Текст книги "Красавица"

Глава одиннадцатая

Винус отдали на воспитание приемным родителям, которые прошли специальную подготовку, чтобы справиться со всеми ее сложными проблемами. Приемная мать Винус, миссис Кайви, которая пришла повидаться со мной в конце недели, произвела на меня очень хорошее впечатление. У нее с мужем имелся значительный опыт воспитания детей, подвергавшихся насилию, и хотя миссис Кайви прежде не сталкивалась с детьми, у которых были такие эмоциональные проблемы, как у Винус, она была уверена, что справится. И что более важно, она выказывала неподдельную теплоту, разговаривая с Винус или помогая ей.

Все мы ожидали, что в этой теплой обстановке Винус быстро воспрянет. Впервые в жизни о ней заботились, ее поддерживали и ободряли; условия, в которых она теперь находилась, не препятствовали ее развитию. Однако прошла уже первая половина мая, а этого пока так и не случилось.

Винус начала говорить, но каждого слова приходилось добиваться от нее с трудом. Она отвечала, когда к ней обращались, и редко произносила больше одного слова. Этим прогресс и ограничивался. Винус по-прежнему была замкнутой, слишком тихой и, я бы сказала, подавленной.

Может быть, у нее депрессия? Подумав об этом, я поняла, что да. Похоже, это депрессия. Это меня удивило. С чего бы ей впадать в депрессию теперь, когда все наконец устроилось? Она всегда вела себя отстраненно, ее поведение легко было принять за депрессию. Однако прежде мне никогда так не казалось. Хотя во время занятий Винус часто пребывала в ступоре, в ней чувствовалась врожденная живость – и когда она дралась с мальчишками, и когда мы играли в Ши-Ра. Теперь же все было по-другому.

Я позвонила Бену Эйвери, школьному психологу. Он сказал, что вполне возможно, что у Винус депрессия, учитывая все, что ей пришлось пережить.

Потом я позвонила миссис Кайви. Сказала, что меня тревожит необычная покорность Винус, которая, возможно, вызвана депрессией. Она ответила, что Винус тоже показалась ей очень тихой, но это нередко бывает с детьми, подвергшимися жестокому обращению. Им нужно приспособиться к переменам. Винус наблюдается у психиатра, он знает о проблеме и пока это все, что мы можем для нее сделать.

Моей лучшей союзницей неожиданно оказалась Алиса. Ее ничуть не обескуражила отчужденность Винус. Вообще-то если ты привык разговаривать со своей рукой, то разговоры с девочкой, не обращающей на тебя ни малейшего внимания, можно считать прогрессом. Алиса вела себя так, словно Винус откликалась на все ее предложения.

Особенно хорошо Алиса справлялась с классными заданиями. Мгновенно выполнив свое, она сразу же старалась вовлечь в работу Винус.

– Эй, хочешь это сделать? – спрашивала она. Потом открывала папку Винус и доставала то, что лежало сверху. – Гляди, задание по математике. Сложение. Хочешь, я помогу тебе? – Алиса пододвигала стул к Винус и клала Мими ладонью вверх на стол. – Два плюс три, – говорила Алиса. – Это надо делать так. Мими, покажи-ка нам три. Вот три пальца. А теперь прибавь еще два. Пять. Видишь, как это делается?

Алиса обычно сама решала все задачки по математике. Но ей удавалось заставить Винус записать решение.

– Записывай, – говорила Алиса.

Винус не двигалась.

– Мими занята, она считает. А ты записывай.

В конце концов Винус брала карандаш и записывала результат.

Хотя казалось, что Винус полностью игнорирует Алису, я видела, что это не так. Она не отодвигалась от Алисы, как тогда, когда мимо ее кресла проходил кто-нибудь из мальчиков. А если Алиса была занята собой, особенно во время долгих бесед с Мими, я часто замечала, что Винус смотрит на нее.

В начале года, из-за того что мальчики вели себя слишком агрессивно, у нас так и не вошло в привычку проводить утренние беседы, как это было принято в моих прежних классах. Тогда я собирала детей в кружок перед занятиями, и мы обсуждали самые разные темы. Эти беседы благотворно влияли на ребят и были одним из главных элементов моей методики преподавания. Но в этом году все было по-другому. Всякий раз, когда я пыталась организовать утренние дискуссии, они неизменно заканчивались ссорами и потасовками, и я посылала всех на «тихие» стулья. Поэтому я и отказалась от этой идеи.

