Текст книги "Гамлет. Король Лир. Макбет. Перевод Юрия Лифшица"

Акт четвертый. Сцена вторая

Другая комната в замке.

Входит ГАМЛЕТ.

 
ГАМЛЕТ. Все шито-крыто.
РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН (за сценой). Гамлет! Принц! Принц Гамлет!
ГАМЛЕТ. Кто там кричит? Кому там Гамлет нужен?
      Ах, этим!
 

Входят РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН.

 
РОЗЕНКРАНЦ. Принц, куда вы дели труп?
ГАМЛЕТ. Вернул останки матери-земле.
РОЗЕНКРАНЦ. Нам велено их в церковь отнести.
ГАМЛЕТ. Не думайте о том.
РОЗЕНКРАНЦ. О чем не думать.
 

ГАМЛЕТ. О том, что я, раскрывший ваши планы, открою вам свои. Еще чего не хватало – секретничать с губкой! Что может быть общего у нее с сыном короля? Разве что мыло.

РОЗЕНКРАНЦ. По-вашему, я – губка, милорд?

ГАМЛЕТ. Да, сэр, именно губка, которая стремится быть как можно ближе к королю, чтобы впитывать всевозможные почести, поощрения и привилегии. Впрочем, такие, как вы, – лучшие слуги короля. Он держит вас про черный день, как обезьяна, которая хранит яблоки за щекой: сует их в рот в первую очередь, глотает – в последнюю. Если королю требуется впитанная вами влага, он вас, отжав – как губку! – оставляет в покое до следующего раза.

РОЗЕНКРАНЦ. Это выше моего понимания, милорд.

ГАМЛЕТ. Это неудивительно. Тупое ухо к остротам глухо.

РОЗЕНКРАНЦ. Милорд, укажите нам, где тело, и следуйте за нами к королю.

ГАМЛЕТ. Король – это уже какое-то тело, однако сидит без тела… Впрочем, король – это нечто такое…

РОЗЕНКРАНЦ. Какое такое?

ГАМЛЕТ. Пустое. Идемте к королю. Тише, мыши, кот на крыше…

(Уходят.)

Акт четвертый. Сцена третья

Другая комната в замке.

Входят КОРОЛЬ и ПРИДВОРНЫЕ.

 
КОРОЛЬ. Труп не нашли, и принца не ведут.
      Пока он на свободе – горе нам.
      Нельзя с ним по закону поступить.
      К нему неравнодушна голытьба,
      В любви не отдающая отчета.
      Расправой правосудье назовут
      Все эти горлопаны из толпы.
      Но если мы сумеем объяснить
      Отплытье принца нуждами страны,
      Все будет чисто. Так для исцеленья
      Болезненные средства применяет,
      Рискуя жизнью, тяжелобольной.
 

Входит РОЗЕНКРАНЦ.

 
      Ну, наконец-то! Что у вас стряслось?
РОЗЕНКРАНЦ. Он, государь, нам так и не сказал,
      Куда девал останки.
КОРОЛЬ. Где же он?
РОЗЕНКРАНЦ. В приемной, под охраной, государь.
      Что будет вам угодно приказать?
КОРОЛЬ. Сюда его давайте.
РОЗЕНКРАНЦ. Гильденстерн!
      Сюда ведите принца!
 

Входят ГАМЛЕТ и ГИЛЬДЕНСТЕРН.

 
КОРОЛЬ. Где Полоний?
ГАМЛЕТ. Пошел на ужин.
КОРОЛЬ. То есть как – пошел?
 

ГАМЛЕТ. Туда, где он – еда, а не едок. Как раз сейчас он собственной персоной дает ужин в империи червей. По части пищи там столько императоров – просто кишат. И то сказать, мы воспитываем домашний скот для пропитания, чтобы стать пищей для червей, питающихся нами. Для них упитанный король и испитой бедняк – всего лишь перемена кушаний во время одного бесконечного обеда, два различных блюда, и только.

КОРОЛЬ. Увы!

ГАМЛЕТ. Порою нищий удит на червя, отведавшего короля, чтобы отведать рыбки, которая отведала этого червя.

КОРОЛЬ. Что ты имеешь в виду?

