Текст книги "Гамлет. Король Лир. Макбет. Перевод Юрия Лифшица"

РОЗЕНКРАНЦ. Об этом теперь нет и помина. Скорее наоборот.

ГАМЛЕТ. Не понимаю. Может, они охрипли, все поголовно?

РОЗЕНКРАНЦ. Нет, они, как всегда, в форме. Но их теснит целый выводок неоперившихся молокососов, срывающих своими непотребными воплями бешеные овации. Детки ошалели от успеха и почем зря издеваются над публичными театрами – как они их называют, – так что обладатели рапир, запуганные гусиными перьями, не кажут туда и носа.

ГАМЛЕТ. Ничего себе дети! Откуда они взялись. Получают ли за свою работу? Как долго они намерены валять дурака? Пока не начнет ломаться голос? А если они станут профессиональными актерами – а ничего другого им не остается, – не проклянут ли они бессовестных писак, поощрявших их нападки на собственную судьбу?

РОЗЕНКРАНЦ. Право, и маленькие, и большие дров наломали порядочно. А публика без зазрения совести раздувает эту вражду. Доходило до того, что пьесы не делали сборов, если авторы в них не обкладывали друг друга.

ГАМЛЕТ. Невероятно!

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Да, кишки повыпускали многим.

ГАМЛЕТ. И мальчишки взяли верх?

РОЗЕНКРАНЦ. Верхом сели, милорд. И на Геркулеса – мало ему своей ноши.

ГАМЛЕТ. Но все это в порядке вещей. Возьмите тех, кто при жизни моего отца корчил рожи моему дяде, а теперь отваливает по двадцать, сорок, пятьдесят, а то и по сотне дукатов за портретики его величества короля Дании. Черт побери! Никакой философии не разобраться в подобной чертовщине.

(Трубы.)

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Наверное, пожаловали актеры.

ГАМЛЕТ. Господа, я счастлив снова увидеться с вами. Еще раз жму ваши руки. Атрибуты гостеприимства – учтивость и ритуальные приветствия. Подчинимся правилам, и тогда при виде моей, отчасти показной, предупредительности к актерам, вы не скажете, что их я принимаю радушнее, чем вас. Итак, вы у меня в гостях. А мои родcтвеннички-родители в заблуждении.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Насчет чего, милорд?

ГАМЛЕТ. Я схожу с ума только при норд-норд-весте. Если дует с юга, я чую разницу между соколом и стервятником.

Входит ПОЛОНИЙ.

ПОЛОНИЙ. Приветствую вас, господа.

ГАМЛЕТ. Внимание, Розенкранц и Гильденстерн. Навострите уши. Перед вами великовозрастный младенец, который еще не вышел из пеленок.

РОЗЕНКРАНЦ. Или же снова в них очутился. Так сказать, впал в детство.

ГАМЛЕТ. Спорим, он нам поведает об актерах? – Я с вами согласен, сэр, это было в понедельник утром.

ПОЛОНИЙ. Милорд, я должен вам кое-что сообщить.

ГАМЛЕТ. Я тоже. Однажды Росций, римский актер…

ПОЛОНИЙ. Вот и я об этом: в замке актеры, ваше высочество.

ГАМЛЕТ. Жужжи, пчела.

ПОЛОНИЙ. Клянусь честью, милорд.

ГАМЛЕТ. Актера два и два осла.

ПОЛОНИЙ. Лучшая труппа в мире. В репертуаре: трагедии, комедии, хроники, идиллии, исторические пасторали, пасторальные трагедии, трагические истории, хроникально-пасторальные трагикомедии. Сенека у них лишен помпезности, Плавт – пошлости. Им нет равных ни в классических, ни в современных пьесах.

ГАМЛЕТ. А теперь, Иеффай, судья израильский, признавайся, что за сокровище ты хранил?

ПОЛОНИЙ. Какое сокровище, милорд?

ГАМЛЕТ. А такое:

 
      «И дочь-красавицу свою
      Любил он больше жизни».
 

ПОЛОНИЙ (в сторону). Далась ему моя дочь!

ГАМЛЕТ. Чур, не увиливать, старый Иеффай!

ПОЛОНИЙ. Будь по-вашему: придется мне на старости лет стать Иеффаем – ведь у меня и впрямь есть любимица-дочь.

ГАМЛЕТ. Нет, по-нашему совсем не так.

ПОЛОНИЙ. А как, милорд?

ГАМЛЕТ. А вот как:

 
      «Но рок вершил, что Бог решил»,
 

остальное старо, как мир:

 
      «И как-то раз беда стряслась».
 

Начальные строки настолько исполнены благочестия, что не имеет смысла петь всю балладу до конца. Зато, если ее сократить, можно будет скоротать время с новоприбывшими.

