Текст книги "Баллада о Земле"

Начало

 
В любом начале жизни милостива хмарь —
Ненастья неба иль ненастья жизни,
Подчас сливающихся вместе над тобою.
И слабость утра твоего во льду
Ласкают панцири чудес, ко льду бесстрашных
Златых неведомых владений черепашьих.
Смерть невозможна, ибо слишком зрима,
И Крест своею Властию не строг
И бережен с вечерней синей сказкой,
Что, раскрываясь тем куполом чудесным,
И век, и миг в одни ведёт высоты,
И дарит нам в одном аккордном вздохе.
 

1997

Две зелёных маленьких плиты

 
Радужной не надо паутины!
Он над нами, добрый юный стих,
Шёл меж краской леса и коптильнею,
Шёл, и даже прах отдал за них!
Дайте не сиянья – тихих радостей,
Право мы имеем лишь на них!
В молодости – совестливей старости,
В старости – бурливей молодых!
Ваше снисхожденье нам не надобно,
Лучше бы к Земле вы снизошли —
Вот закован атомными ядрами,
Словно узник, колобок Земли!
кем же на окраине пристрелены
Наши негасимые мечты!
.. Вновь грозятся чинному безвременью
две зелёных маленьких плиты.
 

1984

Заря восхождений

 
Тихо мается тёплый розовый свет,
Дышит синью заброшенный сад.
По гремучим по рельсам на множество лет
на заре Восхожденья звенят.
И взлетает заря, ничего не суля,
Кроме вечных бессонных веков,
И восходит в волнящейся сини Земля
Над потёмками сонных оков!
 

1984

Обёмное рондо

 
Для чего восседает, летит и грохочет планета Земля?
Для Земли! —
Для неё самое, и для нас!
По Земле мы идём,
под Землёй мы ползём,
над Землёй мы гремим,
Саму Землю Земле неся —
Всем её декабрям, всем её генералам, всем её дикарям,
Всем её антитезам и тезам на ней.
И ссыпается горстью гремучей и длинною в Землю Земля —
Не родив, хороня,
И, не спрятав умерших, рождая —
И нас, и себя – от себя.
 

1994

Из повести

 
Тучным снегом усталый упал небосвод
Между красных домов, как в канаву.
Белый иней на камне понуром поёт
Над судьбою и жизнью корявой.
Школа. Зал. Как «в печурке огонь».
Над студенткой в мигающем зале,
В тёплом танце заходится в лампах неон,
Машет смутным крылом в такт гитаре.
И за синим окном, и в глазах у ребят,
Каплю летнего жара подбросив,
Улыбнулся над песнею зимний закат,
Покраснев на пришедшем морозе.
Но не могут пока песни душу травить,
И игрушка они, и молитва.
Третьеклашке – студентка: «Ты слеп, словно Вий,
Мымрой-Жизнью пока не отчитан!
Ты надулся, услышав гуденье гитар:
Хочешь взять эти «взрослые» струны,
А сильнее всего – прянуть в дальний пожар,
В смерть – к заочному дальнему другу,
Где по стрункам пеньковым великой борьбы
Пламя мчалося зимним закатом,
Где певец той, тобою искомой судьбы
Прахом в вечный свой голос впечатан.
Знаю я – был неправдою он вознесён,
А тебе он правдивее правды.
Братец! Сердцем сотрусь я, как старый пятак,
Будут тренькать гитары трамвайно
Для меня, ну, а ты, взрослый дылда-чудак
Песню давнего детства сыграешь.
А мечта всё горит, чтоб в последний скелет
Обратилися смерти удары.
Помни песню мою: ни дубьё, ни стилет
Не сорвут струны первой гитары!»
 

1979

Пожелание

 
Облака – планеты легче.
Как бы проще было б, если
Тягой высь уравновесив,
Все явления земные,
Зло и Благо взмыли ввысь!
 

1995

Гуси весенние

 
Гуси весёлые, гуси весенние!
В глазках – подвох ошалелой воды,
Белые, точно само Обновление,
Резвы, как Жизнь, что со всеми на «ты»!
В них очищение – самое чистое,
И на Земле самой первой зарёй
Станешь сильней, ни над кем ни возвысясь
Рядом с весеннею птицей живой!
 

