Текст книги "Когда пируют львы. И грянул гром"

Вместо ответа Мбежане поднял кувалду и с силой ударил по глыбе камня. Она вся пошла трещинами. Двое туземцев выступили вперед и ломами стали расшатывать осколки. Образовалась дыра, и в ней виднелся угол железной тележки. Все, кто здесь был, в изумлении уставились на нее.

– Шон, Шон, ты меня слышишь? – закричал Дафф.

– Хватит болтать. Лучше поскорей вытащи меня отсюда.

Хриплый от жажды и пыли голос Шона звучал приглушенно под грудой камней.

– Он под тележкой!

– Это он!

– Нкози, с тобой все хорошо?

– Добрались наконец!

Эти восклицания долетели до слуха тех, кто работал в штольне позади, и весть достигла и ждущих своей очереди возле подъемника.

– Добрались… с ним все хорошо… нашли наконец!

Забыв об усталости, Дафф и Мбежане рванулись вперед. Они отодвинули последние несколько каменных обломков и, прижавшись плечами друг к другу, всмотрелись в полумрак под тележкой.

– Нкози, я тебя вижу.

– Я тебя тоже вижу, Мбежане, почему так долго не шел?

– Нкози, тут нам помешали несколько камешков.

Мбежане протянул руки под тележку, подхватил Шона под мышки и вытащил его наружу.

– Ну и местечко ты себе выбрал, дружок, черт тебя побери. Как самочувствие? – спросил Дафф.

– Дай водички попить, и совсем будет отлично.

– Воды! Быстро сюда воды! – крикнул Дафф.

Принесли в кружке воды. Шон хотел залпом проглотить всю сразу, но не получилось: он закашлялся, и вода пошла обратно через нос.

– Не торопись, дружок. Мало будет – еще дадим. – Дафф постучал его по спине.

Следующую кружку Шон пил уже медленно и, выпив ее до конца, едва отдышался.

– Отличная водичка, – сказал он.

– А теперь пошли, наверху тебя ждет врач.

Дафф накинул ему на плечи одеяло, Мбежане подхватил на руки.

– Поставь на место, черт тебя побери, – пошутил Шон, – ходить я еще не разучился.

Мбежане осторожно поставил его на ноги, но колени Шона подкосились, как у долго провалявшегося в постели больного, и он схватил Мбежане за руку. Тот снова подхватил его и понес к подъемнику. Они зашли в клеть и поехали вверх.

– Смотрите, луна! Как она светит! А звезды, боже мой, как же это красиво!

В голосе Шона слышалось неподдельное удивление. Он полной грудью вдохнул ночной воздух, но, видимо, воздух оказался слишком чист после долгого пребывания в пыли под землей, и Шон снова закашлялся.

У входа в шахту стояли люди. Как только Шон и сопровождающие вышли из клети, их окружила толпа.

– Ну как он?

– Как ты, Шон, все в порядке?

– Давайте в контору, там тебя ждет доктор Симмондс!

– Быстрей, Мбежане, здесь слишком холодно, – сказал Дафф.

Подняв Шона с обеих сторон, они поскорей понесли его к зданию администрации. В кабинете Франсуа уложили его на диван. Симмондс осмотрел пациента, заглянул в горло, пощупал пульс.

– У вас здесь есть закрытый экипаж? – спросил он.

– Да, – ответил Дафф.

– Так, значит… потеплей закутайте, отвезите домой и уложите в постель. Он надышался пыли, да еще воздух поганый, – в общем, есть серьезная опасность воспаления легких. Я поеду с вами и дам ему успокоительное.

– Да зачем оно мне, доктор? – улыбнулся ему Шон.

– Я лучше знаю, что для вас полезно, а что нет, мистер Кортни.

Доктор Симмондс был еще совсем молодой человек. Но уже успел стать популярным врачом богатых пациентов Йоханнесбурга и относился к этому очень серьезно.

– А теперь, если не возражаете, мы отвезем вас в гостиницу, – сказал он и стал собирать инструмент в свой чемоданчик.

