Текст книги "С. Михалков. Самый главный великан"

Игорь Мотяшов[63]63
  Мотяшов Игорь Павлович (р. 1932) – критик, литературовед.


[Закрыть] Весна патриарха

Сергей Михалков однажды написал:

 
Я скажу вам по секрету,
что в поэзии служу,
потому что службу эту
очень важной нахожу.
 
 
Ветеран в годах немалых,
человек уже седой
и из всех людей бывалых
все же самый молодой.
 

Пережив инфляцию своих наград, званий и титулов, лишившись высоких должностей, Сергей Михалков остается в свои 90 лет знаковой фигурой эпохи.

Сергею Владимировичу Михалкову было четыре с половиной года, когда победила Октябрьская революция. Ему исполнилось 78, когда распался Советский Союз, и сочиненная писателем за двадцать лет перед этим событием смешная и трогательная сказка-предостережение «Праздник Непослушания» вдруг обернулась разрушительной явью. Не придуманный, но еще более абсурдный, чем в книжке, и учиненный не детьми, а вполне взрослыми «мальчиками и девочками» Праздник Непослушания, точь-в-точь по михалковскому сценарию, только не три дня, а целое десятилетие лихо отплясывал по российским просторам, разбрасывая кровавые брызги. И не было в стране человека, который так или иначе не поучаствовал в этом разгуле, по сей день ошущая его тяжелое похмелье.

Все 74 года, которые продержалась советская власть, Сергей Михалков рос, складывался как личность, жил и трудился в ее атмосфере, в окружении четверти миллиарда сограждан, которые, как и он, за редким исключением, даже мысленно не отделяли себя от государства. «Я был советским писателем», – назвал Михалков уже в новые времена одну из первых публикаций своих мемуаров. В этих словах – не простая констатация факта. В них – оправданные вызов и гордость…

В начале 1939 года, когда казалось, что недавние беззаконные расправы и отрежиссированные судебные процессы остались в прошлом, случилось массовое награждение писателей. В числе немногих удостоенных высшего в стране Ордена Ленина оказались всего два детских писателя – 50-летний Самуил Маршак и 26-летний Сергей Михалков. Последний был самым молодым из ста семидесяти двух, названных в наградном списке. За что такая честь? Славословил Сталину? Отнюдь. В стихах Михалкова этого периода нет не только имени вождя – нет ни упоминания о партии, ни слова «коммунизм», никакой политики. Зато есть забавные и поучительные истории из обыденной жизни детей, есть поэма про смешного, доброго и отважного великана дядю Степу, матроса-призывника срочной службы и лучшего друга «всех ребят со всех дворов».

Правда, после войны Михалков становится одним из руководителей Союза писателей, что, конечно, налагает на него определенные обязательства. В своих воспоминаниях он искренне сожалеет, что «по должности» подписывал коллективные письма с осуждением Б. Пастернака, А. Синявского, Ю. Даниэля, А. Солженицына, А. Сахарова. Но делал ли он это исключительно из страха потерять секретарскую должность и благорасположение партийных боссов? Ведь в то время (подобно другим «подписантам» – А. Твардовскому, Ч. Айтматову, В. Быкову, С. Залыгину, К. Симонову, С.С. Смирнову, Б. Слуцкому и прочим) он был убежден, что выступает не против личностей, а против отдельных их произведений или поступков, которые в условиях глобального противостояния враждебных систем наносили ущерб нашей стране, а стало быть, и ее гражданам.

Однако с началом перестройки именно Михалкова некоторые наиболее крикливые собратья по перу избрали мишенью для злобных выпадов, одновременно провозглашая осанну тем, чьи подписи стояли рядом с михалковской. А ведь в своей долгой жизни Михалков подписывал и другие письма. Например, осенью 1941-го вместе с Маршаком и Кукрыниксами Сергей Владимирович написал письмо В. Молотову, в то время первому заместителю Сталина в Совнаркоме и в ГКО, с настоятельной просьбой исправить допущенную НКВД ошибку и вернуть из казахстанской ссылки в Москву талантливого писателя, одного из создателей и руководителей Детгиза, участника Гражданской войны Г. Эймлера, немца по национальности, и его жену.

В течение 60—80-х годов, уже на моих глазах, С. Михалков по-отечески заботливо опекал самых талантливых, а потому и наиболее уязвимых для «политических» разносов детских писателей, в чьих рукописях и книгах ретивые любители вычитывать между строк крамолу и опасные «аллюзии» легко находили то «антипатриотический», то «антисоветский» подтекст. Не один Михалков знал, что лучшая «защита от дурака» – правительственные награды, почетные звания, лауреатство. Но именно он чаще других, опираясь на свое право входить в любые, в том числе и самые высокие кабинеты, выстраивал такую защиту для тех, кто в ней воистину нуждался.

