Текст книги "Глаз тигра"

– Быстрей! – завопил я Шерри. Длинноногая и загорелая, она бежала впереди меня, и ее длинные темные мокрые пряди прыгали у нее по спине. Я оглянулся. Самолет шел прямо на нас. Он был еще в миле от нас, но можно было разглядеть, что он двухмоторный. Пока я наблюдал за ним, он еще ниже опустился к белоснежному коралловому песку пляжа.

Мы на бегу схватили нашу разбросанную одежду и пронеслись последний десяток ярдов до пальмовой рощи. Там был небольшой холмик, образованный сваленной пальмой и обломанными бурей ветвями. Это было удобным укрытием. Я схватил Шерри за руку и потянул вниз. Мы забились под укрытие из сухих пальмовых ветвей, лежа бок о бок и тяжело дыша после безумной гонки вдоль пляжа.

Теперь я рассмотрел, что это была двухмоторная «Сессна». Она шла на небольшой высоте, пролетев мимо нашего укрытия лишь в двадцати футах над кромкой воды.

Фюзеляж был ярко-желтого цвета, а на нем бросалась в глаза надпись «Африкаэр». Я узнал самолет. Я видел его не раз в аэропорту Сент-Мери, где он стоял, высаживая или забирая группы богатых туристов. Мне было известно, что «Африкаэр» – компания, организующая чартерные рейсы с материка. Клиент производил оплату в зависимости от расстояния, и я подумал, – во что же обойдется такая воздушная прогулка. На передних сиденьях самолета сидели двое, пилот и пассажир. Их лица были повернуты в нашу сторону, когда самолет с ревом пронесся мимо нас. Однако, они были достаточно далеко, и я не мог разглядеть их лиц, поэтому мне было трудно с уверенностью сказать, знакомы ли они мне. Оба мужчины были белыми, это все, в чем я не сомневался.

«Сессна» сделала резкий разворот над лагуной и, склонив одно крыло прямо к прозрачной воде, описала над нами круг, а затем снова пролетела вдоль пляжа.

На этот раз они пролетели так близко над нами, что в то мгновение, когда я бросил взгляд вверх на лицо пассажира, рассматривающего пальмовую рощу, мне показалось, что я узнал его, хотя мог и ошибиться. Затем «Сессна» сделала еще один разворот и, медленно набрав высоту, снова взяла курс на материк. Казалось, она улетала, полностью выполнив свою миссию, будто достигнув поставленной цели – с чувством исполненного долга.

Мы с Шерри выползли из нашего убежища и поднялись, чтобы отряхнуть песок с мокрых тел.

– Как ты думаешь, они нас заметили? – спросила Шерри испуганно.

– С твоей попкой, сверкающей, как зеркало на солнце, вряд ли они могли ошибиться.

– Они могли принять нас за пару местных рыбаков. – Я посмотрел ей в лицо и ухмыльнулся: – Рыбак с таким выдающимся бюстом?

– Харри Флетчер, ты просто отвратительное животное, – сказала она. – Нет, Харри, я серьезно. Что теперь с нами будет?

– Если бы я знал, дорогуша, если бы я знал, – ответил я, радуясь в душе, что Чабби забрал с собой на Сент-Мери ящик со столовым серебром. К этому времени он уже, должно быть, закопал его позади моего домика в Черепашьем Заливе. Мы все равно были с добычей, даже если нам вскоре придется спасаться бегством.

Визит самолета вселил в нас новое чувство поспешности. Мы знали, что времени нам отпущено в обрез, а кроме того, Чабби по возвращении привез тревожные новости.

– «Мандрагора» кружила пять дней у южных островов. Их видели почти каждый день с вершины Кули-Пика. Они метались, будто не знали чего им надо, – сообщил он. – Затем в понедельник они снова стали на якорь в Грэнд-Харбор. Уолли говорит, что владелец и его жена вернулась в отель, а потом, взяв такси, направились на Фробишер-стрит. Они провели около часа в офисе Фреда Кокера, и он отвез их назад на Адмиралтейскую пристань, где они вернулись на «Мандрагору». Она отчалила почти мгновенно.

