Текст книги "Тени Мали"

– Неубедительно, – сказал Анри, – пиздец-блядь-нахуй! Какие еще лагеря подготовки? Она же в спецназе служила, сам только что сказал. Зачем ей какие-то лагеря?

– Да, звучит как дешевая армейская пропаганда, – подхватил Шин. – Ты что-то недоговариваешь, Жак.

– Послушайте, ребята, я не эксперт в области телевидения или блогосферы, но, думаю, ваша аудитория не готова глубоко копать в мотивах поступков плохих парней… точнее, плохой девицы где-то у шайтана на рогах.

– Ты не прав, – прервал его Джуно. – У нас с Шином репутация. Наши зрители в Японии хотят получать точную, проверенную информацию. Нам доверяют, и мы этим дорожим. Нас цитируют не только на родине, но и по всей Юго-Восточной Азии…

– Поэтому, Жак, давай, – повторил Анри, – гони нам ее мотив, общий смысл действий, чей заказ…

– Международные террористы, фундаменталисты и прочая нечисть хотят дестабилизировать обстановку в Республике Мали, – в голосе офицера появился металлический лязг, словно гильзой постукивали о гильзу. – Что тут вам непонятно? Давайте не будем искать Достоевского там, где его нет.

– Да ты смеешься, Жак! Куда еще больше дестабилизировать, – без улыбки сказал Джуно, – после того как здесь высадились французские парашютисты?

– А мы-то тут при чем?

– Слушай, Жак, в прошлый приезд мы познакомились с одной девушкой из ЮАР. Она много чего нам рассказывала. На маршрутах из Мопти в Гао пассажиров высаживали из автобусов и насиловали. Там на трассах действовали неизвестные вооруженные люди, но в некоторых случаях это были точно солдаты регулярной армии Мали.

– Повторяю вопрос: при чем здесь мы?

– Вот! Мы то же самое у нее спросили. А она сказала, что в Мали закрылось семьсот пятьдесят школ и почти четверть миллиона детей не могут учиться. Ей было известно по крайней мере о тринадцати мальчиках, завербованных разными группировками, которые применяли к детям сексуальное насилие…

– Джуно! При чем здесь армия Франции?

– Она сказала нам, что именно французская оккупация и вызвала цунами межобщинного насилия…

– Зимой девяносто пятого года в Грозном, – встрял Бакст, замахав большими руками, как рефери на ринге показывает бойцам, что пора разойтись по углам, – мы с корреспонденткой Мари-Лис Леброн снимали семью одного русского нефтяника, точнее то, что от нее осталось… Этот работяга жил в небольшой квартире вместе с пожилой матерью, двумя сестрами, женой и двумя дочерьми. Накануне в «Чечнянефтегаз» ему выплатили зарплату, которую задерживали целый год. Выдали на руки большую сумму наличных. Утром к ним пришли какие-то люди, ограбили и убили всех. А потом подожгли их скромное жилище на третьем этаже. Соседям и пожарным удалось потушить огонь, и мы зашли в квартиру. Перед смертью всех женщин и девочек изнасиловали. Их обгоревшие трупы лежали на полу с раздвинутыми, как у лягушек, ногами. И запах приторный стоял, мерзкий, как у дешевых сигарилл со сладким фильтром… Когда мы вышли на улицу и вдохнули свежего морозного воздуха, Мари-Лис сказала, что, скорее всего, это сделали не чеченские боевики, а какие-нибудь коллеги по работе или соседи из многоэтажки рядом, с которыми убитая семья, может быть, даже дружила…

– Да, – сказал Шин, – во время гражданской войны самые обычные люди легко слетают с катушек. Они ведь могут захватить чужие деньги, квартиру, ну или пастбище с колодцами, как в Африке.

– Она сказала, что приехала из ЮАР? – спросил офицер у Джуно после недолгого общего молчания.

– Кто она?

– Та девица, рассказавшая вам про детей, которых якобы насилуют вооруженные группировки.

