Текст книги "Лес за пределами мира"

Глава XXXIII: Как выбирают короля в городе с крепкими стенами

Между тем, король обратился к старцу и сказал:

– Скажи мне, почему именно я стал королем, по каким приметам вы избираете короля; это удивительно для меня, ведь я чужестранец, а вокруг меня так много могучих воинов?

– Господин, – отвечал старец, – ты стал королем могучего города, который имеет власть над многими другими городами, и обширными землями, и гаванями на берегу моря, и богатства которого таковы, что любой может иметь то, что пожелает. Много мудрых людей живет в нем, а глупцов не более, чем где-либо. Множество доблестных воинов пойдет за тобой на битву, если возникнет необходимость; и никто не выстоит против них, кроме древнего народа богоподобных, если только он ещё остался где-либо на земле. Что же касается имени нашего города, то его называют Город Крепких Стен, или, коротко, Крепкостенный. Короля же мы выбираем следующим образом: если наш король умирает и оставляет после себя наследника мужского пола, рожденного им, то тогда королём становится наследник; но если он умирает не оставив после себя наследника мужского пола, то в этом случае знатнейший из нас, с рыцарями и слугами, отправляется к проходу в скалах, которым ты вчера прошел, и первого человека, который выходит к ним, они берут и приводят в город, как это вчера произошло с тобой, мой господин. Мы верим, мы знаем, что когда-то давно наши предки прошли через те скалы; тогда они были бедными и грубыми, но исполненными мужества; они спустились в долину, они завоевали эти земли и построили город. Теперь, когда через скалы приходит странник, мы приводим его в наш город, самые знатные люди, самые мудрые и самые доблестные воины осматривают его обнаженное тело; если мы находим его плохо сложенным, если тело его содержит изъяны, мы закатываем его в большой ковер и держим так, пока он не умрет; или же, если он простой человек, бесхитростный, и владеет ремеслом, он остается у нас рабом, и изготовляет обувь, или столярничает, или делает то, что умеет делать. Но в обоих этих случаях, как бы мы ни поступили с таким человеком, мы снова отправляем знатнейшего из нас с рыцарями и слугами к проходу; мы считаем, что такой человек не мог быть послан нам нашими славными предками. Но если, осмотрев чужестранца, мы не находим изъянов в его теле, то это ещё ничего не значит; ибо мы считаем, что наши славные предки не могут послать нам ни глупца, ни труса, чтобы он стал нашим королем. Поэтому мы предоставляем обнаженному чужестранцу самому выбрать себе одеяние, либо древние доспехи, которые сейчас на тебе, господин, либо расшитое золотом одеяние; и если он выбирает доспехи, как это сделал ты, король, то он становится нашим королем; если же он выбирает расшитое золотом платье, то ему предоставляется выбор: либо он становится рабом какого-нибудь из знатных жителей нашего города, либо должен доказать свою мудрость, и до тех пор, пока он этого не сделает, он будет находиться между жизнью и смертью; если он окажется глупцом, его неминуемо ждет смерть. Так отвечу я на твой вопрос, король, и хвала предкам, что они послали нам человека, в чьей мудрости и храбрости мы не сомневаемся.

Глава XXXIV: Встреча девушки и короля

Все присутствующие склонились перед королем, и он сказал:

– Что там за шум, который я постоянно слышу, словно бы море накатывает на песчаный берег, когда дует юго-западный ветер?

Старец было хотел ответить; но прежде, чем он произнес хоть слово, за дверями комнаты раздался всё нарастающий шум, люди расступились, – и вот! – в комнату вошла девушка, одетая в прежнее белое платье, только на голове её был венок из свежих красных роз, а стан её охватывал пояс, также из роз. Свежа и прекрасна была она, как июньский день; на лице её был румянец, губы алы, глаза ясны, и во взгляде её были надежда и любовь. Она направилась прямо к тому месту, где сидел Уолтер, легким движением отняв руку у старца, который хотел подвести её к трону, стоявшему рядом с троном короля; встала на колени перед ним, положила руку на его колено, защищенное латами, и сказала:

– О мой господин, теперь я вижу, что ты обольщал меня своими речами; что ты не простой человек, но принадлежишь к королевскому роду, и вот, наконец, вернулся в свое королевство. Но ты был добр со мной, ты был справедлив и снисходителен, я вижу твои глаза, которые без гнева смотрят на меня из-под шлема, а потому прошу тебя, не отвергай меня совершенно, позволь мне служить тебе и стать твоей рабой. Каков будет твой ответ?

