Текст книги "Когда пируют львы. И грянул гром"

Устроить отъезд Градски оказалось легко – возникла необходимость поездки в Лондон. Там следовало закупить оборудование для разработки новых месторождений в Ист-Рэнде, а заодно из примерно сотни ожидающих в Англии претендентов подобрать пару толковых инженеров. И не без некоторого удовольствия Градски позволил избрать себя для этой работы.

– Надо устроить ему отвальную, – предложил Шону в тот вечер за ужином Дафф. – Ну, не совсем отвальную, но… в общем, поминки.

Шон принялся насвистывать похоронный марш, а Дафф отбивал такт рукояткой ножа по столу.

– Мы устроим ее в «Кэндис-оте…» – Дафф осекся. – Нет, мы устроим ее здесь. Мы зададим бедному старому Норману такую отвальную, что он потом будет иметь полное право сказать: «Может быть, эти скоты и обчистили меня до нитки, зато уж отвальную мне они устроили потрясающую».

– Не очень-то он любит такие мероприятия, – заметил Шон.

– Это как раз и есть прекрасный повод такое мероприятие устроить, – согласился Дафф.

Через неделю, когда утренним дилижансом Градски с Максом отбыли в Порт-Наталь, их провожали все пятьдесят членов Йоханнесбургской фондовой биржи, после прощального вечера все еще одетые во фраки. Дафф произнес хоть и небольшую, но трогательную, пусть и несколько невнятную речь и преподнес Градски букет роз.

Лошади нервничали, окруженные топчущейся вокруг них толпой народу. Когда возница наконец щелкнул кнутом, скакуны взяли с места в карьер, и Макс с Градски, занимающие задние сиденья, совершенно неподобающе их достоинству повалились друг на друга. Толпа провожающих махала им платочками, пока дилижанс не скрылся из виду.

Положив руку на плечо Даффа, Шон привел его в контору и усадил в глубокое кожаное кресло.

– Ты не очень пьяный, чтобы говорить разумно и трезво? – с сомнением в голосе спросил Шон.

– Конечно. Всегда к вашим услугам, как сказала дама посетителю.

– Ночью мне удалось переговорить с Максом, – сказал Шон. – Когда они с Градски благополучно взойдут на борт почтового судна, Макс пошлет нам из Порт-Наталя телеграмму. Пока мы ее не получим, начинать ничего не будем.

– Очень даже умно… ты – мудрейший из всех, кого я знаю, – с довольным видом улыбнулся Дафф.

– Тебе бы лучше пойти домой и лечь поспать, – сказал Шон.

– Далековато будет. Я и здесь высплюсь.

Телеграмма от Макса пришла только через десять дней. Ее доставили прямо к столу, как раз когда Шон с Даффом обедали в Рэнд-клубе. Шон вскрыл конверт и зачитал послание Даффу:

Отплываем сегодня в четыре часа дня. Удачи. Макс

– Я за это, пожалуй, выпью, – сказал Дафф и поднял бокал с вином.

– А я завтра, – подхватил Шон, – иду на «Глубинные горизонты». Скажу Франсуа, чтобы с нижних уровней шахты поднимал всех до единого. В шахту спускаться будет запрещено.

– На четырнадцатый поставь охрану, – предложил Дафф. – Это произведет более глубокое впечатление.

– Отличная идея, – согласился Шон.

Кто-то прошел мимо их столика. Шон поднял голову и заулыбался:

– Дафф, ты знаешь, кто это такой?

– Ты о ком? – озадаченно спросил Дафф.

– Да вон о том парне – видишь, прошел в коридор. Вон он, направляется к туалету.

– Эллиот, что ли, газетчик?

– Ну да, издатель «Рэнд мейл», – кивнул Шон. – Пошли-ка со мной, Дафф.

– Куда?

– Как – куда? Получить немножко рекламы, причем недорого.

Дафф с Шоном покинули столовую и через холл проследовали в мужской туалет. Дверца одной из кабинок была закрыта, и, когда они вошли, кто-то за ней едва слышно пукнул. Подмигнув Даффу, Шон направился к писсуару.

– В общем, пока надеяться, Дафф, – сказал он, – можно только на то, что Норману удастся сотворить в Англии чудо. Иначе… – Он пожал плечами.