ГАМЛЕТ. Ничего особенного. Только то, каким образом король мог бы изучить нищету изнутри.

КОРОЛЬ. Оставим это. Где Полоний?

ГАМЛЕТ. На небесах. Прикажите вашим слугам поискать там. Если они его не обнаружат в той стороне, поищите его сами – в противоположной. Если же и вам не повезет, то через месяц сработает ваше чутье, когда вы будете идти по лестнице, ведущей на галерею.

КОРОЛЬ (ПРИДВОРНЫМ). Немедленно идите туда.

 
ГАМЛЕТ. Он вас уже заждался, господа.
 

(ПРИДВОРНЫЕ уходят.)

 
КОРОЛЬ. Мой Гамлет, хоть убитый нам и дорог,
      Ты как-никак наш сын, и посему
      Тебя мы шлем подальше от греха.
      Поэтому спеши, как от огня.
      На рейде судно, ветер в парусах,
      Команда на борту, а капитан
      На Англию прокладывает курс.
ГАМЛЕТ. На Англию?
КОРОЛЬ. На Англию.
ГАМЛЕТ. Чудесно!
КОРОЛЬ. Иначе ты бы, Гамлет, не сказал,
      Сумей желанья наши прочитать.
 

ГАМЛЕТ. Я знаю духа, что читает их. Однако, в путь! В Англию! Прощайте, милая матушка.

КОРОЛЬ. То есть дорогой батюшка.

ГАМЛЕТ. Это одно и то же. Отец и мать – муж и жена, муж и жена – одна плоть; следовательно, вы мне мать. Итак, в путь! В Англию! (Уходит.)

 
КОРОЛЬ. За ним бежать, грузиться поскорей.
      Чтоб к вечеру здесь не было его.
      Готовы и бумаги и корабль.
      Ступайте. Не теряйте ни минуты.
 

(РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН уходят.)

 
      И если уважаешь ты меня —
      Как и мое оружье, Англичанин, —
      А ты в крови от датского меча
      И без напоминания везешь
      Назначенную дань, – не отнесешься
      Прохладно к повеленью сюзерена
      И Гамлета немедленно прикончишь.
      На помощь, Англичанин! Выручай!
      Меня он, как чахотка, источил.
      Спаси меня! Пока не умер он,
      Мне не на радость будет этот трон.
 

(Уходит.)

Акт четвертый. Сцена четвертая

Равнина в Дании.

Входят ФОРТИНБРАС, КАПИТАН и СОЛДАТЫ.

 
ФОРТИНБРАС. Датчанину скажите, капитан,
      Что Фортинбрас приветствует его
      И что мы Данию пересекаем
      Согласно договору. Если что,
      Я лично нанесу ему визит.
      Я жду вас на привале. Все понятно?
КАПИТАН. Так точно, сэр.
ФОРТИНБРАС. Отряд, короче шаг!
 

(ФОРТИНБРАС и СОЛДАТЫ уходят.)

Входят ГАМЛЕТ, РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН.

 
ГАМЛЕТ. Сэр, чьи это полки?
КАПИТАН. Норвежцев, сэр.
ГАМЛЕТ. Куда идут?
КАПИТАН. На Польшу.
ГАМЛЕТ. Кто начальник?
КАПИТАН. За старика Норвежца Фортинбрас,
      Его племянник.
ГАМЛЕТ. Вся ль нужна вам Польша
      Иль, может быть, провинция одна?
КАПИТАН. Сказать по чести, времени не тратя,
      Хотим оттяпать мы кусок земли,
      Который слова доброго не стоит.
      Давай его мне даром – не возьму.
      Ни Польша, ни Норвегия не смогут
      Ту землю ни продать, ни подарить.
ГАМЛЕТ. Тогда им незачем обороняться.
КАПИТАН. Да, сэр, но их отряд на рубеже.
ГАМЛЕТ. За горстку пыли двадцать тысяч душ
      И двадцать тысяч крон идут в расход.
      Пусть ты здоров, богат, но заведись
      В тебе такой вот червь, – и ты мертвец. —
      Благодарю вас, сэр.
КАПИТАН. Храни вас Бог!
 