– Вы – врач, ничего не поделаешь, – не стал спорить Шон, – но, перед тем как ехать, осмотрите, пожалуйста, руки моего слуги, мне на них смотреть страшно. Он их, похоже, стер до костей.

Доктор Симмондс спокойно продолжал собирать инструмент.

– Черных я не практикую, мистер Кортни, – сказал он, не поднимая головы. – Уверен, когда мы вернемся в город, вы для него найдете другого врача.

Шон медленно выпрямился, одеяло сползло с его плеч. Встав, он подошел к доктору Симмондсу, схватил его за горло и прижал к стене. Доктор носил усы, ухоженные, нафабренные, и Шон большим и указательным пальцем свободной руки взял его за ус и с силой выдернул – так обычно хозяйка ощипывает курицу. Доктор Симмондс заверещал.

– С этого момента, доктор, вы практикуете черных, – пояснил ему Шон.

Из верхнего кармана Симмондса он вынул носовой платок и промокнул им капельки крови над голой верхней губой врача.

– Ну будь же добрым малым, осмотри моего слугу.

21

Когда Шон на следующее утро проснулся, обе стрелки старинных стоячих часов в спальне указывали на циферблате цифру двенадцать. Кэнди уже раздвигала шторы, тут же стояли два официанта с наполненными снедью подносами.

– Доброе утро! Как себя чувствует наш герой?

Официанты поставили подносы и удалились, а Кэнди подошла к кровати.

Шон заморгал и протер глаза:

– В горле странное ощущение, будто я только что съел блюдо битого стекла.

– Это все пыль, – объяснила ему Кэнди и приложила ладонь ему ко лбу.

Рука Шона незаметно скользнула ей за спину, и он ее ущипнул. Кэнди взвизгнула и отскочила от кровати. Держась от него подальше, она потерла пострадавшее место и скорчила ему рожу:

– Да ты здоров как бык, симулянт!

– Отлично, тогда я встаю, – сказал Шон и откинул одеяло.

– Ни в коем случае! Пока тебя не осмотрит доктор, будешь лежать.

– Послушай, Кэнди, если эта скотина переступит порог этой комнаты, я ему врежу так, что все его зубы вылетят через задницу.

Чтобы скрыть улыбку, Кэнди отвернулась к подносам.

– Ну кто так разговаривает с дамами? Впрочем, не беспокойся, это не Симмондс.

– А где Дафф?

– Принимает ванну, потом придет с тобой завтракать.

– Подожду, а пока налей-ка мне чашечку кофе, будь умницей.

Она принесла ему кофе.

– Твой дикарь все утро ходит за мной хвостом, хочет тебя видеть. Я уж собиралась выставить у двери вооруженную охрану.

– Впусти его, Кэнди, – рассмеялся Шон.

Она пошла к двери и остановилась, положив руку на задвижку:

– Я очень рада, что ты снова с нами, Шон. И прошу тебя, не делай больше таких глупостей, хорошо?

– Обещаю, – ответил он.

Быстро вошел Мбежане и остановился у двери:

– Нкози, с тобой все хорошо?

Шон посмотрел на забинтованные, в пятнах йода руки Мбежане, перевел взгляд на коричневую с золотом ливрею, ничего не ответил. Потом перевернулся на спину, уставился в потолок:

– Я посылал за человеком, который мне служит, а вижу перед собой обезьянку на цепочке.

Мбежане стоял не шевелясь, лицо оставалось бесстрастным, только по глазам было видно, что слышать такое ему обидно.

– Пойди поищи моего слугу. Ты узнаешь его по одежде – это наряд зулусского воина.

Несколько секунд прошло, прежде чем живот Мбежане заколыхался от смеха, смех сотряс его плечи и растянул его губы. Он тихонько закрыл за собой дверь, прошла минута, и он снова явился, на этот раз в своей набедренной юбочке. Шон приветствовал его улыбкой:

– А-а-а! Я вижу тебя, Мбежане!

– И я тебя тоже вижу.

