Текст книги "Белая вода"

Глава 23

Мастер Синанджу был непреклонен. Он повернулся спиной к своему ученику и уставился на огромные часы, сделанные в форме кота с бегающими вправо и влево глазами и большим хвостом, двигающимся, как метроном.

– Нет.

– Да ладно тебе, Чиун. Только один вечер, – умолял его Римо.

– Я за большие деньги нанял женщину, которая готовит приемлемо. Я не стану ужинать в ресторане только потому, что ты истосковался по рыбе. Будешь есть утку.

– А что будешь есть ты?

– Пока не знаю. Мой рыбный погреб совсем пуст. Нужно сходить к торговцам рыбой и узнать, что у них есть свежего.

– Но ты можешь заказать в ресторане что захочешь, – настаивал Римо.

– Я не доверяю ресторанным поварам. Они подают рыбу, названия которой не отыщешь даже в кулинарном справочнике.

– Назови хотя бы одну.

– Скрод. Я никогда не слыхал о такой рыбе, пока не приехал в эту холодную провинцию.

Римо нахмурил брови.

– Мне кажется, что скрод – это вроде маленькой трески.

– А я слышал, что это совершенно другая рыба.

– Ну хорошо, ты можешь заказать что-нибудь, кроме скрода. А скрод пойдет мне.

– Ты останешься дома и будешь есть утку, – упрямо повторил Чиун.

– В таком случае я сам отправлюсь на рынок и куплю себе рыбу.

– Тебе придется самому ее готовить. Я не позволю своей личной поварихе готовить для тебя.

– Я умею готовить.

– И будешь. А я сейчас должен уходить.

– Я иду с тобой. Не хочу ошиваться в этом пустом доме и постоянно натыкаться на эту старую боевую буйволицу, которую ты называешь экономкой. Она даже не желает сообщить мне свое имя!

– Я не могу тебе запретить, – бросил мастер Синанджу, выплывая за дверь и устремляясь вперед так быстро, что полы его кимоно широко дрожали и полоскались при каждом шаге сморщенных, похожих на стебли бамбука ног.

Римо шел рядом быстрым, но свободным шагом. Он был одет в свою привычную футболку и китайские штаны, потому что при этом не надо было утром думать, что надеть, а когда одежда становилась грязной, он просто ее выбрасывал и натягивал новую. Холодный воздух подхватывал выходящий из его рта углекислый газ и превращал его в белые струйки.

– Интересно, где может быть сейчас Фрейя? – попытался на ходу завязать разговор Римо.

– А мне интересно, где моя рыба. Мне обещали целое рыбное богатство.

– В море рыбы много.

– Именно так говорил Ким Бамбуковая Шляпа, – сплюнул Чиун.

– А кто этот Ким Бамбуковая Шляпа?

– Седьмой мастер Синанджу.

– Тот самый двоеженец?

– Нет, тот был восьмым.

Римо задумался.

– Ким – это у которого была бамбуковая нога?

– В нашем Доме не было ни единого мастера Синанджу с деревянной ногой, хотя Джи стал хромать под конец жизни.

– Запомнить порядок всех бывших мастеров Синанджу так же трудно, как пытаться пересчитать фантомов, – недовольно проворчал Римо.

Чиун удивленно вскинул бровь.

– Фантомов?

– Ну вот этот, Призрак-Который-Рождает-Фантомов. Персонаж из комикса, который передает свое имя и одежду от отца к сыну, как мы передаем свое боевое искусство. Про него сделали фильм примерно год назад.

Чиун выразил на лице отвращение.

– Стоило бы подать в суд на этих людей за кражу нашей интеллектуальной собственности.

– Так расскажи про этого Кима Бамбуковая Шляпа. Я так понимаю, что имя его пошло от шляпы, которую он носил.

Чиун покачал головой:

– Нет, от того, что он с ней делал. Бамбуковые шляпы были у многих мастеров Синанджу.

– Ладно...

– Я тебе уже рассказывал, что первые мастера занялись искусством асассинов, так как земля была скалистой, а море слишком холодным для рыболовства.

– Семьдесят миллиардов раз, – устало согласился Римо.

– Ты еще был ребенком в Синанджу, когда я рассказал тебе это впервые. Правда намного сложнее.

– Обычное свойство правды, – глубокомысленно заметил Римо.

