Текст книги "Комиссар Гордон. Последнее дело?"

Обидно, обидно!

У комиссаров были такие стильные фуражки. О! Даже чересчур стильные для тайной слежки. Поэтому они положили их на полку. И отправились в путь.

Дождь шёл всю ночь, но сейчас погода была прекрасная.

Они решили последить за сорокой, чтобы точно разузнать, как проходит её день. Может, тогда они поймут, почему она дразнится.

Слежка продолжалась уже довольно долго, когда за кустами можжевельника вдруг послышалось наглое «ха-ха-ха». А потом – тоненький плач. Они поспешили туда. Сорока вредной походкой удалялась. На камне сидел ёжик и плакал. Гордон бросился его утешать.

– Она сказала, что мои дети – колючие и никчёмные, – всхлипывал ёжик. – Что другие дети не хотят с ними играть.

– Это очень гадко, – сказала Жаби. – Ей следует попросить прощения.

Но сорока взлетела в воздух, и полицейские бросились за ней.

Сперва сорока приземлилась у домика, рядом с которым стоял мусорный бак. Она с грохотом опрокинула его и стала рыться в картофельной кожуре и прочем мусоре в поисках съестного.

Но долго наслаждаться ей не пришлось. Из домика выбежал владелец бака барсук. Он стал орать и гнать её. И даже кинул в неё несколько камней.

Сорока села на верхушку дерева и засмеялась, вертя хвостом.

– Хм, – сказал Гордон. – Хорошо нам, нас никто не трогает, и мы можем спокойно жевать свои кексы.

Сорока тем временем полетела дальше. И полицейские последовали за ней. Жаби стрелой пронеслась по лугу, скок, скок, скок через большие камни, а потом – прыг через реку. Гордон вперевалку протрусил по лугу, шлёп, шлёп, шлёп через большие камни, и – плюх в реку…

Сорока приземлилась на компостной куче. Покопавшись в гнилых яблоках, она набила клюв зелёными извивающимися червяками.

– Хм, – сказала Жаби. – Ванильные кексы и орешки всё же повкуснее.

– Фуф, – догнав её, пропыхтел Гордон.

А сорока уже отправилась дальше. Она нырнула в куст на глинистом пригорке. Из куста доносились нетерпеливые крики. Там сидели три её малолетних ребёнка, лохматых, с короткими взъерошенными хвостами, и ждали завтрака. Они с аппетитом умяли червяков, но не наелись и стали снова кричать. Сорока улетела.

Теперь комиссарам пришлось разделиться на две группы. Гордон решил, что он останется у куста. А прыткая Жаби поспешит за сорокой. Жаби тоже так решила – ведь теперь они оба были шефами полиции и оба могли принимать решения. Жаби отправилась в путь.

Гордон стал медленно карабкаться вверх, чтобы послушать, о чём говорят птенцы. Но пригорок был мокрый и скользкий. Только комиссар добрался до куста, как сразу съехал вниз. Внизу он перекувырнулся и забарахтался в грязи.

Потом он снова полез наверх. Иногда он полз на четвереньках, а иногда на пузе.

Комиссар стал похож на комок глины. Не сказать, что я сильно изменился, – форма-то осталась та же, горестно подумал он. Просто теперь я весь в глине.

Но это было неплохо, потому что в таком виде он мог подкрасться к птенцам совсем близко. Они его не заметили. Комиссар Гордон сидел рядом и слышал каждое слово.

– Есть хочу, есть хочу, – тарахтел один детёныш.

– Мне скучно, мне скучно! – скрипел другой.

– Обидно, обидно! – жаловался третий.

Притворившись комком глины, Гордон сидел и грустно хлопал глазами.

Бедные дети! Ни один ребёнок не должен страдать в моём лесу! – думал он. В нашем с Жаби лесу.

А дети продолжали скрипеть и жаловаться. Всё та же печальная песня, снова и снова…

Вдруг, громко хлопая крыльями, прилетела серая птица. Она тяжело пропрыгала в кусты и уставилась на сорочат. Ворона!

– Вот вы где, уродцы! – сипло прокаркала она. – И не думайте, что можете играть с моими птенцами! Держитесь от них подальше!

Сорочата зашипели, как змеи.

Ворона нависла над птенцами, угрожая им своим большим острым клювом.

– Вы омерзительные! Так и передайте своей маме, – прокаркала ворона и улетела.