Он подошел к кровати, и они немного поговорили. В основном про обвал, но участие Мбежане в спасении Шона обошли стороной. Обоим казалось, что эти слова только повредят разговору. Может быть, они поговорят об этом когда-нибудь после, но только не сейчас.

– Завтра карета тебе понадобится? – спросил наконец Мбежане.

– Да. А теперь ступай. Поешь и выспись как следует.

Шон протянул руку и коснулся руки Мбежане. Совсем легонько, словно хотел попросить прощения, и Мбежане ушел.

Потом в шелковом халате явился Дафф. Они позавтракали яйцами, съели бифштекс, и Дафф послал вниз за бутылочкой вина, чтобы еще раз сполоснуть глотки от пыли.

– Говорят, Франсуа засел в «Светлых ангелах» – как выбрался из шахты, пьет, остановиться не может. Когда немного протрезвеет, пусть приходит в контору, заберет расчет.

Шон выпрямился:

– Ты что, собираешься его уволить?

– Нет, не уволить, а дать пинка под зад, чтобы он приземлился только в Кейптауне.

– За что, черт побери?

– За что? – отозвался Дафф. – За то, что сбежал, вот за что.

– Дафф, вспомни, он уже побывал раз в обвале в Кимберли.

– Ну да.

– Сломал обе ноги, ты же сам говорил.

– Да.

– Знаешь, что я тебе скажу? Если бы со мной такое случилось во второй раз, я бы тоже удрал.

Дафф молча разлил по бокалам вино.

– Пошли кого-нибудь в «Светлые ангелы», пусть скажут, что алкоголь вреден для печени, – это его протрезвит. И еще пусть скажут, что, если завтра утром его не будет на работе, мы урежем его жалованье, – сказал Шон.

– Не понял, – сказал Дафф, озадаченно глядя на Шона.

– Когда я лежал там, в этой дыре, у меня было время подумать. И вот я пришел к выводу, что, для того чтобы добраться до вершины, не обязательно идти по головам других.

– Вон оно что… понятно, – криво усмехнулся Дафф. – Рождество еще не настало, а ты уже решил творить добро. Что ж, можно начать и в августе. Тогда все в порядке. А то я уж стал тревожиться: может, тебя камнем по голове задело. Я, между прочим, тоже люблю творить добро.

– Дафф, я не хочу увольнять Франсуа.

– Хорошо, хорошо, он остается. Если хочешь, откроем здесь бесплатную столовую, а из Ксанаду сделаем дом престарелых.

– Пошел к черту. Я просто считаю, что увольнять Франсуа нет необходимости, вот и все.

– Да кто спорит? Я же с тобой согласился, разве нет? Я всегда глубоко уважал тех, кто верит в добро. Я творю его постоянно.

Дафф подвинул стул поближе к кровати.

– Совершенно случайно у меня в кармане оказалась колода карт, – сменил он тему и вынул из кармана халата карты. – Может, перекинемся?

Шон проиграл пятьдесят фунтов, и от разгрома его спас прибывший новый врач. Постучав его по груди, доктор покачал головой, поцокал языком, выписал рецепт и до завтра велел сохранять постельный режим. Он уже уходил, когда прибыли Джок и Тревор Хейнсы. Джок держал в руке букет цветов, который он, смущаясь, вручил Шону.

Потом комната стала наполняться народом по-настоящему: прибыли остальные с биржи. Кто-то притащил ящик шампанского, в одном углу затеяли игру в покер, в другом спорили о политике.

– Да кем он себя считает, этот Крюгер, Богом, что ли? Слышали, что он сказал в прошлый раз, когда мы ездили к нему по поводу получения права голоса? «Протестуйте на здоровье, у меня пушки, а у вас нет!»

– Три короля бьют – а у тебя карты на руках!

– …Подождем – увидим. К концу месяца «Консолидейтед Витс» будет бить уже тридцать шиллингов.

– …А налоги? На динамит еще на двадцать процентов!

– …В Оперном появилась новая штучка, Джок купил на нее билет на весь сезон, и никто ее еще не видел.