– Да, из ЮАР.

– И где вы ее нашли?

– Она выходила из гостиницы у пожарной части. Больше мы ее не видели.

– Можете показать видеозапись?

– Она говорила с нами off the record, без камеры.

– И как назвалась?

– Сейчас посмотрю в своих заметках… – Шин полез в айфон. – Ее звали… О, мой бог! Аль-Мадинат аль-Мунаварра! Так это была… твоя кочующая террористка!

– Можешь ее описать?

– Многоцветный хиджаб. Высокая. Метр восемьдесят или около того. На вид двадцать пять – двадцать шесть лет. Черты лица правильные. Смуглая, как итальянка или француженка с примесью арабской крови. Большие черные глаза, очки в тонкой темной оправе. Одета в балахонистые цветастые одежды, как принято у фульбе, но заметно, что стройная.

– Да, это она.

Капитан Жак встал, закинул винтовку на плечо и отошел подальше, чтобы поговорить по спутниковому телефону. На первом этаже от налетевшей пыли несколько раз чихнул директор библиотеки. Старик вел неспешную беседу на французском языке со своим заместителем, таким же худым чернокожим стариком, всегда приходившим на работу в шелковой бабочке.

– Ну и какие сегодня новости в мире, месье Халед?

– В Ботсване к северу от дельты Окаванго нашли мертвыми триста пятьдесят три слона, месье директор.

– Браконьеры?

– Нет, месье директор, ботсванцы же не имеют выхода к океану. Поэтому там и сохранилось поголовье в сотни тысяч слонов.

– Отчего умерли эти триста несчастных животных?

– Триста пятьдесят три. Сейчас это выясняют ботсванские власти, месье директор…

Кто-то из них включил новости государственного радио из столицы Бамако:

«…В Северной Сахаре на известковых почвах трава произрастает пучками, и верблюды, передвигаясь широким фронтом, ощипывают один пучок травы за другим. Поэтому кочевники и не надевают путы на своих животных.

…А теперь к другим новостям. В Нигерии впервые за долгие годы опубликовали фотографии редких горилл – вымирающего подвида Кросс-Ривер – с детенышами…»

– Мне надо уйти, – деловито произнес капитан Жак, вернувшись через несколько минут к столу. – Отдыхайте, но много не пейте. Скоро вы познакомитесь с этой Мадинат аль-Мунаварра. Слово офицера.

– Жак, ну ты понимаешь, – воскликнул Анри, размахивая руками энергичнее обычного, – для нас важно, чтобы вы арестовали ее с поличным! Прямо при закладке под мечетью тонны взрывчатки! Мы должны снять момент захвата на камеры… Да, это сложно, но намерения террористки должны быть очевидными для телезрителей.

– И если вы вместо этого покажете нам какую-то заплаканную девушку в подвале гарнизона, – подхватил Джуно, – и станете уверять, будто она приехала в эту африканскую дыру специально для взрыва мечети…

– То я даже гребаную камеру не включу! – заключил Бакст.

– Я вас понял, парни. – Офицер замотал голову арабским платком, закрыв лицо до самых глаз, и закинул винтовку на плечо. – Увидимся позже!

– А кто нас охранять будет? – спросил Шин.

– Внизу два белых джипа. Там водители. Они же ваши новые охранники – Арсен и Эмиль Кочегары.

– Надежные?

– Шеф полиции сказал, самые надежные в Тимбукту.

5
Допрос

– И зачем же вы рассказали про меня людям из DGSE? – Она надавила тяжелым пистолетом в коротко остриженный затылок, и террорист Хомахи замяукал:

– Нам надо было заманить сюда известных журналистов… чтобы они начали немедленно передавать в свои редакции сведения о похищении адмирала… Ты подходила нам как… информационная наживка.

Снова тычок сталью в голову. На черных с проседью волосах появились капли крови. И в который раз Хомахи отплюнулся песком.

