Текст книги "Гамлет. Король Лир. Макбет. Перевод Юрия Лифшица"

ГАМЛЕТ. Этот Гонзаго на самом деле был отравлен в саду, а убийца овладел троном. Эта чудесная итальянская хроника изложена великолепным итальянским языком. Смотрите: сейчас отравитель уломает жену Гонзаго.

 
ОФЕЛИЯ. Король встает!
ГАМЛЕТ. Петарды испугался?
КОРОЛЕВА. Что с вами, государь?
ПОЛОНИЙ. Актеры, прочь!
КОРОЛЬ. Огня! Живей!
ВСЕ. Огня, огня, огня!
 

(Все, кроме ГАМЛЕТА и ГОРАЦИО, уходят.)

 
ГАМЛЕТ. Подранок-лань лежит в кустах,
      Олень – бежит вперед.
      Те – спят, а эти – на часах.
      Так день за днем идет.
 

А что, сэр, если к этому еще и шляпу с пером да пару стоптанных туфель с прованскими розами, то, обернись ко мне Фортуна турком, взяли бы меня в актеры?

ГОРАЦИО. На полставки.

ГАМЛЕТ. Нет, на полную.

 
      Всходил Юпитер на престол,
      Но вскоре умер он.
      И вот на трон, мой друг Дамон,
      Воссел большой… павлин.
 

ГОРАЦИО. А почему не в рифму, милорд?

ГАМЛЕТ. Милый Горацио, слова духа стоят тысячи фунтов! Ты уловил?

ГОРАЦИО. А как же, милорд.

ГАМЛЕТ. Когда играли отравление?

ГОРАЦИО. Если верить глазам.

 
ГАМЛЕТ. Ха-ха-ха-ха! Эй, музыку сюда!
      Что ж, раз король утратил интерес
      К одной из самых интересных пьес,
      Ко мне, флейтисты! Музыка, греми!
 

РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН возвращаются.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Милейший принц удостоит нас несколькими словами?

ГАМЛЕТ. Хоть целой историей, сэр.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Его величество, милорд…

ГАМЛЕТ. В самом деле, сэр, что это с ним?

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Они уединились в совершенном расстройстве.

ГАМЛЕТ. С расстройством желудка? Это, наверное, с перепою.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Нет, милорд, скорее от желчи.

ГАМЛЕТ. Обратитесь к личному врачу его величества, это будет гораздо благоразумней. Моя микстура может сделать короля еще более желчным.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Прошу вас, милейший принц, держаться в своей речи некоторого стержня и не сторониться в каком-то испуге сути дела.

ГАМЛЕТ. Считайте, что вы меня стреножили. Излагайте.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Ваша огорченная до глубины души августейшая матушка поручила нам пойти к вашему высочеству…

ГАМЛЕТ. Я вас приветствую.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Простите, милейший принц, теперь не до этикета. Либо – если вы соблаговолите дать нам нормальный ответ – мы выполняем просьбу вашей матушки, либо, с вашего разрешения, откланиваемся, и дело с концом.

ГАМЛЕТ. Не дам, сэр.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Чего, милорд?

ГАМЛЕТ. Нормального ответа, Ведь я, если помните, не совсем нормален. Вам, то есть моей матери, придется обойтись ненормальным ответом. Ну да ладно. Вы сказали, моя мать…

РОЗЕНКРАНЦ. Вот именно. По словам вашей матушки, она крайне потрясена вашими выходками.

ГАМЛЕТ. Потрясающе! Редкий сын способен потрясти мать до такой степени. Что же трусит вслед за этим потрясением, не подскажете?

РОЗЕНКРАНЦ. Она просит вас перед сном зайти к ней в будуар для разговора.

ГАМЛЕТ. Повинуемся, будь она нашей матушкой хоть десять раз подряд. Что еще вам надо от меня?

РОЗЕНКРАНЦ. Вы когда-то хорошо ко мне относились, принц.

ГАМЛЕТ. Да, и мое отношение к вам не переменилось, клянусь этими ворюгами и хапугами! (Указывает на свои руки.)

РОЗЕНКРАНЦ. Милейший принц, что вас так возбуждает? Вы отказываетесь поделиться с верными друзьями своими бедами и тем самым сжигаете за собой все мосты.

ГАМЛЕТ. Сэр, я еще не всего добился в жизни.

РОЗЕНКРАНЦ. Как же так? Разве король во всеуслышание не объявил вас своим наследником?