– Ну хватит, слышите, прекратите оба! Хотите подраться – шагайте на улицу, здесь у нас как-никак больной.

– Эта бутылка пустая, Дафф… открой-ка еще одну.

Шон проиграл Даффу еще сотню. Потом, уже после пяти, вошла Кэнди и ужаснулась:

– Вон отсюда, все до одного, пошли вон!

Комната опустела так же быстро, как и наполнилась. Кэнди стала собирать сигарные окурки и пустые бокалы.

– Вандалы! Прожгли дырку в ковре… а это что, ты только посмотри, на столе лужа шампанского!

Дафф прокашлялся и налил себе еще.

– Может, тебе уже хватит, Даффорд, ты так не считаешь?

Дафф поставил бокал.

– И не пора ли тебе пойти и переодеться к обеду?

Дафф неуверенно подмигнул Шону, но послушно встал и вышел.

Дафф и Кэнди вернулись в комнату Шона после ужина и выпили с ним ликера.

– А теперь спать, – скомандовала Кэнди и пошла задергивать шторы.

– Еще же совсем рано, – запротестовал Дафф, но все без толку: Кэнди решительно задула лампу.

Шон нисколько не устал, он весь день провалялся в постели, и сна сейчас не было ни в одном глазу. Он взял сигару, прикурил, прислушиваясь к уличному шуму за окном, и только после полуночи задремал.

Проснулся он с криком – его снова окружал мрак, одеяло закрыло голову, затрудняя дыхание. Шон отбросил его, встал с кровати и сделал несколько неверных шагов в темноте. Сейчас ему нужен был свежий воздух и свет. В темноте он наткнулся на плотную бархатную штору, и она облепила ему лицо. В попытке освободиться он толкнулся плечом в стеклянную двустворчатую дверь, ведущую на балкон, она распахнулась, и он вышел. Его окружил свежий, холодный воздух, а в небе сияла полная луна. Ощущение удушья прошло, нормальное дыхание восстановилось.

Вернувшись в комнату, Шон зажег лампу и прошел в пустую комнату Даффа. На прикроватном столике лежала книжка – «Двенадцатая ночь». Он взял ее и вернулся к себе. Пристроившись с книгой поближе к лампе, попытался читать, хотя не понимал и половины прочитанного. Но он продолжал чтение, пока не стало светать. Когда небо за распахнутыми дверьми балкона из черного сделалось серым, Шон отложил книжку. Встал, побрился и, одевшись, по черной лестнице спустился во двор гостиницы.

Мбежане он нашел на конюшне.

– Оседлай-ка мне серую.

– Куда это ты собрался, нкози?

– Дьявола убивать.

– Тогда я иду с тобой.

– Не надо, я вернусь до полудня.

Он направил лошадь к «Глубинным горизонтам». Подъехав к зданию администрации, привязал лошадку. В кабинетах было пусто, его встретил только один заспанный клерк:

– Доброе утро, мистер Кортни. Могу я вам чем-то помочь?

– Да. Принесите комбинезон и каску.

Шон направился к шахте номер три. За ночь почву прихватило морозцем, под ногами хрустело. Солнце едва показалось над хребтом Витватерсранд. Шон остановился у ангара подъемника и обратился к машинисту:

– Утренняя смена уже спустилась?

– Полчаса назад, сэр, – ответил машинист, явно удивленный тем, что видит перед собой хозяина. – Ночная смена закончила в пять часов.

– Хорошо. Опусти меня на четырнадцатый горизонт.

– С четырнадцатого все ушли, мистер Кортни, там сейчас никто не работает.

– Да, я знаю.

Шон направился к стволу шахты. Зажег карбидовую лампу и, пока ждал клеть подъемника, смотрел на долину. Воздух был чист, солнце висело низко, и предметы, выступающие резким рельефом, отбрасывали длинные тени. Уже много месяцев он не появлялся здесь в такое время и почти забыл, как выглядит раннее, свежее утро с его мягкими, нежными красками.