Сердце тяжело стучало в комиссарской груди. Слышать такие слова было невыносимо. Бедные дети! Гордон даже прослезился.

А Жаби тем временем преследовала сороку.

Та вернулась на компостную кучу. Отыскав несколько червяков, набила клюв. Жаби наблюдала из-за дерева. И тут опять послышался топот и «БУМ-БУМ-БУМ».

 
БУМ-БУМ-БУМ, гулять идём!
В лесу веселье мы найдём!
Детский садик. БУМ-БУМ.
 

Из лесу вышла длинная вереница детей в цветастых жилетах. Мама-сорока оторвалась от компостной кучи. Прыжками приблизилась к воспитательнице, которая теперь шла первая, всё так же держа за руку маленького жабёнка.

– Здравствуйте, не найдётся ли у вас место для моих детей? – спросила сорока.

Когда она открыла клюв, все червяки выпали на землю.

– Им так скучно сидеть дома, они так хотят ходить в садик! Нельзя ли зачислить их в группу? Пожалуйста!

Но мышь-воспитательница повернула обратно в лес, и длинная вереница – за ней.

– Ваши дрязги с вороной нам надоели. Мы боимся с вами связываться, – испуганно сказала мышь-воспитательница.

– Но послушайте, дети так хотят ходить в садик! – крикнула мама-сорока.

Ничего себе! – подумала Жаби. Детей сороки не берут в детский сад? Такого в моём лесу быть не должно! В нашем с Гордоном лесу.

Потом Жаби повстречала глиняный комок у реки.

– Это было ужасно, – сказала Жаби.

– Это было жестоко, – сказал глиняный комок. – Всё не так, как мы думали.

Потом Гордон смыл с себя глину, и коллеги медленно побрели домой.

Миллион орехов

Комиссары сидели за столом. Они перекусили и, разобрав подробности дела, дружно закивали.

– Всё ясно, – сказал Гордон.

– Поймали с поличным, – сказала Жаби.

Потом они долго шептались и шушукались о том, как им поступить дальше.

– Миллион? – спросила Жаби. – А так можно?

И они снова стали шушукаться и шептаться. Гордон достал блокнот и записал:

ВАЖНО: ВСЕ ИМЕЮТ ПРАВО ИГРАТЬ…

– Теперь мы это не забудем, – сказал он.

Наконец они встали и надели свои элегантные форменные фуражки. Захватив печать, они вышли из дома и зашагали к кусту, где проживала сорока. Два стильных полицейских в фуражках, сверкающих золотом!

Там собрались все животные – об этом позаботилась кукушка.

Книга законов тоже была там – об этом позаботились два сильных бобра. И сорока была там. Она казалась слегка напуганной. Чуть в стороне на ветке сидела ворона и сипло каркала.

Собрались все, кроме судьи – старой совы, которая уехала в отпуск.

Хм, отпуск! – мечтательно подумал Гордон.

Значит, вести собрание вместо совы будет он. Гордон сразу перешёл к делу:

– Сорока дразнила других животных. Мы поймали её с поличным, когда она дразнила Жаби…

– Да ладно, – сказала сорока. – Вы что, шуток не понимаете?

– Это не шутки, – возразила Жаби, и уши её покраснели.

Сорока сказала:

– Пусть все знают, что этот маленький полицейский…

– Тихо! – сказал Гордон. – Ты признаёшь, что дразнила не только Жаби?

– Да, но может ли такая трусливая маленькая мышь быть полицейским?

Жаби от злости подпрыгивала на месте.

– Жаби отважная и умеет такое, чего не умеет никто другой, – сказал Гордон. – Иногда ей, как и всем остальным, бывает страшно, но она всё равно делает своё дело. А это самое трудное. Сорока не имеет права ни над кем насмехаться. Это очень серьёзное преступление!

После этого и другие животные стали жаловаться на сороку. Ворона жаловалась больше всех.

Гордон принялся листать Книгу законов.

§ 762. Запрещается дразнить кабана и говорить, что у него скрюченный хвостик.

– Сорока обвиняется в том, что дразнила многих животных. Штраф – миллион орехов…

– Миллион орехов! – ахнула сорока. – Столько орехов нет в лесу. Это слишком много!

– Нет, – сказал Гордон. – Это справедливое наказание! Это ужасно, когда тебя дразнят. И теперь это поймут все!

И Гордон поставил штамп. Ка-данк!

Ворона засмеялась. Все животные закивали. Больше всех закивали белки: потрясающе, подумали они, увидеть разом столько орехов.