Однако когда мальчики стали работать на уроках лучше, у них появилось стремление выполнить задание побыстрее, – таким образом, у нас оставалось в конце урока десять-пятнадцать свободных минут. Чтобы поддержать порядок, я стала просить каждого рассказать об одной хорошей вещи, случившейся за день, и об одной плохой. Все были от этого в восторге. Разумеется, Билли постоянно просил сделать то же самое на следующий день, и вскоре у нас установилась традиция проводить в конце уроков так называемые брифинги.

Однажды я попросила всех поразмышлять над такой возможностью: если бы вы могли задать всего один вопрос кому угодно и получить ответ, то что бы вы спросили и у кого?

Билли нетерпеливо прыгал на месте и махал рукой:

– Вызовите меня! Меня!

– Хорошо, – сказала я.

– Так вот… – с чувством начал он. – Я спросил бы у Бога: «Что бывает, когда человек умирает?»

– Хороший вопрос, – сказала я.

– А я спросил бы у Бога, что ждет нас в будущем, – сказал Джесс.

– Алиса?

– Я спрашиваю Мими, – ответила она, держа перед собой вытянутую руку.

– Я бы спросил Микки-Мауса, нравится ли ему жить в Диснейленде, – сказал Шейн.

– Алиса, ты что-нибудь придумала? – спросила я.

– Звезды светят в небе. Ветер утих, как печаль. Я подняла брови:

– Алиса, это не вопрос. Зейн поднял руку:

– Я бы спросил Гуфи, нравится ли ему жить в Диснейленде.

– Я вижу, вы с Шейном узнаете много разных вещей о Диснейленде, – произнесла я, улыбнувшись.

От удовольствия Зейн заерзал на месте и кивнул. Я снова повернулась к Алисе:

– Ну, а ты?

Она опять консультировалась с Мими. Винус смотрела прямо на Алису, разговаривавшую с Мими. Мне показалось, что на этот раз ее заинтересовала наша беседа.

– Винус?

Заметив это, Билли подался вперед. Наверняка он хотел спросить меня, почему я спрашиваю Винус. Я сделала знак рукой, чтобы он молчал, и он откинулся назад.

Винус смотрела на меня.

– Если бы ты могла задать вопрос кому угодно, кого бы ты спросила?

Настала долгая пауза. Винус перевела взгляд с меня на Алису. Потом устремила его в пространство. Я не решалась повторить вопрос. Не знала, сколько нужно ждать.

Потом Винус перевела взгляд на меня.

– Алису, – тихо произнесла она.

– Ты бы спросила Алису?

Винус кивнула:

– Мне интересно, почему она так много разговаривает со своей рукой?

Депрессия опутала Винус, как паутина. День за днем она сидела, сгорбившись, в инвалидном кресле. Вид у нее постоянно был усталый, движения замедленные и вялые.

Однако Винус делала успехи. Больше общалась. Изредка разговаривала с Алисой. Отвечала «да» или «нет», если собеседник достаточно долго ждал. И время от времени участвовала в работе класса. Ее речь еще нельзя было назвать спонтанной, но все же это был шаг вперед.

Но одного мы не могли от нее добиться – чтобы она попыталась подняться и ходить. Она оставалась прикованной к инвалидному креслу, независимо от количества физиопроцедур или уверений в том, что теперь она может вернуться к нормальному передвижению.

Жизнь в классе шла своим чередом. У четверых из нас – Джесса, близнецов и у меня – дни рождения приходились на конец мая или начало июня, поэтому мы решили отпраздновать их сообща. Мы задумали устроить большое торжество, о котором мы и помыслить не могли на Хэллоуин или на Рождество. Я обещала приготовить особый торт. Роза собиралась принести мороженое. А поскольку день рождения был у Шейна с Зейном, их мать вызвалась испечь печенье.

В день праздника близнецы явились в костюмчиках и галстуках. Я не рассчитывала на такую парадность и боялась, что они испортят одежду, если веселье перерастет в потасовку, что было вполне вероятно.