2006

Поросёнок

 
Разноцветный светлый зоосад.
Но милее радужных зверушек
Хлев лесных клыкастых поросят —
Серых, резвых, хитрожопых чушек.
Пусты сёла. Лес. И заселил
Всё амбал оторвистый весёлый.
И толпится поколений пыл
У загона серых новосёлов.
Вместо силы сёл – лесная высь,
Залеталась в облаках держава.
Вечер детства! Жду тебя, приснись,
Не валяйся с чушками в канаве!
Не сдавая, кинули страну —
Покумекай, нынешний ребёнок…
.. Пятачок ехидный, подь-ка, ну —
наш родимый серый поросёнок!
Если на прицеле ты и я —
Глушь взревёт оскаленным набатом.
Свину врежет в рыло не свинья.
Мы – хозяи! Мы – и поросята!
 

2004

До и после

 
Пятый год – баламутный, заплёванный дед!
Мы паскудились стаей собачьей
До разлома того. Но в «нигде» и «везде»
Мы взошли из блевотного плача.
Нас не склеить, не сшить, не лишить нас ума,
Нас не сломят другие разломы,
Нас вершин и побед череда-кутерьма
Не оглушит могуществом грома.
Всем разломам разлом. Не на век – Пятый год —
На века бросил в чистую воду.
Было «до». В рыло залп – и не перечень нот —
Урагана оттенки – несчётны!
До и после. Иных переломов рассвет —
Просто бед обалделые зубы,
Не спаять, не споить нас величьем побед,
Не замаять в манящем безумье!
Мы не люди порой, но не подлые псы,
В чьём обличье бы нас ни носило
Под копытом любым – после Смерти косы
Мы восходим оскаленной силой!
Пусть запомнит Земля: мы – Народ. Не приплод
Ломового блудливого стада,
Наш народ не для подленькой славы живёт,
Нам собачьих медалек – не надо!
 

Апрель 2005

Разгуляйся, буран!

 
Нынче бури круты. А душевный буран
Мы считаем тряпичной игрушкою.
Но мигнул панибратским задором экран:
«Сценарист – Александр Пушкин».
Мы порою – не жизнь – проходное кино,
Хоть Руслан я, а ты – Людмила,
мечты и закаты – что знак водяной
Без реальной сказочной силы.
Разгуляйся, буран, разбуди Рифмача
В нас, и выдуй всезнания роскошь,
Чтоб гордиться нам силою слова-меча
Чтоб стыдиться булгаринских ножниц!
Ты иди в марафон, в пыль и жар, и мороз
Ты за гранью упрись до упора!
Прах столбов верстовых жаждет новых полос —
Ждёт буран, что любого поборет.
Через слякоть дорогу бурану открой.
В омут скинь забубенности бремя.
Ты без жребия выбери долг и любовь,
Не таяся за хилостью времени!
Разгуляйся, буран, разбуди Рифмача!
 

2004

Голубая звезда

 
В тенётах бесхлебья, под криком глумливым
Взметается тихо росток,
Незримо согретый звездою счастливой,
И, малый, под стать ей высок.
Вокруг оживают бесплодные воды,
И, малостью нашей жива,
Звезда голубая в пустынные годы
От каждого нового вздоха нова.
Хранись от неправды, воспрявший!
Будь ты и хорош, и пригож,
Не зная проклятья, о звездных заклятьях
Вдруг сказку пустую о жизни сплетёшь.
 

2004

Парнас

 
Зачем поэты рвутся на Парнас?
«Я на Парнасе – значит, выше вас!»
…Но в жизни будущей не избежать ответа,
И подответен Богу чин поэта.
А я, подъят Пегасовым крылом,
В полёте возвышаяся над веком,
Готов ответить не в седле златом,
А просто ЖИВШИМ. Просто человеком.
 

