Текст книги "Тайна гибели Лермонтова. Все версии"

Теперь настала пора поговорить о медиках, занимавшихся лечением приезжей публики. В разные времена на курорте работало ежегодно от двух до трех десятков врачей, как правило, приезжавших на летний сезон.

Самой заметной фигурой среди медиков в первой половине XIX столетия был, бесспорно, Федор Петрович Конради (1775–1848), занимавший пост главного врача Кавказских Минеральных Вод. «Формулярный список» доктора, разысканный в архивах, позволяет назвать основные вехи его биографии.

Федор Петрович учился в лучших университетах Германии – Геттингенском, Иенском, Гальском. Получив в 1796 году звание доктора медицины, практиковал в различных городах земли Ганновер. В 1805 году был приглашен в Россию – лечить князя Лопухина. Здесь он получил вторую профессию – акушера. Был избран членом научных обществ. Имел поначалу богатую частную практику, затем перешел на государственную службу. 28 октября 1824 года он был официально назначен главным врачом курортов.

Конради снискал среди больных репутацию замечательного практического врача – за лечебной помощью и советами к нему обращалось множество приезжих, и он никому не отказывал. Федор Петрович внимательно следил за использованием минеральных вод при лечении различных заболеваний. Результаты своих наблюдений он изложил в книге «Рассуждения об искусственных минеральных водах с приобщением новейших известий о Кавказских минеральных источниках». Свой дом, расположенный в самом центре Пятигорска, напротив входа в «Цветник», Конради сделал центром культурной жизни города – в нем было богатое собрание картин, музыкальные инструменты – и то и другое привлекало сюда многих приезжих, которые могли проводить здесь время интересно и содержательно. Есть неподтвержденные сведения, что гостем Конради бывал и М. Ю. Лермонтов.

Яков Федорович Ребров, родной брат уже знакомого нам Алексея Федоровича, тоже был очень известной фигурой, поскольку являлся главным врачом пятигорского военного госпиталя. Писарь военной комендатуры К. И. Карпов, хорошо известный «фантазиями на лермонтовскую тему», в своих воспоминаниях представил доктора Реброва одним из тех, кто пытался примирить поссорившихся Лермонтова и Мартынова:

«Только что Лермонтов проснулся и не успел еще встать как следует с постели, к нему явился доктор. Он начал издалека: спросил о здоровье, потом сосчитал пульс и, подумав, начал советовать Михаилу Юрьевичу одеваться и тотчас же ехать в Железноводск.

Лермонтов просил отсрочить отъезд, но Ребров объявил ему решительно, что ежели тотчас же не будет исполнено его предписание, то он не только откажется давать ему советы и выпишет из числа своих больных, но и донесет об этом коменданту. Лермонтов, волей-неволей, подчинился, уехал в Железноводск и жил там в течение нескольких дней».

Этот эпизод от начала до конца выдуман Карповым. Мы хорошо знаем, что к моменту ссоры Лермонтов уже начал принимать ванны в Железноводске и 14 июля уехал туда продолжать лечение.

Фантазии Карпова относительно связей доктора Реброва с Лермонтовым подхватил Н. Раевский, чьи мемуары доныне считаются весьма важным источником сведений о последнем лете Лермонтова. На них, в частности, опирается очень серьезный исследователь жизни и творчества М. Ю. Лермонтова С. И. Недумов, который сообщает: «Я. Ф. Ребров много лет занимал должность главного доктора пятигорского военного госпиталя и, по-видимому, очень снисходительно и доброжелательно относился к военной молодежи, приехавшей в Пятигорск не столько для лечения, сколько затем, чтобы отдохнуть и развлечься после тяжелой фронтовой жизни. Один из пятигорских приятелей М. Ю. Лермонтова Н. П. Раевский, вспоминая впоследствии о своем пребывании в этом городе, рассказывал: „Зато и слава была у Пятигорска. Всякий туда норовил. Бывало, комендант вышлет к месту служения: крутишься, крутишься, дельце сварганишь – ан и опять в Пятигорск. В таких делах нам много доктор Ребров помогал. Бывало, подластишься к нему, он даст свидетельство о болезни. Отправит в госпиталь на два дня, а после и домой, за неимением в госпитале места. К таким уловкам и Михаил Юрьевич не раз прибегал…“ У нас нет причины не доверять этому рассказу. В те времена такого рода проделки не считались заслуживающими особенного порицания и довольно широко практиковались».