Для Юрия Коринца он выхлопотал орден. Книги Юрия Коваля прикрывал непробиваемым щитом своих блестяще написанных предисловий. С трибун российских и всесоюзных писательских съездов никогда не забывал напомнить, что Эдуард Успенский один из лучших наших сказочников. Ленинградцу Радию Погодину, имевшему судимость за открытое выступление против пресловутого постановления ЦК партии «О журналах «Звезда» и «Ленинград»», Сергей Владимирович по собственной инициативе добился возвращения всех боевых наград участника Великой Отечественной.

А сколько упорства проявили Михалков и Барто, чтобы сделать «выездным» многолетнего узника ГУЛАГа, замечательного писателя Льва Разгона! Каждый год они включали его в состав делегаций для зарубежных поездок то в Союзе писателей, то в Союзе советских обществ дружбы. И не их вина, что где-то, скорее всего на Лубянке, Разгона без объяснения причин вычеркивали из списка.

Уже в начале хрущевской «оттепели», едва дрогнул железный занавес, Михалков с петровской истовостью стал прорубать окно в Европу для советской литературы. В середине 50-х по инициативе Михалкова и Барто при Союзе советских обществ дружбы образуется детская секция, которую в течение первого десятилетия возглавлял Михалков. Со временем она выросла в многолюдную Ассоциацию деятелей литературы и искусства для детей, объединившую, помимо писателей и художников книги, представителей самых массовых профессий, имеющих отношение к эстетическому воспитанию детей и подростков. За годы работы в Ассоциации в разных странах мира – от Испании до Японии и от Индии до Исландии – побывали сотни преподавателей рисования, музыки, мастеров игрушки, работников детских библиотек, педагогов, психологов, режиссеров документального кино, сотрудников издательств, детских журналов и газет, критиков, историков и теоретиков детской литературы из всех союзных республик.

В 1966 году Михалков убедил «инстанции» в необходимости советского участия в работе Международного совета по детской и юношеской книге (IBBY). Он создает и возглавляет советскую национальную секцию IBBY. И хотя Михалков уговорил Госкомитет СССР по печати взять на себя оплату обязательных членских взносов, а также командировочных расходов наших представителей в руководстве IBBY и в жюри по премиям X. К. Андерсена, эти расходы не соответствовали тогдашнему статусу СССР как мировой сверхдержавы. Поддерживая престиж страны, Михалков в разные годы сделал несколько крупных пожертвований в фонд IBBY (картина П. Кончаловского, фамильные драгоценности).

Велика роль Михалкова и в возрождении выходившего еще перед Великой Отечественной журнала «Детская литература». При поддержке государства и Союза писателей этот журнал вскоре стал безусловным лидером среди своих иноземных собратьев.

К сожалению, многие из названных завоеваний в сегодняшней рыночной России полностью или частично утрачены. До наших дней, опять же в основном усилиями Михалкова, удалось сохранить участие в IBBY и журнал, который во всех отношениях стал еще лучше, но тираж снизился в десятки раз.

Но вот что обнадеживает. С крушением СССР С.В. Михалков потерял все заработанные многолетним трудом сбережения, пережил инфляцию своих наград, званий и титулов, лишился высоких должностей, увидел развал Союза советских писателей, услышал злорадное улюлюканье людей, которым немало помогал в прежние годы и уж во всяком случае был терпим и толерантен. И при этом ни на мгновение не сбился с шага, не пошатнулся, не упал духом, а легко и невозмутимо перешагнул через десятилетнюю пропасть Праздника Непослушания, будто его и вовсе не было, и как работал всегда, так и продолжает работать в меру таланта и сил, с непреходящим ощущением внутренней свободы и своей общественной востребованности. Потому что Михалков – он в постсоветской России, в сущности, все тот же

Михалков: большой писатель, крупная личность, человек легкий, необременительный для окружающих, не знающий чувства зависти, остроумный, умеющий относиться к себе с достаточной долей самоиронии. Глядя на Михалкова, понимаешь правоту молодого В. Шкловского, чуть ли не век назад сказавшего, что настоящее человеческое искусство не зависит от того, какого цвета флаг развевается над башней крепости…

2003 г.