Только правдой ясной

 
Болью разъярённы, ищем солнце красно.
Призрак прошлой скорби хоронить опасно.
Мы ли были каты, иль над нами – каты —
Правда. Только – правда! Иль – пожар заката.
Был ты грозен, чёрен в чёрном лимузине —
Нынче – яма. Осень. Сиплые осины.
Наискось от мести… эх! ихние солдаты,
Хохот. Вот и эхо – местные ребята —
Не забыть бесчестья и плевков гнусавых!
Верности хотел ты – на зубах легавых!?
Пусть буржуи вумные там, за горизонтом
Спелися с Рабочим – боссом данным! Фронтом!
В злобе чистоплюйской жаждут чистой власти.
Мир взорвать готовы. Мир – у мести в пасти!
Мы – в единой мести – скошенной, корявой,
Скошены рассудком – все! – и все – неправы!
Ирод, одуревший в красной диктатуре!
Был ты по рожденью вытурен-затурен,
Бился прямо к солнцу из неволи грязной!
Чем тот день исправить? Только правдой ясной!
 

2000

Судьба эпатажа

 
Мы-светила, мы знаково пьём,
Кликом вечного солнца поём:
«Правь планетой, элитненький котик,
Будь великим, наш бархатный котик,
И за это разрежем мы тортик!
Ну, а вы, господа Эпатажи,
Всё о нас, толстокожих и важных!
Что коробку нам ладит на тортик
Из дурдома пацан, и не звать его ласково «котик!»
Нагнетаете жажду по лаже,
Очерняете светлые марши!
Час мы дали вам – вы побузили!..
…Шарж – в тюряге, а правда – в могиле!
…Что – Вселенная? Рампа и сцена!
Что мы видим на сцене Вселенной?
В хазу Совести черти приходят,
С мертвечиной столы расставляют,
Сатане важно кресло приносят,
И под марши нечисть влетает.
Сам Совок – украшенье Вселенной —
Прямо в окна на шабаш влетает —
Всяк гадёныш, Совком сокрушенный —
С ним на равных змеюкой вползает —
И Совка сокрушитель трёххвостый —
Хитрой крысой на шабаш сигает.
Вся советская правда святая —
Так и свищет ехиднейшим гадом,
С нею всякая правда людская
Изначальной червивости рада!..
Эй, планета, восславь Эпатажи!
Не робей – ты ВЕЛИКОЭТАЖНА!
Нам над жизнью, как в девственной чаще,
Изгаляться – амброзии слаще!
Каждой правде и каждой неправде
Черти троны на шабаш приносят!
…Не пацан ли, что всеми загажен,
чистоту нашей жизни поносит!?
 

2000

Восставшим рабам

 
Все кругом дураки. Всем нужны дураки —
Укротить озарений коварство.
Из железной чумы поднялись смельчаки
На родное рекрутское рабство.
Им не надо звезды, им Сиянье Креста —
От Единого Бога над нами.
Не звездись, вещий ум, не крестись, пустота —
Не догнать – а бежишь за рабами!
Долго дрыхнет в столетьях убожества мрак,
Загостилася фурия злая.
Но Спартак победит, и в грядущем-Спартак! —
Стадионы грозой сотрясает.
 