Легенда о частом обращении Лермонтова к Реброву за фальшивыми справками о болезни почему-то не смущает исследователей, хотя хорошо известно, что уже взрослым Михаил Юрьевич приезжал в Пятигорск четыре раза и при этом не имел необходимости обращаться к Реброву. Первый раз, в 1837 году, его официально направили лечиться на Воды из ставропольского госпиталя. Вторично, в июне 1840 года, он лишь кратковременно заглянул сюда по дороге. Третий его приезд, в августе того же года, тоже с лечением никак не был связан: вместе с группой других офицеров Лермонтов был отпущен на Воды для отдыха после тяжелых боев. А приехав в четвертый раз, весной 1841 года, Михаил Юрьевич, как известно, обратился за медицинским свидетельством к ординатору госпиталя Барклаю-де-Толли (1811–1879), которого знал по Московскому университету.

Этому же медику выпала печальная участь составлять свидетельство о смерти своего университетского однокашника. Что же касается его врачебного искусства, то о нем весьма скептически отзывался декабрист Н. Лорер: «По рекомендации моего товарища вскоре явился ко мне молодой человек, доктор, по имени Барклай-де-Толли. Я тогда же сказал моему эскулапу: „Ежели вы такой же искусник воскрешать человечество, каким был ваш однофамилец – уничтожать, то я поздравляю вас и наперед твердо уверен, что вылечусь“. К сожалению, мой доктор себя не оправдал впоследствии и, вероятно не поняв моей болезни, как бы ощупью, беспрестанно заставлял меня пробовать разные воды. Наконец опыты эти мне надоели, и я с ним простился».

Помощник главного врача военного госпиталя, Иван Ефимович Дроздов (1788–1868), тоже не должен пройти мимо нашего внимания. Сын священника, он готовился пойти по стопам отца. Но, будучи направлен в Московскую медико-хирургическую академию, стал военным врачом, почти вся жизнь которого оказалась связана с Кавказом.

Штаб-лекарь Дроздов вошел в историю русской культуры, в первую очередь, как человек близкий Л. Н. Толстому. Он был не только лечащим врачом начинающего тогда писателя, но и поддерживал с ним дружеские отношения. Дроздов и сам был не чужд литературе – печатался в периодических изданиях той поры, в том числе в журнале «Отечественные записки». В 1853 году вышла его книга «Кавказские Минеральные Воды», которую можно считать одним из первых путеводителей по курортному региону. Сын Ивана Ефимовича в своих воспоминаниях – «Записках кавказца» – упоминал о том, что в 1841 году Дроздов познакомился с Лермонтовым. Но поэт за медицинской помощью к нему не обращался, ограничиваясь шуточными жалобами на беспокоивший его прыщик.

Среди заметных лиц, составлявших врачебный корпус Кавказских Минеральных Вод летом 1841 года, можно назвать и Карла Христиановича Рожера. Имея чин надворного советника, он практиковал на Водах, в частности в 40 – 50-х годах. Для нас Карл Христианович интересен тем, что был лечащим врачом сразу двух лиц из лермонтовского окружения – Михаила Глебова и князя Александра Васильчикова. С конца 40-х годов он вел лечение на Железных Водах, где его пациентом стал Л. Н. Толстой, когда летом 1852 года, закончив прием процедур в Пятигорске, переехал в Железноводск.

Значительный след в истории Кавминвод Карл Христианович оставил своим участием в создании здесь самого первого музея. В 40-х годах было принято решение создать на Водах «бальнеологический консерваториум», то есть собрание экспонатов, знакомящих приезжих с курортами, в том числе и с их природой. Видимо имея склонность к занятиям естественной историей, доктор Рожер взялся собирать такие экспонаты и в течение нескольких лет собрал около трехсот образцов различных минералов и горных пород, Позднее эта коллекция легла в основу «геогностического музея» пятигорского курорта.