ГАМЛЕТ. Вы правы, но «пока травка подрастет…» – что там говорит о голодной лошади народная мудрость?

Возвращаются МУЗЫКАНТЫ с флейтами.

Любезный, дайте-ка мне посмотреть вашу флейту. – Осадите назад! И что это вы отираетесь у меня за спиной? Можно подумать, вы подкрадываетесь ко мне с наветренной стороны, чтобы загнать в западню.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Милорд! Моя услужливость проявляется с излишней настойчивостью только потому, что моя любовь к вам лишена деликатности.

ГАМЛЕТ. Мудрено выражаетесь. Лучше сыграйте нам на флейте.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Но я не умею, милорд.

ГАМЛЕТ. Но я же вас прошу.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Честное слово, не умею.

ГАМЛЕТ. Ну ради меня.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Я даже не знаю, как ее и в руки-то брать.

ГАМЛЕТ. Это так же просто, как лгать. Перебирайте пальцами эти клапаны, ртом дуйте в это отверстие, и благодаря вам неизреченная музыка вырвется на свободу. Вот, посмотрите.

ГИЛЬДЕНСТЕРН. Но я не могу всем этим распорядиться. Я не музыкант и с гармонией не в ладах.

ГАМЛЕТ. Понимаете теперь, в какое ничтожество вы меня превращаете? Вы беретесь играть на мне; вы собираетесь распоряжаться моими клапанами; вы намерены извлечь из меня тонику моей тайны; вы хотите манипулировать моими регистрами; вы смеете, черт вас возьми, ставить меня ниже флейты, хотя и не можете вытянуть ни звука из нее, из этого органа в миниатюре, наполненного изумительной музыкой. Можно считать меня каким угодно инструментом, можно порвать мои струны, но играть на мне – невозможно.

Входит ПОЛОНИЙ.

Храни вас Бог, сэр!

ПОЛОНИЙ. Милорд, ее величество с нетерпением ожидает вас.

ГАМЛЕТ. Вон облако, похожее на верблюда, видите?

ПОЛОНИЙ. Клянусь Богом, милорд, вылитый верблюд!

ГАМЛЕТ. Я хотел сказать, похожее на крысу.

ПОЛОНИЙ. Да, у этого верблюда спинка, как у крысы.

ГАМЛЕТ. То есть, как у кита.

ПОЛОНИЙ. Точно, как у кита.

ГАМЛЕТ. Ладно, я иду к матери. (В сторону.) С ними в самом деле рехнуться можно. – Скажите ей, что я уже иду.

ПОЛОНИЙ. Я так и передам.

ГАМЛЕТ. «Уже!» – не так все просто. – Ступайте, гоcпода.

(Все, кроме ГАМЛЕТА, уходят.)

 
      Сейчас начало шабаша ночного:
      Повеет адом, встанут мертвецы.
      И я бы мог сейчас – что там убить! —
      Упиться кровью, от чего наутро
      Пришел бы в ужас. Стоп! Меня ждет мать.
      О, сердце, человеческим останься,
      Жестоким, но не до остервененья,
      В грудь сына дух Нерона не вселяй!
      Кинжал речей на меч я не сменю,
      Перед самим собою лицемеря.
      Зато упрек мой будет тем больней,
      Что я решил не прикасаться к ней!
 

(Уходит.)

Акт третий. Сцена третья

Комната в замке.

Входят КОРОЛЬ, РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН.

 
КОРОЛЬ. Нам он противен да и посягнуть
      На нас безумец может. Посему:
      Вот вам бумага, живо собирайтесь
      И в Англию плывите вместе с ним.
      Он одержим, к тому же – наш наследник,
      И в этом заключается опасность,
      Какою нам нельзя пренебрегать.
ГИЛЬДЕНСТЕРН. Мы в путь готовы, добрый государь.
      О, сколь свята и праведна боязнь —
      Лишить опоры подданных своих,
      Которым вы даете кров и пишу!
РОЗЕНКРАНЦ. Борясь со злом, обычный человек
      Всю мощь своей души бросает в бой.
      Тем более обязан защищаться
      Тот, от судьбы которого зависит
      Существованье множества людей.
      Кончина короля, как водоверть,
      Затягивает всех, кто подвернется.
      Вот если, предположим, колесо,
      Стоящее на горном перевале
      При помощи бесчисленных растяжек, —
      Качнется ненароком – в тот же миг
      Полопаются жалкие крепленья.
      Потом все рухнет. Так из года в год:
      Король вздыхает – охает народ.
КОРОЛЬ. Прошу вас не оттягивать отъезд.
      В смирительной рубашке надлежит
      Быть этому ходячему кошмару.
РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН. Мы тотчас отправляемся, милорд.
 

(РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН уходят.)

Входит ПОЛОНИЙ.

 
ПОЛОНИЙ. Милорд, он в будуаре королевы.
      Я из-за ширм за ними послежу.
      Ведь нужен, как заметили вы тонко,
      Свидетель, понадежнее, чем мать:
      Истолковать слова родного сына,
      Она не сможет так, как надлежит.
      Все, мне пора. А вы бы не ложились —
      Я перед сном с известием приду.
КОРОЛЬ. Я буду ждать. Спасибо, добрый друг.
 

(ПОЛОНИЙ уходит.)

 
      Так согрешил я – тошно небесам.
      На мне стоит печать братоубийцы,
      Древнейшего преступника земли.
      Я даже помолиться не могу;
      Хочу и должен – но не в состоянье:
      Слова молитв от крови тяжелы.
      Я медлю, как слуга у двух господ,
      Не знающий, какому угодить.
      Да окунись я в кровь родного брата,
      Ужели не смогли бы небеса
      Мне руки окаянные умыть?
      Вот милосердье, нечего сказать:
      Колоть тебе глаза твоим грехом!
      Зачем молиться, как не для того,
      Чтобы паденья вовсе избежать,
      А коль упал – вновь на ноги подняться?
      Грех замолил – и не было греха.
      Так как же мне прикажете молиться?
      «Прости меня за то, что я убил»?
      Немыслимо! Пойти на преступленье,
      Чтоб обладать короной, королевой,
      Почетом, ни о чем не сожалеть
      И ожидать прощения за это?
      Так, пользуясь порочностью людской,
      Злодей богатый душит справедливость
      И гнусными дарами поощряет
      Продажный суд. На небе – все не так.
      Там все твои дела как на ладони,
      Там – сколько ни хитри – тебя заставят
      Дать показанье о своих грехах.
      Так что мне делать? На себе проверить
      Божественную силу покаянья?
      А если Бог на это не дал сил?
      Нет, я свихнусь! В груди – чумная ночь!
      И не отмыть помоями души —
      Хоть утони в них. Ангел мой, спаси!
      Согнитесь, ноги! Каменное сердце,
      Стань сызнова младенчески невинным!
      Все, может, образуется еще.
 

(Отходит в сторону и становится на колени.)

Входит ГАМЛЕТ.

 
ГАМЛЕТ. Вот бы его прихлопнуть за молитвой!
      Пустячный труд – и он на небесах.
      Вот и вся месть. Тут стоит поразмыслить.
      В аду из-за мерзавца мой отец,
      А я за это собственной рукою
      Мерзавца в рай небесный отошлю?
      Но так не мстят, скорей – благодарят.
      Отец был после трапезы убит,
      В соцветии грехов, как май в цветах.
      Кто знает, как за то с ним разочлись?
      Но, надо полагать, отцу пришлось
      Довольно туго. Разве это месть —
      Проткнуть врага, когда его душа
      Чиста и к вознесению готова?
      Конечно, нет!
      Не время, шпага! Будет миг страшней!
      Когда он выпьет, выйдет из себя,
      Займется кровосмесною любовью,
      За карты сядет, выбранится вслух,
      За делом о Спасенье позабудет, —
      Ты так его тогда ошеломи,
      Чтоб, пятками сверкнув, он рухнул в ад
      Вслед за своею черною душою.
      Но мне пора. Ждет мать. – Молись пока.
      Дай сроку мне еще два-три денька.
 

(Уходит.)

 
КОРОЛЬ (вставая). Слова порхают, мысли – все при мне.
      Одни слова на небе – не в цене.
 

(Уходит.)

Акт третий. Сцена четвертая

Покои королевы.

Входят КОРОЛЕВА и ПОЛОНИЙ.

 
ПОЛОНИЙ. Когда придет, не церемоньтесь с ним.
      Мол, совершенно стал невыносим;
      Мол, за него вступившись, на себя
      Вы приняли удар. Я тут засяду.
      А вы возьмите сына в оборот.
ГАМЛЕТ (за сценой). Сударыня, сударыня!
КОРОЛЕВА. Явился!
      Идите же. Все будет хорошо.
 

(ПОЛОНИЙ прячется за ковром.)