Винус тоже принарядилась. Она прелестно выглядела в хорошенькой розовой кофточке и таких же брючках. Алиса, увидев Винус, отметила это, но когда днем пришла Роза, она подняла настоящий шум:

– Вы только посмотрите на нее! Ну просто маленький бутон! Ты настоящая красавица!

Она нагнулась и чмокнула Винус в щеку. Я ожидала, что Винус в удивлении отпрянет, но она этого не сделала. На ее губах даже появилась легкая улыбка.

В первой половине дня мы попытались заниматься, как обычно. Праздновать мы собирались после дневной перемены. В назначенный срок появилась с печеньем мать Шейна с Зейном, а я поставила на стол принесенный торт. Он был шоколадным, в форме маленького поезда. Я сделала для каждого грузовой вагончик с его именем, свое имя написала на локомотиве, а Розино – на служебном вагоне.

Я рассчитала все заранее. В первые пятнадцать минут мы играем в игры, потом под спокойную музыку мастерим праздничные шляпы, а в оставшиеся пятнадцать минут едим торт, печенье и мороженое. На тот случай, если у нас еще останется время, я получила разрешение от Боба вывести всех на игровую площадку раньше срока, так как полагала, что дополнительных удовольствий мои подопечные не вынесут и впадут в буйство.

Билли предложил играть в «волчок», который принес из дома. Игра прошла на удивление весело и гладко. Все много смеялись, и хотя я обещала, что мы сыграем один раз, но согласилась на второй.

Конечно, Винус не участвовала в игре. Раза два она крутила волчок, но в остальное время только наблюдала. Роза, не желая, чтобы Винус оставалась в стороне, подошла к ней:

– Ты могла бы сделать себе хорошенькую розовую шляпку, она подойдет к твоей розовой кофточке. Взгляните на нашу красавицу, Тори. Розовый цвет тебе к лицу. Пойдем, моя красавица, ты мне поможешь.

Она подкатила Винус к столу, где лежал материал для шляп.

Мы стали снова играть в «волчок». Мальчики и Алиса играли с большим увлечением. Они немного пихались и толкались, но все это не выходило за рамки игры.

Когда мы почти закончили, ко мне подошла Роза.

– Винус плачет, – сказала она. – Она заплакала, когда я повезла ее к столу. Я спросила: «Что случилось?» – но она ничего не говорит. Только плачет. Я подумала, что лучше вам к ней подойти.

Я кивнула.

– Закончите игру вместо меня?

Отдав ей волчок, я направилась к Винус.

Она и впрямь плакала – уголки губ опустились, по щекам текли слезы, – но беззвучно. Я опустилась на колени у ее кресла:

– Что происходит, моя хорошая? Она молча плакала.

Сняв с полки пакет с бумажными носовыми платками, я вынула один и вытерла Винус слезы. Но она заплакала еще сильнее. Я погладила ее по голове:

– Что случилось, Винус?

Она редко плакала. В последний раз это случилось перед тем, как она попала в больницу, и меня до сих мучила мысль, что, если бы тогда это больше меня насторожило, трагедии могло и не быть.

Винус молчала. Вскоре игра в «волчок» закончилась и прибежали другие ребята, требуя внимания.

Я поднялась на ноги.

– Можете за ними последить? – спросила я Розу.

Я и без того слишком часто прибегала к помощи Розы, но мне не хотелось оставлять Винус одну.

– Конечно, милая, – сказала она. – А вы пока займитесь этой бедняжкой.

Я выкатила Винус в коридор. Больше нам некуда было деться. Встала на колени за креслом и дотронулась до ее лица. Она все еще плакала, тихо и безутешно.

Прошло несколько минут, я сидела, скорчившись, на полу возле нее. Мне было неудобно. Надо было либо оставаться на полу, но оттуда неудобно было утешать Винус, либо встать. Наконец я встала.

– Вот что мы сделаем, – сказала я, поставив инвалидное кресло на тормоз. Потом взяла ее на руки и села в кресло сама.

Посадила ее к себе на колени и крепко обняла. Она прижалась лицом к моей рубашке и продолжала плакать.

За дверью звучали детские голоса. То тише, то громче. В них слышалось возбуждение, но ничего не предвещало драки. Я поблагодарила судьбу за то, что она послала мне Розу.