– Ты много раз плавал в заливе Западной Кореи.

– Да, – подтвердил Римо, и перед его умственным взором мелькнула леденящая душу картина. Это был последний раз, когда он видел свою дочь. Он до сих помнил, как бежал по песчаному берегу залива, догоняя летящего пурпурного птеродактиля, уносящего в когтях его маленькую Фрейю. Правда, потом оказалось, что это иллюзия, созданная старым врагом. Фрейе тогда ничего не грозило. Теперь – другое дело.

– В заливе очень мелко, – продолжал Чиун.

– Да.

– Очень мелко на много ри от берега.

– Охотно верю.

– В такой воде можно спокойно пройти несколько ри, ни разу не погрузившись с головой.

– Именно поэтому субмарина останавливалась далеко от берега, а золото доставляли на плотах.

– Не напоминай мне о золоте, когда обсуждается более драгоценный товар, – прервал его Чиун, и в голосе старика была горечь.

– Что может быть драгоценнее золота?

– Рыба. Потому что без нее мы не можем жить.

– С золотом ты купишь любую рыбу, какую захочешь, – возразил Римо.

– Не у голодного. Голодному плевать на золото, ему бы хоть одну рыбу. Потому что золото нельзя съесть, можно лишь копить. Или тратить, если необходимо.

– Человек не может жить на одном только рисе и утках, – сказал Римо.

– Изначально мастера жили только на рисе и рыбе, – продолжал Чиун.

– Без уток?

– Утка была неизвестна в те древние времена. Простые корейцы не едят утятину.

Римо удивленно поднял брови:

– Я не этого знал.

– Теперь знаешь.

Чиун шел дальше в напряженном молчании.

Впереди появился какой-то сгорбленный вьетнамец. Увидев Чиуна, он спешно перешел на другую сторону улицы. Из этого Римо заключил, что мастер Синанджу снова стал терроризировать азиатское население города.

– В те времена почва еще не была истощена. Кое-какую еду можно было выращивать. И рыбы было много в мелкой воде возле деревни. Зимой рыбы было намного меньше, чем летом, но все же ее вполне хватало для нашей небольшой деревушки.

Холодный ветер принес с собой тяжелый запах близкого пляжа Уолластон во время отлива. Пахло мертвыми моллюсками и гниющими водорослями. Так вонял и берег Синанджу в те далекие времена.

А Чиун вел рассказ дальше.

– В те далекие времена, как и сейчас, сельчане любили блаженство праздности. Ловили рыбу лишь тогда, когда этого требовал желудок. Зимой они совсем ее не ловили – заходить в холодную воду не хотели, а рыба – она ведь умна – редко подходила близко к скалам, где мои предки бросали сети и переметы.

– Сообразительная рыба, – пробормотал Римо, заметив попутно, что какая-то китаянка при их приближении нырнула в дом.

– Все рыбы сообразительные.

– Не случайно ее называют пищей для мозгов, – добавил Римо.

– То же самое когда-то говорил Уанг Великий. Поедание рыбы улучшает мозг. Это одна из причин, почему мастера Синанджу используют мозг во всю мощь.

– В рыбе еще много полиненасыщенных жирных кислот.

– Я этой абракадабры белых не понимаю, – недовольно проворчал Чиун.

– Это означает, что в ней мало холестерина.

– Для некоторых холестерин очень полезен.

– Не для нас.

Чиун поднял палец к небу. Солнце блеснуло на яшмовом чехле ногтя.

– Для нас хорошо, когда наши враги заливаются холестерином. Это дает нам преимущество.

– Отличная точка зрения, – согласился Римо. Его постепенно отпускало напряжение.

Они прошли мимо большого жилого дома, перед которым на асфальте было нацарапано крупными буквами «Убирайся домой, Гук!». Римо с одного взгляда узнал корявый почерк Чиуна – хотя и так было ясно, кто это написал. Буквы были вырезаны в асфальте, как острым ножом.

– Ты все еще пытаешься выгнать местных азиатов? – поинтересовался Римо.

– Если их так легко напугать, то им не место среди тех, кто лучше их.

– Расскажи об этом комитету мэрии по расовой гармонии.