Наконец поднялась и остановилась перед ним клеть. Шон глубоко вздохнул и вошел в нее. Опустившись до четырнадцатого горизонта, он вышел и нажал кнопку, отправляя клеть обратно наверх. Теперь он остался глубоко в недрах земли один. Он пошел по туннелю, прислушиваясь к эху своих шагов.

Скоро Шон почувствовал, что вспотел, к тому же начала подергиваться щека. Дойдя до конца туннеля, он пристроил лампу на выступе скалы. Проверил в кармане, на месте ли спички, и задул лампу. Его снова окружила плотная, непроницаемая тьма.

Самыми неприятными были первые полчаса. Два раза он доставал спички и собирался зажечь лампу, но каждый раз усилием воли заставлял себя класть их обратно. От пота рубаха в подмышках намокла и холодила кожу; темнота, казалось, заполняет открытый рот так плотно, что было трудно дышать. Приходилось бороться за каждый вздох: он с усилием втягивал воздух в легкие, удерживал его там и выпускал обратно. Сначала он сознательно выверял каждый вдох и выдох, но потом медленно, постепенно разум подчинился ему, организм стал послушным.

Шон понял, что победил.

Он подождал еще минут десять – спокойно, умиротворенно посидел, прислонившись спиной к стенке туннеля, и дыхание его было легким и свободным. Потом снова зажег лампу.

Вернувшись к подъемнику и нажав кнопку вызова клети, Шон улыбался. А достигнув поверхности земли, вышел из клети и закурил сигару, щелчком отправив спичку в квадратное черное отверстие шахты.

– Вот и все, моя милая дырочка, – сказал он и зашагал к зданию администрации.

Ему неоткуда было знать, что шахта номер три «Глубинных горизонтов Кэнди» возьмет у него нечто не менее ценное, чем мужество, и уже навсегда. Но случится это еще через много лет.

22

К октябрю строительство Ксанаду было почти закончено. И в один прекрасный субботний день Шон, Дафф и Кэнди, как всегда, отправились туда.

– Подрядчик на полгода опаздывает – теперь он говорит, что закончит к Рождеству. У меня не хватило духу задать вопрос, к какому именно Рождеству, – заметил Шон.

– Это все из-за Кэнди с ее новыми идеями – пришлось много переделывать, – сказал Дафф. – Совсем замучила беднягу, у него в голове все перепуталось.

– Надо было с самого начала советоваться со мной, и ничего такого бы не было, – поставила их на место Кэнди.

Экипаж свернул и въехал в мраморные ворота. Они огляделись. Зеленели ровно подстриженные лужайки, а палисандровые деревца, выстроившиеся вдоль подъездной дорожки, подросли и уже достигали плеча.

– А что, мне кажется, название вполне подходит – садовник знает свое дело, – удовлетворенно проговорил Шон.

– Только не вздумай называть его садовником в лицо – устроит забастовку, а виноваты будем мы, – улыбаясь, сказал Дафф. – Он не садовник, а ученый-садовод.

– Если говорить о названиях, – вмешалась Кэнди, – не кажется ли вам, что «Ксанаду» звучит несколько как бы это сказать, странно, что ли?

– Нет, мне не кажется, – сказал Шон. – Это я его выбрал. И я думаю, это чертовски хорошее название.

– Звучит как-то не совсем благозвучно… почему бы не назвать Ясные Дубки?

– Во-первых, потому, что в округе на пятьдесят миль не найдешь ни одного дуба, а во-вторых, потому, что название уже есть: Ксанаду.

– Ну ладно, не сердись, я всего лишь предложила. Не хочешь – не надо.

Застройщик встретил их в конце подъездной дорожки и повел по дому. Экскурсия продолжалась около часа, потом они отпустили его и вышли в сад. Возле северной границы имения они нашли садовника с группой туземцев.

– Как дела, Жубер? – приветствовал его Дафф.

– Неплохо, мистер Чарливуд, но нужно еще время, сами знаете.