Входят четверо или пятеро АКТЕРОВ

Здравствуйте, господа актеры, здравствуйте. Я счастлив снова встретиться с вами. Приветствую вас, гости дорогие. Здорово, старина! Сколько ж мы не виделись, если ты явился в Эльсинор дразнить меня зарослями, которыми покрыто твое лицо? Ага, наша юная леди тоже здесь! Пресвятая Дева! Девочку в мое отсутствие подкинуло к небу чуть ли не на каблук. Боже правый! Неужели ее невинный голосок дребезжит, как разбитая монета? – Еще раз здравствуйте, господа актеры. И вот что мы сделаем: подобно егерям-французам, гоняющим все, что под руку попадется, проверим с ходу ваши способности. Прочтите-ка нам монолог, желательно трагический.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Какой именно, милейший принц?

ГАМЛЕТ. Постарайся вспомнить читанный тобой когда-то монолог из одной малоизвестной пьесы. Если ее и ставили, то не больше одного раза, да и то перед равнодушной публикой, не приученной к изысканным кушаньям. Мне же эта пьеса показалась превосходной, а знатоки не чета мне отмечали в ней хорошо продуманную композицию и простоту стиля. Правда, – добавляли они, вовсе не желая упрекнуть автора в безвкусице, – стихи несколько пресноваты, но из-за отсутствия приправ они не стали менее сочны. Да, это была удачная вещь. Более всего мне там нравился монолог Энея, а именно те строки, в которых он рассказывает Дидоне о гибели Приама. Начинается он, – дай Бог память! – кажется, с Пирра. Погодите, погодите:

 
      «Рассвирепевший Пирр Гирканским зверем…»
 

Нет, не отсюда; вот:

 
      «Рассвирепевший Пирр, ведомый в бой
      Намереньями, черными, как ночь,
      Едва покинул конскую утробу,
      Как тут же залил пурпурною краской
      Доспехи вороненые свои.
      Как он был страшен, тонущий в крови
      Младенцев, матерей, отцов, чьи трупы,
      Казалось, запекаются от жара
      Горящих зданий, бойню озарявших.
      Заляпан кровью, дымом закопчен
      И выпучив карбункулы-глаза,
      Приама ищет кровожадный Пирр…»
      А дальше вы.
 

ПОЛОНИЙ. Я Господом клянусь, принц, мы заслушались! Какой темперамент! Какое мастерство!

 
ПЕРВЫЙ АКТЕР. «И наконец находит. Увидав,
      Что старец отбивается едва,
      Что меч не держит дряхлая рука,
      Несется Пирр к царю и не мечом, —
      Движением стремительным своим
      Сбивает безоружного Приама.
      Не в силах этого перенести
      Бездушные громады Илиона:
      С ужасным шумом грузно оседает
      Полусожженный храм. И цепенеет
      Оглохший Пирр, застыв, как истукан,
      И обо всем на свете позабыв;
      И обнаженный меч в его руке
      Над сединой Приама зависает,
      Как бы увязнув в воздухе густом.
      Но точно так же, как перед грозой
      Покровы беспокойной тишины,
      Надетые природой полумертвой,
      Удар молниеносный в клочья рвет,
      Разбив на части небо, – так и Пирр,
      Очнувшись, мстительно напрягся и…
      Ни разу молот мастера-Циклопа,
      Сработавшего Марсовы доспехи,
      Не ухался с неистовством таким
      На наковальню, как залитый кровью
      Меч Пирра на Приама.
      Продажная Фортуна! Покарайте,
      О боги-небожители, ее!
      Переломайте спицы в колесе
      И бросьте в преисподнюю ступицу,
      Как демона с небес!»
 

ПОЛОНИЙ. По-моему, несколько длинновато.

ГАМЛЕТ. Это укоротят с вашей бородой заодно. – Не слушай его. Все, кроме разнузданных танцев и скабрезных историй, его усыпляет. Продолжай, пожалуйста. Теперь давай о Гекубе.

 
ПЕРВЫЙ АКТЕР. «Кто б увидал
      Средь улиц посрамленную царицу…»
 

ГАМЛЕТ. Что-что? «Посрамленную средь улиц»?!

ПОЛОНИЙ. Вам не нравится? А по-моему, неплохо.

 
ПЕРВЫЙ АКТЕР. «О если бы кто видел, как она
      Снует босая, пламя заливая
      Горючими слезами; что венцом
      Ей служит плат, а платьем – одеяло,
      На лоно, изнуренное от родов,
      Навитое впотьмах. Кто б это видел,
      Тот ядом бы насыщенную речь
      Обрушил на беспутную Фортуну.
      А если бы присутствовали боги
      При том, как Пирр у бедной на глазах
      Четвертовал, злорадствуя, супруга,
      И слышали ее утробный вой, —
      Хоть дела нет им до людского горя, —
      Померкли бы небесные глаза
      В потоке слез, и боги б содрогнулись!»
 

ПОЛОНИЙ. Смотрите, на нем лица нет и на глазах слезы. Велите ему перестать, милорд.