– Как я говорил, – продолжал Чиун, – рыба, обитавшая в водах Синанджу – карп, тунец и сардина, – понимала, что для людей она всего лишь еда. Поэтому она не подходила к берегу, и рыбакам приходилось выходить за ней далеко в море. Летом это было всего лишь неприятно. Зимой можно было и погибнуть. Потому что невозможно стоять в ледяной воде и ждать, когда хитрая рыба ошибется и попадет в сеть.

– Рыбы потому умны, что пожирают других рыб, верно?

– Верно. Слушай дальше. Когда неизбывный голод односельчан стал досаждать Киму Бамбуковая Шляпа, он уже впал в детство. Потому что он уже много раз бывал в Японии и Северном Китае и служил императорам, правившим в этих царствах. Ким устал от долгих путешествий на заработки золота, уходившего в уплату за рис, который сельчане не умели растить, и рыбу, которую они не умели ловить.

И вот Киму, которого еще не называли Бамбуковая Шляпа, пришло в голову, что может найтись лучший способ пропитания. В те дни он носил шляпу, похожую на большую бамбуковую чашу для риса, и привязывал ее к голове шелковой нитью, чтобы она не падала. Однажды в поисках еды он отправился к холодным водам залива с удочкой и крючком из рыбьей кости – потому что, Римо, лучше всего было ловить рыбу на ее же острую кость.

– Я постараюсь это запомнить.

Чиун вел дальше:

– Киму пришлось уйти на целых три ри от берега, потому что рыба ушла в море в поисках теплой воды. Наконец он нашел место, где плавали карп и сардина в приличном количестве. Там он забросил свой крючок и стал ждать.

Когда крючок схватила необычно крупная рыба, Ким подумал, что Король-дракон решил ему улыбнуться. Римо, знаешь о Короле-драконе, который обитает под водой?

– Да. Это корейский Нептун.

– Эти римляне все переврали, как всегда, – фыркнул Чиун. – Не успел этот карп как следует заглотнуть крючок, как Ким дернул удочку, чтобы вытащить рыбу из воды, сломать ей хребет и пустить себе на обед.

– И тут леска порвалась, да?

– Откуда ты это знаешь, Римо?

– Шальная догадка.

Чиун тронул рукой жиденькую бородку.

– Леска порвалась. Карп шлепнулся в воду, собираясь удрать, а Киму предстояло пройти целых три ри к дому, три ри обратно на выбранное место с новой леской и еще три к дому, чтобы приготовить себе обед.

– Это слишком много ри.

– Это было слишком много ри для Кима, который стоял по колено в воде и решал задачу, как ему набить брюхо карпом, не натрудив ног. Он тогда был в одном белье, потому что кимоно еще не придумали. У него не было даже пояса. Не было сандалий. Была только шляпа, которую он снял и долго рассматривал.

В тот момент мимо проплывал серебристый карп, не подозревавший, что две неподвижные ноги могут принадлежать кому-то, кто охотится за его холодным мясом. Одним взмахом Ким сунул свою бамбуковую шляпу в холодную воду и высоко поднял, и в ней уже трепыхался карп. Вода стекла сквозь плетение шляпы, рыба ловила ртом воздух, дергалась и, наконец, рассталась с жизнью, а Ким избежал необходимости пользоваться такой жестокой снастью, как крючок. Так он и принес эту рыбу домой в шляпе, где быстренько поджарил и съел.

Неся в шляпе еду, Ким Бамбуковая Шляпа вернулся домой и хорошо поел в этот день.

– Рад за него.

– Молодец.

– А на следующий день, Римо, он повторил этот опыт, и снова успешно. Каждый день односельчане замечали, что Ким Бамбуковая Шляпа уходит далеко в море без удочки и крючка, а возвращается оттуда с большой рыбой в бамбуковой шляпе. Будучи бездельниками и лентяями, какими они были в те дни, они пристали к Киму Бамбуковая Шляпа, чтобы он вернулся в холодную воду и принес им тоже рыбы.

– Похоже, что генофонд Синанджу не слишком улучшился за последние пять тысяч лет.

Чиун оставил замечание без ответа.

– Сперва Киму, естественно, не хотелось. Но сельчане стали умасливать его медовыми словами и обещаниями. Но Ким был к ним глух. И только одна хитрая девка с румяными, как спелые яблоки, щеками добилась своего в конце концов.