(Уходит.)

 
РОЗЕНКРАНЦ. Мы ждем вас, принц.
ГАМЛЕТ. Ступайте. Я сейчас.
 

(Все, кроме ГАМЛЕТА, уходят.)

 
      На что ни гляну – все мне здесь в упрек;
      Все здесь меня подстегивает мстить.
      Но если для тебя цель жизни в том,
      Чтоб отправлять естественные нужды,
      Ты разве человек? Ты просто зверь.
      Ужель способность освещать умом
      Грядущие и прошлые событья
      Вдохнула в нас божественная сила,
      Чтоб этот светоч тлел, а не горел?
      Мы или толстокожи по природе
      Или стремимся все предусмотреть,
      Продумать досконально мысль, в которой
      Не столько смысла, сколько малодушья.
      Поэтому я мститель на словах,
      Хотя есть все, чтоб к делу перейти —
      И сила, и причина, и возможность.
      Все здесь меня корит. Вот, например,
      Армаду войск ведет зеленый принц,
      На крыльях честолюбия парящий;
      Ему на будущее наплевать;
      Играет он в смертельную игру,
      Дразня Фортуну ради шелухи.
      А может быть, великие не ищут
      Причины подходящей для борьбы,
      Но в бой идут из-за клочка земли,
      Когда на карте честь? А у меня
      Отец убит и мать развращена,
      От гнева кровь кипит, а между тем,
      Забывшись, я бессовестно глазею
      На двадцать тысяч смертников, бредущих
      Во имя славы призрачной на смерть —
      Как на обед! – за землю, на которой
      Несчастным этим места не найти
      Не то что для позиций, – для могил.
      О я клянусь о крови думать впредь,
      Чтоб или отомстить иль умереть!
 

(Уходит.)

Акт четвертый. Сцена пятая

Эльсинор. Комната в замке.

Входят КОРОЛЕВА, ГОРАЦИО и ДВОРЯНИН.

 
КОРОЛЕВА. Зачем я буду с нею говорить?
ДВОРЯНИН. Она безумна, видно по всему.
      Участье ваше кстати ей сейчас.
КОРОЛЕВА. Не понимаю, это вы о чем?
ДВОРЯНИН. Она зовет отца, бранит весь мир,
      Ломает руки, гневается, плачет
      По пустякам и то ли говорит
      О чем-то непонятном, то ли бредит.
      Но тот, кто слышит этот полувздор,
      В нем тайный смысл пытается постичь,
      Сообразуясь с мыслями своими,
      И видит в жестах, в мимике ее
      Невнятное для смертных проявленье
      Иного, запредельного ума.
ГОРАЦИО. Поговорите с нею. Вид ее
      В невежественных душах возбуждает
      Зловредные догадки.
КОРОЛЕВА. Что ж, зовите.
 

(ДВОРЯНИН уходит.)

 
      Моей душе, испорченной грехом,
      Начало бедствий видится во всем.
      Так лиходей, предчувствуя исход,
      Себя боязнью выдать выдает.
 

Возвращается ДВОРЯНИН с ОФЕЛИЕЙ.

 
ОФЕЛИЯ. Где наша дорогая королева?
КОРОЛЕВА. Офелия, опомнись. Что с тобой?
ОФЕЛИЯ (поет). Чем любимый ваш не схож
      С тем или с другим?
      Он в сандалиях, с клюкой,
      Бедный пилигрим.
КОРОЛЕВА. Ах, душечка, о чем ты нам поешь?
ОФЕЛИЯ. Прошу не прерывать. Еще не все. (Поет.)
      Схоронили, госпожа,
      Милого весной.
      Черный камень подле ног,
      Куст над головой.
      Забыла, как там дальше…
КОРОЛЕВА. Офелия…
ОФЕЛИЯ. Я вспомнила. Постойте. (Поет.)
      Саван, облака белей,
      Нежные цветы.
      Провожая милый прах,
      Разрыдалась ты.
 

Входит КОРОЛЬ.

 
КОРОЛЕВА. Вы только посмотрите, государь!
 

КОРОЛЬ. Ну, как вы, дорогая?