Потом посмотрела на Винус. Она заливалась слезами. Я вытерла ей лицо платком.

– Ты можешь мне сказать, что с тобой? Она покачала головой.

– Тебе просто нужно поплакать? Она кивнула.

– Хорошо. Плачь. Иногда слезы помогают.

Она кивнула, взяла у меня платок и прижала к носу. Шли минуты. По радостным воплям за дверью я догадалась, что Роза принесла торт.

– Знаешь что? – сказала я. – Мне кажется, ты необыкновенная девочка. По-моему, я тебе этого не говорила. Иногда мы забываем говорить нужные слова. Особенно хорошие. Я думаю, ты необыкновенная. И всегда так думала. С самого первого дня. Помнишь тот день? Я помню. Ты сидела на стене. И я подумала, что ты красивая.

Вместо того чтобы успокоиться, Винус еще больше расплакалась.

– Что с тобой, детка?

– Я хочу домой.

– Почему? Разве тебе плохо?

– Я хочу домой.

– Хочешь, позвоним твоей приемной матери?

– Нет, – ответила она, выпрямилась и посмотрела прямо мне в лицо. – Нет. Я хочу домой, к себе домой. – И разрыдалась. Прижавшись ко мне, она громко всхлипывала.

Наконец я все поняла.

Винус продолжала всхлипывать, ее голова лежала у меня на груди. Я заботливо вытирала ей слезы, пока в инвалидном кресле не выросла горка мокрых скомканных платков.

– Я хочу домой, – жалобно пробормотала Винус.

– Да, конечно, дорогая.

– Хочу Ванду.

– Да.

– Она называет меня красавицей.

– Да. Так вот в чем дело! Роза назвала тебя красавицей, и ты вспомнила Ванду.

Винус кивнула:

– Я хочу, чтоб она была здесь.

– Да. Я понимаю. Тебе очень тяжело, верно? Винус кивнула.

– Ты, наверное, очень напугана. Должно быть, очень страшно быть одной в новом доме с новыми людьми.

– Я не хотела этого, – сказала Винус совсем детским голоском. – Я хотела, чтобы это кончилось, и все. Я не знала, что меня заберут из дома.

Внезапно до меня дошла вся чудовищность того, что случилось с Винус. До сих пор я видела все со своей точки зрения. Мне даже в голову не приходило, что может быть другая. Передо мной была девочка, жившая в ужасающих условиях, ее ситуация была тяжелой и без жестокого обращения: бедность, разномастное общество братьев, сестер и любовников матери, недостаток заботы и внимания. Нам со стороны казалось, что мы должны «спасти» девочку, дать ей новый дом, новых родителей, новую одежду и со временем новую идентичность. Это представлялось нам правильным. Разумеется, она станет нормально развиваться, и все будет прекрасно.

Теперь я поняла, что, спасая Винус, мы разрушили все, что она любила.

– Мне очень жаль, Винус, – тихо сказала я. – Ты, наверное, очень скучаешь по маме, братьям и сестрам.

Она кивнула.

– Ты виделась с ними? Она покачала головой.

– Хорошо, возможно, мы можем что-то сделать, – сказала Я. – Хочешь, чтобы я спросила, можно ли тебе встречаться с братьями и сестрами?

– С Вандой, – сказала она и посмотрела на меня. – Хорошо бы у меня был волшебный меч Ши-Ра и я могла бы наколдовать все назад, когда ничего еще не случилось, – тихо проговорила она.

– Да, я тебя понимаю.

– Я бы хотела, чтобы все было по-старому и я вернулась домой, – сказала она. – И моя мама была бы там, и Ванда, и все остальные, и все было бы как раньше.

– Да. К несчастью, Дэнни обращался с тобой ужасно. Он совершил преступление. А когда родители или другие взрослые не заботятся о детях, их работу выполняют другие.

– Я бы взяла свой меч и сделала так, чтобы он умер. А маму вернула бы назад. Мама никогда меня не обижала. Я бы приказала мечу сделать так, чтобы все стало как тогда, когда мы жили без Дэнни. Я бы сделала так, чтобы плохие люди больше не приходили к нам и не обижали маму. Или Ванду. Или меня. Или моих братьев. Или мою сестру Кали. Я бы сделала все это с помощью меча Ши-Ра.