Дафф тут же сообразил, в чем дело:

– А не думаешь ли ты, что, полагаясь на это, мы чертовски рискуем? Я повторяю: надо продавать прямо сейчас. Еще утром акции «Сентрал Рэнд консолидейтед» были по девяносто одному шиллингу, – очевидно, еще никуда не просочилось. Но вот когда это случится – поди продай эти чертовы акции! Говорю тебе, пока все идет хорошо, надо от них избавляться.

– Нет, – продолжал спорить Шон. – Надо подождать новостей от Нормана. Понимаю, риск есть, конечно, но ведь на нас лежит ответственность за тех, кто у нас работает.

Шон взял Даффа под руку и повел его вон из туалета. А уже у двери добавил на пирог вишенку сверху:

– Если… или когда… «Сентрал Рэнд консолидейтед» рухнет, без работы останутся тысячи людей… ты это понимаешь?

Шон закрыл за собой и Даффом дверь, и оба восхищенно заулыбались друг другу.

– Ты у нас гений, дружочек, – прошептал Дафф.

– Рад заметить, что я в целом с тобой согласен, – прошептал в ответ Шон.

Наутро Шон проснулся с таким чувством, будто в этот день должно произойти нечто необыкновенное, захватывающее. Он лежал и смаковал это чувство, пока не призадумался: а с чего бы это? Потом резко поднялся в постели и протянул руку за газетой, которая в сложенном виде уже дожидалась его на кофейном подносе рядом с кроватью. Он расправил ее, и одного взгляда на первую страницу хватило, чтобы найти то, что он искал. Заголовок кричал крупным шрифтом: «ВСЕ ЛИ ТАК ХОРОШО С ДЕЛАМИ У „СЕНТРАЛ РЭНД КОНСОЛИДЕЙТЕД“»? ЗАГАДОЧНАЯ ПОЕЗДКА НОРМАНА ГРАДСКИ». Сама статья являла собой истинный шедевр журналистской эквилибристики. Не часто Шон видел, чтобы кто-то писал так легко и со знанием дела о том, о чем не имел ни малейшего понятия. Статья изобиловала словечками, избитыми фразами, не имеющими никакого смысла, типа «предполагается», «из надежных источников нам стало известно», «есть все основания считать».

Нащупав шлепанцы, Шон вышел в коридор и направился в комнату Даффа.

Дафф раскинулся на кровати, заняв бо́льшую ее часть и собрав на себя все простыни; сбоку от него, свернувшись калачиком, притулилась какая-то девица. Дафф храпел богатырским храпом, девица тихо поскуливала во сне. Кончиком кушака своего халата Шон пощекотал губы компаньона – нос Даффа пошевелился, и храп затих. Девица села и, пребывая еще в полусне, посмотрела на Шона широко раскрытыми, но совершенно пустыми глазами.

– Давай беги отсюда, быстро! – прикрикнул на нее Шон. – Сюда идут бунтовщики!

Она так и подскочила в воздух и приземлилась футах в трех от кровати, дрожа от страха. Шон окинул ее критическим взглядом. Симпатичная деваха, решил он и поставил в уме галочку: надо бы пригласить ее прогуляться, как только Дафф отправит ее в отставку.

– Ладно, – успокоил он ее, – они уже ушли.

Тут до нее дошло, что она совсем голая и что Шон разглядывает ее оценивающими глазами. Она попыталась хоть как-то прикрыться ладошками, но для решения этой задачи ладошек оказалось маловато. Шон взял валяющийся на кровати халат Даффа и протянул ей:

– Поди прими ванну, что ли, радость моя… а мне надо поговорить с мистером Чарливудом.

Накинув халат, она вновь обрела самообладание.

– Я же была совсем не одета, мистер Кортни, – резко заявила она.

– А я как-то и не догадался, – вежливо отреагировал Шон.

– Это нехорошо.

– А ты у нас скромница – но, думаю, так лучше, чем как это обычно бывает. А теперь будь хорошей девочкой, дуй отсюда.

Дерзко вздернув подбородок, она скрылась в ванной, а Шон перенес все внимание на Даффа. Пока Шон беседовал с девушкой, Дафф решительно цеплялся за остатки сна, но, когда Шон ударил его пониже предполагаемой спины сложенной газетой, сдался. Как черепаха, высовывающая голову из панциря, он выглянул из-под кучи простынь. Шон протянул ему газету и присел на край кровати. Лицо Даффа сморщилось от смеха.