– Вы уже проделали неплохую работу, черт возьми.

– Приятно слышать от вас эти слова, сэр.

– А когда начнете выкладывать мой лабиринт?

Лицо садовника выразило удивление, он бросил быстрый взгляд на Кэнди, раскрыл рот, снова закрыл и еще раз посмотрел на Кэнди.

– О, я сказала Жуберу, чтобы насчет лабиринта он не волновался.

– Зачем? Я с детских лет мечтал о лабиринте. С тех пор как ребенком побывал в Хэмптон-Корте, я всегда хотел, чтобы у меня был свой лабиринт.

– Лабиринт – это глупо, – сказала Кэнди. – Места занимает много, а смотреть не на что.

Шон подумал, что Дафф сейчас ввяжется в спор, но тот не стал делать этого. Они еще немного поговорили с садовником, потом через лужайку перед домом направились к часовне.

– Даффорд, я забыла в коляске зонтик, ты не принесешь? – попросила Кэнди.

Дафф ушел, и Кэнди взяла Шона под руку:

– Это будет чудесный дом. Мы будем здесь очень счастливы.

– А вы уже назначили день свадьбы? – спросил Шон.

– Мы хотим сначала закончить дом, чтобы можно было сразу въехать. Думаю, это случится где-то в феврале.

Они подошли к часовне и остановились перед ней.

– Прекрасная церковка, – мечтательно проговорила Кэнди. – И как это Даффорду в голову пришла такая прекрасная мысль – собственная церковь!

Шону стало неловко, и он поежился.

– Да, – не стал спорить он. – Очень романтичная идея.

Он оглянулся через плечо и увидел возвращающегося с зонтиком Даффа.

– Кэнди… это, конечно, не мое дело. Я ничего не понимаю в браке, зато понимаю в лошадях. Есть такое правило: не надевай на лошадь седло сразу, сначала объезди и приучи к узде.

– Не понимаю, – озадаченно проговорила Кэнди. – Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего, забудь. Вон уже Дафф идет.

Когда они вернулись в гостиницу, внизу, у стойки администратора, для Шона лежала записка.

Я бы хотел встретиться с Вами и мистером Чарливудом, чтобы обсудить один важный вопрос. Сегодня вечером после обеда я буду в своей гостинице и надеюсь, вам будет удобно заглянуть ко мне в это время. Н. Градски

Шон передал записку Даффу:

– Как думаешь, чего он хочет?

– Он слышал, что ты непревзойденный картежник. Хочет взять несколько уроков, – ответил Дафф.

– Ну что, пойдем?

– Конечно. Ты же знаешь, я обожаю бывать в обществе Нормана, с ним всегда весело.

Обед оказался превосходный. Лангусты, упакованные со льдом, скорым дилижансом были доставлены прямо из Кейптауна.

– Кэнди… мы с Шоном собираемся навестить Градски. Можем немного задержаться, – сказал Дафф, когда они закончили.

– Ну уж если самого Градски… – улыбнулась Кэнди. – Смотри не пропадай надолго, ты же знаешь, в Оперном театре у меня свои шпионы.

– В карете поедем? – спросил Дафф, и Шон обратил внимание, что друг никак не отреагировал на шутку Кэнди.

– Да всего два квартала, давай прогуляемся.

Они шли молча. Шон с удовольствием ощущал, как обед уютно устраивается у него в животе, и попыхивал сигарой. Уже почти дошли до отеля «Гранд-Националь», как Дафф вдруг заговорил.

– Послушай, Шон… – начал он и умолк.

– Что? – подбодрил его Шон.

– Насчет Кэнди… – Дафф снова замолчал.

– Прекрасная девушка, – снова подсказал Шон.

– Да, прекрасная девушка.

– Это все, что ты хотел сказать?

– В общем… ладно, не бери в голову. Пошли, посмотрим, чего от нас хотят эти Саул с Давидом.

Макс встретил их у двери в роскошный номер Градски:

– Добрый вечер, джентльмены, я очень рад, что вы смогли прийти.