Последним медиком, фамилия которого нам известна, был Карл Норман – его называет А. И. Арнольди, вместе с родными лечившийся у этого доктора. Сведений о нем имеется немного. Известно, что как раз в это время он завершал наблюдения за лечебным действием минеральных вод, которые начал еще в 1836 году. Об этих его исследованиях рассказывает книга, изданная в 1848 году. Есть сведения, что Норман сотрудничал с работавшими на Кавказских Минеральных Водах геологами Г. Абихом и Ф. Байерном. Его интерес к ессентукским водам способствовал тому, что в лечебную практику этого курорта вошел источник № 4, ныне один из самых популярных. Практическим врачом Карл Норман был, по-видимому, неплохим, поскольку Арнольди, следуя его рекомендациям, полностью излечился от ревматизма и даже тридцать лет спустя не чувствовал последствий заболевания.

В Пятигорске, как и в других курортных городах, существовали различные службы, обеспечивавшие нормальное пребывание приехавших лечиться. Жилье и питание, торговля и транспорт, развлечения и почтовая связь… Всем этим занималось множество людей. Но знаем ли мы их сегодня? Увы, увы! И лишь соприкосновение, часто случайное и кратковременное, с Лермонтовым и его окружением позволило некоторым из этих неприметных личностей остаться в истории.

Итака. Кто не слышал об этом острове и его царе, хитроумном Одиссее? А вот то, что остров Итака был родиной предков интересующего нас человека, известно немногим. Семейное предание гласит: у прибывшего в Таганрог грека-переселенца чиновник спросил фамилию. Тот, не понимая по-русски, подумал: спрашивают, где он жил прежде. И ответил: «На Итаке». Чиновник так и записал. Со временем фамилия «Наитаке» превратилась в «Найтаки».

Семья эта обосновалась на Черноморском побережье при Екатерине II, а в 20-х годах XIX века перебралась в Ставрополь, ставший в это время центром Кавказской области. Начиная с 1835 года, почти все мемуаристы и литераторы, посещавшие Ставрополь, упоминали о гостинице Найтаки, главное внимание уделяя старшему из представителей этой семьи, Петру Афанасьевичу (1777–1857). Но очень вероятно, что он, человек в годах, только считался арендатором, а вел дела его сын, Алексей Петрович (1805–1881), – тогда вполне объяснимы описания внешности арендатора гостиницы – и черные бакенбарды, и медаль, которую он носил.

Быстрое развитие курортов Кавказских Минеральных Вод в начале 20-х годов XIX века привлекло многих деловых людей. Когда заканчивалось строительство курортной казенной гостиницы, решено было сдать ее в аренду Петру Афанасьевичу Найтаки. И здесь его сын продолжил отцовское дело. Алексей Петрович был человеком очень уважаемым в Пятигорске. Иначе не избрали бы его городским головой. Одним из его благородных деяний стало увеличение площади Скорбященской церкви, на что Найтаки пожертвовал немалую сумму. Другое было связано со строительством помещения для арестантов, которых ранее держали в самых невыносимых условиях. Движимый состраданием к заключенным, Алексей Петрович выстроил за свой счет городской острог. Этот поступок принес Найтаки награду – золотую медаль с надписью «За полезное».

Более двадцати лет был Алексей Найтаки арендатором Ресторации и к 1852 году стал купцом 1-й гильдии. Именно ему поручались столь важные дела, как содержание на Кавказских Минеральных Водах омнибусов, развозка почты, предоставление приезжим лошадей для безостановочного проезда по экстренным надобностям. Умер Алексей Петрович Найтаки 5 ноября 1881 года и был похоронен на старом пятигорском кладбище.

В литературе о М. Ю. Лермонтове Найтаки связывают с именем поэта часто и очень тесно. Этим мы во многом обязаны воспоминаниям писаря пятигорской комендатуры К. Карпова: «Как-то раз весною я получаю записку от тогдашнего содержателя казенной гостиницы, купца Найтаки, который мне писал: „Придите, пожалуйста, очень нужны“. Являюсь. Найтаки сейчас же ко мне. „Дорогой мой, – говорит, – помогите, посодействуйте…“ – „Что такое?“ „Да вот, – говорит, – прилетела ко мне с севера некая пчелка, так нельзя ли, чтобы она и осталась в моем улье?“ „Какая такая пчелка?“ – спрашиваю. – „Приехал поручик Лермонтов, а остаться-то ему в Пятигорске, кажется, и нельзя. Похлопочите, пожалуйста, устройте…“» Далее Карпов рассказывает, что, выслушав Лермонтова, он написал такую бумагу, которая помогла Михаилу Юрьевичу остаться в Пятигорске.