– Значит, так, – деловито заговорил он. – Ты сейчас нагрянешь в кабинет главного редактора и устроишь небольшой скандальчик – их подозрения только усилятся. А я иду на «Глубинные горизонты» и закрываю все нижние штольни. Встречаемся на бирже во время открытия. И не забудь, когда окажешься снова в городе, убрать с рожи эту свою глумливую ухмылку. Старайся выглядеть изнуренным, для тебя сейчас это будет нетрудно.

Когда Шон явился к зданию фондовой биржи, толпа уже запрудила всю улицу. Мбежане осторожно направил на нее ландо, и толпа расступилась, давая дорогу. Шон сердито смотрел прямо перед собой, не обращая внимания на сыпавшиеся на него со всех сторон вопросы. Мбежане остановил экипаж перед главным входом; четверо констеблей сдерживали толпу, пока Шон не прошел по тротуару до двойных дверей и не скрылся за ними. Дафф пришел раньше и был уже там, окруженный взбудораженными членами правления и брокерами. Он увидел Шона и отчаянно помахал ему рукой над головами своих суровых инквизиторов. Их внимание переключилось от Даффа к Шону, и толпа устремились к нему: Шон мгновенно оказался в кольце взволнованных и сердитых лиц. Один из этих людей схватил его за лацканы, и шляпа Шона съехала ему на глаза, а от пальто отлетела оторванная пуговица.

– Это правда? – заорал этот человек, брызгая слюной, и капли летели Шону в лицо. – Мы имеем право знать, правда ли это?

Шон со всего размаху врезал тростью ему по голове, и тот мелкими шажками отлетел назад прямо в руки тех, кто толпился сзади.

– Назад, ублюдки! – заорал Шон, отгоняя всех прочь то острым концом трости, то набалдашником, расшвыривая во все стороны. Наконец он остался один, сверкая глазами и угрожающе помахивая тростью. – Заявление я сделаю позже. А пока ведите себя прилично.

Он поправил шляпу и, вырвав торчащую нитку на месте оторванной пуговицы, гордо прошествовал к Даффу. Тут Шон заметил, что кончики губ его друга шевельнулись, готовые разъехаться в его обычной ухмылочке, и предостерегающе зыркнул на него глазами. С мрачными лицами компаньоны скрылись в комнате для членов правления.

– Ну как там у тебя? – тихим голосом спросил Дафф.

– Лучше не бывает, – ответил Шон, ухитряясь сохранять на лице встревоженное выражение. – На четырнадцатом поставил вооруженную охрану. Как только здесь станет об этом известно, у них пена изо рта пойдет.

– Когда будешь делать заявление, говори с уверенностью, но чтобы всем было понятно, что врешь, – инструктировал его Дафф. – Если все пойдет так же, то к открытию торгов акции упадут до тридцати пяти.

За пять минут до открытия торгов Шон стоял на председательском месте и держал речь, обращаясь к своим товарищам – членам правления, а Дафф со все возрастающим восхищением слушал его. Самые искренние заверения Шона, его искусные словесные обороты звучали столь убедительно, что вселяли в души самых убежденных оптимистов искреннее отчаяние. Шон закончил и спустился с трибуны, встреченный не аплодисментами, но самым мрачным и зловещим молчанием. Зазвонил колокол, брокеры стояли поодиночке или небольшими группами, и лица их были угрюмы и безутешны. Прозвучало первое, еще нерешительное предложение:

– Я продаю акции «Сентрал Рэнд консолидейтед».

Но никакого ажиотажа не возникло. Охотников покупать оказалось плачевно мало. Продажа осуществилась через десять минут, отмеченная рекордными восемьюдесятью пятью шиллингами, на шесть шиллингов ниже, чем вчерашние девяносто один перед закрытием торгов. Дафф наклонился к Шону:

– Чтобы дело пошло, придется продавать и свои, иначе все будут отсиживаться и ждать.

– Все правильно, – кивнул Шон, – потом выкупим за четверть цены. Но подожди, пусть придут вести насчет «Глубинных горизонтов».

Это случилось как раз перед тем, как стрелки показали десять часов. Реакция была потрясающая. За одну только быструю вспышку продаж акции «Сентрал Рэнд консолидейтед» упали до шестидесяти шиллингов. Но потом зависли на этом уровне, судорожно колеблясь между надеждой и сомнением.

