь уже на свою недальновидность, и отойдет. Главное – чтобы их с Тайрой отчуждение заняло какое-то время.

– Это будет самая сложная часть.

– Им не в первый раз, справятся, – обнадежил Ректора ′т Хоофт.

– Тогда, – Горан встал, показывая, что аудиенция окончена, – спасибо вам. Не смею вас больше задерживать.

Хет Хоофт, поднявшись из кресла, поклонился, и они со Змеем вышли вон.

В приемной обнаружился Саид с кипой бумаг, которой он почти с головой завалил Кервуда. Увидев Некроманта, Хранитель моментально забыл про Секретаря, бодрым шагом подошел к ′т Хоофту и деловито заложил руки за спину.

– На сколько? – протокольным тоном спросил он.

– На неделю, – с легкой полуулыбкой ответил маг.

– Раскаивается?

– Немного.

– Так, может, на трое суток? – предложил Хранитель. – Раз раскаивается?

– На неделю. Потому что моя Ученица, и я делаю что хочу, – предупредил ′т Хоофт следующий вопрос аль-Малика.

– Ваше право, – Саид поклонился, и Йен удалился в сторону лестницы.

– Он посадил Тайру в Зиндан? – на всякий случай уточнил Райнард.

– Именно так, – словами ′т Хоофта ответил аль-Малик.

– За что?

– За ложь.

– Некромант Ишанкара не лжет, – процитировал Трейсер знаменитый пассаж Закона, и воспоминание о недавнем разговоре больно кольнуло в сердце ледяной иглой.

– Точно, – согласился Саид. – Но Кхасса подумала, что, пока она официально не признана Некромантессой Ишанкара, можно и солгать, а хет Хоофт доступно объяснил ей, что половинчатые нормы в этом случае не применяются.

– И почему она ему солгала?

– Ему? Ему она не лгала ни разу, как нам известно, – Хранитель задумался, припоминая, и поправил на переносице очки. – Хет Хоофт сказал, что она солгала тебе, а потом имела неосторожность ему в этом признаться.

– Солгала мне? – не понял Райнард. – В чем?

– Я не уточнял. Так как я отвечаю за Зиндан, мне достаточно решения Наставника, а причины такого решения он имеет право не разглашать.

Саид снова поправил очки и вернулся к столу Кервуда.

Райнард смотрел на него и чувствовал, как пронзившая сердце ледяная игла медленно растворяется, превращаясь в радость и свет.

В тени он уходил с улыбкой.

Хидамари закинула в серую холщовую сумку недоеденный гамбургер, стопку дисков и большое амбарное кольцо с висящими на нем двумя десятками флэшек, по привычке ногой выключила сетевой фильтр и вышла из своей секции.

– Лысый, я на базу сгоняю, – крикнула Хи куда-то в глубину разгороженного на клеточки зала.

Ответа не последовало. Вместо него из болота офисного пространства всплыла обмотанная кожаными браслетами рука и, неопределенно махнув, исчезла в своем квадратике. Хи перекинула сумку через плечо, воткнула в уши подсоединенные к телефону наушники и, перепрыгивая через ступеньки, вышла на улицу.

Солнце светило прямо в глаза, заставляя щуриться и опускать голову пониже. Промежутки между недавно положенной тротуарной плиткой незаметно становились паутиной пустынных трещин в послеобеденном мареве чужой планеты, а слепые днем фонари – желтыми каплями ядовитой слюны инопланетных чудищ. Хи уже представляла себе новую локацию, для полноты картины не хватало только еле различимых на горизонте одноэтажных развалин и остовов техники. Какого-нибудь шаттла… Нет, лучше целого звездолета. И костей… Да, костей. Человеческих надо нарисовать побольше… Хи завернула за угол и нагнулась почти до земли, чтобы пролезть в дыру под забором замороженной стройплощадки, вдвое сокращая путь к метро. По ту сторону забора голова почему-то оказалась в мешке.