1998

Не взойдёт Марина во Марине

 
Ты – Марина, и она – Марина.
Там порыв, а ты – не героиня.
Вот и рифма, скошенно-гола,
В ней дрожат ЕЁ колокола.
Подлинные ТАМ колокола —
Муза и разута, и гола.
Гладишь давних дней колокола,
Ты по моде, в туфлях – и гола.
Нагишом купались в те года —
Ты раздета, ибо молода.
Ты не для того обнажена,
Чтобы в крике быть отражена.
Давняя, дрожащая, вещала.
Ты пришла без дрожи ИСПОЛНЯТЬ.
Для тебя весь мир давно причален.
Мир ей не под силу вышло взять.
Дрожь бессильной Музы уязвленной.
Равнодушье зрячей слепоты.
Ей едва не отдалась Вселенная.
И не всякий писк напоишь ты.
Ты страну не тронешь детским матом —
Есть котёл, зовётся интернатом.
Точно серый бурдяной кисель,
Рассветает там. Подъём! Апрель.
Чиркнешь для себя четыре строчки,
А «потоку» вскользь: набухли почки.
Я – «один безумный кент Вадим».
Ты в себе Марину разбуди!
Ты встаёшь: «Такого оскорбленья,
Беспокойства миру я не дам,
Замолчи, приманка поколенья!»
Ты иначе, чем ОНА, горда.
Для себя не ищешь символ, знак и звук,
Не увидишь смысл своих распухших рук,
Нот своих душа не отлила.
Ты, нагая, даже не гола.
Крик «потока»: «Солнышко закину,
Изваляю звёздное враньё,
Нам не надо света без Марины,
Ни словечка нам без слов её!»
…Обжигалась ТА, и всё. Забыла.
А тебе предписано забыть.
Давняя, стеная, не звонила,
Коль набату аморально быть.
Слово-слово! Ты в своём начале
Мучилось в невидимых кострах!
И с тобой на «вы» любой начальник,
Для тебя он не «товарищ Страх»!
Не взойдёт Марина во Марине,
Отлетает без горенья дым.
Не умаять нас сравненьем дымным —
Мы по жизни тихо прошуршим!
 

1998

Зачем поэты рвутся на Парнас

 
Да, мы, поэты, рвёмся на Парнас,
Рвались всегда, и вечно рваться будем!
Кому он – что-то, нам он – глаз и глас,
Фортепиано, колокол и бубен.
Мы сами – всё, что в мире есть, но с зоревой горы
Весь мир возьмём, во благо обладая
Всем, чем живём. И каждому равны,
Мир сверху вниз с Парнаса озирая.
В великом взлёте – миру поклонившись,
Возвысившись надо всем – пред всем склонившись.
 

2006

Весна, симфония, сирень

Светлой памяти русско-греческого поэта Н. В. Сергеева-Симфориди (1933–2004)

 
Глаза в глаза – и в мирозданье взор —
Симфония, сирень и Симфориди —
Весна – весной! – и в нас! Во весь опор!
«Гляди в весну!» – наука и учитель —
его – и сам – он был. В века глядел рассвет.
Глаза в глаза – Россия и Эллада.
Был верен людям – по-иному – нет!
Власть – не над нами, просто – с нами рядом.
Судил её, ни разу не предав,
Любил, как друга, и корил, как друга,
И отдал всё, от праха и до прав,
От слова дружбы – до симфоний звуков
Он – просто людям, знал их яд и ад…
Всходил он к Свету – но вздыхали птицы:
Вмиг расшипелся человечий гад,
Над честной смертью обществу – не спится:
Сподручен – яд. Обуза – светлый дар!
…Дар убивая, ты погибнешь даром,
Тебя сразит Буданова удар,
Тебя пожрут багдадские пожары!
Он грешник был, почти что еретик —
И был белее миллиона чистых.
Мир иссушил властухи алчный тик —
Чтоб остудиться до последней искры!
И вновь – весна, концерты и сирень,
В объятиях – Россия и Эллада.
И не угаснет светлая кипень.
Свет жив собою – челяди не надо!
 

2005

Тень как зеркало

 
Светильник из живой лазури, самой великой Жизни храм,
Земля, зачем ты Божий месяц порочишь адской гнойной тенью
В затменья час!
Затем, чтоб не было без тени светлейшей вещи во Вселенной,
И свет она не потеряла, не зная зеркала теней!
 

1997

В пути

 
О, Благо! Ни в торжественности солнца,
И ни в рыданье урагана не склонюся пред тобою:
В одном моём намёке – лицедейство —
Уж слишком непреложный ты оплот,
И оттого намёк – незримый, инфракрасный
И явственный, как инфракрасный луч,
Так рад тому, что истина – скользяща,
И нету точной меры ничему.
Не словом, но своим словечком бренным
Себе в угоду мир сужаю, расширяю.
Нет точной меры Блага, хоть шагаешь к свету,
И счастлив тем, что мрак во мне сидит.
Невидимые огненные стены
Неведомых законов света вечных.
Но нету покаянного вопроса —
Склонить колена никогда не поздно,
Иль это только кажется гребцу?
 