– Надо продавать сейчас, – прошептал Дафф, – им не хватает оригинала. Придется бросить им эту кость, иначе цена застрянет.

Шон сжал кулаки в карманах и почувствовал, что руки его дрожат. По лицу Даффа тоже было видно, как он напрягся: щека его слегка подергивалась и глаза едва заметно ввалились. Ставки были очень высоки.

– Только не переборщи, продавай тридцать тысяч.

Цена под таким давлением сразу просела, но выровнялась на сорока пяти шиллингах. Прошел еще час в подвешенном состоянии. Шон чувствовал, что тело напряжено до предела, а рубаха под мышками взмокла от холодного пота.

– Продавай еще тридцать тысяч, – хрипло приказал он клерку и удивился, не узнав собственного голоса.

Шон загасил сигару в медной пепельнице рядом с креслом, и так уже полную наполовину выкуренных окурков. Не было уже никакой необходимости изображать тревогу. На этот раз цена остановилась на сорока шиллингах, и продажа еще шестидесяти тысяч акций не увенчалась успехом – цена понизилась всего лишь на несколько шиллингов.

– Кто-то скупает, – беспокойно пробормотал Шон.

– Похоже на то, – согласился Дафф. – Ставлю сотню против одного, что воду мутит этот чертов грек Эфтивулос. Похоже, придется продавать еще, пока он не наглотается, и только тогда они станут и дальше падать.

Дафф с Шоном продали три четверти своих акций «Сентрал Рэнд консолидейтед», а цена упрямо держалась на уровне тридцати семи шиллингов шести пенсов. Маняще близко к магической цифре, которая откроет створы, и акции Градски хлынут на не готовый к этому рынок, но сейчас они были близки к той точке, когда у них совсем не останется акций, чтобы заставить цену спуститься на эти последние два шиллинга и шесть пенсов.

Торги закрылись. Обессиленные Дафф и Шон сидели в своих креслах, потрясенные и измотанные, как боксеры-профессионалы после пятнадцати раундов боя. Зал постепенно опустел, а они все еще оставались на своих местах. Шон положил руку Даффу на плечо.

– Все будет хорошо, – сказал он. – Завтра все будет хорошо.

Они посмотрели друг другу в глаза и, обменявшись толикой энергии и силы, заулыбались. Шон встал:

– Ну все, пошли домой.

Спать Шон отправился рано и в одиночестве. Несмотря на то что торги высосали из него всю энергию, он долго не мог уснуть. А когда все-таки погрузился в сон, к нему стали приходить беспорядочные образы и сюжеты, причем сны то и дело прерывались и его выталкивало в бодрствующее состояние.

Очнувшись в очередной раз под утро, Шон с облегчением увидел серые квадраты окон, значит уже светает и он теперь свободен от этого неблагодарного отдыха. Выпив на завтрак чашку кофе, он понял, что совершенно не в состоянии проглотить тарелку мяса с яичницей: впереди его ждал тяжелый день, а желудок уже сжался и не хотел ничего принимать.

Вышедший к завтраку Дафф тоже выглядел усталым и невыспавшимся и явно выказывал раздражительность.

За едой они почти не разговаривали. А когда Мбежане повез их в карете к фондовой бирже, сидели словно в рот воды набрав.

Перед входом на биржу их снова ждала толпа народу. Пробившись сквозь нее, компаньоны вошли в здание и заняли свои места. Шон оглядел лица членов правления. В каждом читалась некая тревога, вокруг глаз обозначились темные круги, движения отличались резкостью и суетливостью. Он увидел, как Джок Хейнс зевнул широко и изящно, как лев, и сам не удержался от зевка. Прикрывая рот ладонью, Шон заметил, что пальцы снова дрожат. Он положил руку на подлокотник кресла и держал ее так, пока дрожь не успокоилась. С другого конца помещения Бонзо Барнес поймал взгляд Шона, тут же отвел глаза и сам раскрыл рот в широком, отчаянном зевке.

Так сказывалось общее напряжение. Через несколько лет Шон увидит, как зевают мужчины, поджидая рассвета перед атакой, готовясь попасть под пули буров…

Тут к нему наклонился Дафф, прерывая его размышления:

– Как начнутся торги, надо продавать. Попробуем нагнать на них страху. Согласен?