– Вот было бы хорошо, верно? Винус кивнула.

Настала долгая пауза.

– Мне кажется, дело идет к концу, – сказала я, прислушиваясь к шуму за дверью. – Давай вернемся?

Винус молчала.

– Там тебя ждет торт.

– Нет, я не хочу.

– Почему?

– Не люблю шоколад, – ответила она.

– Не любишь?

– Нет.

– Ты никогда мне этого не говорила. – Я рассмеялась. – Помнишь, как я пыталась кормить тебя «М&М»? Неудивительно, что ты их не ела. А я пихала конфеты тебе в рот!

Винус прыснула. Неожиданно, коротко и звонко.

– Тебе смешно?

– Да, – ответила она. – Они были такими противными. Я тоже рассмеялась.

– Ну что ж, пойдем в класс, поедим печенья и выпьем соку. Сахарного печенья с розовой глазурью. Надеюсь, сахар ты любишь?

Она снова хихикнула:

– Да.

– Тогда пошли есть сладости.

Хотя мы с Винус по-прежнему проводили много времени вместе во время дневной перемены, мы никогда не смотрели мультфильмов и не читали комиксов про Ши-Ра. Вскоре после ее возвращения в класс я обнаружила, что в наших взаимоотношениях, касающихся Ши-Ра, физический аспект играл очень важную роль. Мы часто играли в преследование с мечом или в превращение Винус в Ши-Ра, во время которого она должна была вращаться. Заменить эти действия другими, не подчеркивая нынешнего состояния Винус, было невозможно.

Вот почему мы обычно читали. Я ставила Винус на пол перед стеллажом, чтобы она могла выбрать себе книжку. Потом мы откидывались на подушки и читали. Ей это нравилось. По-моему, ей нравились еще свобода и комфорт, которые она испытывала, покинув инвалидное кресло. Она доверчиво прижималась ко мне, чего никогда не делала прежде.

Мы прочли множество книг: греческие мифы, «Винни Пуха», но любимой книжкой Винус была тоненькая книжка «Стишки Папаши Лиса». Она была щедро иллюстрирована забавными, сделанными пером рисунками, изображавшими лисов в старомодной сельской одежде, которые выделывали разные смешные штуки. Картинки были с подробнейшими деталями, и Винус любила их разглядывать.

Именно тогда Винус начала по-настоящему говорить.

– Посмотрите на этих жучков, – говорила она и указывала на четырех крохотных жучков, сидящих на ветке. – Смотрите, а вот еще. И гусеницы.

– Сколько всего жучков? – спрашивала я.

– Один, два, три, четыре, – отвечала она, показывая на каждого пальчиком. – А вот еще: один, два, три, четыре.

– Так сколько всего?

– Один, два, три, четыре, – произносила она, пересчитывая их заново. Потом после короткой паузы, найдя глазами других жуков, продолжала: – Пять, шесть, семь, восемь.

– А сколько гусениц?

– Две.

Она проводила пальцем по картинке.

– Тут столько всяких насекомых, на этой ветке. Жуки. А это, кажется, муравьи. И божья коровка. И мыши. И гусеницы.

И птицы. И лисы. И… – Она склонялась над страницей. – Я не знаю, кто это. Кто это?

– Может быть, белки? – спрашивала я.

– Белки. И еще мышки. И птички.

– Можешь их всех сосчитать?

– Раз, два…

И Винус продолжала считать, пока не дошла до двадцати четырех, ровно столько их и было. Так я обнаружила, что Винус умеет считать, а также складывать и вычитать.

После «большого плача» на дне рождения близнецов к Винус постепенно начал возвращаться интерес к жизни. Она все больше реагировала на других, особенно на Алису.

Алиса вечно придумывала странные шутки. Особенно ей нравилось писать имя Винус на своих работах, а потом ужасно веселиться, когда они попадали в папку Винус. Мне это казалось скорее глупым, чем забавным, но Алиса находила это очень смешным. Наконец ее шутку подхватила Винус.

– Смотрите, – сказала она однажды, – я Алиса. – И написала имя Алисы вверху своей страницы.

– Ах, у меня сегодня целых две Алисы! – воскликнула я, притворно изумившись.

– Зовите меня Алисой, – сказала Винус и улыбнулась.