– Бенфика, да успокойся же… – произнес он сипло. – О Аллах! Ты мне коленом позвоночник сломаешь…

– Это крестцово-подвздошное сплетение.

– Можешь убрать ногу? Мы с твоим командующим сделали тебе новый паспорт.

– Что вы сказали?

– Из твоего старого вываливались сбитые вертолеты, а мы сделали новый… на имя гражданки Алжира. Клянусь Аллахом!

– Что за странная забота? И где документ?

– В надежном месте.

– Настоящий паспорт?

– Настоящий, темно-зеленый, с твоим фото… на имя София Зидан. София Хави Зидан.

Бенфика поверила: такое выдумать невозможно. Однако почему они прицепились именно к ней? Правда, однажды осенью на совещании в штабе ее долго разглядывал командующий Гали, а когда два заместителя удалились, вдруг заявил: «В тебе есть изюминка». Она удивилась: «Какая еще изюминка?» – «Шарм, на который падки французские мужчины и некоторые их женщины. Адмирал Гайво на твой шарм вполне мог бы запасть». Она тогда расценила его слова как неловкий комплимент. У повстанцев есть девушки, готовые рисковать даже жизнью ради обретения государственности. И таких отчаянных девушек много. Да, она с внешностью, но у туарегов полно девушек с внешностью, и если приглядеться, то и с шармом. Командующий достал из сейфа фотоаппарат и пару раз сфотографировал ее на фоне стены. Значит, они планировали операцию еще осенью. Но почему вдруг командующий повстанцами и этот террорист озаботились новым паспортом для нее – непонятно…

– Ты можешь убрать ногу? Могу я теперь встать?

Она сунула «глок» в кобуру. И убрала колено со спины. Хомахи охнул и перевернулся на бок. Лицо командира стражников было перепачкано сухой землей. Он подогнул под себя ноги и снова охнул, но уже не от боли, а от болезненного удовольствия.

– Ох! Хвала Аллаху! Расстегни наручники.

– Нет. Что значит «информационная наживка»?

– Иностранная пресса давно перестала интересоваться войной в Мали, даже французская… Но на историю террористки, кочующей с континента на континент, журналисты должны были клюнуть. Теперь сними наручники.

– Нет. Почему новая фамилия – Зидан? Это кто? Футболист?

– Да, французский футболист, но родом из Алжира. Теперь твое полное имя – София Хави Зидан. У тебя будет новая жизнь в Европе или где захочешь.

– А почему отчество – Хави?

– Это в честь Хавьера Эрнандеса, капитана «Барселоны».

– А почему София?

– Ваш Ибрагим Гали – фанат какой-то актриски из «Мумии».

– О Аллах…

– Да, ее зовут София, черненькая такая, глазастая берберка из Алжира… не помню фамилию.

– А внешность?

– Что «внешность»?

– Вы рассказали оперативникам DGSE, как я выгляжу?

– Они знают твое имя, примерный возраст.

– Вы давали словесный портрет? Рост, телосложение, цвет волос, кожи, глаз?

– Самые общие сведения.

– Что значит «самые общие»? Я конкретный вопрос вам задаю.

– Французская разведка знает, что ты высокая. Но в Африке многие девушки высокие. Они думают, что у тебя черные глаза и что ты носишь очки. Но в новом паспорте, как в жизни, глаза зеленые.

– Почему раньше не сказали про паспорт?

– Ты «глок» наставила. Обещала колено прострелить за слово… Мы вообще не хотели говорить про паспорт, пока дело не сделано.

– Неужели сюрприз?

– Понимай как хочешь. Сейчас можешь снять наручники?

– Нет. Теперь вы мне подробно расскажете, чем занималась моя мама у Каддафи. И потом я позволю вам подняться на ноги.

– Но я же про паспорт… Тебе и этого мало?

– Вы можете документ сейчас отдать?

– Нет…

– Значит, его не существует. Давайте рассказывайте про маму. Или я снова встану вам на спину.

– О Аллах! Я прибегаю к тебе от наваждений дьяволов. Я прибегаю к тебе, о Аллах, дабы они не приближались ко мне.