Согласитесь, очень сомнительно, чтобы содержатель гостиницы выделил Лермонтова из той массы офицеров, которая заполняла Ресторацию. О том, что это замечательный поэт, да к тому же написавший роман, где фигурирует Ресторация, не знало тогда даже большинство образованных россиян, а тут грек, с русской словесностью вообще не знакомый! К тому же невозможно запомнить и воспроизвести слово в слово почти через полвека разговоры на эту тему. Ясно, что сцена придумана Карповым.

Более достоверен другой контакт Лермонтова с Найтаки – перед балом, который молодежь устроила вечером 8 июля у Грота Дианы. Услужливый «содержатель гостиницы Найтаки позаботился о десерте, ужине и вине», – отмечал беспристрастный свидетель А. Арнольди. Но, думается, и тут ресторатор старался просто для компании гвардейской молодежи, а не персонально для Лермонтова, которого он явно не знал и о котором, как и многие другие пятигорчане, услышал только после дуэли и гибели.

Разумеется, в последующие годы Алексей Петрович немало узнал об этом своем постояльце, как и о других замечательных людях, живших в Ресторации, а это были видные представители российской культуры. Именно благодаря своему прикосновению к великим именам Найтаки, потомок выходцев с острова Итака, сделался для российской читающей публики известен почти так же, как и его земляк, хитроумный Одиссей.

А теперь откроем роман «Герой нашего времени»: «Вчера я встретил ее (княжну Мери) в магазине Челахова; она торговала чудесный персидский ковер…»

В отличие от большинства персонажей романа, созданных фантазией автора, купец Никита Челахов – лицо реальное. И магазин Челахова в лермонтовское время действительно существовал. Мы даже можем прочесть его довольно подробное описание в журнале «Северная пчела» за 1835 год. В письме с Кавказа, подписанного буквами С. Р-м-р-н-о, говорится:

«По выходе из церкви я посетил А. Д. По его совету мне чрезвычайно хотелось прочитать одну статью из одного журнала. Но где достать этого журнала? Беспокойство и невыразимое желание овладели мною в высочайшей степени. В этом тревожном раздумье вышел я от Д. и, проходя по бульвару, увидел прекрасную вывеску, на которой прочел: „Депо разных галантерейных, косметических и азиатских товаров“. Что, если б в этом магазине были также европейские журналы, подумал я и вошел в магазин. Вдруг поразило меня внутреннее великолепие. Здесь, вдали от храмов мод – наших столиц, в стране, так недавно приведенной в гражданское полуустройство, я вижу магазин, который может служить украшением, может поспорить с лучшими из магазинов Невского проспекта. …книг в этой комнате не было. Нетерпение и досада ясно выразились у меня на лице. Здесь-то хозяин, молодой армянин, обратился с вопросом, что мне угодно. Узнавши мое желание, он попросил меня следовать за ним в другую комнату. Представь же мою радость, когда вдруг увидел я здесь прекрасную библиотеку и трех или четырех человек, пришедших за журналами. Я сел, и сам хозяин тотчас отыскал журнал, в котором я нашел то, чего искал с таким нетерпением».

К сожалению, сведений о самом Челахове (? – 1851) имеется куда меньше. Известно, что родом он был из Нахичевани-на-Дону, торговлей занимался с 1825 года, сначала в Тифлисе, потом в Пятигорске. Помещение для магазина Челахов вначале арендовал – очень вероятно, в доме Арешева (на этом месте сейчас стоит здание санатория «Руно»), а позже построил собственное здание на противоположной стороне главной улицы. О своей торговле он сообщал: «…я неоднократно публиковал в газетах о том, что в магазине моем, в гор. Пятигорске состоящем, можно купить, нисколько не дорожа противу существующих цен в Москве, разные товары российского и иностранного произведения, и потому, собственно, чтобы приезжающие гг. посетители к Кавказским Минеральным Водам для пользования не обременяли себя такими вещами, которые можно получить из моего магазина…»

Ушел из жизни Никита Челахов в 1851 году. На Кавказских Минеральных Водах хорошо известно имя его внука – архитектора Э. Б. Ходжаева, который построил в Пятигорске и на других курортах десятки великолепных зданий. Кроме упоминания имени купца в романе «Герой нашего времени», есть и еще одна ниточка, связывающая его с Лермонтовым. Это тот же бал у Грота Дианы. Именно Челахов предоставил лермонтовской компании, устраивавшей празднество: «…персидские ковры и разноцветные шали для украшения свода грота, за прокат которых мы заплатили, кажется, 1500 рублей». Так отмечал в своих воспоминаниях А. Арнольди.