ГАМЛЕТ. Ладно, закончишь в следующий раз. – Проследите, мой милый, чтобы актеров приняли как положено. Слышите? Давать им все, что ни спросят. Ибо они – воплощенная часть истории. Вы заработаете злую эпитафию посмертно, если обидите их при жизни.

ПОЛОНИЙ. Милорд, они получат ровно столько, сколько заслуживают.

ГАМЛЕТ. Черт возьми, приятель! Несколько раз по столько! Кто из нас, получив заслуженное, унесет ноги? Похлопочите о них, как о самом себе. Чем меньше у них заслуг, тем больших почестей заслужит ваша доброта. Забирайте их.

ПОЛОНИЙ. Прошу вас, господа.

ГАМЛЕТ. Идите, друзья, идите. Пьесу мы послушаем завтра.

(ПОЛОНИЙ и все АКТЕРЫ, кроме ПЕРВОГО, уходят.)

Вот что, дружище, могли бы вы разыграть «Убийство Гонзаго»?

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Безусловно, милорд.

ГАМЛЕТ. Подготовьте это к завтрашнему вечеру. А можно мне вставить в текст двенадцать-шестнадцать строчек собственного сочинения?

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Пожалуйста, милорд.

ГАМЛЕТ. Вот и хорошо. Держись того господина, но не вздумай вышучивать его.

(ПЕРВЫЙ АКТЕР уходит.)

До вечера, милые друзья. Будьте как дома в Эльсиноре.

РОЗЕНКРАНЦ. Милейший принц.

(РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН уходят.)

 
ГАМЛЕТ. Прости им Бог! Насилу убрались.
      Нет, видно я – подонок и холуй.
      Чудовищно! но даже лицедей
      Игрой воображаемого чувства
      Сумел настолько воодушевиться,
      Что побелел, глаза его набухли,
      Взор помутился, голос задрожал
      И каждое движенье отразило
      Смятенье духа – но из-за чего?!
      Из-за Гекубы!
      Он и Гекуба – что они друг другу?
      А он в слезах. А если бы, как я,
      Имел он основанье бесноваться,
      Что б он творил? Рыдал бы в три ручья,
      Толпу безумной речью бичевал бы,
      Сводя с ума, пугая, поучая
      Виновных, невиновных и невинных?
      И превратил бы их в глухонемых?
      А я?
      Тупой слюнтяй, расслабленно брожу,
      Забыв себя, как сонная тетеря,
      Словечком не вступлюсь за короля,
      Чья безупречно доблестная жизнь
      Пропала к черту. Может быть, я трус?
      Кто хочет оскорбить меня? Ударить?
      Взять за волосы? Плюнуть мне в лицо?
      Дать по носу щелчка? Назвать меня
      В глаза, при всех, лжецом? Кто хочет? А?
      Я разрешаю, в очередь вставайте.
      Наверно, печень голубя во мне,
      В ней желчи нет – злодейство я терплю
      И до сих пор шакалам не скормил
      Труп этого мерзавца. Грязный скот!
      Блудливый зверь! Бессовестный ублюдок!
      Возмездие!
      Нет, право, я осел! Что я за сын?
      Ко мне взывает тот и этот свет:
      «Воздай убийце милого отца!» —
      А я тут опускаюсь до ругни
      И самоутешаюсь словесами,
      Как потаскуха или судомойка!
      Позор! Вперед, мой разум! Я слыхал,
      Что самые отпетые злодеи,
      Захваченные магией игры,
      Порой душевной встряске подвергались
      И каялись публично в преступленьях:
      Убийство проболтается и молча.
      Одну из сцен, в которой смерть отца
      Предстанет зримо, дяде предъявив, —
      Ланцетом-взглядом я его вспорю.
      А вдруг меня лукавый искушал?
      Вселиться мог он в образ дорогой.
      К тому же, как на грех, моя душа,
      От горя обессиленная, стала
      Добычей легкою для сатаны.
      Нет, должен быть источник повернее.
      На завтрашний спектакль, как на живца,
      Поймаю совесть дяди-подлеца.
 

(Уходит.)

Акт третий. Сцена первая

Комната в замке.

Входят КОРОЛЬ, КОРОЛЕВА, ПОЛОНИЙ, ОФЕЛИЯ, РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН.