ОФЕЛИЯ. Слава Богу! Говорят, дочка булочника стала совой. Отец небесный! Ты открыл нам, кто мы есть, но скрываешь, что мы будем. Благослови Бог ваш ужин!

КОРОЛЬ. Бредит об отце.

ОФЕЛИЯ. Оставим это. А когда вас спросят, что вы об этом думаете, скажите так (Поет.)

 
      В день Валентина поутру
      Я вам шепчу в окно,
      Что Валентиной вашей стать
      Мне было суждено.
      Ее сквозь сон услышал он,
      Впустил и запер дверь.
      И та, что девушкой была,
      Не девушка теперь.
 

КОРОЛЬ. Бедная Офелия!

 
ОФЕЛИЯ. Ах, не мешайте! Дайте мне допеть. (Поет.)
      О Боже мой! О срам какой!
      Беда нам от юнцов.
      Что захотят, то и творят.
      Где стыд в конце концов?
      Сулил взять в жены перед тем,
      Как мне задрать подол…
      А он ей на это:
      Женился б я, но черт тебя
      В постель ко мне привел.
 

КОРОЛЬ. И давно это с ней?

ОФЕЛИЯ. Поверьте, все уладится. Наберемся терпения. Но как вспомню, что он лежит в холодной земле, не могу не заплакать. А брат мой еще ничего не знает. Что ж, большое спасибо, вы мне очень помогли. Где моя карета? Спокойной ночи, дамы, спокойной ночи, милые вы мои. Спокойной ночи, спокойной ночи… (Уходит.)

КОРОЛЬ (ГОРАЦИО). Я вас прошу за нею последить.

(ГОРАЦИО уходит.)

 
      В отцовой смерти пагубный источник
      Ее недуга. Боже мой, Гертруда!
      Беда, как вор, не ходит в одиночку,
      А налететь с ватагой норовит.
      Убит отец Офелии Полоний;
      Затем ваш сын был вынужден бежать,
      Наказанный за собственную глупость;
      О гибели Полония твердит,
      Мусоля слухи, подлая толпа;
      Его мы зря украдкой погребли;
      Офелия утратила рассудок —
      То, без чего мы статуи иль звери.
      И вот – что столь же важно! – брат ее,
      Из Франции приехавший негласно,
      Внимает ядовитой болтовне
      Про смерть отца, мрачнее тучи бродит
      И ничего не может понимать;
      А значит – при отсутствии улик —
      Возложит обвинения на нас.
      От этого всего, моя Гертруда,
      Как от обстрела, можно невзначай
      И смерть принять.
 

(Шум за сценой.)

 
КОРОЛЕВА. Что там еще за шум?
КОРОЛЬ. Ко мне, щвейцарцы! Встаньте у дверей!
 

Входит ДВОРЯНИН.

 
      В чем дело там?
ДВОРЯНИН. Бегите, государь!
      Река, разбухнув от дождей, не так
      Стремительно бросается на сушу,
      Как во главе взбесившейся толпы
      Напал на стражу молодой Лаэрт.
      А сброд его, как будто испокон
      Не признавал законов никаких
      И не жил по заветам старины,
      Дающих силу слову, рукоплещет,
      Подбрасывает шапки и вопит:
      «Лаэрта в короли! Избрать Лаэрта!»
      И крики черни рвутся в небеса.
КОРОЛЕВА. Разлаялись, напав на ложный след!
      Чутье отшибло, бешеные псы!
КОРОЛЬ. Ломают двери!
 

Входит вооруженный ЛАЭРТ и ДАТЧАНЕ.

 
ЛАЭРТ. Стойте! Где король? —
      Останьтесь там, друзья.
ДАТЧАНЕ. Нет, мы войдем.
ЛАЭРТ. Я вас прошу, уйдите.
ДАТЧАНЕ. Хорошо.
 

(Уходят за дверь.)