– Здравствуй, Макс. – Дафф прошел мимо него в номер.

Градски стоял перед камином.

– Норман, дорогой ты мой, как поживаешь?

Градски с достоинством кивнул, а Дафф ухватил его за лацканы сюртука, тщательно пригладил их, потом стряхнул с плеча Градски несуществующую пылинку.

– А ты понимаешь толк в одежде, Норман. Шон, ты согласен со мной, что Норман понимает толк в одежде? Никто другой не способен так надеть костюмчик за двадцать гиней, чтобы он выглядел как полупустой мешок с апельсинами. – Он нежно похлопал Градски по руке. – Ах да, спасибо. Пожалуй, я выпью. – Он направился к шкафчику с напитками и налил себе в бокал. – Итак, джентльмены, что вы можете мне предложить?

Макс бросил быстрый взгляд на Градски, и тот кивнул.

– Я сразу перейду к делу, – сказал Макс. – Вы знаете, что два наших концерна – самые крупные в Витватерсранде.

Дафф поставил на шкафчик свой бокал и проглотил улыбку. Шон, тоже с серьезным видом, уселся в одно из кресел – оба уже догадывались, к чему идет дело.

– Прежде, – продолжал Макс, – по целому ряду случаев мы с вами работали вместе, и это сотрудничество приносило пользу и той и другой стороне. И конечно, логично было бы, если бы следующий шаг привел к объединению наших сил и ресурсов, чтобы мы и дальше вместе шагали к вершинам могущества.

– Я понимаю это в том смысле, что ты предлагаешь нам слияние?

– Точно так, мистер Кортни, слияние этих двух огромных финансовых предприятий.

Шон откинулся на спинку кресла и начал тихонько насвистывать. Дафф взял свой бокал и отхлебнул.

– Итак, джентльмены, что вы скажете по этому поводу? – спросил Макс.

– Макс, а у вас есть уже достаточно разработанный проект, что-то вполне определенное, чтобы мы могли рассмотреть и обдумать?

– Да, мистер Кортни, есть.

Макс подошел к стоящему в углу комнаты письменному столу красного дерева, взял пачку бумаг и принес их Шону. Шон бегло пробежал их глазами:

– Вы проделали большую работу, Макс. Нам понадобится день, а то и два, чтобы хорошенько изучить все, что вы предлагаете.

– Я понимаю вас, мистер Кортни. Располагайте временем, как вам заблагорассудится. На разработку этого плана мы потратили месяц, и я надеюсь, что наша работа не пропадет втуне. Думаю, вы убедитесь в щедрости нашего предложения.

Шон встал:

– Через несколько дней мы свяжемся с вами, Макс. Пойдем, Дафф?

Дафф допил из своего бокала.

– Доброй ночи, Макс. Ты смотри приглядывай за Норманом. Ты же знаешь, он нам всем очень дорог.

Они направились на Элофф-стрит, в свою контору. Войдя в здание через боковую дверь, проследовали прямо в кабинет Даффа. Шон зажег лампы, а Дафф подвинул к столу еще один стул.

К двум часам ночи они поняли суть предложения Градски. Шон встал и открыл окно, чтобы хоть немного проветрить кабинет: от сигарного дыма топор можно было вешать. Вернувшись, шлепнулся на диван и, приладив за голову подушку, посмотрел на Даффа:

– Хочу услышать, что ты скажешь.

Дафф постучал по зубам карандашом, подбирая слова:

– Давай-ка сначала решим, хотим ли мы вообще с ним сливаться.

– Если это нам выгодно, то да, хотим, – ответил Шон.

– Согласен, но только если он сделает так, что нам будет выгодно, – сказал Дафф, развалившись в кресле. – Следующий пункт. Скажи мне, дружок, что первое приходит тебе в голову, когда ты думаешь об этом проекте Нормана?

– Что нам жалуют красивые титулы, мы получаем огромные зарплаты наличными, а Градски получает полный контроль, – ответил Шон.