 
КОРОЛЬ. Вам, стало быть, узнать не удалось,
      Зачем он предается сумасбродствам
      И превращает собственную жизнь
      В небезопасный и кошмарный сон?
РОЗЕНКРАНЦ. Не хочет он, ссылаясь на недуг,
      Распространяться о его причине.
ГИЛЬДЕНСТЕРН. Он, как лунатик, с легкостью минует
      Ловушки наши, ловко обходя
      Вопрос о самочувствии своем.
КОРОЛЕВА. А как он встретил вас?
РОЗЕНКРАНЦ. Как подобает.
ГИЛЬДЕНСТЕРН. Однако был при этом суховат.
КОРОЛЕВА. Быть может, он желает поразвлечься?
РОЗЕНКРАНЦ. Об этом-то, сударыня, и речь.
      Случилось так, что по дороге к вам
      Нагнали мы актеров. Их приезд,
      По-моему, обрадовал милорда.
      Он, как я понял, приказал актерам
      Играть сегодня пьесу для него.
ПОЛОНИЙ. Я подтверждаю; более того,
      Он просит короля и королеву
      Послушать представление.
КОРОЛЬ. Охотно!
      За Гамлета мы рады, если в нем
      Вновь пробудились склонности к искусству.
      Усердней раздувайте, господа,
      Его порыв к подобным наслажденьям.
РОЗЕНКРАНЦ. Мы сделаем, что можем, государь.
 

(РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН уходят.)

 
КОРОЛЬ. И ты, Гертруда милая, ступай.
      Здесь будет принц с минуты на минуту.
      И на него здесь якобы случайно
      Офелия, гуляя, набредет.
      А из укрытья мы с ее отцом —
      Заправские шпионы-невидимки —
      Увидим все. И по тому, как принц
      С ней будет говорить, определим:
      Любовью или, может, не любовью
      Страдает он.
КОРОЛЕВА. Не стану вам мешать.
      И если сын мой болен из-за вас,
      То это было б счастьем, дорогая.
      Вы, с вашей добродетелью, надеюсь,
      Вернете принцу прежний образ жизни,
      На радость вам двоим.
ОФЕЛИЯ. О, хорошо бы!
 

(КОРОЛЕВА уходит.)

 
ПОЛОНИЙ. Сюда прошу покорно, государь.
      Офелия, прогуливайся здесь.
      Вот книга. Сделай вид, что зачиталась
      И никого не ждешь. Так поступать
      Нечестно, дочь моя, но что поделать!
      Прикинувшись святошею, и черта
      Смиренною личиной улестишь.
КОРОЛЬ (в сторону). О, до чего же этот дьявол прав!
      Напудренные щеки потаскухи
      Белее, чем деяния мои,
      Осыпанные лживой болтовней.
      О, тяжек крест!
ПОЛОНИЙ. А вот и наш больной.
 

(КОРОЛЬ и ПОЛОНИЙ уходят.)

Входит ГАМЛЕТ.

 
ГАМЛЕТ. Вопрос вопросов: быть или не быть?
      Что благородней – славить провиденье
      И подставлять его ударам грудь
      Иль бой принять: шагнуть во всеоружье
      В пучину зла? Уснуть навек. Уснуть —
      И кончено. Поверить, что, уснув,
      Избудешь сотни мук души и тела?
      Да разве можно благом не считать
      Финал такой? Уснуть. Навек уснуть.
      И, значит, видеть сны? Вот где барьер!
      Сомненье в том, что, сбросив путы жизни,
      Мы будем сны загробные смотреть,
      Удерживает нас на этом свете,
      Пожизненные беды нам сулит.
      И кто терпел бы пытки бытия:
      Ярмо тирана, чванство самозванцев,
      Боль от измены, канитель суда,
      Чиновников продажность и пинки
      Достойным людям в дар от негодяев, —
      И не освободил бы сам себя
      Ударом стали? Кто тянул бы лямку
      Постылых лет, потея и скуля,
      Когда бы страх проснуться после смерти
      В неведомой стране, где пропадают
      Паломники навек, не вынуждал
      Предпочитать известную беду
      Погоне за бедою неизвестной?
      Так делаешься трусом – от ума,
      Так дерзости румянец выцветает,
      Изъеден бледной немочью мышленья,
      А планы, грандиозные по цели
      И важности, переменяя русло,
      Расходятся с поступками. Но хватит!
      Офелия, о нимфа, не забудь
      Мои грехи в молитвах помянуть!
ОФЕЛИЯ. Как ваше самочувствие, милорд?
ГАМЛЕТ. Как никогда: здоров, здоров, здоров.
ОФЕЛИЯ. То, что вы мне на память подарили,
      Я вам хочу вернуть. Возьмите, принц.
ГАМЛЕТ. Ошибка вышла: это был не я.
ОФЕЛИЯ. Прошу прощенья, принц, подарки ваши,
      Овеянные нежными речами,
      Мне голову кружили и – вскружили.
      Того благоуханья больше нет.
      Дары для добродетели не в счет,
      Когда изменит тот, кто их дает.
      Берите же, милорд.
 

ГАМЛЕТ. Кто б мог подумать! Стало быть, мы добродетельны?

ОФЕЛИЯ. Милорд?

ГАМЛЕТ. И красивы?

ОФЕЛИЯ. Что это значит, ваше высочество?

ГАМЛЕТ. Видите ли, если мы и добродетельны и красивы, нам следует знать, что добродетель – плохая подруга для красоты.