 
ЛАЭРТ. Верни отца мне, ты, король-подлец!
КОРОЛЬ. Лаэрт, где хладнокровие твое?
ЛАЭРТ. Да будь во мне хоть капля хладной крови, —
      И я – ублюдок, отпрыск рогоносца,
      А у безгрешной матушки моей
      Цвело клеймо позорное на лбу!
КОРОЛЬ. Похож ты на восставшего титана.
      Из-за чего, Лаэрт, развоевался?
      Пусти, Гертруда, это не опасно.
      Монарший сан настолько освящен,
      Что, несмотря на громкие угрозы,
      Изменникам король не по зубам. —
      Скажи, Лаэрт, чего ты взбеленился? —
      Пусти, Гертруда. – Что же ты молчишь?
ЛАЭРТ. Где мой отец?
КОРОЛЬ. Убит и погребен.
КОРОЛЕВА. Но не король здесь руку приложил.
КОРОЛЬ. Еще вопросы будут? Задавай.
ЛАЭРТ. Кем он убит? Но только не хитрить!
      К чертям собачьим, в ад, в тартарары
      Обязанности, клятвы, совесть, честь!
      Мне вечные мученья нипочем!
      На этом свете я или на том
      Мне наплевать – убийце отомщу!
КОРОЛЬ. А что могло б тебя остановить?
ЛАЭРТ. Я сам; а мир восстанет – разнесу!
      Какие ни на есть – но средства есть,
      И я могу немало совершить.
КОРОЛЬ. Выходит, ты, дознавшись, кто убийца,
      Сгребешь врага и друга – всех подряд,
      Как, например, сгребает маклер ставки
      Счастливых и не очень игроков?
ЛАЭРТ. Естественно, врагов.
КОРОЛЬ. И только их?
ЛАЭРТ. Друзьям отца – отныне и моим —
      Могу, как пеликан своим птенцам,
      Отдать всю кровь.
КОРОЛЬ. Теперь мне отвечает
      Сын своего отца и мой вассал.
      То, что в кончине твоего отца
      Не только не замешан я, но сам
      Не устаю печалиться о нем,
      Ясней, чем день, откроется тебе.
ДАТЧАНЕ (за сценой). Войти ей дайте!
ЛАЭРТ. Что там?
 

(Возвращается ОФЕЛИЯ.)

 
      Пламя гнева
      Расплавь мне мозг, разъешь глаза мне солью
      Из семикратно выпаренных слез!
      Возмездие мое, ты превзойдешь
      Ее безумье! Роза красоты!
      Сестра моя, Офелия, голубка!
      Неужто девушке сойти с ума
      Так же легко, как старцу умереть?
      Неужто любящие так щедры,
      Что часть себя, сокровище свое,
      Шлют существу любимому вослед?
ОФЕЛИЯ (поет). Везли на дрогах мертвеца,
      Но не закрыв ему лица.
      Рыдали над могилой.
      Прощай, мой голубь милый.
ЛАЭРТ. Будь не безумна, к мести призывай,
      Сильнее ты б не воодушевила.
 

ОФЕЛИЯ. Пойте все: пора, пора, помирать ему пора. Какой хороший припев. Это все вероломный домоправитель, который соблазнил господскую дочку.

ЛАЭРТ. Бессмыслица, исполненная смысла.

ОФЕЛИЯ. Это розмарин, он для памяти; тебе на память, любимый. А вам анютины глазки, это для раздумий.

ЛАЭРТ. Урок безумной: память – плод раздумья.

ОФЕЛИЯ. Вам сладкий укроп и водосбор. Вам рута. Мне тоже рута. Ее еще называют воскресной травой благословения. Но свою руту вы приколите как-нибудь иначе. А вам маргаритки. Надо было бы вам дать фиалки, но они все завяли в день смерти моего отца. Говорят он отошел тихо. (Поет.)

 
      Мой милый – Робин-весельчак.
ЛАЭРТ. В тоске и в муке и в аду безумья,
      Сестра, ты и прекрасна и свята!
ОФЕЛИЯ (Поет.) Вернется ли он домой?
      Вернется ли он домой?
      Нет-нет, он убит,
      Он в могиле спит
      И вряд ли придет домой.
 
 
      Был волосом он льняной
      И бел, как снег, головой.
      Он зарыт и ему
      Наша скорбь – ни к чему.
      Господь его упокой.
 

А с ним и всех усопших христиан. Аминь. – Помоги вам Бог! (Уходит.)