– Омар, вы меня сказкой про паспорт не разжалобите. Вы мне не союзник и не друг. Понятно? Рассказывайте про маму. – Бенфика снова достала пистолет из кобуры и шагнула к Хомахи.

Он натужно вдохнул и выдохнул.

– Хорошо, хорошо, постой… У Муаммара Каддафи была охрана, состоящая из девушек. Их называли «гвардией амазонок». Твоя мать Таназар была телохранительницей самого Каддафи…

– О Аллах! Дальше.

– Таназар была красивой и строгой. Но у «амазонок» все девушки были очень красивыми и очень строгими. Так их специально подбирали. Однажды она поверила западной шумихе, вбила в голову, что Каддафи якобы приказал взорвать пассажирский самолет Pan American… Это было в восемьдесят девятом году. Я знаю ситуацию в общих чертах. Она договорилась с начальницей охраны по имени Аиша, что они вместе нападут на Каддафи. Огнестрельное оружие «амазонкам» не полагалось, только мечи. Они сговорились зарубить шефа…

– Где?

– Что «где»?

– Где они хотели провести особое мероприятие? И как планировали отход?

– Наверное, в палаточном лагере… Каддафи жил в специальном шатре рядом с Триполи.

– Что значит «наверное»?! Вы были его военным советником и не знаете, каким образом личная охрана хотела ликвидировать вашего шефа?

– Бенфика… – Он тяжело вздохнул. – К тому времени я действительно еще числился советником, но уже не был вхож в ближний круг.

– Почему?

– Это не имеет отношения к истории твоей матери.

– Дальше!

– Так вот… в последний момент Аиша передумала. Они поссорились и подрались. Таназар была ранена, Аиша тоже. Другие туареги, служившие у Каддафи, сумели спрятать Таназар, а потом вывезти на морском катере куда-то на Аравийский полуостров. Больше я ничего не знаю. Ты удовлетворена? Теперь снимай эти проклятые наручники.

– Спрятали от кого конкретно? Где сейчас Аиша?

– Аиша исчезла. Многие из окружения Каддафи пропали. Постоянно люди пропадали.

– Друг моего отца притащил в наш дом мешок с ядовитыми змеями… Чей это мог быть заказ?

– А как друг отца объяснил ситуацию?

– Он сказал, что принес змей из ревности и еще из-за чего-то.

– Из-за чего?

– Не успел сказать. В этот момент он умер.

– И отчего же он вдруг умер?

– Его застрелили.

– Напрасно, надо было сначала все разузнать.

– Это и без вас понятно. – Бенфика вздохнула и сунула пистолет в кобуру.

Она могла сейчас снова встать коленом на его спину и даже сломать локтем его позвоночник, но вряд ли добьется большего. И уже 9:12. Французы вот-вот поднимут в воздух беспилотники для осмотра местности после бури, и вскоре для проверки подозрительной палатки здесь сядет вертолет со спецназом. Ей надо выбираться с территории племен. Она наконец-то узнала, чем мать занималась в Ливии и почему ей пришлось бежать через моря на другой континент. В дороге у нее будет возможность проанализировать услышанное. А у догонов надо будет допросить террориста еще раз – более качественно, с прояснением всех деталей.

– Бенфика, – вкрадчиво позвал он, – освободи хотя бы ноги от этого гнусного ремня, который ты вчера с трупа стащила. И дай мне подняться.

– Только ноги, – сказала она и расстегнула ремень.

– Ох! – сказал он с наслаждением. С третьей попытки ему удалось встать на колени и потихоньку выпрямиться. – Ох! Хвала Аллаху! А наручники?

– Нет. Почему вы сказали, Каддафи якобы приказал взорвать пассажирский самолет? Вы думаете, моя мама ошиблась?