ОФЕЛИЯ. Разве красота не должна дружить с добродетелью?

ГАМЛЕТ. Так-то оно так, но скорее чары красоты обезобразят добродетель, нежели образчики добродетели очаруют красоту. Этот давнишний парадокс с недавних пор стал общим местом. Кажется, я любил тебя.

ОФЕЛИЯ. Вы заставили меня в это поверить, принц.

ГАМЛЕТ. Я здесь ни при чем. Просто добродетель, привитая к стволу нашей исконной природы, не в силах отбить его подлинного запаха. Я не любил вас.

ОФЕЛИЯ. Значит я обманулась в своих надеждах.

ГАМЛЕТ. Шла бы ты в монастырь. Охота была множить новое поколение грешников. Даже я, человек более-менее честный, знаю за собой такое, что лучше бы мне и на свет не родиться. Я крайне высокомерен, мстителен, тщеславен. Меня соблазняет столько преступлений, что для их вынашивания, подготовки и осуществления мне не достанет ни силы, ни желания, ни возможности. И зачем это я и мне подобные деятели копошатся между небом и землей? Мы – отъявленные жулики, все поголовно. Не верь нам. Одна тебе дорога – в монастырь. Где твой отец?

ОФЕЛИЯ. Дома, милорд.

ГАМЛЕТ. Запри его, чтобы он мог валять дурака только в своих апартаментах. Ступай.

ОФЕЛИЯ. Благое небо, помоги ему!

ГАМЛЕТ. А на случай твоего замужества – вот тебе от меня проклятие вместо приданого: да не спасет тебя от сплетен ни лед невинности, ни снег чистоты. Иди в монастырь, и немедленно. Но если тебе все-таки хочется замуж, выбирай мужа из тех, кто поглупее. Ведь умные люди хорошо представляют себе, в каких скотов они превращаются благодаря вам. Одним словом, в монастырь. С Богом!

ОФЕЛИЯ. Спаси его, святая рать небес!

ГАМЛЕТ. С вашими художествами я тоже знаком. Вы и пританцовываете, и порхаете, и стрекочете, обзывая по-всякому чуть ли не каждое создание Божье – лишь бы показной добродетелью прикрыть свою распутную суть. Хватит! Мне это надоело! От этого я и сошел с ума. Не надейся на брак, их больше не будет. Да здравствуют все пары, кроме одной. А холостые – перебьются. Иди в монастырь. (Уходит.)

 
ОФЕЛИЯ. Какой был человек! Умом – философ,
      Душою – воин, благородством – принц.
      Оплот и гордость целого народа.
      Кристалл заслуг, прообраз образца,
      Верх совершенства – все пропало, все!
      А я, бедняжка, давеча внимала
      Медовой музыке его признаний —
      И вдруг такой величественный ум
      Визгливо зазвенел, как бубенец,
      А молодости дивные черты
      Безумье исказило. Выше сил
      Знать, кто он нынче, зная, кем он был!
 

КОРОЛЬ и ПОЛОНИЙ возвращаются.

 
КОРОЛЬ. Любовь? Нет, не она его влечет.
      Хоть речь его порою и сумбурна,
      Он не безумец. В глубине души
      От горя он вынашивает нечто,
      Куда страшнее, чем на первый взгляд.
      Чтоб это все в зародыше пресечь,
      Мы так недолго думая велим:
      Пусть в Англию он срочно уберется
      И соберет оставшуюся дань.
      Возможно море, перемена места
      И впечатлений исцелят болезнь,
      Что у него в душе укоренилась
      И выбила его из колеи,
      Заклинив мозг. По-вашему, я прав?
ПОЛОНИЙ. Конечно, да. Но все же, убежден,
      Что истинный исток его тоски —
      Отказ в любви. – Офелия, жива?
      Молчи, нам было слышно хорошо. —
      Вы правы, да, но что бы королеве,
      Послушав пьесу, не поговорить
      По-матерински с мальчиком своим,
      А мне б их не послушать за ковром?
      Уж если принц и ей не подчинится,
      То воля ваша, можете его
      Хоть в Англию отправить, хоть в тюрьму.
КОРОЛЬ. Да будет так! А принцу поделом:
      Умалишенных держат под замком.
 

(Уходят.)

Акт третий. Сцена вторая

Зал в замке.

Входят ГАМЛЕТ и несколько АКТЕРОВ.

ГАМЛЕТ. Умоляю, читайте это, как я говорил: живо, но членораздельно. Будете вопить, как это у вас принято, я приглашу на ваше место городских герольдов. Не сучите руками, будьте умеренны в жестах. Среди водопада, шквала, если хотите, тайфуна страсти вы должны держать себя в руках благородства ради. Чувствуешь себя оплеванным, когда бесноватый малый, нахлобучив парик, разрывается на части, швыряя лохмотья страсти оглоушенному партеру, который воспринимает только немоту пантомимы и тарабарщину. Я бы порол актеров, пытающихся переплюнуть Термаганта или переюродить Ирода. Чтобы у вас этого не было.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Этого не будет, ваше высочество.