– И это все?

– Да, – кивнул Чабби. – Если не считать того, что после этого Фред Кокер направился прямиком в банк и положил на свой счет полторы тысячи долларов.

– А это ты как узнал?

– Моя младшая сестра работает в банке. Ты что, не помнишь?

Я постарался сохранить веселое выражение лица, хотя и почувствовал, как у меня по животу забегали мурашки.

– Что же, – сказал я, – не будем понапрасну тратить время. Давайте попробуем собрать насос, чтобы успеть к завтрашнему приливу.

Позже, когда мы отнесли насос к пещерам, Чабби вернулся к вельботу, а когда пришел оттуда назад, в руках у него был длинный, завернутый в брезент сверток.

– Что это у тебя, Чабби? – спросил я, и он, будто стесняясь, открыл брезентовую обертку. Это был мой карабин и десяток запасных магазинов к нему, упакованных в небольшую сумку.

– Я подумал, что это может нам пригодиться, – пробормотал он.

Я отнес оружие в рощу и закопал рядом с ящиками со взрывчаткой в неглубокой пещере. От его близости мне стало как-то легче на душе, и я приступил к сборке насоса.

Мы трудились дотемна при свете газовых фонарей. Было уже за полночь, когда мы отнесли мотор и насос назад к вельботу. Прикрепив их к временной подставке из тяжелого бруса, мы разместили их как раз посередине лодки. Когда утром мы отправились к рифу, нам с Анджело еще пришлось повозиться с насосом. У нас ушло около получаса на окончательную сборку и подготовку к испытанию.

К останкам судна ныряли трое – Шерри, Чабби и я. Мы протянули жесткую черную змею шланга через люк, а затем и через пролом в колодце прямо в грузовой отсек. Когда все было на месте, я хлопнул Чабби по плечу и указал на поверхность. Он ответил радостным жестом и уплыл, оставив нас с Шерри на пассажирской палубе. Мы тщательно рассчитали эту часть нашей операции и с нетерпением ждали, когда Чабби, достигнув поверхности, вернется в лодку, настроит насос и включит мотор. Мы узнали об этом по слабому гудению и вибрации, которая передалась по шлангу.

Я устроился у разбитого входа в трюм, сжав конец шланга обеими руками. Шерри направила луч фонаря на темную массу груза и я медленно провел концом шланга над прогнившим грузом.

Я сразу увидел, что дело пойдет. Мелкие частицы чудесным образом исчезли в шланге, у носа которого образовался небольшой водоворот – насосом втягивало воду и плавающие частицы мусора.

На такой глубине, с давлением, создаваемым мотором на бензине, наш насос должен был пропускать около тридцати тысяч галлонов воды в час – вполне приличный объем. В считанные секунды я очистил поле работ, и у нас была неплохая видимость. Я уже мог начать работать ломиком, отламывая крупные куски и проталкивая их в проход позади нас.

Несколько раз мне пришлось прибегнуть к помощи блока, чтобы передвинуть какой-нибудь крупный ящик, но чаще всего я продвигался вперед, работая только шлангом и ломиком.

Мы передвинули почти пятьдесят кубических футов груза, прежде чем подняться наверх и сменить баллоны с воздухом. Оставив конец шланга, мы прикрепили его накрепко к пассажирской палубе и поднялись наверх навстречу почестям. Анджело был в неописуемом восторге, и даже Чабби улыбался.

Вода вокруг шхуны была мутной и грязной, будто смешанная с густым супом из мусора, который мы выкачали из трюма. Анджело собрал целое ведро мелких предметов, которые насос выплюнул в сито. Это была настоящая коллекция пуговиц, гвоздей, небольших украшений с женских платьев, несколько медных и серебряных монет того времени и прочих мелочей из металла, стекла и кости.

Я сам горел нетерпением вернуться к работе, Шерри тоже была настойчива, и мне пришлось отдать наполовину выкуренную сигарету Чабби и мы снова нырнули.