Хи дернулась, скидывая сумку, но та повисла на локте: руку перехватили и завернули за спину. Хи резко наклонилась и подалась в сторону, выворачиваясь из захвата, – плечевой сустав неприятно хрустнул, Хи взвыла, и рука оказалась свободна, но уже бесполезна. Хидамари отскочила на несколько шагов в сторону, пытаясь здоровой рукой стянуть мешок, успевший сползти до пояса, натолкнулась боком на забор, шагнула влево, ударилась бедром о старую железную бочку, доверху наполненную тухлой дождевой водой, наконец-то избавилась от мешка и тут же получила удар по голове. Хи пошатнулась, завалилась вперед, окунулась лицом в коричнево-зеленую жижу и только поэтому не потеряла сознание, оттолкнулась от ржавого края неповрежденной ладонью и попала спиной в заботливо расставленные объятия. В следующую секунду за ухом кольнуло, и яркий солнечный свет постепенно померк.

…Хи открыла глаза, опознала до блеска вымытый автомобильный коврик возле заднего сиденья и попыталась сесть. Ноги были связаны, руки тоже – за спиной, не очень туго, но так, что без посторонней помощи не развязаться. Со второй попытки Хи приняла вертикальное положение. Водитель взглянул на нее в зеркало заднего вида, не сказал ни слова и опять уставился на дорогу. Его спутник даже не шевельнулся.

– Вот тварюги, – прошипела Хидамари и, прислонившись лбом к стеклу, стала изучать окрестности.

Машина неслась по старому асфальту, выбитые камешки выскакивали из-под колес на песок обочины. Через два метра от дороги начинался лес, деревья терялись одно за другим, образуя непроглядную коричнево-зеленую стену. В другое окно недолго были видны разрушившиеся, серые от времени, дождей и солнца деревянные постройки, чуть дальше – осыпавшаяся куча песка и наваленные друг на друга непригодные бетонные балки с торчащей из разломов гнутой арматурой… И снова с двух сторон дорогу окружил лес. Через полчаса машина свернула на грунтовку, и лес придвинулся вплотную к окнам. Хи вздохнула и отлипла от стекла.

– Что вы мне вкололи, тварюги? Наркота? – Хи прислушалась к своему телу. – Да вроде не наркота… Что вкололи, спрашиваю?

Водитель молчал, его спутник сидел неподвижно, как манекен.

– Ладно, хрен с вами… Спала я долго? – очередная попытка заговорить оказалась такой же неудачной, как и первая. – Ну да, конечно, вы же не скажете, а то вдруг я вычислю, куда вы меня везете… Сдалась мне ваша берлога…

Минут через сорок машина остановилась, Хи изо всех сил таращилась в окна, но ничего, кроме мха, сосновых стволов и поросли брусники, разглядеть не могла. С ее точки зрения, это был самый что ни на есть дремучий лес.

Водитель открыл заднюю дверь, и Хи неловко выползла из салона. Тело затекло, хотелось встать. Пахло горячей древесиной и прелой хвоей, солнечные лучи наискось падали сквозь ветви. Водитель развернул Хи лицом к машине и накинул ей на глаза черную повязку.

– Слышь, ты, блошиный корм! – Хи дернулась, не давая завязать себе глаза.

Водитель схватил ее рукой за больное плечо, прижимая к двери. Хидамари застонала, но выскользнула из захвата, развернулась и, опершись спиной о машину, въехала мужчине связанными ногами в живот и тут же получила кулаком по зубам: манекен с переднего сиденья подоспел вовремя.

Хи подняли с земли, снова повернули лицом к машине, и через несколько секунд глаза накрыла черная ткань. Хи потрогала языком зубы – один подозрительно недобро шатался, рот опять наполнялся кровью.

Веревку на ногах ослабили, но совсем не сняли. Хи попробовала сделать шаг, и он получился маленький и неловкий. Один из сопровождавших коснулся ее здорового плеча и другой рукой чуть подтолкнул в спину, указывая направление движения. Хи в очередной раз сплюнула кровавую слюну и, спотыкаясь, двинулась в чащу леса.