– Сто тачек с орехами, – рассчитала одна белка. – Или тысяча?

Сорока заплакала:

– Я больше так не буду… Вы не представляете, каково пришлось моим милым деткам…

Гордон поднял руку.

– Кроме тебя в лесу есть ещё обидчики, – сказал он. – Ворона!

Ворона сразу перестала смеяться и принялась оправдываться:

– Сорока вечно дразнит меня. Что же мне, молчать?

Нет, подумал Гордон. Нельзя платить той же монетой!

– Но ещё ты дразнила других! – закричали животные.

– Больше всех ты дразнила меня, – сказала сорока. – И кидалась в моих детей кроличьими какашками.

– Делать мне больше нечего, – фыркнула ворона.

– Хм, – сказал Гордон. – Кидаться в детей кроличьими какашками запрещено. Хотя доказать такое преступление невозможно…

Но тут вперёд вышла комиссар Жаби.

– Почему бы и нет, – сказала она. – Я попробую!

Она залезла под куст, где сидели сорочата и грустно моргали. Потом собрала с земли кроличий помёт и вернулась к Гордону.

Понюхав шарики, Жаби доложила:

– Пахнет шерстью, морковкой и травой. Следовательно, это кроличьи какашки…

– Хммф, – смутился кролик. – Я никогда не хожу под этот куст. Должно быть, их туда подбросили!

– Секундочку! Тут пахнет ещё кое-чем. Тут пахнет… – Жаби принюхалась. – Грязью, проливным дождём и прелыми листьями. Следовательно, их подбросила ворона.

По рядам прокатился шёпот. Надо же, какая она умная, эта комиссар Жаби!

– Ну ладно, ладно, – мрачно созналась ворона. – Может, это была и я.

Гордон прокашлялся и приготовил печать, чтобы поставить под обвинением штамп. Поднес её к бумаге. Чуть подвинул вправо. Нет, чуть левее. Вот так.

– Ворона приговаривается к штрафу в миллион орехов!

Ка-данк.

Все закивали. И больше всех – белки. Им уже не терпелось взглянуть на этот фантастический парад орехов. Ворона всхлипнула.

Гордон сказал:

– Сорока платит миллион вороне. А ворона платит миллион сороке.

Некоторое время было тихо – все вычисляли. Белки представляли себе, как орехи ездят взад-вперёд на тачках. Какое отрадное зрелище!

– Тогда штраф не надо будет платить никому! – сказал жабёнок в голубой шапочке.

– Да, – подтвердил Гордон. – Ты всё правильно подсчитал. Если ты получишь миллион и заплатишь миллион, никаких орехов не останется.

Белки разочарованно зашушукались. Вообще никаких орехов?

– Но самое главное, – продолжил Гордон, – всех детей надо принять в детский сад. Все имеют право играть с другими.

И комиссары изо всех сил надавили на печать.

КА-ДАНК!

Они отдали честь и под крики «ура» пошли домой.

Все имеют право играть с другими

На следующий день комиссары отдыхали в отделении.

– Хитро ты придумал с этими штрафами, – сказала Жаби.

– Да, надеюсь, теперь все поймут, какое это серьёзное преступление – дразнить других, – сказал Гордон. – Кстати говоря, я порядком устал. Может, вздремнём? Или как это называется – почитаем послеобеденную сказку?

Жаби немного утомилась от бесконечных преступлений, перечисленных в Книге законов. Запрещается пугать тревожного бобра и говорить ему «бу!». Запрещается прятать горшок от лягушки, которой хочется писать.

– Я и сама понимаю, что запрещается, – сказала она. – В моём сердце как будто сидит кто-то и нашёптывает, что правильно, а что нет. Может, это моя мама, а может, какой-то маленький старичок или гномик…

– Хмм, – сказал Гордон. – Пожалуй, это и правда не сложно.

– Когда что-то сделаешь и потом радуешься, то это разрешено, – продолжила Жаби. – Когда что-то сделаешь и потом огорчаешься, то это, скорее всего, запрещено.

Лёжа на кроватях, они размышляли о том, что сказала Жаби.

– А ты, шеф, когда-нибудь делал что-нибудь такое, из-за чего потом огорчался? – спросила Жаби.

– Хмм, – пробормотал Гордон. – Что уж тут скрывать, со мной не раз такое случалось. Например, когда я хотел схватить кролика. Или когда я прогнал лиса из нашего леса – говорил ли я тебе, как всё было на самом деле?