– Последняя попытка, – кивнул Шон. – Или пан, или пропал.

Еще одно столь же мучительное утро он не переживет.

– А что, нельзя сразу предложить тридцать два шиллинга и шесть пенсов за акцию? Разом с этим покончить? – спросил он.

Дафф усмехнулся:

– Нет, нельзя, мы себя выдадим. Надо продавать по высшей цене, она должна падать сама.

– Пожалуй, ты прав… но мы будем играть по-крупному и, как только начнутся торги, выбросим наши последние акции. Не понимаю, как после этого цена может удержаться.

Дафф кивнул. Он подозвал специально уполномоченного клерка, который терпеливо ждал у двери, и, когда тот подошел, отдал распоряжение:

– Продавай сотню тысяч акций «Сентрал Рэнд консолидейтед» по наилучшей текущей цене.

Клерк заморгал, однако послушно записал приказ в блокнот и вышел на первый этаж, где собирались другие брокеры. До удара колокола оставалось несколько минут.

– А что, если не сработает? – спросил Шон. Живот у него уже скрутило так, что к горлу подкатила тошнота.

– Должно сработать… не может не сработать, – прошептал Дафф скорее самому себе, чем Шону.

Он стучал пальцами по набалдашнику трости и поскрипывал сжатыми зубами. Все ждали, когда ударит колокол, и, когда раздался звон, Шон вздрогнул и неуверенно потянулся к портсигару.

– Я продаю акции «Сентрал Рэнд консолидейтед», – послышался резкий голос клерка, а за ним неясное бормотание голосов: торги начались.

Через открытую дверь видно было, как протоколист записывает мелом на доске первую продажу: тридцать семь шиллингов.

Шон глубоко затянулся сигарным дымом и откинулся в кресле, пытаясь заставить себя расслабиться и не обращать внимания на беспокойное постукивание пальцев Даффа о подлокотник кресла рядом с ним. Протоколист стер предыдущую цифру и написал: тридцать шесть шиллингов.

Шон выпустил изо рта длинную струю дыма.

– Кажется, пошло, – прошептал он.

Пальцы Даффа так крепко вцепились в подлокотник, что побелели костяшки. Вот она наконец, эта недостижимая цифра. Дафф глубоко вздохнул.

– Началось! – прошептал он. – Будь внимателен, дружок. Сейчас за дело возьмутся банки. Приготовься, дружок, будь весь внимание.

– Тридцать четыре и шесть, – проговорил протоколист и записал цифру.

– Сейчас они должны вступить в дело, – снова сказал Дафф. – Приготовься, сейчас ты станешь богатым, дружок.

Клерк уже возвращался, он входил в дверь. Вот он подошел и остановился прямо перед ними.

– Мне удалось продать их, сэр, – сказал клерк.

Шон быстро выпрямился.

– Так скоро? – спросил он.

– Да, сэр, три большие продажи, и я избавился от всех акций. Боюсь, что последняя партия продана за тридцать четыре шиллинга и шесть пенсов.

Шон снова уставился на доску. Там стояла та же цифра: тридцать четыре шиллинга и шесть пенсов.

– Дафф, здесь происходит что-то странное. Почему до сих пор не вступают в дело банки?

– Мы заставим их продавать, – прохрипел Дафф неестественно сиплым голосом. – Мы заставим этих ублюдков.

Он подался из кресла вперед.

– Продавай еще сотню тысяч по тридцать шиллингов акцию! – прорычал он.

Лицо клерка застыло от удивления.

– Ты меня слышишь? Поторопись, черт бы тебя побрал! Чего ты ждешь?

Клерк попятился, развернулся и чуть не бегом пустился прочь.

– Дафф, ради бога, что ты делаешь? – Шон схватил его за руку. – Ты что, с ума сошел?

– Мы заставим их, – бормотал Дафф. – Никуда не денутся, будут продавать.

– Но откуда у нас еще сотня тысяч акций? – Шон вскочил на ноги. – Надо его остановить!

Он побежал через весь зал к двери, но не успел добраться до нее, как на доске появилась цифра: тридцать шиллингов. Протолкавшись сквозь толпу, Шон отыскал клерка.

– Не продавай ни акции, – шепнул он ему.

Клерк ответил ему удивленным взглядом.