Солнечные лучи касались левого виска, затем стали касаться лица, потом Хи и провожатые свернули направо и солнце исчезло вовсе. Сделалось заметно прохладнее, стали чаще попадаться поваленные стволы деревьев и гигантские камни.

– Ноги развяжите, собаки драные! – не выдержала Хи. – Я себе все пальцы сбила на ваших буераках!

Через пару шагов Хи остановили, надавив рукой на больное плечо. Один из провожатых присел и перерезал веревку сначала у правой ноги, потом у левой.

– Попробуешь дернуться, – низким хрипящим голосом по-английски произнес второй мужчина Хи прямо в лицо, – подстрелю. Двигай!

– Вот вы уроды, как же я вас ненавижу-то, – сообщила Хи, и зашагала вперед.

Скорости заметно прибавилось, и минут через двадцать Хидамари почувствовала, что лес расступился, стало светлее, под ногами больше не было хвои и веток. Утоптанная тропинка шла вдоль воды – Хи чувствовала запах выброшенных на берег водорослей, – потом опять повернула в лес, и спустя минут пять пальцы на плече снова сжались, веля остановиться. Хи услышала, как шлепнулась на землю ее сумка, почувствовала легкий цветочный аромат, прикосновения пальцев к затылку, и повязка соскользнула с ее глаз. Хи прищурилась, привыкая к свету, и сквозь тонкие щелочки век различила стоящую перед собой, окруженную медным сиянием женщину.

– Если ты не против, Хидамари, я развяжу тебе руки, – с едва уловимым финским акцентом на хорошем русском предложила она. – С условием, что ты не станешь драться. Договорились?

– Допустим, – буркнула Хи.

Женщина перерезала веревки, и Хи осторожно, чтобы не повредить плечо еще сильнее, вывела руку из-за спины. Под кожей неприятно покалывало, запястья горели и чесались. Женщина снова оказалась спереди, и теперь Хи могла ее рассмотреть.

Женщина выглядела лет на сорок пять. Копна ее рыжих волос была перетянута за спиной двумя золотыми лентами. Расшитый золотом подол длинного зеленого платья доставал до земли, на бедрах плавным изгибом лежала плоская золотая цепь сложного плетения.

– Банально, – оценила Хи.

– Прости? – женщина чуть наклонила голову в сторону: должно быть, это означало интерес.

– Зеленое и золотое. Банально, – пояснила Хи. – Ты кто? Ирландская фея, что ли?

– Нет, я не фея, – засмеялась женщина.

– Но ты же не псина. Значит, либо какая-нибудь волшебная тварь, либо толкинистка в летах.

– Откуда ты знаешь, что я не псина?

– Не воняешь, – грубо объяснила Хи. – Чего ему от меня надо?

– Это он скажет тебе сам, – ушла от ответа женщина. – Пойдем, я должна тебя проводить. Ты сегодня наша гостья.

– В гробу я видала такие гости, – Хи подняла с земли свою сумку и последовала за женщиной, стараясь не наступить на ее подол.

Женщина вывела ее к большим кованым воротам, створки которых были открыты. В обе стороны от ворот расходился и терялся в густом ельнике высокий забор красного кирпича, через равные промежутки утыканный видеокамерами и детекторами движения.

– Прям база террористов, – Хи оглянулась через плечо, запоминая подробности на случай, если придется бежать.

– Это летний тренировочный центр, – пояснила женщина. – Мы бы обошлись без забора, но территория должна быть огорожена, таково требование властей.

– Да ну, – усмехнулась Хидамари. – Так я и поверила, что власти про вас знают.

Переубеждать провожатая не стала, что еще больше укрепило Хи в своем мнении.