Исхак Машбаш[64]64
  Машбаш Исхак Шумафович (р. 1931) – адыгейский поэт, народный писатель Адыгеи, лауреат Государственной премии СССР.


[Закрыть] (Из книги «А что там за горизонтом?»)

За несколько дней до начала выпускных экзаменов меня вызвал ректор института Иван Николаевич Серегин. Ивана Николаевича я знал давно, он был проректором по учебной работе, а последний год занимал должность ректора. Человек добрый, студенты его любили.

Сергей Николаевич с улыбкой встретил меня и протянул листок бумаги:

– Позвони по этому номеру Михалкову.

– Я Михалкова не знаю… – удивился я и торопливо добавил: – Конечно, в стране, наверное, нет человека, который бы не знал Михалкова, я знаю его произведения, но лично не знаком.

– Вот и познакомишься. Звони.

В трубке раздался женский голос:

– Вы Машбаш? Меня зовут Наталья Петровна, фамилия – Кончаловская. Слышали такую фамилию? Сергей Владимирович и я ждем вас, приходите сейчас. Найти наш дом не составит труда. Вы же знаете, где находится Союз писателей СССР? Так вот, мы живем в большом доме напротив.

Конечно, фамилию Натальи Петровны Кончаловской я слышал. Читал ее повесть в стихах «Наша древняя столица». Знаком и с другими ее стихами, отдельными статьями по искусству. Знал, что она – дочь известного русского художника Петра Кончаловского, а великий русский художник Суриков – ее дедушка по матери. Но то, что Михалков и Кончаловская супруги, узнал только в тот день.

– Входи, входи, дорогой, – немного заикаясь, словно давнего знакомого встретил меня Сергей Владимирович Михалков, – мы ждем тебя. Наталья Петровна, ты не ошиблась, Машбаш выглядит именно так, как ты себе его представляла.

Высокого роста, Михалков, которому я достаю только до плеча, обняв, заводит меня в квартиру. Навстречу мне с улыбкой идет симпатичная, миловидная брюнетка. Меня уважительно, как дорогого гостя, усаживают за стол и кормят, приговаривая: «Солдат и студент всегда горазды поесть», а сами, чтобы не смущать меня, пьют чай, ненавязчиво расспрашивают об адыгах, о моей учебе, о том, что пишу. По вопросам Натальи Петровны отмечаю, что она сведуща в моих литературных делах и удивляюсь этому. Оказалось, Наталья Петровна является членом комиссии по приему в Союз писателей СССР и ей дали на отзыв мои стихи и поэмы. По разговору чувствую, что мои стихи ей по душе. Сергей Владимирович спросил:

– Что еще у тебя, кроме «Трех охотников» есть для детей?

– Только поэма-сказка…

– Она мне понравилась, ты удачно использовал народную сказку, у вашего народа они хорошие. Я знаю, как прекрасно отзывался об адыгских сказках Максим Горький. Мне кажется, что из тебя мог бы получиться неплохой детский писатель. Правда, «взрослые» стихи и поэмы твои тоже удачны. Чувствуется, что ты пишешь о том, что хорошо знаешь. Серегин мне сказал, что ты не только прилежно учишься, но и занимаешься общественной работой. А писать для детей надо, жизнь с них начинается, мы перед ними всегда в долгу. В наших национальных литературах еще мало места занимает детская литература. На днях я говорил об этом в Союзе писателей, и многие меня поддержали. Думаю, надо поднять этот вопрос на одном из наших писательских пленумов.

Из встречи с Михалковым и Кончаловской я понял, что они живо интересуются развитием новописьменных советских литератур и хотели бы ускорить их качественный рост, понимая, что русская литература будет более значимой с помощью развития национальных литератур страны. Даже на моем личном примере можно было видеть, что русская литература, российские писатели делают все, чтобы оказать всестороннюю помощь и поддержку своим собратьям из автономных республик и областей. Скольких национальных писателей Кавказа, Севера, Урала и Поволжья С.В. Михалков вывел на большую литературную дорогу! А о братской разносторонней помощи, оказанной мне, я еще не раз буду упоминать в своих воспоминаниях.

* * *

…Я нахожу удовлетворение в работе, но испытываю трудности с жильем. Найти квартиру для семьи оказалось проблемой, особенно если в ней есть ребенок. С трудом снял комнату у пожилых людей и готовился перевезти свою семью из Москвы. Квартплата довольно высокая, но что поделаешь – пришлось согласиться. Приятной новостью для меня стало сообщение об участии Сергея Владимировича Михалкова в отчетно-выборном писательском собрании Адыгеи, но сожалел, что не смогу пригласить его к себе.