– Нет, зовите меня Алисой, – сказала Алиса. Обе громко рассмеялись. А за ними и мы с Розой.

– Вы обе чокнутые, – сказал Билли.

– Нет, мы обе Алисы! – крикнула Алиса, и они вместе с Винус принялись хохотать.

– Вы должны их отругать, – пробормотал Билли. – Меня бы вы за это отругали. Вы обращаетесь с мальчиками не так, как с девочками.

– Мне не важно, мальчик ты или девочка. Я обращаюсь с людьми по-разному, если у них разные потребности, – ответила я.

– Выходит, у них потребность хохотать?

– Они никому не причиняют зла.

– Гм, – пробормотал он. – Когда они были тихие, они мне больше нравились.

Настала последняя неделя учебного года. На следующий год я собиралась остаться в том же классе, и, разумеется, Винус, Алиса и близнецы тоже. Однако, согласно школьным правилам, все вещи из помещения полагалось убрать в шкафы и кладовки. Поэтому, как только у нас выдавалась свободная минута, я просила детей помочь мне разобрать вещи, чтобы потом убрать их на летнее хранение.

Эта работа особенно нравилась Джессу. У него была настоящая страсть к порядку. Вторник в ту неделю выдался пасмурным и дождливым, поэтому на утренней перемене дети остались в классе. Помощницы, как это обычно бывает, организовали игры в классах. В то утро Джесс, разбиравший книжную полку, попросил меня освободить его от игр и позволить остаться в классе и продолжать работу. Я разрешила и ушла в учительскую на перерыв.

Через пять минут в дверь громко постучали. Это был третьеклассник из соседней комнаты.

– Мисс Хейден, идите скорее. Один из ваших мальчиков дерется с девочкой в инвалидном кресле.

Я пулей вылетела из учительской. Третьеклассник помчался за мной.

– Я хотел позвать помощницу, но не смог найти, – сказал он. – Я боялся, что он изобьет эту девочку.

– Все правильно. Спасибо, что меня позвал.

– Она кричала так, как будто ее убивают.

Я помчалась через две ступеньки. Когда я ворвалась в класс, Винус сидела на полу. Билли плакал. У Джесса шла из носа кровь. Алиса забилась в угол, Мими ее утешала, нежно гладя по щеке. Близнецы носились по классу.

– Что происходит? – спросила я.

– Она взбесилась! – крикнул Билли и показал на Винус. – Она чуть не убила Джесса! Я просто пытался ее успокоить!

Что бы ни подумал третьеклассник, Винус вышла из драки победительницей, во всяком случае, она была цела и невредима. Сидя на полу, она метала на Билли с Джессом злобные взгляды.

– Она и вправду пыталась меня убить, – сказал Джесс. – Вскочила со своего кресла. Я даже не подозревал, что она может встать и наброситься на меня.

Он прижимал руку к носу. Сквозь пальцы сочилась кровь.

– Иди сюда. Наклонись над раковиной, Джесс. Положив руку ему на плечо, я повела его в нужном направлении.

Билли, рыдавший скорее от обиды, чем от боли, поплелся за нами:

– Она ударила меня, а я ничего не делал, просто пытался помочь бедняге Джессу, прежде чем она его укокошит.

– Кто разбил тебе нос? – спросила я Джесса. – Это Винус тебя ударила?

– Нет. Я стукнулся о голову Билли, когда тот отпрянул. Он хотел меня защитить, а вместо этого разбил мне нос.

– Но я не нарочно! Я тут ни при чем, – взвыл Билли.

– Хорошо. Давайте сначала успокоимся, а потом я выслушаю все стороны. Ты поможешь Джессу, пока я утихомирю близнецов?

Картинно всхлипнув, Билли кивнул.

Я повернулась. И увидела ее. Добравшись до книжных полок, Винус встала. Потянулась и схватила меч Ши-Ра, лежавший наверху. Прижала его к себе и бросила взгляд на инвалидное кресло. Неуверенно повернулась, по-прежнему сжимая в руках свой меч. До кресла оставалось шагов семь-восемь. По выражению лица Винус было видно, что она прикидывает, сможет ли она их преодолеть. Опершись рукой о полку, она неуверенно шагнула. Остановилась в нерешительности, но осталась стоять. Потом огляделась и увидела меня.