– Это не первый случай, когда человек отдает свою рыбу за пушистый закуток.

– Никогда не слышал о пушистом закутке. Это океанская рыба или речная?

– Это что-то вроде тунца, – ответил Римо с невозмутимым выражением лица.

– Добавлю эту рыбку в список после красноперки. Ее сейчас тоже не знают.

– Так и сделай, – подтвердил Римо. – И это вся история про Кима Бамбуковая Шляпа?

– Нет, это всего лишь история о том, как к нему приклеилось это прозвище. А его собственная история на этом не закончилась. Всю ту зиму Ким регулярно выходил в холодное море и приносил оттуда рыбу, а краснощекая девка продолжала нашептывать ему слова, взывающие к его лени. Раз он проходит каждый день три ри и возвращается с рыбой, то нет больше смысла проходить сотни ри в Японию, Китай или Египет и заниматься своим настоящим делом. Потому что в те далекие дни первейшей обязанностью мастера Синанджу было кормить свою деревню, которая полностью зависела от его умения зарабатывать рыбу.

– И Ким выбрал короткий путь?

Чиун утвердительно кивнул.

– Несчастливый путь, потому что время шло, он ослабел и обленился. Ким позволил себе опуститься до обычного рыбака.

– Мне кажется, он поступил разумно.

Чиун смерил его критическим взглядом.

– Нет сомнений, что немного ленивой крови Кима течет и в твоих податливых жилах. Мы над этим поработаем.

– Так что было дальше? – сменил тему Римо.

– Шло время. Месяц летел за месяцем, и Ким обнаружил, что надо заходить в море все дальше и дальше, так как умная рыба увидела, что ее численность убывает, и стала уходить подальше от берега. Киму приходилось идти уже двенадцать ри. Потом двадцать. Потом тридцать. И наконец он достиг места, где ему было выше головы, и рыба в его бамбуковую шляпу уже не попадалась.

Когда он три дня подряд вернулся без добычи, надев бамбуковую шляпу на голову, а не неся ее в руке, нагруженную карпами и сардинами, ленивцы подняли его на смех, и эта яблочнощекая девка тоже. И на сердце у него было тяжело. Потому что уже не было ни карпа, ни сардины, которых он мог бы поймать. Кого не съели – те уплыли. Жители деревни хорошо разъелись от щедрот Кима. Но вместо того, чтобы жить на собственном жире, как бывало в другие зимы, они стали свистеть ему вслед, издевались и плевали на Кима Пустая Голова.

– Ты хочешь сказать, Кима Бамбуковая Шляпа?

– Он был и тем, и другим. Потому что вскоре ему пришлось идти за сотни ри к заморским тронам и заняться своим настоящим ремеслом. Но к тому времени у него был толстый живот и дряблые мышцы.

– Он умер?

– Не сразу. Он выполнил работу для мелкого сиамского князька и привез домой достаточно золота на покупку в соседнем селении вяленой сардины, которой хватило деревне Синанджу на зиму. В ту зиму Ким начал всерьез обучать своего преемника. Когда следующий мастер Синанджу был на верном пути к мастерству, Ким сжег свою несчастливую шляпу – но со своей испорченной репутацией он уже ничего не мог поделать.

На пути им попалось несколько рынков и магазинов, но Чиун их будто не заметил. В Квинси было много выходцев из Азии, но китайские и вьетнамские рыбные магазины Чиун тоже не замечал.

– Ты очень спокойно это выслушал.

Чиун явно хотел услышать ответ.

– Ну ладно, избыточный отлов рыбы – это старая проблема. Но это же всего лишь Западно-Корейский залив. Планета большая, и в основном – вода. Это уйма рыбы.

– Сколько сейчас на земле голодных миллиардов?

– Семь.

– Это уйма миллиардов.

– Рыбы все равно больше.

– Нет, если рыба живет недолго, а миллиарды – куда дольше.

– Я тебя понял, – ответил Римо.

Они свернули с Хэнкок-стрит в переулок. Через пару кварталов они дошли до рыбного рынка Скван-тум и вошли внутрь.

Оставив без внимания аэрированные аквариумы с омарами, они подошли к стеклянным витринам, где лежали на льду разные виды рыб, разделанные на половинки и филе.

– Что у вас сегодня хорошее? – осведомился Чиун у хозяина.