– Но я уже продал, сэр, – сказал он.

– Сто тысяч, целиком? – не веря своим ушам, ужаснулся Шон.

– Да, сэр, кто-то купил сразу весь лот.

Ошеломленный Шон вернулся обратно и опустился в кресло рядом с Даффом.

– Они уже проданы, – сказал он таким тоном, будто не верил самому себе.

– Мы заставим их, заставим их продавать, – снова пробормотал Дафф.

Шон в тревоге повернулся к нему. Лоб Даффа усеивали капельки пота, глаза сверкали.

– Ради бога, Дафф, – зашептал Шон, – успокойся.

Шон понимал, что сейчас все взгляды в зале устремлены на них. Он видел эти обращенные к ним лица крупным планом, словно через телескоп, и гул их голосов странным эхом отдавался в ушах. Шон был совершенно сбит с толку; сознание помутилось, и движение вокруг замедлилось. Все, что происходило, казалось дурным сном. Он посмотрел туда, где шли торги: там, на доске, напротив аббревиатуры «Сентрал Рэнд консолидейтед», издевательски, словно указующий перст прокурора, подмигивала все та же цифра тридцать. Но почему молчат банки? Почему не продают?

– Мы заставим их, мы заставим этих ублюдков, – снова проговорил Дафф.

Шон хотел ему что-то сказать, но слова застряли в горле. Он снова посмотрел в зал, где происходили торги. Сон действительно дурной, иначе откуда там взялись Градски с Максом, шагающие к помещению для членов правления? Вокруг них толпились люди, Градски улыбался, подняв обе ладони, словно отражал сыплющиеся вопросы. Вот они вошли, и Градски направился прямо к своему креслу возле камина. Усевшись, он наклонился вперед, и плечи его провисли, а жилетка на огромном, тугом животе сморщилась. Он продолжал улыбаться, и Шон подумал, что такой страшной, способной кого угодно лишить присутствия духа улыбки он в жизни не видел. С испуганным изумлением смотрел он на эту улыбку. Дафф, неподвижно застывший рядом с ним, был не менее потрясен.

Макс что-то быстро сказал Градски и, встав, направился к ним. Он остановился перед креслами Шона и Даффа:

– Клерк сообщил нам, что вы уполномочили его продать мистеру Градски пятьсот тысяч акций «Сентрал Рэнд консолидейтед» по средней цене тридцать шесть шиллингов за акцию. – Ресницы Макса печально опустились на щеки. – Полный пакет «Сентрал Рэнд консолидейтед», как вам известно, составляет один миллион акций. За последние два дня мистер Градски смог скупить еще семьдесят пять тысяч акций, кроме тех, которые вы ему продали. В результате его пакет акций «Сентрал Рэнд консолидейтед» составил почти шестьсот тысяч. Следовательно, вы продавали акции, которых не существует. Мистер Градски предвидит, что в исполнении вашего контракта у вас возникнут некоторые трудности.

Шон с Даффом продолжали смотреть на него не мигая. Макс повернулся, собираясь уходить.

– Но банки… почему банки не стали продавать? – выпалил Дафф.

Макс улыбнулся своей печальной полуулыбкой:

– Как только мистер Градски прибыл в Порт-Наталь, он перевел достаточные средства со своих тамошних счетов, чтобы покрыть свой перерасход в Йоханнесбурге. Мистер Градски послал вам телеграмму и немедленно вернулся. Мы прибыли только час назад.

– Но… но ты нам солгал! Ты нас надул!

Макс наклонил голову:

– Мистер Чарливуд, я не стану дискутировать по вопросам порядочности с человеком, который не понимает значения этого слова.

И он вернулся обратно к Градски. Все, кто находился в помещении, слышали его слова. И пока Дафф с Шоном продолжали сидеть на развалинах своего состояния, внизу началась яростная борьба за покупку акций «Сентрал Рэнд консолидейтед». Всего за пять минут цена перескочила девяносто шиллингов, но и на этом ее рост не остановился. Когда она дошла до ста шиллингов, Шон тронул Даффа за руку.

– Пошли, – сказал он.

Поднявшись, они поплелись к двери. Когда проходили мимо кресла Градски, послышался его голос:

– Да, мистер Чарливуд, все время побеждать нельзя.