ГАМЛЕТ. Ни к чему и чрезмерная сдержанность. Положитесь на свое чутье и старайтесь подкреплять слова движениями, движения – словами, и думать при этом только о том, как не оказаться за пределами жизненной правды. Любое излишество гибельно для театра, который от века и поныне является зеркалом жизни, отражающим и сущность добродетели, и нутро порока, и вообще все сильные и слабые стороны современности. Если тут перегнуть или не дожать, – это, конечно, заставит хохотать олухов, но не может не доставить огорчения знатоку, приговор которого – хотите вы этого или нет – перевесит восторги толпы. О, я видывал актеров, возвеличенных донельзя, с голосами и телодвижениями, несвойственными – Господи прости! – ни христианам, ни правоверным, ни даже мужчинам; кривляющиеся и блеющие, они казались мне изделиями некоего чернорабочего природы, к тому же недоделанными – настолько гадко пародировали они род людской.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Мы уже почти перестроились в этом отношении.

ГАМЛЕТ. Так перестройтесь окончательно! И пусть шуты у вас не выходят за рамки роли, то есть не смеются сами, причем в ключевых сценах спектакля, стараясь рассмешить самых непритязательных зрителей. Как омерзительно мелкое честолюбие глупцов, не гнушающихся таким низкопробным приемом. Идите и поторопитесь с подготовкой.

(АКТЕРЫ уходят.)

Входят ПОЛОНИЙ, РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН.

Итак, сэр, будет ли король слушать пьесу?

ПОЛОНИЙ. Вместе с королевой и немедленно.

ГАМЛЕТ. Передайте актерам, чтобы пошевеливались.

(ПОЛОНИЙ уходит.)

Не угодно ли вам помочь ему?

РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН. Как прикажете, милорд.

(РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН уходят.)

 
ГАМЛЕТ. Горацио, сюда!
 

Входит ГОРАЦИО.

 
ГОРАЦИО. Иду, милорд!
      Приказывайте.
ГАМЛЕТ. Изо всех людей,
      С которыми судьба меня сводила,
      Горацио, ты самый благородный.
ГОРАЦИО. Принц, вы мне льстите.
ГАМЛЕТ. Как ты мог подумать!
      Нет у тебя сокровищ – ты живешь
      Сокровищами духа своего.
      Такому льстить – невыгодное дело.
      К тельцу златому липнут языки
      И на коленях ползают пред тем,
      Кто платит подхалимам за труды.
      С тех пор как мной душа моя владеет
      И судит о достоинствах людей,
      Твой образ в ней навек запечатлелся.
      Страдая, ты в страдальцах не ходил
      И сохранял спокойствие среди
      Превратностей судьбы. Лишь тот блажен,
      Кто, чувства обуздав умом, не станет
      Свирелью петь по прихоти судьбы.
      Кто от страстей ушел – мне по душе:
      Я всей душою понимаю их,
      Вбираю всей душой моей души —
      И ты один из них. Однако – к делу.
      Король сегодня будет слушать пьесу.
      В ней сцена есть – внимательно смотри
      И вспомнишь мой рассказ про смерть отца.
      Едва к тому отрывку подойдут,
      Сосредоточь внимание на дяде.
      И если он и вправду согрешил,
      А в тот момент и глазом не моргнет,
      То в копоти фантазия моя,
      Как печь Вулкана. В оба наблюдай.
      И я его глазами пригвозжу.
      А после впечатления свои
      Обсудим и сравним.
ГОРАЦИО. Договорились.
      И если он украдкой украдет —
      За краденое мне пришлите счет.
ГАМЛЕТ. Сюда идут. Я снова притворюсь.
      Сядь где-нибудь, чтоб видел я тебя.
 

Датский марш. Трубы. Входят КОРОЛЬ, КОРОЛЕВА, ПОЛОНИЙ, РОЗЕНКРАНЦ, ГИЛЬДЕНСТЕРН, ЛОРДЫ и СЛУГИ с факелами.

КОРОЛЬ. Как наш племянник чувствует себя?

ГАМЛЕТ. Право, лучше некуда. Как каплун, сидящий на диете хамелеона. Поглощаю воздух, фаршированный обещаниями.

КОРОЛЬ. Ответ не по адресу, сын мой. Я тут ни при чем.

ГАМЛЕТ. Тогда я ничего и не говорил, отец. (ПОЛОНИЮ.) Сэр, вы, кажется, играли в студенческие годы?

ПОЛОНИЙ. Да, милорд, и говорят, весьма неплохо.

ГАМЛЕТ. А в какой роли?