– У нас есть свежая ильная рыба.

Глаза Чиуна скользнули по трем тушкам, по виду напоминающим старую черную резину.

– Мне не нравятся их глаза.

– Мелкая треска тоже свежая.

– Я уже пробовал ее. Слишком жесткая.

– А акула у вас есть? – спросил Римо.

– Конечно. Один акулий стейк?

– Давайте два.

Продавец стал взвешивать акулу, а Чиун посмотрел на Римо и сказал:

– Ты всегда ешь крупную рыбу. Всегда у тебя акула, или меч-рыба, или тунец. Ты ешь рыбу так, словно это говядина.

– Что делать, люблю поесть.

– Карп куда лучше.

– Да, но здесь карпа ты не найдешь. И ты это знаешь.

– Скоро у нас будет карп в изобилии.

– Долго придется ждать, – напомнил ему Римо.

Чиун снова повернулся к прилавку. Морщины на его лице собрались в маску неизбывного горя.

– Мне был обещан карп, а сейчас я вынужден выбирать между ильной рыбой и морскими воробьями.

Римо улыбнулся:

– Какая разница. Кто копается в иле, кто в пыли.

Чиун злобно сверкнул на него глазами и вдруг просиял.

– А нет ли у вас палтуса? – спросил он у хозяина.

– Есть, конечно.

– Я возьму фунт самого лучшего палтуса. Я слышал, что из-за этой рыбы были настоящие войны, а я ни разу ее не пробовал.

– Он вроде камбалы.

– Камбала – вполне приемлемая рыба. Она лучше, чем жирная скумбрия или костлявые бычки.

Римо в это время смотрел на длинные ряды рыбного филе. Его взгляд упал на какую-то пучеглазую рыбу с синюшными губами. Он наклонился пониже и прочитал ее название, написанное едким зеленым фломастером.

– Рыба-волк. Что это такое?

– Хорошая рыба.

– Только не с таким рылом, – буркнул Римо. Затем он посмотрел чуть дальше и увидел небольшую красноватую рыбку с очень испуганными глазами.

– Скат?

– Очень популярная рыба в южных штатах, – пояснил хозяин, протягивая Римо упакованные куски акулы, а потом начиная тщательно заворачивать палтуса для Чиуна.

– А с каких это пор цена на акулу поднялась до десяти долларов за фунт? – спросил Римо, укладывая покупку в сумку.

– С тех пор как рыбы стало мало.

Римо неохотно заплатил и вместе с мастером Синанджу вышел на улицу.

– Этой акулы мне хватит на несколько дней, – задумчиво сказал Римо.

– Ты сам будешь ее готовить, – снова предупредил его Чиун.

– Что угодно, лишь бы бабы не совались в мои территориальные воды.

* * *

В замке Синанджу звенел телефон.

– Эй! Кто-нибудь подойдите к телефону! – крикнул Римо, переступая порог.

– Это тот самый человек, который уже звонил, – ответила откуда-то с верхнего этажа безымянная экономка Чиуна.

Швырнув сверток на стол, Римо схватил трубку.

Голос Харолда В. Смита был резким и жестким.

– В Северной Атлантике складывается чрезвычайная ситуация.

– Что стряслось? – спросил Римо.

– Канадское судно береговой охраны задержало американский катер «Каюга».

– Что они там натворили?

– Не знаю. Но если мои опасения верны, то Соединенные Штаты сейчас находятся в состоянии войны.

– Войны? С кем войны?

– Это ты и должен выяснить. Немедленно вылетай в Сент-Джонс на Ньюфаундленде. «Каюга» сейчас идет под конвоем канадцев и, кажется, именно туда.

– Будет сделано. Вот только заглотну кусок акулы.

– Немедленно, – повторил Смит.

– Ну ладно, я могу съесть ее и сырой по пути в аэропорт. Без акулы мне этот полет не пережить.

Глава 24

Лейтенант Сэнди Хекман никогда бы не поддалась на эту уловку, но капитан канадской береговой охраны был чертовски вежлив.

А надо было понимать. Сэнди обозвала себя салагой, когда поняла, как ее облапошили, но было уже поздно. Она сидела в луже с головой и только пузыри пускала.

Этих двух психов из Национального бюро рыболовства или откуда там еще она высадила на берег и тут же повернула в море, пока начальник не успел ее тормознуть.