Входит ГАМЛЕТ

 
ГАМЛЕТ. Зачем вы звали, матушка, меня?
КОРОЛЕВА. Ты огорчаешь своего отца.
ГАМЛЕТ. Вы огорчили моего отца.
КОРОЛЕВА. Что это за бессмысленный ответ?
ГАМЛЕТ. Что это за бессовестный вопрос?
КОРОЛЕВА. Что ты сказал?
ГАМЛЕТ. Что слышали, мадам!
КОРОЛЕВА. Забыл, с кем говоришь?
ГАМЛЕТ. Как будто нет.
      С супругой брата мужа, королевой
      И – Боже правый! – с матерью моей!
КОРОЛЕВА. Тогда с тобой не так поговорят!
ГАМЛЕТ. Нет, сядьте! Да садитесь, я сказал!
      Для вас я буду зеркалом – всмотритесь
      И вы нутро увидите свое.
КОРОЛЕВА. В своем ли ты уме? Ко мне! На помощь!
ПОЛОНИЙ (за ковром). На помощь! Помогите!
ГАМЛЕТ. Что там? Крыса?
 

(Прокалывает ковер.)

 
      Попал, дукат поставлю, что попал!
ПОЛОНИЙ (за ковром). Я умираю!
 

(Падает и умирает.)

 
КОРОЛЕВА. Что ты натворил!
ГАМЛЕТ. В чем дело, собственно? Там был король?
КОРОЛЕВА. Кровавое и гнусное убийство!
ГАМЛЕТ. Убийство? А по мне, оно не хуже,
      Чем выйти замуж за убийцу мужа.
КОРОЛЕВА. Убийцу мужа?
ГАМЛЕТ. Точно так, миледи.
 

(Отбрасывает ковер и видит ПОЛОНИЯ.)

 
      А, это ты, фигляр и надоеда!
      Прости! Я думал, здесь крупнее дичь.
      Вини судьбу и собственное рвенье. —
      А вы, чем руки-то ломать, садитесь.
      Я сердце попытаюсь вам сломать.
      И коль оно не вовсе очерствело
      И медью повседневного разврата
      Чувствительность не залита его,
      То я все сердце вам переломаю.
КОРОЛЕВА. Чем заслужила я такую брань?
ГАМЛЕТ. Тем, от чего невинность продается,
      Молитва превращается в божбу,
      Честь изменяет, гнойное клеймо
      На лбу любви священной расцветает
      И под венцом торгуется жених;
      Вы сделали такое, от чего
      Пророчит бойню мирный договор,
      Священник богохульствует с амвона,
      И обагрил небесную твердыню
      Кровавый сполох Страшного суда —
      Вот вам итоги вашего деянья.
КОРОЛЕВА. Помилуй, что же это за деянье,
      Пролог которого громоподобен?
ГАМЛЕТ. Прошу сравнить вот эти два портрета.
      На них два брата запечатлены.
      Как благородна внешность одного!
      Гипериона вьющиеся кудри,
      Взор Марса, повелительный и грозный,
      Кронида благородное лицо,
      Сложение Меркурия-герольда,
      Спустившегося только что с небес.
      Вот, словом, человека образец,
      В котором чуть не каждый олимпиец
      Какой-либо чертою предстает.
      И это был покойный ваш супруг.
      А вот живой, который колос брата
      Своим чертополохом задушил.
      Чем вы смотрели? Как же вы могли,
      Про луг высокогорный позабыв,
      Соломой полусгнившею питаться?
      Чем вы смотрели? Вы же не девчонка,
      Чтоб разума лишаться от любви.
      Какой же надо разум, чтоб назвать
      Не этого прекрасным, а того?
      Живете вы, живут и ваши чувства,
      Но, видно, спят без просыпу они.
      Не оплошал бы так и слабоумный.
      Не столь безумье убивает мозг,
      Чтоб истребить подобное несходство.
      Или глаза отвел вам сатана?
      Да будь вы даже слепы – осязанье,
      Слух, обонянье, слабенький росток
      Естественного чувства не дадут
      Так обмануться.
      И щеки не краснеют от стыда?
      Уж если бес в ребро толкает женщин,
      То пусть невинность в пламени своем
      Расплавится, как воск. Бесстыдству слава!
      И пусть огонь безумствует, с тех пор
      Как пышет жаром холод, а желаньям
      Пособничает разум!
КОРОЛЕВА. Гамлет, хватит!
      Я увидала собственную душу.
      В потеках несмываемых она,
      Кроваво-черных.
ГАМЛЕТ. Падать на постель,
      Пропитанную потом, как в притоне,
      От похоти сгорать, совокупляться
      В зловонных нечистотах…
КОРОЛЕВА. Хватит, хватит!
      Кинжалы слов язвительных твоих
      Мне вспарывают уши!
ГАМЛЕТ. С душегубом!
      Презренный раб! Пьеро, а не король!
      Не стоящий двухсотой доли брата.
      Бессовестный воришка-узурпатор,
      Что золотой венец облюбовал
      И прикарманил!
КОРОЛЕВА. Хватит, хватит, хватит!
ГАМЛЕТ. Король в заплатах…
 