Проработав около пятнадцати минут, я наткнулся на угол ящика, похожего на те, что мы уже очистили. Хотя дерево уже давно стало пористым, как пробка, пазы были укреплены железными обручами и гвоздями. Нам пришлось как следует потрудиться, прежде чем я выломал планку. Следующая планка поднялась с меньшими усилиями, и я ощупал содержимое. Внутри оказалась прокладка из полусгнивших и спутанных растительных волокон.

Я вытащил большую их часть, едва не засорив отверстие шланга, но потом эта масса пошла вверх к вельботу. Я почти потерял интерес к этому ящику и уже было собрался работать в другом месте, но Шерри знаками показывала свое неодобрение – она качала головой, стучала мне по плечу, отказывалась направлять свет фонаря в любую другую сторону, кроме этой непривлекательной массы гнилья. Позже я спросил ее, почему она так настаивала, но она лишь моргнула и серьезно произнесла: «Женское чутье, милый. Тебе не понять». Поддавшись на ее уговоры, я снова занялся ящиком. На этот раз я снимал более тонкие слои массы, чтобы не засорить шланг.

Я снял уже около шести дюймов грязи, когда, наконец, в глубине своих раскопок заметил металлический блеск, сразу ощутил прилив уверенности и в бешенном нетерпении выломал следующую планку. Отверстие увеличилось, и мне стало легче работать.

Медленно, слой за слоем, я снимал слежавшееся волокно. Я понял, что это была солома, в которую первоначально был обернут груз. Он проступал постепенно, как картина сна.

Первый слабый блеск превратился в золотое сияние чудесно обработанного металла. Я почувствовал, как Шерри впилась мне в плечо и прильнула ко мне сзади.

Показались нос и рот, искривленный в диком оскале, обнажившем золотые клыки и выгнутый язык, затем мощный лоб, шириной в мои плечи, и плотно прижатые к черепу уши. И посередине широкого лба была единственная пустая глазница, отчего зверь выглядел трагично – незрячим, словно изуродованное божество.

Меня объяло почти религиозное благоговение. Я вглядывался в эту громадную, мастерски исполненную голову тигра, что предстала пред нами. У меня по спине промелькнуло что-то скользкое и холодное, и я непроизвольно обернулся, окидывая испуганным взглядом гнетущий мрак трюма. Я был готов к встрече с притаившимися духами Могольских принцев, стерегущих сокровища.

Шерри снова сжала мне плечо, и я переключил внимание на золотого идола. Но чувство страха было так велико, что мне пришлось силой заставить себя возобновить удаление упаковки. Я работал очень осторожно, осознавая, что даже малейшая царапина или повреждение могут существенно снизить ценность и красоту статуи.

Когда наше рабочее время истекло, мы отплыли в сторону, чтобы взглянуть на обнажившиеся плечи и голову. Луч фонаря горел на золотой поверхности стрелами яркого света, отчего трюм казался чем-то вроде святилища. Затем мы повернулись, оставив сокровища в тиши и мраке, а сами начали подъем навстречу свету солнца.

Чабби тотчас догадался, что произошло нечто значительное, но не проронил ни слова, пока мы не взобрались на вельбот и молча сбросили акваланги. Я зажег сигару, сделал глубокую затяжку и даже не стал стряхивать струи морской воды, стекавшие с моих мокрых волос по щекам. Чабби выжидающе наблюдал за мной, а Шерри уединилась в сторонке, погруженная в свои собственные мысли.

– Нашли? – наконец не выдержал Чабби, и я кивнул.

– Да, Чабби, все там, – я удивился, услышав свой голос, такой хриплый и неуверенный.

Анджело еще не уловил нашего настроения и оторвал взгляд от снаряжения, которое он в тот момент складывал. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но постепенно и до него дошло наше напряжение. Мы все замолкли, не в силах говорить. Я не ожидал, что все произойдет вот так и посмотрел на Шерри. Она, наконец, взглянула на меня в ответ, но ее взгляд был полон тайных мыслей.

– Вернемся домой, Харри, – сказала она, и я кивнул Чабби. Он привязал к шлангу буек и бросил его за борт, чтобы воспользоваться им на следующий день. Затем он завел мотор и развернулся, чтобы войти в проход. Шерри встала, пробралась ко мне и села рядом. Я обнял ее за плечо. Мы оба молчали, пока вельбот не уткнулся мягко носом в белый песок пляжа.