И Гордон начал рассказывать о том, как лис лежал под кустом, а из пасти у него торчало перо.

Гордон важно кашлял, пока лис не проснулся. А потом строго-настрого велел ему убираться из леса! Здесь нельзя никого есть!

Гордон бесстрашно смотрел на злодея.

– Ха-ха! – ответил на это лис. – И как же ты, коротышка, заставишь меня уйти?

– Заставлю, потому что я – комиссар полиции, – отважно сказал Гордон и надулся так, что стал похож на пушечное ядро.

Он готов был пойти на всё ради своего леса. Вот сколько отваги было в груди маленькой жабы.

– А если ты не согласен, то тебе придётся меня съесть, – сказал Гордон.

Лис поглядел на него. Сверху вниз. На его маленькую головку с большим ртом. На круглые выпученные глаза. На раздутое, покрытое бородавками тело. На мокрые ноги.

Глаза лиса долго изучали его.

– Бе-е! – в конце концов сказал лис. – Ни за что в жизни не стану есть такую гадость!

И он покинул их лес и никогда больше не возвращался.

Другие животные восхищались отвагой и силой комиссара. Но комиссар загрустил. Гадость? Он никогда никому не рассказывал о том, что сказал ему лис. До сегодняшнего дня.

Жаби смотрела в потолок. Она вздохнула.

– Я так испугалась, когда стояла в тумане и услышала загадочное БУМ-БУМ-БУМ, – рассказала она. – Я сунула палец в рот и стала его сосать. Не знаю почему. А оказалось, это всего лишь детский сад на прогулке…

Так они лежали и вздыхали.

– Мы очень отважные полицейские, – сказал Гордон. – Хотя в то же время мы – самые обычные животные. Напуганные. Уставшие. Или голодные.

Гордон встал. Ему вдруг захотелось съесть по-настоящему большой секретный ночной кекс. Хотя до вечера было ещё далеко.

Они заварили чай и достали тёмные шоколадные кексы со смородиновым джемом.

– Больших не осталось, – сказал Гордон и съел четыре маленьких.

За окном послышалось: БУМ-БУМ-БУМ. Это проходил мимо детский сад. Детей в группе прибавилось. Три новых сорочонка и два воронёнка. Все шли с рюкзачками. И все весело распевали.

– Все имеют право играть с другими, – пробормотал Гордон. – Возможно, это самое главное! Какой достойный параграф!

Он разыскал листочек с этим законом и положил его в ящик для важных записей.

Потом встал, взял штемпель и немного его подправил. А после сложил в сумку несколько кексов, одежду, книжку и зубную щётку.

– Кажется, мне необходим отпуск, – сказал он. – Комиссар Жаби, могу я отправиться в длительный отпуск?

– А я останусь одна? – спросила Жаби. – Так можно?

– Да! Ведь ты – лучшая мышь-полицейский в мире!

Гордон положил в сумку шляпу и солнечные очки.

– Я сниму маленький домик с большой кроватью, – сказал он. – И заведу одну-единственную банку для кексов. Потому что мне будет всё равно, день сейчас или ночь. Ведь я в отпуске!

Хм, возможно, после отпуска я уйду на пенсию, подумал он. Ладно, потом решу, сперва хорошенько высплюсь… Четырнадцать дней и ночей без просыпу!

Жаби проводила его до дверей.

– А вдруг я с чем-то не справлюсь?

– Тогда свистни, и я сразу приду! Вот так: фьють-фьють-фьють.

Гордон немного подумал. А если она не свистнет, я просто загляну и спрошу, не нужна ли ей помощь…

В лесу было на редкость весело. В ветках сосен прыгали и играли бельчата. Радостно пели дрозды.

Гордон шагал вперёд с сумкой в руке. Дойдя до лесной опушки, он обернулся.

– И никогда не бери с собой пистолет! – крикнул он. – Следи, чтобы никто до него не добрался.

Жаби махнула ему рукой.

А потом надела фуражку и села за стол.

Маленькая мышь за большим письменным столом. Какая я молодец, подумала она.

ЖАБИ ШЕФ, написала она на листке бумаги. Теперь она умела писать своё имя.

Жаби поставила печать. Посмотрев на бумагу, она увидела, что Гордон подправил штамп, так что теперь на нём было написано: Комиссар Жаби.

Жаби переполняли гордость и благодарность.

Она засмеялась. И на бумагу упала крошечная слезинка.