– Тебе помочь? – спросила я.

Она ответила не сразу. Потом едва заметно кивнула.

Я подошла к ней, взяла одной рукой под локоть, а другую положила на плечо, чтобы ее подстраховать. Винус не двигалась. Ждала, что я возьму ее на руки и отнесу в кресло.

– Просто медленно иди вперед. Я поддержу тебя. Ты не упадешь.

– Вы должны отослать ее к мистеру Кристиансону! – крикнул Билли с другого конца класса. – Она хотела убить меня и Джесса. Как раньше.

Я посмотрела на него. Меня подмывало сказать, чтобы он заткнулся, но вместо этого я запела: «Высокие мечты, высокие мечты. У меня на небе плюшки-пироги. Все проблемы лопнут, как воздушный шар. Бах! И все тревоги рассеются, как пар!»

Это было нелепо. Абсурдно. Я стояла, поддерживая Винус, и пела, обращаясь к Билли, «Высокие мечты», в то время как у Джесса шла носом кровь, близнецы носились по классу, а Алиса беседовала со своей рукой. Но это сработало. Винус ухитрилась доковылять до инвалидного кресла. Джесс, прижимая скомканный платок к носу, присоединился к пению, потому что ему нравилось кричать «бах!». За ним Билли. Мы начали петь сначала, изображая муравьев и баранов, и к нам присоединились Шейн и Зейн, которым тоже хотелось быть муравьями и баранами. Оставалась одна Алиса. Я помахала ей рукой, приглашая дирижировать. Она бросила умоляющий взгляд на Ми-ми, Мими, вероятно, сказала «да», и Алиса примкнула к нам.

Нам понадобилось дважды пропеть «Высокие мечты» с начала до конца, не считая полудюжины припевов, прежде чем ребята немного пришли в себя. Я прервала песню:

– Все. Перемена закончилась. Займите, пожалуйста, свои места.

Когда мальчики занялись делом, я подошла к Винус.

– Я никому не могу позволить причинять вред другим, – спокойно сказала я. – Таково школьное правило.

Винус смотрела на меня.

– Можешь мне объяснить, почему ты рассердилась?

– Он взял мой меч, – пробормотала она. Картонный меч по-прежнему лежал у нее на коленях.

– Неправда! – крикнул Джесс со своего места. – Я не брал ее дурацкий меч. Я просто убирался. Просто подвинул его, чтобы снять книги с полки.

Когда я посмотрела на Винус, в глазах у нее стояли слезы.

– Меч Ши-Ра очень важен для тебя? – спросила я. Она кивнула.

– Джесс не хотел его сломать. Он просто убирался, помогал мне подготовиться к концу учебного года.

– Он сказал: я его выброшу, – прошептала она. Я улыбнулась и прикоснулась к ее щеке:

– Нет, не выбросит. Он просто так сказал. Твой меч невредим.

Она молчала.

– Знаешь что? – сказала я. – Твой меч и вправду волшебный.

Винус посмотрела на меня. Я улыбнулась:

– Он научил тебя говорить.

И вот наступил последний день учебы.

Вернее, полдня. Мне напоследок захотелось отметить проведенный вместе год. Я предложила родителям не забирать детей на большой перемене, а устроить всем вместе праздник с пиццей. Идея была встречена с энтузиазмом. К нам собирались прийти мамы Билли и Алисы, мать близнецов и бабушка Джесса. А также приемная мать Винус.

После моего разговора с Винус во время празднования дня рождения близнецов я сообщила Социальной службе и приемным родителям Винус, что она очень скучает по братьям и сестрам. Они устроили Винус встречу с братьями, жившими неподалеку, но с Вандой она еще не виделась, потому что та жила в пятидесяти километрах от нашего города.

Мне очень хотелось, чтобы Ванда и Винус встретились. Если Ванда и была биологической матерью Винус, то Винус ничего об этом не знала, она всегда относилась к ней как к сестре. Однако между ними, несомненно, существовала особая связь. Я подозревала, что именно благодаря Ванде, какой бы та ни казалась беспомощной, Винус вообще сумела выжить. Я предложила пригласить на торжество Ванду.