– Ты попал в самую точку: Норману нужна власть. Власть ему нужна больше, чем деньги, он хочет сидеть на самом верху, смотреть оттуда на всех остальных и говорить: «Ну, вы, свиньи! Да, я заикаюсь, и что из этого?»

Дафф вышел из-за стола и остановился перед сидящим на диване Шоном:

– Теперь следующий вопрос. Мы отдаем ему власть?

– Если будет платить как обещает, отдаем, – ответил Шон.

Дафф подошел к открытому окну.

– Ты знаешь, а для меня чувство, что я на самом верху, лучше, – задумчиво сказал он.

– Послушай, Дафф, мы приехали сюда делать деньги. Объединимся с Градски – больше заработаем, – сказал Шон.

– Дружок, у нас денег сейчас так много, что можно заполнить эту комнату соверенами тебе по пояс. Мы за всю свою жизнь их не сможем потратить… И мне нравится быть на самом верху.

– Давай смотреть правде в глаза – Градски сильнее нас. Кроме того, он интересуется еще и алмазами, так что ты даже сейчас не на самом верху. Если мы с ним объединимся, ты все равно не будешь на самом верху, зато станешь черт знает как богаче.

– Несокрушимая логика, – кивнул Дафф. – Тогда я с тобой согласен. Градски получает власть и за это платит; мы пропустим его через пресс и выжмем из него все соки.

Шон сбросил ноги с дивана.

– Принято. А теперь давай-ка возьмем этот его план за горло, порвем его на куски и склеим снова так, чтобы он устраивал нас.

Дафф посмотрел на часы:

– Уже третий час. Пора отдохнуть, а утречком на свежую голову подумаем, как это сделать.

На следующий день второй завтрак они попросили доставить им в контору и съели его за письменным столом. А Джонсон, которого они послали на биржу вместо себя с инструкциями внимательно следить за ценами и немедленно их информировать, если случится что-нибудь из ряда вон, вернулся с докладом:

– Весь день там было тихо, как на кладбище, сэр, все только перешептывались, ходили самые разные слухи. Кажется, кто-то видел, что в два часа ночи в вашей конторе горел свет. А потом, когда вы не явились на биржу, а вместо себя послали меня… вы знаете, сэр, мне задавали разные вопросы, много вопросов.

Джонсон в нерешительности помолчал, но, видно, любопытство взяло верх.

– Разрешите, я вам помогу, сэр?

Он бочком начал подбираться к письменному столу.

– Я думаю, сами справимся, Джонсон. Вы свободны, и, прошу вас, закройте за собой дверь.

В половине седьмого они решили, что на сегодня хватит, и отправились в гостиницу. Только зашли в вестибюль, как Шон заметил Тревора Хейнса, который тут же исчез в гостиной.

– Они пришли! – послышался оттуда его голос.

И тотчас Тревор появился снова, но уже вместе с братом.

– Привет, парни! – приветствовал их Джок, принимая удивленный вид. – А что вы здесь делаете?

– Мы здесь живем, – сказал Дафф.

– Ах да, ну конечно. Слушайте, а пошли чего-нибудь выпьем, – весело предложил Джок.

– Ну да, накачаете и станете пытать, чем мы весь день занимались, так? – высказал предположение Дафф.

Джок смутился:

– Не понимаю… просто предложил посидеть, выпить, вот и все.

– Ладно, проехали. Спасибо тебе, Джок, но у нас сегодня был тяжелый день. Нам бы сейчас поскорей завалиться спать.

Уже пройдя половину вестибюля, Дафф обернулся. Братья все еще стояли и смотрели им в спины.

– Я вот что скажу вам, парни, – театральным шепотом проговорил он. – Она очень большая… такая большая, что вы представить себе не можете. Когда поймете, что она все время была рядом, прямо у вас под носом, набьете друг другу морды.

Братья Хейнс остались в вестибюле стоять столбом и с разинутым ртом глядеть им в спину, а Шон с Дафом поднялись к себе.

– Какой же ты все-таки недобрый, – смеялся Шон, – они же теперь неделю спать не будут.