Входит ПРИЗРАК.

 
      Господи, помилуй!
      Что вашему величеству угодно?
КОРОЛЕВА. О Боже мой! Да он сошел с ума!
ГАМЛЕТ. Зачем явились вы? Меня бранить
      За то, что я возможность упустил
      Исполнить ваш ужасный приговор?
ПРИЗРАК. Да, Гамлет, я пришел, чтоб разбудить
      Намеренье уснувшее твое.
      Но посмотри, как напугал ты мать.
      Спаси ее рассудок потрясенный.
      Незнаемое женщин тяготит.
      Утешь ее.
ГАМЛЕТ. Что с вами, госпожа?
КОРОЛЕВА. Нет, что с тобою, Гамлет, происходит?
      Не я гляжу с испугом в пустоту
      И обращаю речь к себе самой.
      Твои глаза безумия полны,
      И, как солдаты, рвущиеся в бой,
      Поднялись разом волосы твои.
      Мой мальчик, охлади благоразумьем
      Горячкой распаленные мозги.
      К кому взываешь ты?
ГАМЛЕТ. К нему! К нему!
      Узрев, как неестественно он бел,
      Узнав его прихода подоплеку,
      И камень взвоет. – Лучше не смотри!
      Иначе я при мысли о тебе
      Убить не в силах буду, – разрыдаюсь,
      Не кровь, а слезы буду проливать.
КОРОЛЕВА. Да с кем ты говоришь?
ГАМЛЕТ. Смотрите лучше.
КОРОЛЕВА. Здесь, кроме нас, не видно никого.
ГАМЛЕТ. А голос вы слыхали?
КОРОЛЕВА. Мой да твой.
ГАМЛЕТ. Неправда! Вот он, вот он, мой отец,
      Он как живой, как будто бы воскрес.
      Смотрите же, смотрите, он уходит!
 

(ПРИЗРАК уходит.)

 
КОРОЛЕВА. Нет, это бред рассудка твоего.
      Болезнь души виденьями богата.
ГАМЛЕТ. Ах, бред рассудка! Нет, не болен я.
      Стучит мой пульс, как метроном здоровья.
      Сравните с вашим. Вовсе я не бредил.
      Могу беседу нашу повторить.
      Не смог бы сделать этого безумец.
      Не сваливайте ради всех святых
      Своих проступков на мою болезнь.
      Не мажьте ложью рану ножевую:
      Подсохнув, загноится изнутри.
      Покайтесь Богу; прежние грехи,
      Чтоб избежать грядущих, замолите;
      Повыдирайте с корнем сорняки.
      Прошу меня за искренность простить.
      Таков наш подлый век, что добродетель
      Приносит извинения распутству,
      Ему во благо обуздав его.
КОРОЛЕВА. Ты на две части душу мне разбил.
ГАМЛЕТ. Вот и освободитесь от больной
      И со здоровой частью оставайтесь.
      Ложитесь спать. Но только без него.
      Невинною припомните себя.
      Привычка, притупляющая чувства,
      Бывает добрым духом или злым;
      Порой она людей преображает,
      В сутану благочестья облачив.
      Попробуйте сегодня воздержаться,
      Потом перенесете легче пост,
      А в следующий раз – гораздо легче.
      И так, клеймо порока вытравляя,
      Смирите или умертвите плоть.
      Спокойной ночи. Если ж вам угодно
      Меня благословить, то наперед
      Благословенье неба получите.
 

(Указывает на ПОЛОНИЯ.)