ПОЛОНИЙ. В роли Юлия Цезаря. Я пал в Сенате от руки Брута.

ГАМЛЕТ. Брут поступил довольно круто, убив такого знатного овна. – Что актеры?

ПОЛОНИЙ. Ждут вашего сигнала, милорд.

КОРОЛЕВА. Милый Гамлет, давай сядем вместе.

ГАМЛЕТ. Я бы рад, матушка, но мой компас указывает на другой полюс.

ПОЛОНИЙ (КОРОЛЮ). Слыхали? То-то же.

ГАМЛЕТ. Миледи позволит лечь к ней на колени. (Ложится к ногам ОФЕЛИИ.)

ОФЕЛИЯ. Нет-нет, милорд.

ГАМЛЕТ. То есть лечь к ней на колени головой?

ОФЕЛИЯ. Пожалуйста, милорд.

ГАМЛЕТ. Я что-нибудь не то сказал?

ОФЕЛИЯ. Только то, что вам угодно было сказать.

ГАМЛЕТ. Это отлично придумано – возлежать промеж девичьих ног.

ОФЕЛИЯ. Что-что, милорд?

ГАМЛЕТ. Ничего-ничего, миледи.

ОФЕЛИЯ. Я вижу, вам очень весело.

ГАМЛЕТ. Мне? Весело?

ОФЕЛИЯ. А разве нет, принц?

ГАМЛЕТ. О Господи! Прикажите – и я в пляс пущусь. Что, разве я не человек? Посмотрите: вот и матушка смеется, хотя после смерти отца не прошло и двух часов.

ОФЕЛИЯ. Нет, милорд, прошло дважды два месяца.

ГАМЛЕТ. В самом деле? Тогда долой траур – и пусть дьявол ходит в соболях. Надо же, умереть два месяца назад и все еще жить в памяти! Не исключено, что великого человека будут помнить в три раза дольше. Но, клянусь Богородицей, этому человеку следует заблаговременно позаботиться о церквах, не то его ждет эпитафия, как на могиле карнавального конька-горбунка: «О Боже, на века забыли скакунка!»

Играют гобои. Начинается пантомима.

Входят КОРОЛЬ и КОРОЛЕВА, влюбленно беседуя. Она обнимает его, он – ее. Она встает на колени и клянется ему в верности. Он поднимает ее и кладет голову ей на плечо. Потом ложится в цветущую траву и засыпает. Она уходит, чтобы ему не мешать. Вдруг входит ЧЕЛОВЕК, снимает с короля корону, целует ее, вливает яд в ухо спящему и уходит. КОРОЛЕВА возвращается, видит умершего супруга и изображает скорбь. Возвращается ОТРАВИТЕЛЬ с ПОДРУЧНЫМИ и деланно сокрушается вместе с ней. Труп короля уносят. ОТРАВИТЕЛЬ пытается подарками соблазнить КОРОЛЕВУ. Она сперва возмущается и кажется неприступной, но потом сдается. Уходят.

ОФЕЛИЯ. Что это такое, милорд?

ГАМЛЕТ. Таинственное злодейство, а если точнее, убийство.

ОФЕЛИЯ. Видимо, нам показали вкратце сюжет пьесы?

Входит ПРОЛОГ.

ГАМЛЕТ. Слушайте внимательно актеров: они совершенно не умеют держать язык за зубами.

ОФЕЛИЯ. Этот актер растолкует показанную нам пантомиму?

ГАМЛЕТ. И пантомиму, и все, что вы рассудите за благо ему показать. Вы покажете ему – он растолкует вам. Только не стыдитесь показывать, а у него стыда нет и в помине.

ОФЕЛИЯ. Вы просто несносны. Все, я слушаю пьесу.

 
ПРОЛОГ. Мы вам поведаем сейчас
      О смерти и любви рассказ.
      Но не судите строго нас.
 

ГАМЛЕТ. Это пролог или девиз на гербе?

ОФЕЛИЯ. Да, для пролога коротковато.

ГАМЛЕТ. Не длиннее женской любви.

Входят ДВА АКТЕРА – КОРОЛЬ и КОРОЛЕВА.