Хи молча шла следом, оглядывая окрестности и наблюдая, как ирландская фея подметает золотым подолом пыль с выложенной плиткой дорожки. Вдалеке виднелся двухэтажный корпус, такой же красный, как забор, и несколько беседок перед ним. Справа по выкрашенным в синие и зеленые цвета металлическим конструкциям угадывалась спортивная площадка. Женщина свернула в сторону, и совсем скоро впереди показался деревянный терем с резными наличниками на окнах и массивным крыльцом.

– У вас тут Кижи или Рохан77
  Рохан (синд. Rohan) – в легендариуме Дж. Р. Р. Толкина государство у северных границ Гондора, расположенное в степной местности, имеющее преимущественно деревянные постройки.


[Закрыть]? – поинтересовалась Хидамари, не надеясь на ответ.

Фея, привычно подобрав подол левой рукой, легко поднялась по ступенькам и толкнула тяжелую дверь, приглашая Хи внутрь, провела ее по длинному коридору, завела в комнату с деревянной мебелью, стилизованной под старину, и скрылась за другими дверями. Минуты через две женщина вернулась и жестом показала Хи, что она может войти. Хи потерла покалеченную руку, поправила сумку на здоровом, но не привыкшем к ней плече и шагнула через порог. Дверь тихо затворилась за ее спиной.

Хидамари прошла до дивана и плюхнулась на него без дополнительного приглашения. Хозяин смерил ее оценивающим желто-медовым взглядом, но Хи смотрела ему в лицо и не собиралась отводить глаза.

– Рад наконец-то тебя видеть, – произнес Салто.

– Да пошли вы, – привычно ответила Хи.

Герхард достал из внутреннего кармана пиджака белоснежный платок, смочил его водой из стоящего на столе хрустального графина и протянул Хидамари, указав взглядом на засохшую кровь на ее лице.

– Жаль, что пришлось применить силу, но ты не оставила мне иного выбора.

– Типа вы извинились, – огрызнулась Хи, проигнорировав платок. – Зачем было меня по голове бить? Я ей на жизнь, между прочим, зарабатываю.

– Ты покалечила восемь моих людей, Хидамари. Троих серьезно. Одному потребовалась операция. В этот раз я решил предотвратить драку, хотя, как вижу, у меня не получилось. Я скажу Виктории, чтобы она пригласила доктора вправить тебе руку.

– Что мне вкололи?

– Снотворное. И обезболивающее.

– Наркота… Я так и думала. Ну и где я?

– В нашем летнем тренировочном центре.

– Страна какая? – зло пояснила Хи предыдущий вопрос. – Финляндия? Или все же родные просторы?

– Разве ты проходила пограничный контроль?

– Я спала. Я не помню. А у вас трейсеры. Плевать им на пограничный контроль. Разве сложно просто ответить?

– Это не важно, – не ответил Герхард. – Тебя доставят обратно, если будешь себя хорошо вести.

– Я что, в плену?

– В гостях. Но для тебя, видимо, это одно и то же, – он усмехнулся, и Хи криво улыбнулась в ответ. – Я предлагаю поговорить за ужином. Пойди умойся и навести целителя, чтобы поправить руку. Виктория проводит тебя в твою комнату, потом в столовую. Жду тебя через полчаса.

Он отвернулся к окну, и Хи, понимая, что из этой чащи ей вовек не выбраться, подхватив сумку, вышла в коридор.

Кинотеатр был пуст, если не считать преподавателя с группой студентов из семи человек слева на передних рядах, престарелой пары и трех похожих на эмо молодых людей. Кинопроектор мягко потрескивал прямо над головой Мориса, дотягиваясь лучом бело-синего света до старой пелены экрана. Гиварш испытал некое подобие ностальгии, наблюдая, как Рита Хейворт танцует на черной блестящей сцене, и в который раз поразился тому, как не соответствуют друг другу ее голос и нелепые движения ног и рук. За размышлениями он чуть не пропустил появление Фроста.

– Это мое место, – Фрост показал Гиваршу надорванный билет с чернильной печатью.

– Ты всегда заблуждался насчет своего места, – сообщил Морис. – Садись на свободное.