– Если бы Каддафи кто-нибудь обвинил в разрушении статуи Будды в афганском Бамиане, он бы с удовольствием взял на себя и эту вину. Он хотел казаться самым крутым парнем во всем арабском мире, понимаешь? Это его и погубило… Однажды он при мне объявил себя продолжателем дела пророка Мухаммеда, Иисуса и Моисея. Хотя, между нами говоря… – И тут Омар Хомахи, видимо по привычке, оглянулся по сторонам. – Каддафи был сыном простого пастуха, а не потомком благородных бедуинов, пришедших в Ливию из Ирака, как он повсюду рассказывал.

– Кто из его окружения мог приказать убить мою маму?

– Бенфика, послушай, поверь, для Каддафи это мелко. Он был увлечен написанием книги «Третья всемирная теория». Его окружение не стало бы искать твою мать в далекой Саудии. Если бы им стало известно, что она поблизости, например в каком-нибудь Каире, могли бы еще заинтересоваться… Я думаю, человек, притащивший в ваш дом мешок со змеями, действовал только из чувства ревности. Просто мужчинам стыдно признаваться в ревности. Круче намекнуть, что это миссия от самого Каддафи. Ты ищешь заказчика убийства, чтобы отомстить, так? И я тебе скажу: заказчика не существует. Ну а того человека со змеями ты уже пристрелила, если я правильно понял…

– Поднимайтесь, Омар. И шагайте, выбирайтесь наружу…

Мехари, от головы до хвоста покрытый пылью, увидел хозяина и понял, что наконец-то они снова отправятся в путь. Животное широко раздувало ноздри и в нетерпении шевелило маленькими аккуратными ушами. «Жизнь человека – дорога, родители его – колодцы», – так говорят жители Сахары. Если дорога в пустыне обрывается, значит, впереди нет колодцев. Ты можешь двигаться дальше, но рассчитывай лишь на себя. Сейчас она отправится в предгорья Бандиагара, к догонам. Продаст им автоматы, гранатометы, пистолеты за треть рыночной цены. Вырученных денег хватит на авиабилет и на первое время, чтобы осмотреться в египетской столице.

– Что собираешься делать? – Джихадист щурился и мигал на солнце, а она волоком вытащила из шатра тяжелую сумку с оружием и его рюкзак.

– Идите к машине.

– Так что ты решила? – в третий или четвертый раз спросил он, наблюдая, как она укладывает вещи в багажник. – Ты разочарована? Что ты хотела услышать о матери?

– Помолчите. Мы едем к границе племен, остановимся у догонов. – Она проверила снаряжение АКС-74У и положила автомат между сиденьями. – Вы позвоните Ибрагиму Гали, убедите привезти мой новый паспорт.

– Он не приедет.

– Тогда я сообщу охотничьему братству догонов, что вы зарезали их соплеменника.

– Ты не можешь бросить нашу операцию по Гайво, – сказал он, стоя у открытой двери машины. – Мы слишком много в тебя вложили. Мы должны здесь построить Демократический халифат…

– У вас халифат, а меня ждут Монмартр и мороженое.

– Он не поедет… – упрямо повторил полевой командир.

– Пусть отправит надежного человека с моим паспортом.

– С дисциплиной у туарегов и так огромные сложности. Он не пойдет на поводу у девушки. Командующий Гали не имеет право показывать слабость. Он объявит туарегам о тебе как о сбежавшей с поля боя и…

– Сомневаюсь.

– Хочешь проверить?

Нет, проверять ей не хотелось. Очень хотелось разрядить в Хомахи обойму, а потом разбить коротко остриженную голову рукояткой тяжелого пистолета. Или лучше в другой последовательности. Еще можно наставить на него «глок», заставить сесть за руль джипа и приказать везти к границе с Алжиром, а там уж как-нибудь… На все воля Аллаха. Но далеко ли она уедет, если командующий Гали объявит ее дезертиром? До алжирской границы километров семьсот или поболее. Где-нибудь в районе Гао или Кидаля ее перехватят молчаливые туареги, без лишних слов посадят в подвал неприметного дома без окон, и бедуинская семья станет молча спускать ей вниз сухие лепешки и воду. Ее закроют на несколько месяцев в назидание другим недисциплинированным партизанам. Увы, осознание, что ситуация стала критической, пришло слишком поздно. Она ждала наступления событий, а они на самом деле уже произошли; попыталась схватиться за горб бежавшего верблюда, но поймала руками лишь воздух, пахнущий верблюжьей шерстью.