Но король наклонился к ней, поднял её, встал рядом с ней, взял её руки в свои и поцеловал их, и усадил рядом с собой, сказав:

– Любимая, твое место рядом со мной, пока смерть не разлучит нас.

Она села, послушно и вместе с тем величественно, и сложила руки на коленях; в то время как король произнес:

– Знатнейшие из знатных, перед вами моя любимая, и моя супруга. А потому, если вы избрали меня своим королем, вам следует поклониться ей как вашей королеве; если же нет, то отпустите нас с миром.

Тогда все присутствовавшие в комнате воскликнули в один голос:

– Ты наша королева, ты наша госпожа! Вы наши король и королева!

И слова эти исходили из их сердец, а не только с их губ; и когда они смотрели на нее, то видели не только её красоту, но и кротость её поведения, и величие её сердца, и они поклонились ей, в знак признания и любви. И случились между ними юноши, щеки которых покраснели, когда они увидели её, и сердца их затрепетали; они обнажили мечи и подняв их высоко над головами, вскричали, словно потеряв разум от любви:

– Королева, госпожа, любимая!

Глава XXXV: Король крепкостенного города и его королева

Пока всё это происходило, шум снаружи стал громче; он удивил короля, и тот обратился к старцу:

– Скажи нам о причине шума снаружи, что там происходит?

Старец отвечал:

– Если ты, король, и ты, королева, встанете и подойдете к окну, а затем выйдете на балкон, то вы узнаете причину этого шума, вы увидите то, что порадует сердце короля, только что заступившего на царство.

Тогда он вышел на балкон вместе с королевою, все ещё держа её за руку, и его царедворцы, мудрецы и воины, встали позади него; большая часть была вооружена, и лишь немногие не имели оружия. Как только их увидели, раздался крик, приветственный крик радости, поднявшийся до небес, и большая площадь засверкала от поднятых вверх копий и мечей; те же, у кого не было оружия, просто поднимали руки.

Девушка тихо произнесла, обращаясь к Уолтеру:

– Здесь обретём мы дом, после длинного трудного пути по пустыне, здесь найдем защиту против врагов, угрожающих нашим жизням и душам. О, будь же благословен ты и твое храброе сердце!

Уолтер ничего не ответил, он стоял как во сне; но теперь, если такое было возможно, его влечение к ней ещё более усилилось.

Внизу, неподалеку от балкона, среди толпы стояли два человека, и один из них сказал другому:

– Взгляни! Новый правитель в древних доспехах Водной Битвы, и в руке у него меч, который умертвил злобного короля в День, Который стал Решающим! Это, вне всякого сомнения, знак, сулящий всем нам удачу.

– Да, – отвечал второй, – доспехи и оружие словно сделаны для него, его глаза сверкают; но видишь ли ты рядом с ним женщину, что ты можешь сказать о ней?

– Вижу, – сказал первый, – вижу, что она красива, но одета очень уж просто. Она в обычном платье, и если бы не балясины, думаю, мы бы увидели, что она босая. Как ты думаешь, почему она предстала пред нами в таком виде?

– Разве ты не понял, – отвечал второй, – что она не только красива, она красива той красотой, которая привлекает сердца мужчин, и кто может сказать, почему? Можно смело утверждать, что до сих пор в городе не было подобной ей. Что же касается её одежды, я вижу, что она одета в белое и увита розами, но кожа её так бела и свежа, что наряд её кажется частью её тела; она сияет так, словно украшена драгоценнейшими камнями. Увы, друг мой! Нам остается только надеяться, что королева будет как можно чаще являться нам, простым людям.