Он проговорил это ясно, почти без запинки, лишь едва заметно спотыкаясь на некоторых согласных, которые всегда трудно давались Норману Градски.

Остановившись, Дафф повернул голову и открыл рот, лихорадочно подыскивая слова для ответа. Губы его шевелились, но нужные слова так и не нашлись. Плечи Даффа опустились, он покачал головой и отвернулся. Переходя через порог, он споткнулся, и Шон поддержал его, помогая пройти сквозь толпу возбужденно переговаривающихся брокеров. Ни один из них не обратил на них никакого внимания. На них натыкались, их толкали, пока наконец они не пробились на улицу. Шон помахал Мбежане, чтобы тот подал карету. Они кое-как влезли, и Мбежане повез их в Ксанаду.

Приехав, оба сразу направились в гостиную.

– Шон, умоляю, дай поскорей чего-нибудь выпить.

Посеревшее лицо Даффа напоминало измятую бумагу. Шон до половины налил два стакана бренди, один из которых протянул компаньону. Дафф одним духом выпил до дна, сел и уставился в пустой стакан.

– Прости… я просто потерял голову. Я же думал, когда банки начнут продавать, мы станем выкупать эти акции за бесценок.

– Теперь это все не важно, – усталым голосом отозвался Шон. – Нас размазали раньше, чем это случилось. Черт побери! Какая хитрая, точно рассчитанная ловушка!

– Откуда нам было знать? Как все это дьявольски ловко было придумано! Как мы могли догадаться? Верно, Шон? – пытался хоть как-то оправдаться Дафф.

Шон скинул сапоги, расстегнул воротничок.

– В ту ночь на отвале шахты я готов был поставить на кон собственную жизнь, что Макс нам не лгал. – Он откинулся на спинку кресла и круговым движением поболтал бренди в стакане. – Боже мой, как они, наверно, хохотали над нами, когда видели, что мы сами бежим в западню!

– Но нам еще не конец, Шон, это еще не совсем конец, верно? – Дафф смотрел вопросительно, ожидая ответа, и взгляд его умолял не убивать в нем последней надежды. – Мы выкарабкаемся, все будет отлично, ты же знаешь, так и будет, правда? После этого крушения мы спасем достаточно, чтобы начать все сначала. Мы снова восстанем из пепла, скажи, Шон?

– Ну конечно! – грубо расхохотался Шон. – Ты пойдешь работать в «Светлые ангелы», станешь мыть плевательницы, а я – в Оперный театр, на пианино буду по клавишам барабанить.

– Но… но… что-нибудь у нас ведь останется. Может быть, хоть пара-другая тысяч. Можно продать этот дом.

– И не мечтай, Дафф, этот дом принадлежит теперь Градски. Теперь все ему принадлежит.

Шон плеснул в рот остатки бренди, проглотил. Быстро поднявшись, направился к шкафу с напитками.

– Я сейчас тебе все объясню. Мы должны Градски сотню тысяч акций, которых не существует. Единственный способ предоставить их ему – сначала купить их у него, причем по цене, которую он сам назначит. С нами все кончено, Дафф, ты понимаешь, что это значит? Мы уничтожены! Мы банкроты!

Шон налил себе еще бренди, пролив немного на буфет.

– Выпей-ка лучше еще за счет Градски, теперь это его бренди.

Шон повел рукой вокруг, указывая на дорогую мебель, тяжелые портьеры:

– Посмотри на все это в последний раз. Завтра сюда явится шериф и наложит на дом арест. Потом через надлежащую правовую процедуру все будет передано законному владельцу мистеру Норману Градски.

Шон двинулся было обратно к своему креслу, но вдруг остановился.

– Надлежащая правовая процедура, – тихо повторил он. – Интересно… а ведь это могло бы сработать.

Дафф встрепенулся в кресле и резво выпрямился:

– У тебя появилась идея?

– Идея не идея, а, скажем так, половинка идеи есть. Послушай, Дафф, если я смогу сберечь из всего этого пару тысяч, ты согласен убраться отсюда?

– Но куда… куда мы поедем?

– Когда мы с тобой начинали, то двигались на север. Неплохое направление, как, впрочем, и любое другое. Говорят, за Лимпопо имеется золотишко, да и слоновой кости хватает – для тех, кто не прочь поживиться.

– Но почему нельзя остаться здесь? Можно было бы продолжать играть на бирже. – Лицо Даффа выражало нерешительность, даже почти испуг.