Фрост сел в неудобное деревянное кресло без какой-либо обшивки и перевел взгляд на экран. Минут десять он даже смотрел кино, а потом повернулся к Гиваршу.

– Как ты меня нашел?

– Откуда столько разочарования в голосе? – не отрываясь от экрана, спросил Морис. – Мы ведь вроде уже давно выяснили, что никакой ты не гений.

– И все же?

Гиварш оторвался от Риты и повернулся к Фросту.

– Мне тебя не хватало, Дерек. Хотя без тебя было спокойней.

– Наскучило спокойствие?

– А тебе не наскучило?

– Я хочу жить, – признался Фрост. – Да, мне тоже многого не хватает, зато я все еще здесь. Это большой плюс.

– Вот поэтому, честно сказать, я сильно сомневался, что ты придешь.

Фрост мельком взглянул на экран и вернулся к разговору.

– Ладно. Не знаю как, но ты меня нашел. Я проиграл. Теперь ты хочешь, чтобы я выполнил любое твое желание, как мы и договаривались. Так?

– Да.

– Ну что ж, я, в принципе, готов. Чего ты хочешь?

– Ты ж мой волшебный джинн, – на одну сторону осклабился Гиварш. – Вот так просто выполнишь все, что я попрошу? Ничего не спросив?

– Зачем ты подослал ко мне даму? – Фрост все же не удержался от вопроса.

– А что такое?

– Это лишнее звено. Я все же гений, признаешь ты это или нет. Если ты хотел получить свое желание, ты должен был прийти сам. Женщина лишняя.

– Я сделал ей подарок, – признался Гиварш. – Хотел, чтобы она порадовалась. Но дальнейшие обстоятельства сложились так, что ты пришелся как раз кстати. Она, между прочим, в тебя почти влюблена.

– Я заметил. Кто она такая?

– Она не сказала? – удивился Морис. – Это Тайра аль′Кхасса…

– Да-да, – перебил его Фрост. – Ученица ′т Хоофта и бла-бла-бла Некромантесса Ишанкара. Слышал.

– И как, – Морис радостно оскалился, – мурашки по коже не побежали?

– Побежали, но ненадолго. Хороший розыгрыш. Так и кто она?

– Ученица Йена, ты ведь уже знаешь.

– Йену сейчас сколько? – прикинул Фрост, разгибая пальцы, один на десяток лет. – Твоя дама ненамного младше него. Но самое главное – я чую некромантов, а некромантессу опознал бы за сто миль.

– Фокус в том, Дерек, – Гиварш перестал скалиться, – что все это правда. Все, что сказала тебе она и что говорю тебе я. Ты выяснишь это меньше чем за сутки, если будет на то твое желание.

– Это невозможно! – громко прошипел Фрост, чем тут же заработал неодобрительный взгляд с передних рядов. – Говори, что тебе надо, и хватит рассказывать мне страшные сказки!

– Хорошо, – Гиварш окончательно забыл про фильм. – Я хочу, чтобы ты ушел вместо нее. Эта женщина – Ученица хет Хоофта, и по нелепой случайности и недосмотру нашего Хранителя Дрезденская Академия воткнула ей в сердце Нгерис, и кому, как не тебе, знать, что после этого она не проживет и года. Я хочу, чтобы ты забрал постэффект себе и ушел вместо нее. Таково мое желание, Дерек.

Фрост застыл под взглядом Гиварша, потом оттаял, откинулся на спинку кресла и уставился в экран. Морис последовал его примеру.

– Йен больше не живет в Амстердаме, – спокойно сообщил Фрост через какое-то время.

– Нет, он переехал обратно двенадцать лет назад, – Морис кивнул.

– А Марк?

– Марк – ректор академии.

– Кто бы сомневался, – усмехнулся Фрост.

– Он сомневался. До последнего не был уверен, что ему это надо.

– И Геерт тоже все еще в Дрездене?

– Да.

Фрост замолчал еще ненадолго.