Она знала, что это будет ее последний патруль – не надо самой себе голову дурить. Они потопили иностранную подлодку в открытых водах. Пусть это была самооборона, но раз погибли люди, ее точно зашлют на Аляску. Или того хуже, спишут на берег к сухопутным крысам.

Так или этак, но еще одну операцию она проведет.

Она искала возле Нью-Брансвика следы «Дженни первой» из Бар-Харбора, штат Мэн, когда показалось канадское патрульное судно рыбоохраны, и на нем на палубе было тесно от людей в зеленых мундирах инспекторов канадского министерства рыбного хозяйства.

Они окликнули ее самым вежливым образом:

– У вас найдется минутка для беседы, лейтенант?

– Это насчет подводной лодки?

– Простите?

Может быть, она купилась на непринужденную интонацию или отглаженный мундир. Как бы там ни было, Сэнди Хекман заглотнула крючок вместе с леской и грузилом.

– Не важно. Рулевой, малый ход. Сейчас они к нам причалят.

– Есть, лейтенант!

Были у нее неприятные предчувствия, но их вежливость ее полностью обезоружила. Во времена службы на Тихом океане ей приходилось такими же непринужденными словами усыплять бдительность контрабандистов, чтобы они позволили взойти к себе на борт. Она умела быть одновременно и настойчивой, и обезоруживающей. Честно говоря, она предпочла бы прямые угрозы, а если надо – стрельбу по этим проклятым лодкам. Но контрабандисты, как правило, были вооружены лучше, чем средний катер береговой охраны, и пришлось научиться действовать хитростью.

К тому же эти ребята – канадцы. Из всех морских держав последняя, с которой они хотели бы затеять свару, – это США.

Канадское патрульное судно ткнулось в борт «Каюги», и между судами перебросили трап. На борт взошли три канадских рыбных инспектора, улыбаясь уже по-другому, и объявили, что «Каюга» арестована именем королевы.

– Так все же из-за подводной лодки? – спросила Сэнди с напряжением в голосе.

– Про это я ничего не знаю, – ответил капитан, – но это судно пойдет в Сент-Джонс.

Он произнес это как «Сент-Джанс», и Сэнди пришлось подавить острое желание двинуть капитана по его вежливой заднице.

– Мы находимся в международных водах, – резко заявила она, решив не сдаваться.

Капитан изобразил, что пристально смотрит на серый и рябой океан.

– О, я уверен, что вы ошибаетесь. На моей карте точно указано, что это территориальные воды Канады. Вы нарушили наши границы, а поэтому должны отправиться с нами в порт для тщательного досмотра.

– По закону вы не имеете полномочий досматривать американское судно! – вспылила Сэнди.

– Почему бы нам не оставить этот вопрос ведомствам, которым положено следить за исполнением законов? – спокойно отреагировал капитан.

Сэнди Хекман опустила руку к кобуре с револьвером, но не успела коснуться застежки, как мимо ее левого бедра просвистела пуля.

На палубе канадского судна дымился ствол М-16. За ним виднелось застывшее лицо, и на Сэнди глядели два глаза и черный зрачок дула.

Сэнди опустила руку с кобуры, и рука, чуть дрожа, беспомощно повисла.

– Ладно, веселитесь. Но знайте, что платить придется чертовски дорого.

Ее голос скрежетал, как пустые ракушки, перемалываемые прибоем.

– Будьте так любезны приказать своему экипажу перейти на наше судно. Я позабочусь о том, чтобы ваш катер прибыл в Сент-Джонс в целости и сохранности.

– Ладно, – буркнула Сэнди, поворачиваясь к ждущим ее команды членам экипажа. – Меня не вышибут из береговой охраны за потерю корабля сильнее, чем за канадскую подводную лодку.

Экипаж не разделял ее невозмутимости. У людей был встревоженный вид.

Переход экипажа был осуществлен с профессиональной четкостью. Трап убрали.

Канадское патрульное судно загромыхало на север к Ньюфаундленду, таща на буксире «Каюгу».

Во всей этой истории было одно светлое пятно – канадцы принесли дрожащим от холода пленникам по бумажному стаканчику очень крепкого и очень горячего чая.

Вообще чертовски вежливый был народ. Для пиратов.