Террорист сидел на корточках у кучи песка рядом с джипом. Теперь она разглядела его холодные зелено-голубые глаза. Они глядели не на нее, а в сторону. Так хищники в пустыне специально не глядят на будущую жертву, демонстрируя полное безразличие, чтобы не спугнуть удачу на охоте.

– Ты никак не можешь выбрать более правильную книгу, Бенфика, – вдруг заявил он. – «Законы войны почтенного учителя и генерала Ли Му» или «Хюгге – подоплека датского счастья» Биллема Приора. И оттого мучаешься…

О Аллах! Каким образом африканский террорист узнал о книжках, лежавших на ее письменном столе в детстве?

– Что вы сейчас сказали? – изумилась она.

– Я? Ничего. Молча жду, когда ты наконец определишься.

Неужели от хронической усталости у нее начались слуховые галлюцинации? Определенно начались. Бенфика закрыла глаза, сделала несколько вдохов-выдохов и прошептала: «Прибегаю к защите Аллаха от козней шайтана. Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного! Хвала Аллаху, Господу миров Милостивому, Милосердному, властелину дня воздаяния! Тебе одному мы поклоняемся и тебя одного молим о помощи. Веди нас прямым путем, путем тех, кого ты облагодетельствовал, а не тех, на кого пал гнев, и не заблудших. Аминь». Она приняла окончательное решение и выбрала линию поведения. Подошла к Омару Хомахи. От него пахло сухой травой, потом и остатками неплохого парфюма. Расстегнула ключами наручники и, оставаясь на месте, сжала в кулаке два железных обруча, как тяжелый кастет. Она ожидала от моджахеда всплеска негодования за пережитое унижение и была готова успокоить его хорошим ударом в любую часть тела. Но он отошел на несколько шагов, передвинул кобуру из-за спины и принялся растирать затекшие руки. Тогда она закинула колониальные наручники за кусты сухих колючек.

– Буря закончилась, французы поднимут беспилотники и пришлют сюда вертушку с десантниками, – по-деловому сказала она. – Какой у нас план?

Так, наверное, говорят ответственные служащие, вернувшиеся в офис после досадной простуды.

– Ты приняла правильное решение, – сказал командир стражников. – Хвала Аллаху!

– Какой план, Омар? – повторила она.

Он был ей ненавистен, но злость – плохой помощник в борьбе за выживание. Ей необходимо сосредоточиться. Искать позитивное и концентрироваться на деталях. Гленн уверял, что позитивное можно найти, даже находясь в заложниках у террористов. «Однажды я попал в плен в Ираке, – рассказывал он курсантам Военной академии, расхаживая перед ними в спортивном зале, – и мой мозг ударился в панику, но я все время заставлял его вычленять хоть что-то позитивное. Постоянно структурировать возникшую проблему. Например, вот я в плену. Но не ранен. Слава богу, бандиты не знают, что я военный разведчик, поскольку попал в плен на рынке вместе с толпой мирняков. Документов при себе нет, оружие успел выкинуть. Я одет не в камуфляж, а в местную одежду – длинную светлую гандуру, чертовски удобные шаровары и симпатичную клетчатую куфию. Знаете, нелегко концентрироваться на мысли, что арабский платок на башке симпатичный, если тебя ведут на расстрел. Но и тут позитив. На расстрел ведут не одного, а в составе группы мирняков-езидов из пятидесяти человек. То есть расстреляют не индивидуально, а с толпой. Значит, еще шанс. Когда нас вывели в чистое поле за Мосулом, над нами летал вертолет и все это сверху видел. Курды на вертолете искали меня и даже разглядели в бинокли, но помочь в тот момент не могли. А я говорил себе, что теперь точно не пропаду без вести. Это же хорошо! Позитивное настроение помогло не удариться в панику, проще говоря, не обосраться от страха. Поэтому депрессии не было. И я угадал важный момент, когда боевики начали нажимать на спусковые крючки после крика эмира: “Аллаху акбар!” Ровно за мгновение до того, как полетели пули, я упал назад, но не совсем назад, а как бы вбок. И меня сверху накрыл только что убитый сосед. Бандиты стреляли, естественно, вразнобой. Я был ранен, но не смертельно. Смог притвориться, что мертвый. Когда нас расстреливали, а потом добивали, я слышал их шутки и смех. Значит, они были расслаблены и невнимательно относились к своему делу. И это прекрасно, твердил я себе! Одна пуля задела мою ногу, другая – голову, но по касательной. Среди расстрелянных было двое детей. Они остались в живых, поскольку лежали под трупами. И тоже не застонали, перетерпели боль. Когда террористы ушли, один местный араб-мусульманин нас вытащил, приютил, оказал первую помощь. Так что в любой ситуации присматривайтесь к деталям и ищите позитив».