– У Йена, наверно, уже внуки есть…

– Нет у него внуков, – сухо ответил Гиварш. – И Софи тоже нет.

Фрост взглянул на Мориса, но тот даже не отвернул голову от экрана. Следующие полчаса они молча смотрели кино.

– Ты понимаешь, о чем меня просишь? – не выдержав молчания, поинтересовался Фрост. – Я не хочу уходить. Мне нравится моя жизнь, даже без магии.

– Дерек, – Гиварш соизволил посмотреть на собеседника. – Желание – это лишь условность, я в курсе. Ты не обещал, что в лепешку расшибешься ради меня, если я смогу тебя найти. Мы просто поспорили на мое желание. Это была почти что игра, ведь так? Поэтому теперь ты можешь похлопать в ладоши моему сыскному таланту и послать меня подальше со всеми моими желаниями. Ты не мой Должник, и слова ты не давал… Но я достаточно знаю тебя, чтобы быть уверенным в том, что, раз ты начал задавать вопросы, ты будешь задавать их и дальше, а это приведет к тому, что рано или поздно ты снова вернешься в магический мир, и вот тогда Ангерштайн тебя убьет, потому что он-то слово дал и намерен его сдержать. При таком невеселом раскладе не хотел бы ты уйти из магического мира с честью, а не с позором, как двадцать пять лет назад? Подумай об этом.

Морис встал и потянулся.

– Я буду ждать тебя здесь каждую среду в это же время, – добавил он и удалился между рядами кресел к выходу.

Салто переоделся. Теперь на нем был темно-серый сюртук, белоснежная рубашка с кружевом на рукавах и черные штаны, заправленные в высокие сапоги. Хи критически осмотрела его превращение и не удержалась от вопроса:

– У вас тут что, полный косплей? Сначала тетка в средневековом платье, теперь вы под принца косите.

– Это магический мир, Хидамари. Это привычная одежда в нашем мире.

– А Кхасса нормальную одежду носит.

– Ты просто не видела ее в форме.

Хи услышала, как изменился его голос, и решила больше не упоминать о Тайре.

Салто разлил по бокалам вино, сел в похожее на трон кресло, расправил на коленях накрахмаленную салфетку и приступил к еде. Хи с грустью осмотрела череду столовых приборов справа и слева от тарелки, выбрала среднюю вилку и принялась ковырять салат. Салто заметил ее замешательство, но комментировать не стал. Минут пять прошло в молчании. Хи выпила свое вино и не отказалась бы еще от одного бокала.

– Я видел твоего деда, – наконец прервал молчание Герхард. – Он хотел бы тебя повидать.

– Я месяц назад к нему летала, – сообщила Хи. – Не пойму воспитательного момента. Он что, нажаловался?

– А было на что? – чуть прищурился Салто, и Хи показалось, что от этого его глаза стали еще ярче.

– Что вам надо? – Хидамари отложила вилку. – Лупите меня по башке, колете мне наркоту какую-то – и все для того, чтобы поговорить о моем деде?

– Ты знаешь, что аль′Кхасса окончила основной курс обучения?

– Ах, вот оно что, – Хи недовольно отвернулась в сторону. – Аль′Кхасса…

– Знаешь или нет? – голос Салто снова стал холодным.

– Она говорила, что летом у нее выпускные экзамены. Сдала она или не сдала – я не в теме. Я ее месяца три не видела. В чем дело-то?

– Она сдала. У нее теперь есть посох. Она больше не живет в Ишанкаре.

– И что? – с нескрываемым раздражением спросила Хи.

– Раскинь мозгами, девочка, – жестко произнес Салто. – Раз она не живет в Ишанкаре, где она теперь живет?

– Я не знаю!

– Никто не знает, – Салто сверкнул очами. – Но все хотят знать. Последние пару месяцев она жила в Брюгге, абсолютно не скрываясь. Некоторые маги из Дрезденской Академии ходили туда как в музей чуть ли не каждый день, а неделю назад аль′Кхасса исчезла, оставила Брюгге и как сквозь землю провалилась. И это нехорошо.