На закате мы с Шерри вскарабкались на пик воле лагеря и сидели там, прижавшись друг к другу, глядя на риф. Мы наблюдали, как солнечный свет бледнел над морем, и омут в Пушечном Рифе погружался в темноту.

– У меня какое-то чувство вины, – прошептала Шерри. – Будто мы совершаем страшное святотатство.

– Да, – согласился я. – Я понимаю, что ты хочешь сказать.

– Эта вещь – она как будто живет своей собственной жизнью. Странно, что мы прежде всего открыли голову, а не какую-то другую часть. Она как-то внезапно со злом взглянула на нас. Шерри содрогнулась и немного помолчала.

– И в то же время, это открытие дало мне удовлетворение, спокойное чувство. Я не знаю, как мне это выразить словами – мои чувства так противоречивы, но не отделимы друг от друга.

– Я понимаю, со мной происходило то же самое.

– А что нам теперь делать, Харри, что делать нам с этим фантастическим зверем?

Почему-то в этот момент мне не хотелось говорить о деньгах и покупателях. Уже это свидетельствовало о том, как глубоко затронул мои чувства золотой идол.

– Пойдем вниз, – сказал я в ответ. – Анджело уже приготовил ужин.

Сидя у костра за хорошим ужином, наполнявшим и согревавшим холодный пустой желудок, с кружкой виски в одной руке и сигарой в другой, я наконец-то нашел силы подробно рассказать о нашей находке. Я объяснил, как мы ее обнаружили и описал наводящую ужас огромную голову. Они слушали в напряженной тишине, не проронив ни слова. Мы очистили голову до самых плеч. Я думаю, здесь она и кончается. Там у нее выступ, видимо для крепления с другой частью. Завтра мы наверняка сможем поднять ее, но это будет чертовски трудная задача. Ее нельзя просто так тянуть на блоке. Сначала надо обернуть, чтобы предохранить от повреждений во время передвижки.

Чабби внес предложение, и какое-то время мы были заняты обсуждением подробностей, как нам обращаться с головой, чтобы свести на нет риск повредить ее.

– Скорее всего, все пять ящиков сокровищ были сгружены вместе. Надеюсь, мы найдем их в той части трюма. Возможно, это будут такие же деревянные ящики, скрепленные железными обручами.

– Кроме того, в котором камни, – поправила меня Шерри. – На суде Субахдар сказал, что они были упакованы в сундучок казначея.

– Да, конечно, – согласился я.

– А как бы он выглядел? – поинтересовалась Шерри.

– Я видел как-то раз на выставке в Арсенале в Копенгагене. Видимо, и этот будет таким же. Это небольшой железный сейф, размером с большую жестянку для печенья, – я показал размер, разведя руками, как рыбак, хвастающий уловом. – Сундучок окован полосами железа, у него есть запор и два висячих замка с каждой стороны.

– Однако, это крепкий сундучок!

– Но после лежания в воде он будет непрочным, как мел, даже если он еще не развалился на части.

– Мы выясним это завтра, – уверенно объявила Шерри.

Утром мы прошествовали к пляжу под дождем, барабанящим по нашим клеенчатым накидкам и стекающим с них сплошным потоком. Туча низко повисла над самыми вершинами. Ее темные клубы мерно накатывались от моря, чтобы освободиться от тяжести влаги, поливая остров. Сила дождя подняла с поверхности пенную перламутровую завесу, а бегущие серые тучи уменьшили видимость до сотни ярдов. Поэтому, когда мы вышли к рифу, остров исчез в серой пелене.

В вельботе все стало мокрым и холодным. Анджело приходилось постоянно вычерпывать воду, а мы с жалким видом находились под нашими накидками. Только Чабби стоял на корме, щуря глаза, вглядываясь в косую завесу дождя, и с осторожностью вел вельбот через пролом.