– У тебя остались цветные линзы, чтобы сделать глаза черными? – Омар Хомахи гладил верблюда по большой голове.

– Да.

– Хорошо, а мне надо найти для тебя большую фотокамеру. Будто ты сама снимаешь интервью для разных сайтов. Времени для поиска новых членов «съемочной группы» нет. Надо бы кого поприличнее, а где их взять?

– А они были приличные? – она показала на кучу песка и мелких камней за шатром. – Оба из тюрьмы сбежали. Один террорист, другой маму зарубил. – Бенфику передернуло, как будто ей стало холодно. – Что дальше?

– Поезжай к озеру Дире, а у меня дела. Отправим французам имейл с просьбой об интервью с адмиралом.

– Как вы назовете меня в письме? – спросила Бенфика. – Как будут звать алжирскую журналистку?

– Тебя это заботит?

– Давайте уже без всяких Платини. Хватит нам футболистов.

– Ольга Блохин.

– Кто?

– Ольга Блохин. Она реально родилась и живет в Алжире. Внешне похожа на тебя и почти твоего возраста. Снимает и продает фото и видео на темы африканской фешен-индустрии и прочей дребедени разным местным сайтам. У нее есть профиль в соцсетях, но фотографий нет. Скорее всего, опасается киднеппинга.

– А вдруг Блохин была в Мали и встречалась с адмиралом?

– Она никогда не интересовалась войной. Только модной Африкой. Что ты знаешь о России?

– Путин, ГРУ, Чайковский, Толстой, ну и так далее.

– Отлично, твоя прабабушка была из Киева. Она бежала от Сталина во Францию. Потом перебралась в Алжир вместе с мужем, внуком известного алжирского генерала Юссуфа.

– Откуда такие подробности?

– Одному смазливому туарегу было поручено сойтись с Блохин в Алжире, ну он и сошелся…

– О Аллах!

Боевик похлопал верблюда по пыльной морде.

– Разве не хочешь меня спросить о главном?

– О чем?

– Как мы захватим адмирала.

– Тут много ума не надо. Мне придется убедить его выйти за ворота военной базы под предлогом, что интервью, записанное не в кабинете, а на улице освобожденного им города, будет выглядеть круче. Как-то так?

– Все верно. – Он довольно кивнул. – Мы в тебе не ошиблись.

– Но мне непонятно, – продолжила Бенфика, – про нашу эвакуацию. За периметр базы адмирал выйдет под охраной спецназа.

– Мы все предусмотрели.

Его самоуверенность вывела ее из равновесия. Она впервые в жизни собезьянничала и передразнила чужой голос.

– Два меча в одни ножны не входят… – Сиплое мяуканье у нее получилось очень даже похоже. – Омар, а вам не стыдно сотрудничать с людьми из DGSE?