Я находился в числе встречающих, но не мог повидаться с Михалковым в течение двух дней – его приглашали к себе Тембот Керашев и Юсуф Тлюстен, тем самым не давая мне возможности приблизиться к именитому гостю.

На третий день мне в редакцию позвонил Юсуф Тлюстен и недовольным голосом спросил:

– Куда ты пропал? О тебе спрашивает Михалков, подойди к нему в гостиницу. Вчера он поздно лег, постарайся его не утомлять. Я тоже где-то через час подойду, чтобы организовать ему завтрак.

Я отправился к Михалкову с намерением не утомлять его, но он, будто ждал меня, сидел в гостиничном номере чисто выбритый и отдохнувший, читая свежую газету. Сергей Владимирович встретил меня приветливой улыбкой:

– Пойдем, погуляем, заодно и город мне покажешь.

– Я готов, Сергей Владимирович, но сейчас к вам подойдет Тлюстен.

– Пусть подождет или разыщет нас, – глаза Михалкова хитро блеснули. – Не беспокойся, он найдет нас, где бы мы ни были.

Я был приятно удивлен, что Михалков так известен в нашем городе. Прохожие приветливо здоровались с ним, а какая-то пожилая дама остановила его и поблагодарила за «Дядю Степу», которого несколько раз читала внуку, заметив при этом, что Сергей Владимирович даже в гражданской одежде внешне схож со своим милицейским героем. Похвалила и слова Гимна Советского Союза. Такие встречи не в новинку Михалкову, но он рад, что люди узнают его на улицах Майкопа. Я же горжусь тем, что иду рядом с ним.

– Хорошо, когда люди знают и уважают тебя, но важно не зазнаться, не поддаться похвале. И постоянно нужно работать над собой, иначе быстро забудут. Я знаю таких… Ну, а как твои дела? Ты окончил Литинститут, тебя приняли в Союз писателей и что дальше? Где работаешь, что пишешь?

– Я работаю заведующим отделом культуры и быта в областной газете, – говорю ему не без гордости.

– Это хорошо, нужно зарабатывать деньги на содержание семьи. Но мне интересны твои творческие планы.

– Пишу, Сергей Владимирович. Уже подготовил и отдал в книжное издательство рукопись стихов и поэм.

– Не сиди, уповая на сделанное. Думай о том, что сейчас делаешь и что дальше делать. Но не пиши, чтобы просто писать. Писать надо о том, что тебя волнует, что у тебя получается, искать свой путь к сердцу читателя. Старайся не повторяться, ищи темы, идеи, образы, свежие краски. Меня тоже учили примерно этому еще до войны, когда я учился в Литинституте. А теперь расскажи о своем житье-бытье. Ты собираешься приглашать меня к себе?.. Я побывал в домах Керашева и Тлюстена, отведал их хлеб-соль…

Трудно было понять – шутит Сергей Владимирович или всерьез собирается ко мне в гости. Я, конечно, мог бы накрыть хороший стол моему старшему товарищу, сделавшему мне столько добра. Но мне некуда его пригласить: ни квартиры, ни дома, семья в тот момент была еще в Москве. Тем не менее, приглашаю:

– Конечно, Сергей Владимирович, я живу здесь недалеко.

– Далеко или близко – пойдем, посмотрю, как ты живешь.

Я повел Михалкова на съемную квартиру по улице

Госпитальной, завел в просторный двор. Сидевший в тени раскидистого грушевого дерева хозяин дома старик-удмурт, бывший нефтяник, хоть и не был предупрежден, что к нему приведут гостя, да еще такого знаменитого, но, знавший из газет, что Михалков в Майкопе, приветливо, словно давнего знакомого встретил его. Пока дед ставил на стол миску с фруктами, а его жена-казачка готовила чай, по разговору хозяев, особенно хозяйки, мой спутник понял, что они – не родители мои и не родственники, а хозяева дома, в котором я снимаю комнату.

– Мы, Сергей Владимирович, живем неплохо. Не жируем, конечно, но и, как говорится, не последний кусок доедаем. Вы видите, у нас небольшой огород, и сад неплохой, в фруктах не нуждаемся, да еще кроликов развожу. Однако ваш коллега, мой квартирант, выпустивший две книги, как ни прискорбно, не имеет своего жилья. А он не сегодня-завтра перевезет сюда свою семью…

– Обещаю, дорогой, ему помочь. Я рад, что вы беспокоитесь о моем молодом друге. Спасибо вам: и фрукты у вас отменные, и чай был хорош… А теперь мы пойдем по своим делам.