 
ЛАЭРТ. Ты это видишь, Господи!
КОРОЛЬ. Лаэрт,
      И мы скорбим не меньше твоего.
      И вот что предлагаем: собери
      Своих друзей, какие потолковей,
      И если уж они постановят,
      Что так или иначе к преступленью
      Причастны мы, то наше королевство,
      Корону, жизнь, все наше забирай
      Во имя правосудья. Если ж нет,
      Терпеньем запасись, покуда мы,
      Объединив усилия с тобой,
      Твой души не успокоим.
ЛАЭРТ. Да уж!
      Убийство и поспешный ритуал
      Без шпаг, трофеев и герба над гробом,
      Попрание традиций вековых
      Кричат громоподобно: отомсти,
      Лаэрт, за это!
КОРОЛЬ. Я и сам хочу,
      Чтобы злодей достался палачу.
      Прошу идти за мной.
 

(Уходят.)

Акт четвертый. Сцена шестая

Другая комната в замке.

Входят ГОРАЦИО и СЛУГА.

 
ГОРАЦИО. Кто там хотел со мной поговорить?
СЛУГА. Сэр, вам письмо матросы принесли.
ГОРАЦИО. Зови их. В целом свете только Гамлет
      Меня бы мог порадовать письмом.
 

(СЛУГА уходит.)

Входят МАТРОСЫ.

 
ПЕРВЫЙ МАТРОС. Храни вас Боже!
ГОРАЦИО. Бог тебя храни!
 

ВТОРОЙ МАТРОС. Дай Бог, чтоб Он вас услышал! Вам письмо, сэр, от господина, который намеревался уйти в Англию, если вы – как нам сказали – и есть Горацио.

ГОРАЦИО (читает письмо). «Горацио, по прочтении моей записки, предоставь людям, ее принесшим, возможность вручить королю адресованные ему письма. И двух дней не были мы в пути, как нас взяли на абордаж вооруженные до зубов пираты. Проклиная тихоходность нашего парусника, мы встретили их с мужеством обреченных, причем я, в пылу боя, перескочил на борт пиратского судна. Захватив меня в качестве трофея, они тут же отчалили, и были таковы. Надо сказать, они обошлись со мной как джентльмены, но, будучи все же джентльменами удачи, потребовали от меня кое-каких услуг. Передай королю присланные мною письма и мчись ко мне со скоростью бежавшего с каторги. Я должен сказать тебе пару слов, от которых ты лишишься дара речи, хотя и они слишком слабы, чтобы выдержать груз всей правды. Эти славные парни проводят тебя ко мне. Розенкранц и Гильденстерн следуют прежним курсом в Англию. И о них я тебе кое-что скажу. Твой, и уверенный в том, Гамлет».

 
      Пойдемте вручим письма, а потом
      Бегом к тому, кто вам их передал.
 

(Уходят.)

Акт четвертый. Сцена седьмая

Другая комната в замке.

Входят КОРОЛЬ и ЛАЭРТ.

 
КОРОЛЬ. Теперь ты, подписавшись под словами
      «Король не виноват», мне первый друг,
      Поскольку понял сам, что твой отец
      Убит рукой того, кто покушался
      И на меня.
ЛАЭРТ. Все так. Но почему
      Вы надлежащей не дали оценки
      Противоправным подвигам его,
      Поправшим жизнь, природу, здравый смысл?
КОРОЛЬ. Для этого имелись две причины,
      Смешные, вероятно, для тебя,
      Но для меня серьезные. Во-первых,
      Души не чает в сыне королева,
      А я – на радость или на беду —
      К ней прилепился телом и душой;
      И, как планете без своей звезды,
      Мне без нее не жить. А во-вторых,
      Не мог я гласно рассчитаться с тем,
      Кого простонародье обожает.
      Захлебываясь от любви к нему,
      Толпа врага в святого превратит,
      Как известковый ключ деревья – в камень.
      И если б легковесную стрелу
      Решился против ветра я пустить,
      То самого б себя и подстрелил.
ЛАЭРТ. Выходит, я, утративший отца
      И в бездну погруженную сестру,
      Чьи качества – хоть и не к месту хвастать —
      Ее б над нашим веком вознесли,
      Лишен и права мести? Не согласен!
КОРОЛЬ. А ну уймись! Ты что, меня считаешь
      Бессильным и безмозглым до того,
      Что я позволю ради развлеченья
      За горло брать себя? Забудь и думать!
      Прошу понять, что твоего отца
      Любил король, как самого себя.
      А кто себя не любит? Ты доволен?
 