 
      Мне жаль его. Но волею небес
      Я стал герольдом их и палачом
      И покарал его. А он – меня.
      Я дам ему приют и искуплю
      Свое злодейство. Все. Спокойной ночи.
      Я из любви бесчеловечным стал.
      Каков зачин, таков же и финал.
      Хотя, миледи…
КОРОЛЕВА. Что же, что мне делать?
ГАМЛЕТ. Обратное тому, о чем прошу.
      Когда к вам в спальню лже-король придет,
      Игриво шлепнет, мышкой назовет
      Иль, грязное желанье утолив,
      Вам шею станет щупальцами гладить,
      Ему вы и поведайте о том,
      Что вовсе не лишился я ума,
      А притворяюсь. Почему бы нет?
      Кто, кроме умной, милой королевы,
      Кто, кроме вас, коту, кожану, жабе
      Еще доставит этакую радость?
      Пожалуйста: в беспамятстве взберитесь
      На голубятню, выпустите птиц
      И попытайтесь, как они, взлететь,
      Подобно всем известной обезьяне, —
      Чтобы костей, сорвавшись, не собрать.
КОРОЛЕВА. Клянусь тебе: когда словами дышат,
      Дыханием живут, – я не дышу,
      Чтоб эту тайну выдохнуть ему.
ГАМЛЕТ. Вы знаете, я в Англию плыву?
КОРОЛЕВА. Ты мне напомнил: так решил король.
ГАМЛЕТ. Написаны и письма и приказ.
      А два приятеля, друзья мои,
      Точнее две гремучие змеи
      Взялись меня в ловушку заманить.
      Ну что ж, посмотрим! То-то будет смех,
      Когда они на свой заряд наткнутся!
      Свой собственный я должен под него
      Во что бы то ни стало заложить
      И по ветру предателей развеять.
      Скорей бы мне того дождаться мига,
      Когда в интригу врежется интрига! —
      А труп куда девать? Снесу во двор. —
      Спокойной ночи. Леди, полюбуйтесь:
      Шпион-то стал серьезен, мрачен, тих,
      А раньше чушь молол за семерых. —
      Простите, сэр, но вам пора идти. —
      Спокойной ночи, матушка моя.
 

(ГАМЛЕТ, волоча ПОЛОНИЯ, уходит.)

Акт четвертый. Сцена первая

Комната в замке.

Входят КОРОЛЬ, КОРОЛЕВА, РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНТЕРН.

 
КОРОЛЬ. Из-за чего вздыхаете вы так?
      Вы чем-то опечалены? Скажите.
      Где Гамлет?
КОРОЛЕВА. Удалитесь, господа.
 

(РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН уходят.)

 
      Ах, государь мой, что тут ночью было!
КОРОЛЬ. А именно, Гертруда? Где ваш сын?
КОРОЛЕВА. Бушует он, как ветер и вода,
      Когда они ведут единоборство.
      В полубреду почудилось ему
      За шторой шевеленье. С криком «Крыса!»
      Он шпагу выхватил и старика
      Смертельно ранил.
КОРОЛЬ. Милостивый Боже!
      А будь мы там, и нам несдобровать.
      Воистину, пока на воле он,
      Дамоклов меч над нами занесен.
      Кого теперь в убийстве обвинят?
      Меня и вас. Ведь это был наш долг —
      Безумца укротить и содержать
      Подальше от людей. А все любовь!
      Из-за нее бездействовали мы
      И молча наблюдали – словно те,
      Кто подцепил французскую болезнь,
      И проглядел, как сгнило все нутро.
      И где же он теперь?
КОРОЛЕВА. Придя в себя,
      Он мертвеца решил похоронить.
      Вот тут его недуг и проступил,
      Как редкий самородок сквозь песок:
      Мой Гамлет о содеянном скорбит.
КОРОЛЬ. Идем со мной. Задолго до того,
      Как за горою скроется светило,
      Он выйдет в море. Нам же предстоит
      Употребить всю нашу власть и хитрость,
      Что расхлебать все это. – Гильденстерн!
 

РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН возвращаются.

 
      Кого-нибудь на помощь позовите.
      Принц в бешенстве Полония убил,
      А тело спрятал. Вы должны узнать
      Поделикатней, где оно, и в церковь
      Его снести. Пожалуйста, быстрей.
 

(РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН уходят.)

 
      Идем, Гертруда. Лучшим из друзей
      Поведаем в подробностях о том,
      Что здесь некстати так произошло.
      Даст Бог, тысячеустая молва,
      Взрывающая мир, на это раз
      Снаряд свой ядовитый в пустоту
      Направит, как неопытный пушкарь,
      И нашу честь спасет. Идем скорей.
      Сомнение и страх в душе моей.
 

(Уходят.)