 
АКТЕР-КОРОЛЬ. Уж тридцать лет вседневно Аполлон
      В карете огибает небосклон,
      И три десятка дюжин тусклых лун
      Увидели Теллура и Нептун,
      С тех пор как наши руки и сердца
      Под сенью Гименеева венца.
АКТЕР-КОРОЛЕВА. О, если бы любви взаимной срок
      Для нас удвоил всемогущий рок.
      Но, Боже мой, вы так сейчас больны,
      Так утомляют вас дела страны,
      Что страх за вас мою терзает грудь.
      Но пусть вас это не гнетет ничуть.
      Любовь и страх у женщины в крови.
      Где нет его, не видно и любви.
      Свою любовь я доказала вам,
      Но страсть моя со страхом пополам.
      Большой любви и вздор внушает страх:
      Любовь и страх растут как на дрожжах.
АКТЕР-КОРОЛЬ. Увы, пришла пора расстаться нам.
      Я слабну не по дням, а по часам.
      А ты живи, чаруя красотой,
      Подлунный мир. И, может быть, другой
      Супруг…
АКТЕР-КОРОЛЕВА. О замолчи! Быть мне в аду,
      Когда другого мужа я найду!
      Вторично в брак вступает только тот,
      Кто первого супруга изведет.
ГАМЛЕТ (в сторону). Крапивою, крапивой по ушам!
АКТЕР-КОРОЛЕВА. Второй союз не страстью освящен:
      Своекорыстие его резон.
      В гробу перевернется милый друг,
      Когда ко мне войдет второй супруг.
АКТЕР-КОРОЛЬ. Не верить не могу твоим словам.
      Но, право, не до слов порою нам.
      Когда мы любим, клятвам грош цена:
      Исчезло чувство – снизилась она.
      Родятся клятвы в сумраке ночном
      И сиротливо умирают днем.
      Так падают набухшие весной
      Плоды с ветвей осеннею порой.
      И потому забвенье нам дано:
      От клятв освобождает нас оно.
      Чередованьем радостей и бед
      Мечтанья наши сводятся на нет.
      Перемежаясь, радость и беда
      Друг друга проникают без труда.
      Но если так изменчив белый свет,
      В любви и вовсе постоянства нет.
      Вопрос открытый, кто кому раба:
      Любовь – судьбе или любви – судьба.
      Друзей не сыщет павший фаворит,
      А новому и враг благоволит.
      Каприз судьбы или игра страстей?
      Кому-то нет покоя от друзей;
      А кто-то в горе узнает о том,
      Как лучший друг становится врагом.
      Вот и выходит, что всесильный рок
      Встает затеям нашим поперек.
      Поскольку замышляется одно,
      А делом стать другому суждено.
      Так и тебе противен брак второй,
      Пока не стала в первом ты вдовой.
АКТЕР-КОРОЛЕВА. Ослепнуть мне, погибнуть без еды,
      Томиться днем, ночами ждать беды;
      Отчаясь, разувериться во всем
      И в келье грех замаливать потом;
      Все, от чего мертвеет счастья взор,
      Носить в душе мечтам наперекор;
      Стенать как в этой жизни, так и в той,
      Когда супругом станет мне другой!
ГАМЛЕТ. Ох и надует же она его!
АКТЕР-КОРОЛЬ. Что ж, ты клялась. Но я так изнурен
      Дневною суетой, что краткий сон
      Не помешает мне. (Засыпает.)
АКТЕР-КОРОЛЕВА. Усни, родной.
      И дай нам Бог не встретиться с бедой.
 

(Уходит.)

ГАМЛЕТ. Ваше впечатление от спектакля, миледи?

КОРОЛЕВА. На мой взгляд, эта госпожа преувеличивает свои возможности.

ГАМЛЕТ. О, эта госпожа сделает даже больше, чем может.

КОРОЛЬ. Вы знаете эту пьесу? Она пристойна?

ГАМЛЕТ. Вполне. Это шутка. Здесь, правда, отравляют, но шутя. Словом, пристойнее некуда.

КОРОЛЬ. Как, вы говорите, называется пьеса?

ГАМЛЕТ. «Мышеловка». Вы спросите, как это? Я отвечу: аллегорически. В свое время эта история наделала в Вене много шума. Это – герцог Гонзаго, это – его жена Баптиста. Дельце, сами увидите, довольно гнусное. Но нам-то что? Ни к вам, ваше величество, ни к нам, безгрешным, это отношения не имеет. Пусть кляча корячится, если у нее зудит холка, а на нас хомута нет.

Входит ЛУЦИАН.

Это вышел Луциан, племянник герцога.

ОФЕЛИЯ. Вы могли бы стать корифеем греческого хора, милорд.

ГАМЛЕТ. Я бы мог прокомментировать ваше любовное свидание с помощью этих марионеток, миледи.

ОФЕЛИЯ. Сколько в вас яда, милорд.

ГАМЛЕТ. Да, прежде чем мое жало его лишится, вы изрядно постонете.

ОФЕЛИЯ. Это наконец сверх всякой меры!

ГАМЛЕТ. Желаю того же вашему будущему мужу. – Убийца, начинай, сифилисная твоя рожа! Перестань кривляться – и за дело. Как там у вас: «Пророчит смерть раскаркавшийся ворон!»

 
ЛУЦИАН. Он спит. Час пробил. Пуст притихший сад.
      Ад в сердце, сила в мышцах, в склянке яд:
      Отвар из трав Гекатовых, в три раза
      Вреднее и заразнее проказы,
      Чудовищною мощью колдовства
      Смертельный для живого существа.
 

(Вливает яд в ухо СПЯЩЕМУ.)