– Разве я сотрудничаю? – Он приторачивал огромный рюкзак на мехари и даже не повернулся. – Я использую людей из DGSE в наших целях.

– Но это же глупо.

– Почему?

Он не повысил голос. Спокойно уселся на своего дромадера и скомандовал «пошел». Мехари медленно поднялся и враскачку двинулся от палатки. Бенфика запрыгнула в джип. Ей хотелось рвануть с места, чтобы быстро оказаться за горизонтом. Но она включила первую передачу и поравняла внедорожник рядом с шагающим верблюдом.

– Сотрудникам DGSE нельзя верить. Они повяжут нас с поличным. Или перестреляют на месте. Я бы на их месте так и сделала.

– У тебя нет полной информации, – сказал всадник. – И ты мыслишь категориями своей тухлой арабской госбезопасности.

Слушать его оскорбления было невыносимо, но она решила придерживаться выбранной линии поведения – только покладистость и только сотрудничество.

– Кого мне искать на озере Дире?

Всадник на верблюде удивился.

– А разве я еще не рассказал тебе про тетушку Маммас? – Так удивляются мужчины-арабы на ее родине, когда не хотят признаваться в собственной оплошности, например в невыполненном обещании. – На озере Дире живет тетушка Маммас. Она знает все детали предстоящей операции. Наш план – это во многом план тетушки Маммас.

Бенфика заскрипела зубами, чуть нажала педаль газа, крутнула руль влево и затормозила, преградив всаднику дорогу. Выпихнула сопливую и вонючую морду ездового верблюда из салона внедорожника.

– Вы привезете на озеро Дире мой новый паспорт, – сказала она. – И я заговорю по-русски. Только тогда заговорю по-русски… Вам ясно?

– Будь повежливее с Маммас, поскольку она… – начал всадник как ни в чем ни бывало.

Бенфика не дослушала, включила вторую, затем третью передачу, и вскоре всадник на верблюде стал похож на маленькую кляксу в зеркале заднего вида.

Ну вот она и докатилась. Пустынные недоумки вынуждают ее совершить нападение на натовского адмирала по плану деревенской атаманши, живущей в дельте реки Нигер. Правда, и ее родная мать, планировавшая напасть с одним мечом на лидера Ливии, хоть и герой, но выглядела не лучше, точнее сказать – совершенно безумно. И мотив для покушения у нее чудной. И способ реализации странный… Что-то в рассказе Хомахи не сходилось. Все очень криво в его рассказе. Тетя Лемтуна прямо указывала: «Таназар боевитой была, но и терпеливой. В пятнадцать или шестнадцать лет сумела выходить и приручить почти взрослого раненого леопарда, а потом использовала зверюгу для охоты на газелей… Мы все удивлялись, а она гордая была, и тот леопард шастал за ней всюду по пятам». Разве молодая девушка, у которой хватило ума и терпения превратить почти взрослого леопарда в домашнее животное, взялась бы всерьез планировать мероприятие такого уровня сложности на основании мутных обвинений европейцев и американцев, априори настроенных к Каддафи негативно? Вряд ли…

Дорогу из красного железистого гравия замело пылью, колючками, песком и мелкими камнями, и она вела джип со скоростью пять-десять километров в час, ориентируясь лишь по тактическим часам с поддержкой топографических карт. В этой проклятой пустыне у нее осталось несколько дел. Она должна подвесить за ноги Омара Хомахи в укромном месте и качественно завершить допрос. Ей надо изъять у командующего повстанцами Ибрагима Гали новый паспорт на имя… О Аллах! На имя алжирки Софии Хави Зидан. И еще избежать участия в киднеппинге. Храни нас Всевышний от шайтана, да будет нам Аллах защитой от шайтана! Противник убежден, что прижал ее к краю обрыва. Он думает, что поймал Бенфику в капкан, но она станет огнедышащим вулканом, и изо рта ее полетят пламя и дым!