– К черту, Дафф, здесь у нас все кончено. Играть на бирже, когда ты заказываешь музыку, – это одно. А с нашей тысячей мы превратимся в собак, дерущихся за кость со стола Градски. Давай-ка лучше уедем отсюда и начнем все сначала. Поедем на север – добывать слоновую кость и искать новую золотую жилу. Возьмем с собой пару фургонов и найдем еще одно состояние. Держу пари, ты уже забыл, что значит сидеть на лошади и держать в руках винтовку, что такое ветер в лицо, а на пятьсот миль вокруг ни одной шлюхи, ни одного биржевого маклера.

– Но это значит бросить все, что мы заработали, – простонал Дафф.

– Боже милостивый, ты что, слепой или просто дурак? – набросился на него Шон. – У тебя ничего не осталось, как ты можешь бросить то, чего у тебя нет? Я собираюсь нанести Градски визит и попытаюсь заключить с ним сделку. Ты со мной?

Дафф посмотрел на него невидящим взглядом, губы его дрожали; он покачал головой. До него наконец окончательно дошло истинное положение, в котором они оказались, и это произвело на него ошеломляющее впечатление: он пребывал на грани обморока. Кто выше поднялся – тому глубже падать.

– Хорошо, – сказал Шон. – Жди меня здесь.

Роскошный гостиничный номер Градски был полон народу – все громко разговаривали и смеялись. Шон понял, что сюда сбежались придворные, еще недавно жавшиеся к трону, на котором восседали они с Даффом вдвоем. Король умер, да здравствует король!

Как только его увидели в дверях, смех и громкие голоса стихли. В два быстрых шага Макс подскочил к стоящему в углу письменному столу, выдвинул верхний ящик и, опустив туда руку, застыл, не спуская глаз с Шона. Придворные один за другим разбирали шляпы и трости и торопливо покидали комнату. Кое-кто, бочком пробираясь мимо Шона, смущенно бормотал приветствие. Наконец в номере остались только трое: Шон, спокойно стоящий у двери, Макс возле стола и с рукой на пистолете и Градски в кресле возле камина, наблюдающий за происходящим желтыми глазами из-под полуопущенных век.

– Ты что, не собираешься приглашать меня войти, Макс? – спросил Шон.

Макс бросил быстрый взгляд на Градски, увидел, что тот едва заметно кивнул, и снова повернулся к Шону:

– Входите, пожалуйста, мистер Кортни.

Шон закрыл за собой дверь.

– Игра закончена, Макс, пистолет вам не понадобится.

– И счет в нашу пользу, вы согласны, мистер Кортни?

– Да, вы выиграли, – кивнул Шон. – Мы готовы передать вам все наши акции «Сентрал Рэнд консолидейтед».

Макс покачал головой, словно сожалея о чем-то:

– Боюсь, все не так-то просто. Вы предприняли попытку продать нам определенное число акций, и мы должны настоять на том, чтобы они были доставлены нам полностью.

– И где же мы их возьмем, как вы полагаете?

– Можете купить их на бирже.

– У вас?

Макс пожал плечами, но ничего не ответил.

– То есть вы нанесли удар, а теперь намерены еще и повернуть в ране нож, я правильно понял?

– Да вы просто поэт, мистер Кортни, – не стал спорить с ним Макс.

– А вы подумали о последствиях, если заставите нас объявить банкротство?

– Откровенно признаюсь: что касается вас, последствия нас не волнуют.

– Все это, Макс, конечно, интересно, но я говорил о последствиях не для нас, а именно для вас. Судебное постановление об аресте имущества, бесконечные собрания кредиторов… Можете не сомневаться, что ликвидатором буден назначен член фольксраада[37]37
  Фольксраад – народный совет, представительный орган (парламент) в независимых республиках, образованных бурами в результате Великого трека: переселения потомков голландских колонистов в центральные районы Южной Африки в 1835–1845 годах.


[Закрыть] или связанной с ним организации. Последуют судебные иски, встречные иски, ликвидационная распродажа акций на бирже, а ведь все это потребует немалых затрат. Ликвидатор, если у него есть голова на плечах, растянет это дело года на три, а то и четыре, постоянно будет тянуть из вас приличные комиссионные. Ты об этом подумал, Макс?