Реализовать мое предложение оказалось неимоверно сложно. Я раз десять звонила в Социальную службу, чтобы выяснить детали, а потом еще полдюжины раз в приют Ванды и приемным родителям Винус, чтобы организовать доставку Ванды в школу. Миссис Кайви согласилась отвезти Ванду назад после праздника, но никто из Социальной службы или приюта не горел желанием тащиться в такую даль, чтобы забрать Ванду и привезти ее к нам. В конце концов это вызвалась сделать Роза.

Утром я подошла к Винус и присела на корточки у ее инвалидного кресла.

– Знаешь, что мне пришло в голову? – спросила я. – К Нам на праздник приедет Ванда, и я подумала, что, может быть, ты сделаешь ей сюрприз?

Винус выжидающе смотрела на меня, но молчала.

– Наверное, Ванда не знает, что ты в инвалидном кресле, боюсь, это может ее немного испугать. Вот я и подумала, быть может, ты потренируешься, чтобы научиться стоять. Как в тот день, когда ты взяла меч Ши-Ра. А может быть, даже сделаешь несколько шагов. И когда придет Ванда, ты ей покажешь, что начала ходить. И она не испугается, увидев тебя в инвалидном кресле, потому что поймет, что тебе уже лучше. Как ты думаешь?

Винус смотрела на меня, прикусив нижнюю губу.

– Я помогу тебе, – предложила Алиса. – Я буду держать тебя за руку, чтобы ты не упала.

– Вот и прекрасно, – сказала я. – Хочешь попробовать? Винус долго колебалась, потом потупилась и бросила быстрый взгляд на Алису. И наконец кивнула:

– Я попробую.

Я помогла ей встать с инвалидного кресла, поддерживая ее, пока она делала первые нетвердые шаги. Потом меня сменила Алиса. Взяв Винус за руку, она осторожно повела ее вперед. Вскоре Винус устала. Не прошло и десяти минут, как она окончательно выбилась из сил. Но она сумела подняться на ноги. Сумела с помощью Алисы пройтись по классу. А главное, захотела это сделать.

Наступили последние пятнадцать минут учебного года. Все вещи были убраны. Дети сидели за голыми партами в голой классной комнате.

Я раздала им листки линованной бумаги.

– А теперь в оставшееся время мы сделаем следующее. У всех есть карандаши? Хорошо. Сейчас я попрошу вас вспомнить весь учебный год, все, что мы с вами делали, и написать, что вам понравилось больше всего. Что было лучшим в этом году. Когда закончите, сложите листки и опустите в эту коробку. А я открою ее дома, прочту ваши записки и вспомню приятные моменты, которые у нас с вами были.

Все шестеро моих учеников прилежно склонились над партами и писали. Билли закончил первым. Сложив листок, он положил его в коробку.

– Если хочешь, спустись к входной двери, чтобы встретить гостей и проводить их в кафетерий, – предложила я.

Вскоре закончили Джесс и Алиса.

– Если хотите, спуститесь в кафетерий, возьмите там бумажные тарелки и все остальное. И разложите по столам. Нас будет пятнадцать человек. Так что приготовьте пятнадцать мест.

Зейн, и Шейн, и Винус кончили писать. Зейн взял листок Винус и положил в коробку вместе со своим.

– Зейн и Шейн, можете спуститься вниз помочь Билли. Винус, ты пойдешь со мной звонить. Проверим, когда нам доставят пиццу.

Из приемной мы увидели шагавших по школьному двору Розу с Вандой. Ванда, пожалуй, выглядела чуть поаккуратнее, но осталась такой же толстой. Она с трудом поспевала за Розой.

– Смотри-ка, – сказала я Винус. – Смотри-ка, кто идет. Из-за стоявшего перед нами высокого стола Винус ничего не было видно. Я наклонилась, чтобы ее приподнять, но она вскочила с инвалидного кресла прежде, чем я до нее дотронулась. Опершись о стол, она подтянулась и увидела входившую в приемную Ванду.

– Моя красавица! – воскликнула Ванда, увидев Винус. – Моя красавица!

Опершись о стол, Винус обошла вокруг него и попала в жаркие объятия Ванды.

– Красавица, – повторила Ванда и крепко прижала ее к себе.

Винус закрыла глаза, откинула голову назад и улыбнулась широкой, счастливой, ничем не омраченной улыбкой.