Когда, пройдя несколько кварталов, мы поравнялись со зданием обкома КПСС, Михалков сказал:

– И ты, и твоя жена – молодые специалисты. Я не знал, что у вас нет собственного жилья… – И коротко сказал: – Зайдем сюда!

– Нет, Сергей Владимирович, не пойду: не хочу, чтобы подумали, будто я жаловался вам. И потом, в Майкопе строят мало, свободных квартир нет.

– Это не твоя забота. Если захотят – найдут. Небось, сами они на частных квартирах не живут. Не забывай: государство заботится о молодых специалистах. Кто по профессии твоя жена? Врач. Ты – писатель. Пошли!

Первого секретаря обкома партии Ибрагима Чундокова не оказалось на месте – он был в командировке, и мы пошли ко второму секретарю Василию Степановичу Попову… Когда Попову доложили, что к нему на прием пришел С.В. Михалков, он сам вышел к нему, и они встретились, будто давние знакомые. В кабинете Михалков, без длинных предисловий, представил меня Попову:

– Этот молодой человек – Исхак Машбаш, если вы еще не знакомы.

– Лично не знаком. Но фамилию слышал, говорят, неплохо пишет.

– Мне приятно, Василий Степанович, слышать о нем положительные отзывы. И это только начало: я уверен, что этот молодой человек еще прославит свою фамилию. Вчера в своем выступлении на собрании писателей я тоже сказал об этом.

– Спасибо, Сергей Владимирович, что вы приехали к нашим писателям и приняли участие в их собрании. Мы, согласно нашей договоренности по телефону, после обеда готовимся к встрече с вами.

– От имени Союза писателей СССР, от моего имени, Василий Степанович, у меня к вам просьба. Молодому, талантливому Исхаку Машбашу, над которым мы со своей супругой Натальей Петровной Кончаловской шефствуем, будучи уверенными, что из него выйдет большой писатель, нужна квартира. У него нет собственного жилья, и по этой причине члены семьи живут порознь.

B.C. Попов посидел с минуту, стуча пальцем по столу. Затем поднялся, подошел к окну:

– Сергей Владимирович, вы, наверное, видели строящийся жилой дом напротив здания обкома партии? В этом доме мне обещают выделить квартиру. Как только это случится, я обещаю тотчас отдать Машбашу мою нынешнюю квартиру.

– Когда его собираются сдать в эксплуатацию? – Услышав ответ, соглашается: – Хорошо, мы подождем, если через два-три месяца, как вы говорите.

Я был бесконечно благодарен С.В. Михалкову, он сделал то, что сделал бы для меня мой отец, будь он сегодня жив. Я хотел повезти дорогого гостя в Шхашефиж, но отсутствие у него времени и дальняя дорога в аул не позволили осуществить мое желание. Юсуф Тлюстен, узнав о моем намерении, был недоволен, дескать, не приставай к Михалкову, ему не до тебя и твоих приглашений. На следующий день мы вместе проводили Сергея Владимировича Михалкова в Москву.

Через месяц меня пригласили в обком.

– Мне звонил Сергей Владимирович, передаю вам привет от него, – встретив меня, сказал Попов. – Теперь по существу. Корреспондента газеты «Советская Кубань» Кожемякина переводят в Москву, в газету «Известия». Его квартира освобождается, посмотрите ее. Если понравится, выпишем ордер.

Разве я мог выбирать? Я был рад получить любое жилье, куда бы мог поселить свою семью.

Алексей Кожемякин состоял в нашей писательской организации, мы были знакомы. Уточнив адрес, отправился к нему. Кожемякин, вещи которого были уже собраны и упакованы, и сидевший у него поэт Павел Резников встретили меня приветливо. Узнав о цели визита, Кожемякин шутливо сказал:

– Видишь ли, Машбаш, такую квартиру даром не отдают.

– Вот именно, – серьезно поддержал его Павел Резников. – Сбегай-ка в магазин и принеси нам водочки. Ну и какую-нибудь закуску.

Я с удовольствием выполнил их заказ и принес две бутылки водки, килограмм «Докторской» колбасы и кусок сыра.

Так, благодаря заботе Сергея Владимировича Михалкова и участию Василия Степановича Попова, на улице Жуковской у меня появилась 2-комнатная жактовская квартира, отапливаемая дровами. Это был счастливый момент в моей жизни.