Так говорили они; тем временем король и его сопровождающие вернулись в комнату, и он отдал приказание, чтобы прислуживающие королеве отвели её в надлежащее место и нарядили в подобающее королевское платье. И прекраснейшие из знатнейших девушек с охотой прислуживали ей. Тем временем король снял доспехи, переменил одежду, но оставил при себе Меч, Низвергающий Королей; затем король и королева были препровождены в большой зал дворца, они встретились на возвышении и поцеловались перед глазами знати и прочих людей, находившихся здесь. Они немного утолили голод и жажду, а все остальные стояли вокруг; после чего их отвели обратно, каждому из них подвели прекрасную белую лошадь, богато украшенную, а когда они сели верхом, лошадей повели под уздцы, переулками, среди огромной толпы, сопровождавшей их, к большой церкви, для помазания и коронации; их провожал только один оруженосец, причем без оружия; так было заведено в крепкостенном городе, когда король должен был принять помазание: они подошли к большой церкви (ибо так было принято), и вошли в нее, только они двое, и подошли к хорам: и пока они некоторое время стояли здесь, удивленные, они услышали мелодичный звон колоколов над своими головами; затем раздался звук многочисленных труб, и после этого многоголосое пение; большие двери распахнулись, епископ и его священники вошли в церковь с певчими и менестрелями, а за ними толпа народа; и сразу же все нефы заполнились, подобно тому, как вода, прорвав плотину, заполняет огороженное дамбами пространство. Потом епископ и его священники подошли к хорам, подошли к королю и одарили его и королеву Лобзанием Мира. Прекрасное пение продолжалось; король и королева были помазаны и коронованы, и великая радость учинилась в церкви. После этого они вернулись во дворец, и не было рядом слуг, чтобы указывать им путь. И когда они шли, путь их пролегал около двух собеседников, о которых было говорено прежде, и первый, который радовался королю-воину, сказал:

– Ты был прав, сосед; теперь, когда королева облачена должным образом, когда у нее корона на голове, а её платье белой парчи украшено жемчугом, я вижу красоту ее; она красива, может быть, так же, как и наш король.

Другой сказал:

– Что касается меня, то мне не важно, как она одета; она была в белом, она в белом сейчас, кожа её кажется белой и свежей, она окружена сиянием жемчуга; но это оттого, что она чиста духом, потому и наряд её кажется сияющим; и, поверь, когда она проходила мимо, мне показалось, что райское существо снизошло в наш город, и воздух в нем наполнился райским благоуханием. И я говорю тебе: хвала Господу и всем Его святым, что они ниспослали её жить среди нас!

Первый сказал:

– Да, это так, но известно ли тебе, какого она происхождения и откуда явилась к нам?

– Нет, – отвечал второй, – мне это неизвестно; но я уверен, что когда она покидала родные края, любой был бы счастлив сопровождать ее. Я ничего не знаю об её происхождении; но я уверен, что потомки её, до двадцатого поколения, будут благословлять её и хранить память о ней, так что святость имени её будет для них лишь чуть менее свято, чем имя Божией Матери.

Так говорили между собой эти двое; тем временем король и королева вернулись во дворец, и пировали среди знатнейших, во всём своём величии и славе, пока не настал тот момент, когда каждый человек ищет покоя на своем ложе.

Глава XXXVI: Дни царствования Уолтера и девушки

Вскоре по приказу короля служанки привели девушку в его покои; он встретил её, обнял за плечи, поцеловал и сказал:

– Ты не сильно устала, любимая? Этот город, эти толпы народа, эти многочисленные глаза, рассматривающие тебя… не станет ли это тяжелой ношей для тебя, столь же тяжелой, как для меня?

Она отвечала:

– Где ты видишь город? Разве мы снова не в пустыне, разве здесь есть кто-то ещё, кроме меня и тебя?

Он посмотрел на нее с плохо скрытым ожиданием; она покраснела, так что глаза её казались излучающими свет на покрытом краской лице.

Он произнес, мягким, и все же чуть дрожащим голосом:

– Значит, сейчас мы словно бы одни в пустыне? И, наконец, твой страх оставил тебя, и нет больше между нами преграды?

Краска схлынула с её лица, она взглянула на него влюбленными глазами, и отвечала, спокойно выговаривая каждое слово:

– Между нами осталась только одна преграда, любимый.

Говоря так, она протянула руку к поясу, охватывавшему её стан, сняла его и протянула ему, со словами:

– Вот подтверждение моим словами; пояс был нужен девушке, женщина должна быть без пояса.

Он взял пояс и державшую его руку, протянул свои руки и обнял ее: и была сладка и безмятежна любовь их; и надежда на будущие многие радостные дни дарила им счастье; и они проговорили много часов, вспоминая о жизни среди лжи, страданий и смерти, и от этого их нынешнее счастье становилось всё полнее и полнее, и она многое рассказала ему о своей жизни у госпожи и сколько страданий ей довелось перенести, до той поры, когда серая мгла за окном не возвестила о приближении рассвета и не явила её нежную красоту, описать которую не смог бы ни один человек из толпы, видевший ее. Счастливые, они радовались тому, что встречают новый день вместе.