Яркий оранжевый буй все еще прыгал неподалеку от рифа. Мы подобрали его, вытащив конец шланга, и прикрепили к насосу. Кроме того, из шланга получился отличный якорь, и Чабби смог выключить моторы. Я с радостью покинул вельбот, где меня хлестали резкие плети дождя, и погрузился в спокойный голубой туман омута.

После долгих препирательств со мной и Чабби, Анджело, в конце концов, уступил нашим завуалированным угрозам и открытым взяткам, и согласился уступить свой шуршащий матрац, набитый кокосовым волокном. Как только матрац пропитался морской водой, он тут же пошел ко дну. Я схватил его, аккуратно скатал и перевязал веревкой. Только тогда я протолкнул матрац через люк, затем по пушечной палубе проволок его до пассажирской, где разрезал веревку и раскатал снова. Затем мы с Шерри вернулись в грузовой отсек, где на нас при свете фонаря снова оскалилась голова тигра.

Нам понадобилось около десяти минут, чтобы освободить голову из ее гнезда. Как я и подозревал, эта часть заканчивалась на уровне плеч, и место соединения имело ряд зубцов – явно соответствующих выемкам в туловище, отчего место соединения было прочным и едва заметным. Когда я перекатил голову набок, я сделал еще одно открытие. Я почему-то предполагал, что идол был целиком из золота, но оказалась, что отливка была пустотелой. Толщина металла была около дюйма, и внутренняя поверхность необработанной и шероховатой. Я тотчас сообразил, что без внутренних пустот идол весил бы сотни тонн, и стоимость такой штуки была бы не по карману даже такому властелину, который смог бы построить такую громаду, как Тадж-Махал.

Небольшая толщина металла делала статую легко уязвимой, и я сразу же заметил, что голова была повреждена. Край отверстия в шее был сплющен и искорежен. Возможно, это случилось во время путешествия по индийским дебрям на не приспособленной повозке, а может, при смертельной схватке «Света Зари» с натиском бури.

Заняв удобную позицию в проеме отсека, я наклонился, чтобы испробовать вес головы. Я обхватил ее руками, как тело ребенка. Постепенно увеличивая силу подъема, я, к своей радости, обнаружил, хотя и не удивился этому, что могу поднять голову руками. Безусловно, она была чрезвычайно тяжела, и мне стоило больших усилий удержать ее, тщательно выбрав устойчивое положение, но я мог поднять ее!

Она весила не более трехсот фунтов, предположил я, неуклюже развернувшись под тяжестью ноши, и осторожно положил ее на мягкий матрац, который Шерри уже держала наготове, затем выпрямился, чтобы передохнуть и помассировать те участки тела, куда впились острые края металла. Занимаясь этим, я мысленно производил кое-какие расчеты. Триста фунтов, по шестнадцать унций в каждом, дадут нам 4800 унций. По сто пятьдесят долларов за каждую унцию составят почти три четверти миллиона долларов. Это была только собственная стоимость золота, из которого была сделана голова. Но были еще три части трона, видимо, более крупные и массивные, и кроме того, следовало учесть стоимость камней. Цифры получались астрономические, но и их следовало удвоить или утроить, если принять во внимание художественную и историческую ценность находки.

Я оставил расчеты. Сейчас они были просто бессмысленны, и, вместо них, я помог Шерри завернуть голову тигра в матрац и крепко связать узел веревкой. После этого, с помощью блока, я подтянул груз к трапу и опустил на пушечную палубу. Мы с трудом дотащили его до люка и пришлось повозиться, чтобы протолкнуть его сквозь небольшое отверстие. Наконец, нам это удалось, мы положили находку в нейлоновую сеть и надули воздушные мехи. Снова пришлось опускать мачту, чтобы сделать из нее лебедку.