Входит ГОНЕЦ.

 
      Что у тебя?
ГОНЕЦ. От Гамлета посланья
      Для вас и королевы, государь.
КОРОЛЬ. От принца? Кто тебе их передал?
ГОНЕЦ. Мне – Клавдио, а кто ему – не знаю.
КОРОЛЬ. Лаэрт, тебе прочесть? – А ты ступай.
 

(ГОНЕЦ уходит.)

(Читает.) «Великий и могучий! Спешу сообщить, что я практически голым высадился на берег вашей державы. Умоляю ваше величество допустить меня завтра перед свои светлые очи. Дозвольте мне припасть к вашим стопам и поведать в подробностях о моем неожиданном и почти чудесном возвращении. Гамлет».

 
      Не понимаю! Все вернулись, что ли?
      Иль тут подвох, и все наоборот?
ЛАЭРТ. А почерк принца?
КОРОЛЬ. Вроде бы его.
      Взгляни на слово «голым». И в приписке:
      «Я здесь один». Итак, что предпринять?
ЛАЭРТ. Как вам сказать? Но я его дождусь!
      Заколотилось сердце у меня
      От мысли, что в глаза ему я брошу:
      «Убийца!»
КОРОЛЬ. Полно! Так ли, друг Лаэрт?
      А ну как нет? Но так или иначе,
      Ты хочешь, чтоб я вел тебя?
ЛАЭРТ. Хочу.
      Не приведите только к примиренью.
КОРОЛЬ. Мириться не придется, Бог с тобой.
      Но раз уж Гамлет чудом возвратился
      И сплавить нам его не удалось,
      То мы ему устроим западню,
      В которой он погибнет, а меня
      Дыханье подозренья не коснется.
      И королева случай обвинит,
      Который будет вовсе не случайным.
ЛАЭРТ. Я буду вам орудьем, государь,
      И можете использовать меня,
      Как вам угодно.
КОРОЛЬ. Так и порешим.
      Здесь Гамлету, пока ты был в отъезде,
      Все уши прожужжали про тебя,
      Про твой, всех изумляющий, талант.
      Лишь он один изо всего набора
      Твоих достоинств принца раздражал,
      Не знаю почему.
ЛАЭРТ. И что же это?
КОРОЛЬ. Перо на шляпе, нужное юнцу —
      Но лишь перо. Забот не знает юность
      И рядится в шелка, тогда как старость
      Свои болезни прячет в соболя.
      Два месяца назад тут был нормандец.
      С французами я дрался и видал,
      Как лихо держатся они в седле.
      Но этот шевалье меня потряс.
      Он, сидя как влитой на скакуне,
      Такие трюки делал, что, казалось,
      С конем он сросся – вылитый кентавр.
      Я никогда б не мог предположить
      В езде верхом такого совершенства.
ЛАЭРТ. Нормандец, говорите?
КОРОЛЬ. Да, нормандец.
ЛАЭРТ. Судьбой клянусь, – Ла Мор!
КОРОЛЬ. Ты угадал.
ЛАЭРТ. Еще бы нет! Чистейший бриллиант
      В венце страны.
КОРОЛЬ. А он превозносил
      Тебя за мастерство, какого ты
      Достиг в искусстве самообороны,
      И в частности, при помощи рапиры;
      Он клялся, что с тобою состязаться
      Не в силах тамошние дуэлянты;
      Что изменяют им в бою с тобой
      И глазомер, и ловкость. Эти речи
      Существованье принца отравили.
      Тебя он с нетерпеньем дожидался,
      Чтоб в поединке испытать себя.
      Вот случай.
ЛАЭРТ. Что за случай, государь?
КОРОЛЬ. Скажи, ты своего отца любил?
      Иль у тебя бездушное лицо,
      Как на холсте трагическом?
ЛАЭРТ. Не понял…
КОРОЛЬ. Не обижайся. Ты любил отца.
      Но временем питается любовь
      И, как мы видим, от него зависит,
      Гореть ей или, вспыхнув, умереть,
      Так как любви пылающий фитиль
      Нагаром удушается порой.
      Не вечны добродетели, и первой
      Та погибает, что доведена
      До крайности. Кто хочет сделать дело,
      Тот должен к делу тут же приступить,
      Не то «хочу» погибнет в проволочках,
      Которых ровно столько, сколько есть
      Сомнений, замыслов и обстоятельств.
      А «должен» без «хочу» куда вредней,
      Чем вздохи, расточающие жизнь.
      Итак, о неприятном: прибыл принц.
      Так что на деле, а не на словах
      Ты с ним бы сделал из любви к отцу?
ЛАЭРТ. Пред алтарем бы горло перегрыз!
КОРОЛЬ. Да не спасет святилище убийцу!
      Да грянет месть! Однако, милый мой,
      Сам ничего ты не предпринимай.
      Мы Гамлету расскажем о тебе,
      Напомним о твоем чудесном даре
      И приукрасим ярче, чем француз,
      Твои успехи. Проще говоря,
      Устроим вашу схватку на пари.
      Рассеянный и благородный принц,
      Скорей всего, на шпаги и не взглянет,
      А значит, ловкость рук употребив
      И взяв себе заточенный клинок,
      Ты можешь без особенных хлопот
      Исполнить долг сыновний.
ЛАЭРТ. По рукам!
      Для верности я смажу острие
      У коновала купленною мазью.
      Смертельна будет рана от ножа,
      Напитанного этою отравой.
      Уж если яд окажется в крови,
      То не поможет и бальзам из трав,
      Сбираемых с молитвой при луне.
      Ту мерзость я на шпагу нанесу.
      Один укол – и Гамлету конец.
КОРОЛЬ. Теперь, Лаэрт, нам надо обсудить,
      Что может нам судьба преподнести.
      Ведь если нам с тобой не повезет
      Иль чем-нибудь мы выдадим себя,
      То прахом все пойдет. Для подстраховки,
      На случай, если лопнет первый план,
      Необходим другой нам. Погоди-ка!
      Итак, мы ставим на твое искусство…
      А, вот и выход!
      Когда, сражаясь, принц захочет пить —
      Старайся энергичней нападать,
      Чтоб духа он не мог перевести, —
      Я сам ему подам бокал с вином.
      Так, если не от стали ядовитой,
      То от глотка вина погибнет он. —
      Вновь шум. Ни слова больше: королева!
 