Но только когда день вступил в полную силу, Уолтер поднялся и позвал своих воинов и мудрецов на совет; сначала он велел открыть тюремные двери, накормить и одеть нуждающихся, и устроить пир для всех людей, знатных и простых, богатых и бедных; после этого он стал советоваться с ними по многим вопросам, и они были удивлены его мудростью и его познаниям; и было так, что если не все, то половина из них, считали, что своею мудростью и своими познаниями он превосходит их. Но они радовались этому, и желали ему долгих лет жизни.

Что совершил он в своей жизни, его радости и тревоги, – история умалчивает; ничего не говорит она о том, возвращался ли он в Лэнгдон, и что сталось с его тамошними врагами.

В крепкостенном городе он жил и царствовал, был любим своими подданными, а враги боялись его. Конечно, случались у него враги в своем государстве, и битвы с внешним неприятелем; и нельзя сказать, чтобы он не знал забот, пока, наконец, не уснул навеки, и не оставил этот мир в глубокой старости, будучи уже не в силах что-либо сделать для него. И нельзя сказать, чтобы нуждающиеся оплакивали его, ибо когда он ушел, немного нуждающихся оставалось в стране его. И ещё менее оставалось врагов, ненавидевших его.

Что касается девушки, она была так прелестна и добра, что наполнялся радостью любой, видевший её на улице или в поле. Она лишилась тайного знания, выйдя замуж; но её острый ум и её мудрость остались при ней; а потому у нее не было необходимости в магии, если она собиралась что-нибудь сделать. Она была любима всеми, и каждый счёл бы за великую честь исполнить её поручение. Говоря коротко, она делала всё, чтобы народ её был счастлив, и народ желал, чтобы она тоже была счастлива.

Дни проходили за днями, но она не переставала думать о Медвежьем народе, который считал её своим божеством; и не знала, как лучше помочь им.

На второй год после того, как они пришли в крепкостенный город, она с избранными из народа отправилась к проходу, ведшему в страну медвежьего народа; здесь она оставила вооружённую охрану, и отправилась далее с двумя десятками виноградарей, которых она выкупила из рабства в городе; и когда они достигли земли Медвежьего народа, она покинула их в маленькой долине, с повозками и лошадьми, с семенами кукурузы, с железными инструментами, и в одиночку отправилась к жилищам Медвежьего народа, более не охраняемая тайным знанием, но надеясь на свою красоту и приветливость. Одета она была как тогда, когда уходила в Мир перед Лесом, в короткое белое платье, с обнаженными руками и ногами; но теперь платье её было расшито изображениями цветов, шелком, и золотом, и украшено драгоценными камнями, ибо теперь магия не защищала ее.

Так пришла она к жилищам Медвежьего народа, и она сразу узнали её, и поклонились ей, и благословляли её, и боялись ее. Но она сказала им, что у нее есть для них подарки, и она пришла, чтобы передать их им; ещё она рассказала им об искусстве обработки земли и обещала научить их этому искусству; и когда они спросили её, что им следует делать, она рассказала им о людях, которые остались в долине вблизи прохода, и велела Медвежьим людям принять их как сыновей и братьев, потомков общих древних родителей, и они научат их всему, что умеют сами. Они обещали ей поступить соответственно её словам, и тогда она привела их туда, где оставались выкупленные ею, и Медвежьи люди приняли их к себе со всею приветливостью, и они стали частью Медвежьего народа.

Вместе вернулись они в долину, к жилищам; а девушка вернулась туда, где ждали её вооруженные слуги, и затем в крепкостенный город.

Больше не посылала она подарки и весточки о себе Медвежьему народу, и никогда больше не пыталась увидеть их; потому что, не смотря на то, что лицо её было приветливо и спокойно, сердце её холодело от страха, ибо казалось ей, что госпожа её не умерла, что она вынашивает планы мести и жаждет встречи с ней.

Что касается Медвежьего народа, то он процветал и умножался, до тех пор, пока не возникла распря между ним и другими соседними народами, ибо стали они искусными в бою; однажды довелось им встретиться в сече с воинами крепкостенного города, и были они повержены и рассеяны. Впрочем, случилось это много лет спустя после того, как девушка обрела свое последнее пристанище.

Ничего не остается более сказать об Уолтере и девушке, кроме того, что родились у них достойные сыновья и прекрасные дочери; долго продолжался род его в крепкостенном городе; и так долго правили его потомки, что из памяти народной совершенно стерся обычай избрания себе короля тем способом, которым был избран Уолтер из Лэнгдона, и никогда более ни один путник, прошедший проходом из страны медвежьих людей, не царствовал в крепкостенном городе.