Как только груз оказался на борту, не могло быть и речи, чтобы он оставался завернутым. И я церемонно и с апломбом, который только был возможен под потоками ливня, развернул находку для Чабби и Анджело. Они оказались публикой, способной оценить ее по достоинству. Их волнение превзошло наше жалкое промокшее состояние. Они обступили голову и принялись гладить и рассматривать ее, сопровождая все это комментариями и ребячьим смехом. Не доставало лишь праздничного веселья по поводу открытия. Я заранее прихватил в сумке серебряную походную фляжку и теперь разливал в кружки дымящийся кофе с изрядной добавкой виски. Мы произнесли тост за наше здоровье и золотого тигра, хохоча под бешенными потоками дождя, что барабанил по бесценному сокровищу, лежащему у наших ног. Наконец, я выплеснул остатки из кружки за борт и посмотрел на часы.

– Надо нырять еще раз, – решил я. – Можешь снова заводить мотор, Чабби.

Теперь мы знали, где проводить наши поиски. Когда я вынимал остатки ящика, в котором находилась голова, я увидел, что дальше находится еще один, подобный этому, и я направил туда конец шланга, чтобы очистить место для дальнейших работ.

Мои раскопки, по-видимому, нарушили равновесие гниющей массы груза. Было достаточно малейшего прикосновения, когда шланг засасывал грязь, чтобы масса сдвинулась с места. С шумом и скрипом она обвалилась вокруг нас, и в одно мгновение всплывшая гниль забила шланг и мы снова оказались в кромешной тьме.

Я тотчас принялся нащупывать в темноте Шерри. Она, видимо тоже искала меня – наши руки встретились и сомкнулись. Ее пожатие означало, что ее не задело рухнувшим грузом, и мы снова могли приступить к очистке воды от грязи с помощью шланга. Минут через пять луч фонаря Шерри слабо пробил темноту, а затем показалась она сама и неясные очертания вновь открытого груза.

Шерри была рядом со мной, и мы вместе углубились в трюм. Обвал закрыл деревянный ящик, над которым я работал, но зато обнажил нечто такое, что я мгновенно узнал, несмотря на его жалкий вид. Он выглядел именно так, как я его описал Шерри накануне, до таких мельчайших деталей, как стержень, протянутый через запирающее устройство, и двойные замки. Однако, сундучок казначея был почти насквозь проеден ржавчиной, и когда я дотронулся до него, я вымазал руку красным порошком окиси железа.

По обеим сторонам сундучка были массивные круглые железные ручки, которые когда-то, по-видимому, могли двигаться, но теперь накрепко приржавели к металлическим бокам сундучка. И в таком положении за них можно было крепко ухватиться, попробовав вытащить из цепкой хватки осадка. Он вышел наружу, и вслед за ним посыпался мелкий мусор. Я довольно легко приподнял его. Не думаю, чтобы его вес превышал сто пятьдесят фунтов, и я был уверен, что большая часть приходилась на массивную железную конструкцию. После огромной головы, упакованной в толстый мягкий матрац, этот сундучок показался сущим пустяком, который мы без труда вытащили из-под обломков. Нам понадобился лишь один воздушный мех, чтобы поднять его, протолкнув через тесный люк.

Однако, прилив и прибой снова угрожающе захлестывали омут, так что наш вельбот подпрыгивал и вертелся, когда мы поднимали груз на борт. Затем мы положили его на прикрытую брезентом связку аквалангов на носу лодки.

Наконец, Чабби завел мотор и повел нас через проход. Мы все еще не могли прийти в себя от волнения, и серебряная фляжка передавалась из рук в руки.

– Как тебе нравится чувствовать себя богатым, Чабби? – крикнул я. Он отхлебнул из кружки, сощурив глаза, затем откашлялся после глотка обжигающего напитка и расплылся в улыбке.

– А я еще этого не почувствовал. Все по-прежнему.

– Что ты собираешься делать со своей долей? – настаивала Шерри.

– Я немного опоздал, мисс Шерри. Если бы эдак лет двадцать назад, я бы нашел ей применение, – он сделал еще глоток. – В том-то вся и беда. Когда ты молод, у тебя ничего нет, а когда стар, то уже чертовски поздно.

– А ты как, Анджело? – – Шерри обернулась к нему. Анджело сидел нахохлившись на этом сундучке. Его цыганские кудри намокли и болтались по щекам, а на темных ресницах повисли крупные капли. – Ты ведь еще молод. Что сделаешь ты?