В мемуарах современников Лермонтова, побывавших на Водах, не раз упоминается кофейня Рошке в колонии Каррас. И это не случайно: многие посетители курорта посещали ее. Одни останавливались там по дороге на Железные Воды, другие заглядывали, отправившись на пикник, некоторые специально приезжали, чтобы вкусно пообедать и выпить кофе, лучше которого в округе не было. «Достаточные из посетителей Железноводска имеют стол у немецких колонистов в Шотландке. По аккуратности и гостеприимству известнее прочих в поселении – Рошке…» – отмечал П. Хицунов в 1840 году. А год спустя обедом у Рошке и садом на этой усадьбе восхищался декабрист Н. Лорер: «Подобных роз сентифолий, какие я рвал в Шотландке, мне не случалось видеть нигде. …Стол накрыли в саду между кустами роз, которые красным ковром устилали лужайку, на столе красовался огромный букет тех же цветов. К обеду подали кислое молоко, спаржу, жареных цыплят, яйца, пиво, шампанское и черешню. Мы дружески, весело отобедали…»

Впрочем, многих молодых людей привлекала к Рошке не только возможность вкусно поесть: «Обыкновенно мы езжали в Шотландку, немецкую колонию в 7-ми верстах от Пятигорска, по дороге в Железноводск. Там нас с распростертыми объятиями встречала немка Анна Ивановна, у которой было нечто вроде ресторана и которой мильх (молоко) и бутерброды, наравне с двумя миленькими прислужницами Милле и Гретхен, составляли погибель для l’armee russe (российского воинства)», – писал Н. Раевский.

О самой Анне Ивановне Рошке и ее семье мы знаем не так уж много. Очень вероятно, что она была вдовой колониста Готлиба Рошке, по профессии повара, который в 1814 году переселился в Каррас из Сарепты. Предполагают, что Милле и Гретхен были не прислужницами, а дочерьми Анны Ивановны. Известно также, что десяток лет спустя, когда из Пятигорска в Железноводск стали ходить омнибусы, дом Рошке официально сделался их станцией, где пассажиры могли позавтракать и пообедать, а при случае и переночевать в небольшой гостинице. Семья Рошке жила в этом доме до 1941 года, когда, вместе с другими жителями колонии, была выселена. В 1973 году дом вошел в состав Государственного музея-заповедника М. Ю. Лермонтова.

Михаил Юрьевич бывал в кофейне Рошке неоднократно. Сохранились его рисунки, сделанные поблизости, – «Вид Бештау около Железноводска» и «Военный верхом и амазонка». За несколько дней до дуэли Лермонтов вместе с большой компанией ездил сюда на пикник. А 15 июля с компанией знакомых обедал у Рошке – всего за какой-то час до дуэли. И оттуда отправился к Перкальской скале, где состоялся поединок.

«Автомедоны наши бойки…» – эта пушкинская строка относится к лихим российским ямщикам и извозчикам, поскольку Автомедоном звали кучера гомеровского Ахиллеса, а потом стали именовать, чаще в шутку, любого искусного возницу. В Пятигорске если не самыми искусными, то наиболее известными извозчиками оказались братья Кузьма (Козьма) и Иван Чухнины, занимавшиеся извозом профессионально. Оба они были крепостными отставного подполковника Мурныкина, который содержал в Пятигорске извозчичью биржу. Прославились они, утверждая, что имели отношение к перевозке тела Лермонтова с места дуэли в усадьбу Чилаева. Главным «свидетелем и знатоком дуэльных дел» выступал поначалу старший брат Кузьма, а после его смерти эту миссию взял на себя младший, Иван. Именно он, вместе с Евграфом Чалым, который якобы держал лошадей участников поединка, давали пояснения комиссии, занимавшейся определением места дуэли Лермонтова и Мартынова. Однако сведения, которые они сообщали членам комиссии, а также всем интересующимся, являются плодом их собственного вымысла или следствием слухов, подхваченных от пятигорских обывателей.