Входит КОРОЛЕВА.

 
КОРОЛЕВА. Одна беда другую привела:
      Офелия, бедняжка, утонула.
ЛАЭРТ. Как это – утонула?
КОРОЛЕВА. Утонула…
      Где, отражаясь в зеркале речном,
      Шумит листвой серебряная ива,
      Офелия чудесные венки
      Плела из маргариток и фиалок,
      И пурпурных ятрышника цветов —
      Их называют грубо пастухи,
      А девушки печально – пальцы мертвых.
      Она, держась за ветви, убирала
      Подгнивший сук трофеями весны,
      А тот переломился. Покачнулась
      Офелия и, выронив цветы,
      Скользнула в воду. Платье, пузырясь,
      Ей не дало мгновенно утонуть.
      И девушка, не чувствуя беды,
      Плыла себе наядою речной
      И пела позабытые напевы.
      Но, увлажнившись, платье увлекло
      Певунью в гробовую тишину.
ЛАЭРТ. О горе! Утонула!
КОРОЛЕВА. Утонула!
ЛАЭРТ. Зачем я плачу? Ведь и без того
      Тебе воды, Офелия, хватает.
      Слаб человек: сгорая от стыда,
      Рыдает, словно женщина, невольно,
      Чтобы потом мужчиной снова стать.
      Я ухожу. Горючие слова
      В себе я этой влагой погасил.
 

(Уходит.)

 
КОРОЛЬ. Поверишь ли, Гертруда, еле-еле
      Его я усмирил, и весь мой труд
      Идет насмарку. Поспешим за ним.
 

(Уходят.)