– Мисс Шерри. Вот я тут сижу и думаю, и у меня уже получился список, длиной до Сент-Мери и назад.

Нам пришлось совершить два похода от пляжа к лагерю, прежде чем удалось спрятать голову и сундучок от дождя в пещере, которая служила нам складом.

Чабби зажег два газовых фонаря, так как небо было затянуто тучами и вечер наступил рано. Мы собрались вокруг сундучка, а золотая голова смотрела на нас, оскалясь со своего почетного места – земляного карниза, вырубленного в глубине пещеры. Работая пилой и ломиком, мы с Чабби взялись за запоры и тотчас убедились, что изношенный вид металла оказался обманчивым. Он только стал тверже, а части его слились друг с другом.

В течение первого получаса мы сломали три лезвия пилы, а Шерри призналась, что мой язык поверг ее в ужас. Я отправил ее принести из нашей пещеры бутылку «Чивас Регал», дабы поддержать дух трудящихся, и мы с Чабби вместо перерыва на чай приняли его шотландский эквивалент.

С возобновленным усердием мы снова приступили к вскрытию ящика, но лишь минут через двадцать нам удалось перепилить железный стержень. К этому времени за стенами пещеры наступила темнота. Дождь все еще мирно стучал, но нежный шелест пальмовых ветвей возвестил, что начинал дуть западный ветер, который к утру разгонит дождевые тучи. Перепилив замыкающий стержень, мы выбили его из пазов тяжелыми молотками из нашего набора инструментов. От каждого удара с поверхности металла слетали крошечные чешуйки ржавчины, и нам потребовалось несколько сильных ударов, чтобы выбить стержень из сжимающего его кулака коррозии. Даже после этого крышка все равно не открывалась. Мы били по ней во всех направлениях. Я пытался помочь, сыпя проклятиями, но она не поддавалась. Пришлось объявить еще один перерыв, чтобы обсудить проблему за кружкой виски.

– А если его рвануть? – предложил Чабби с блеском в глазах, но нам пришлось охладить его пыл.

– Нужен сварочный аппарат, – объявил Анджело.

– Гениально! – насмешливо зааплодировал я ему. Терпению наступал предел. – Ближайший сварочный аппарат находится в пятидесяти милях отсюда, а ты нам предлагаешь такую чушь!

Именно Шерри помогла нам обнаружить дополнительное запирающее устройство. Это была потайная игла, проходящая через крышку в паз в толще стенки ящика. Чтобы ее открыть, видимо, требовался ключ. Но так как такового у нас не имелось, я выбрал полдюймовый шуруп и загнал его в замочную скважину. На наше счастье он зацепил пружину, и крышка щелкнула.

Чабби попробовал поднять ее и она медленно открылась на проржавевших петлях. К ее внутренней поверхности прилипло что-то вонючее, а по краям сундучка повисли полусгнившие остатки коричневой ткани. Это было хлопковое полотнище, насквозь промокшее, и по моим прикидкам, когда-то являлось дешевой туземной одеждой, которую использовали, как упаковку. Я было уже собрался продолжить свои исследования, когда обнаружил, что нахожусь во втором ряду и вынужден поглядывать через плечо Шерри Норт.

– Дай мне заняться этим, а не то ты что-нибудь сломаешь.

– Отойди, – запротестовал я.

– Почему бы тебе не выпить еще глоток? – предложила она, чтобы подкупить меня, и начала слой за слоем снимать истлевшую ткань. Предложение достаточно разумное, подумал я, наполняя кружку и одновременно наблюдая, как Шерри приоткрыла обмотанный тканью сверток.

Каждый был перевязан бечевкой, которая рассыпалась от первого прикосновения. Первый сверток развалился, когда Шерри попыталась приподнять его. Она сгребла ладонями прогнившую массу и высыпала ее на брезент, сложенный возле сундучка. В ней оказалось бесчетное количество мелких твердых предметов. Их размеры колебались от чуть больших спичечной головки до крупной виноградины, и каждый был завернут в тонкую бумагу, которая, как и ткань, окончательно истлела.