– Для кого?

– Для тебя.

– А я тут при чем? – почти что выкрикнула Хи.

– При том, – Салто тоже повысил голос, – что, если ты по-прежнему считаешь себя ее подругой, тебе придется нелегко. Некоей Авишаг Коэн, которая тоже считает себя ее подругой, уже дважды пытались свернуть шею за информацию о местонахождении аль′Кхассы. Дважды за последние пять дней. Теперь понятно, Хидамари, при чем тут ты?

– Я не знаю, где Тайра, и теперь даже знать не хочу, а желающим свернуть мне шею я сама шеи сверну!

Салто некоторое время изучал Хи своим звериным взглядом, а потом довольно кивнул.

– Хорошо. А теперь к делу. Твой дед отдает тебе ваш фамильный меч.

Герхард встал, протянул руку в пустоту перед собой, и Хидамари увидела зажатый в его кулаке заветный клинок.

– Теперь он твой.

Салто положил катану на стол между тарелок, не задев ни одного прибора. Хи с полминуты завороженно смотрела на лакированные ножны, а потом, с трудом оформив мысли в слова, спросила:

– Дед что, помереть собрался?

– Нет, он в полном здравии.

– Тогда зачем…?

– Тебе понадобится оружие. Детство кончилось, Хидамари. Теперь началась серьезная игра, и, если ты хочешь прожить подольше, катана тебе пригодится.

– Я не понимаю…

– А говоришь, что головой зарабатываешь на жизнь, – Герхард даже не улыбнулся. – Аль′Кхасса больше не в абсолютной власти Йена хет Хоофта. Она все еще его зверушка, но цепь стала гораздо длиннее. Теперь аль′Кхасса – полноценный маг с правом изъявлять свободу воли и колдовать без разрешения ′т Хоофта. Она будет убивать…

– Да с чего вы взяли? – перебила Хи.

– Потому что ее будут убивать! – зарычал Салто. – Ее и всех, кто встанет на ее сторону!

– Ну, значит, повоюем, – Хи наконец-то прикоснулась к катане.

– Как знаешь, – Салто в очередной раз усмирил свой гнев. – Это твоя жизнь – делай с ней что хочешь.

– Так и делаю. Теперь я свободна?

– Катана находится в твоем Арсенале, – Герхард пропустил ее вопрос мимо ушей. – Мои трейсеры подготовили его для тебя. Так как ты не маг, тебе нужен ключ доступа. Виктория введет тебе под кожу имплантат. Это артефакт, который даст тебе возможность пользоваться Арсеналом. Потеряешь артефакт – потеряешь доступ к мечу, и восстановить его смогут только мои трейсеры. Это ясно?

– Да, – Хидамари кивнула.

– Виктория познакомит тебя с господином Воронцовым. Он научит тебя, как пользоваться Арсеналом и будет за тобой присматривать.

– Круглосуточной слежки мне как раз и не хватало!

– У твоего Арсенала будет два режима: меч в ножнах и меч без ножен. Второй вариант удобен для боя. Больше ничего достать из Арсенала или положить в него ты не сможешь.

– Почему?

– Потому что я так сказал, – жестко произнес Салто, и Хи решила не спорить. – Будешь послушной – расширю допуск. Далее. Мои специалисты повесили на тебя комплекс заклятий, в основном это защита от трейсеров и некромантов. Ввиду того, что Дрезденская Академия теперь в полном составе, это первоочередная необходимость. Если по тебе ударят магией, ты можешь увидеть визуальные эффекты. А можешь не увидеть. Но бояться не надо.

– Не буду.

– Клинок, кстати, тоже теперь заколдован. Господин Воронцов и Виктория расскажут подробнее.

– Виктория, Виктория… – Хидамари поморщилась. – Она просто ваша любовница или полноценная мисс Пеппер Поттс?

– Рот закрой, пока не сказала лишнего, – пригрозил Салто.