Шерри выбрала камешек покрупней и потерла его между большим и указательным пальцем, удаляя остатки бумаги. Она обнаружила крупный блестящий голубой камень, квадратной огранки, отполированный с одной стороны.

– Сапфир? – попыталась угадать она. Я взял его у нее из рук и быстро осмотрел при свете фонаря. Камень был матовый, и я не согласился с ней.

– Нет, по-моему, это скорее всего ляпис-лазурь.

Клочок бумаги, прилипший к нему, был тоже слегка окрашен синим.

– Чернила, должен вам сказать, – я смял бумажку между пальцами.

– По крайней мере, полковник Роджер побеспокоился о том, чтобы пометить каждый камень. Он, видимо, завернул всех их в пронумерованные листочки бумаги, причем номера совпадали с ячейками, отмеченными на схеме трона, чтобы облегчить повторную сборку.

– Теперь и надеяться на это не приходится, – сказала Шерри.

– Не знаю, – сказал я. – Работа, конечно, дьявольская, но все же я считаю возможным снова вернуть камни на их места.

Среди наших запасов я откопал несколько пластиковых пакетов, и послал Анджело вытащить их оттуда. Открыв очередной тряпичный сверток, мы слегка очищали камни и ссыпали каждую партию в отдельный пакет.

Работа продвигалась медленно, хотя в ней участвовали все четверо, и спустя два часа мы наполнили около дюжины пакетов тысячами полудрагоценных камней – ляпис-лазурью, бериллами, тигровым глазом, аметистами и другими, в названии которых я сомневался. Каждый камень имел с любовью выполненную огранку и был тщательно отполирован, чтобы точно соответствовать своей ячейке в золотом троне. Только когда мы, разбирая свертки, добрались до последнего слоя, то, наконец, обнаружили камни большей ценности. Старый полковник, видимо, выбрал их в первую очередь, и они попали в нижний слой сундучка. Я поднес прозрачный пакет с изумрудами к самому фонарю и они вспыхнули зеленым светом, словно звезды. Мы, завороженные, смотрели на них, и я медленно поворачивал пакет, чтобы поймать пронзительный луч света. Я отложил пакет в сторону, а Шерри пошарила в сундучке еще раз и, минуту поколебавшись, извлекла оттуда крошечный сверток. Она стерла мокрую мятую ткань, в которую был завернут один единственный камень. Затем она протянула в согнутой наподобие чаши ладони алмаз «Великий Могол». Он был размером с куриное яйцо, с множеством граней, именно такой, каким его описал Тавернье несколько столетий назад.

Сверкающая россыпь камней, которую мы только что перебрали, не могла затмить сияние этого чуда, как все звезды неба не в состоянии соперничать с восходящим солнцем. Они померкли перед слепящим блеском великого алмаза. Шерри медленно протянула ладонь Анджело, предлагая ему подержать и рассмотреть камень, но он убрал руки, сцепив их за спиной, все еще взирая на алмаз в благоговейном трепете.

Шерри повернулась, предлагая его Чабби, но он с серьезным видом отклонил ее.

– Дайте его мистеру Харри. По-моему, он заслужил право быть первым.

Я взял у нее камень и был поражен, что такое неземное пламя может быть холодным на ощупь. Я встал и поднес его к тому месту, откуда на нас злобно скалилась голова тигра в колеблющемся свете фонарей, и прижал алмаз к глазнице. Он идеально соответствовал ей, и я с помощью ножа загнул металлические лапки, которые крепко держали его на месте. Должно быть, полковник более ста лет назад отогнул их штыком.

Шагнув назад, я услышал возгласы удивления. Когда глаз вернулся на свое место, золотой зверь точно ожил. Казалось, что он с царственным видом наблюдает за нами, и мы ожидали, что в любой момент пещеру может наполнить его хриплое злобное рычание.

Я вернулся и занял свое место среди сидячих на корточках вокруг проржавевшего сундучка товарищей, и мы погрузились в созерцание золотой тигриной головы. Казалось, мы молимся во время какого-то древнего языческого ритуала, согнувшись в трепете перед лицом страшного идола.