1987–1995

Тихая баллада

 
Моховик! Дикий гриб! Жив дождём, не слезой!
Ты рождён от кленового слова,
Ты запарен грозой и баюкан Землёй,
И не видывал змея людского!
И одним ты живёшь – малой правдой лесной.
Ты от злобы избавлен навечно.
Коли дышит Земля человечьей слезой,
Дышит шляпка теплом человечьим.
 

1983

Существо и натура

 
Пламя душит бумагу, вместившую вечный огонь созиданья,
Сокрушенья порока, любовь и движение жизни,
В себя Слово впустив, она в пламя Его обратилась.
Что важнее – горение жизни иль пламя всех физик и химий?
Кто душитель – незримо горящая Вечность
Иль явное пламя минуты?
Что горенье, а что прожиганье?
Отчего существо пожирает натура?
 

1997

Полёт

 
Пляши, пляши, пари, пари, чистая невесомая голышка,
Живым отраженьем своим очищая объективы кино или фото.
Они – лишь глаза, а не Око с заглавной,
По жизни ведущее жизнь!
А ты поведи – ничего не губя, никого не рождая,
Веди неуёмно, нахально и нежно!
В твоей невесомости будто и нету тебя
Изнутри и снаружи —
Лишь сильное малое сердце твоё
Нас уводит в глубины и высь.
Твоя неподкупная плоть невесома сегодня для Жизни,
И в простеньком танце простое откроет —
Сияние малого сердца в его необъятных глубинах.
Паришь на рассвете своём, и возносишь в себе сам Полёт.
 

1982 – 2004

Липа

 
Липа молнией обрезана. Мир отнял мир у ней.
Ни ушей, ни глаз, ни пальцев и ни рук.
Рядом с этими углями мне сейчас
О страдальцах о великих мысль тяжка,
Щемит душу, словно дверь. И я гляжу —
Кругляши от молодых её ветвей —
Очи. Вырваны, чтоб не могла ваять
Дуба-брата строгое лицо.
Нет ушей – вдруг в бурю оторвёт сама себе,
Ибо память яростного гения жива.
Пальцев нет – ветров гитарная струна-струя
Вовлекает и в любовь, и на борьбу.
Вот мне липа. Что с того? Да в мире всём – борьба,
Меж людьми, и мёртвый электрон своим подобием убит,
И на липе, что для нас пример вещей полуживых —
Где живое в мёртвое впадает, как река,
Вечно скрещены мечи Добра и Зла.
 

1982 – 2008

Промельк

 
Грош цена – кулаки в каземате ковать,
Под ярмом закалять прямоту гордой шеи —
Научитесь бесстрашьем врага усмирять —
Это легче, мудрей и гораздо дешевле!
 

1988

Грустный весенний напев

 
Дышит талою водой
Небо, тихо и громадно.
Стылой сонною весной
Пробуждение бездатно.
 
 
Захотевшая тепла,
К небу прыгнула ветла,
В небеса течёт, и с неба
Хилый пар – эпохи мгла.
 
 
Глоткой пасмурною век
Поглощает вольный снег
Ради светлой синей силы,
 

Той, что тянет вечно вверх.

1980

Тихо

 
Тишина стоит глухая,
Опершись на шум машин.
Чу! Мелодия вздыхает —
Трудно космосом вершить!
 
 
Ведь куда она ни водит —
В горький час и светлый лес,
И в заржавленной природе
Привкус чуда не исчез.
 
 
Престарелого столетья
Даль кипит расцветкой крыл.
Старый город тихой медью
Мне скрипичный ключ открыл.
 
 
Эта зорька не узнала
Злых открытий обуха.
Тишина! Шумит Начало!
Тишина! Побудь глуха!
 

1977–1987

А всё-таки ответить…

 
Что за крик, объят геройской бурей,
Вознесён безумием костра:
«Выйдет срок! Быть может, век минует,
Или сорок лет по сорок раз —
На Суде на Страшном иль иначе
Богу вы ответите и мне!..»
…Будни-дурни! Вам плевать на плачи
всех былинок в мусорном огне!
Не нужны вам начатые жизни,
А другие, что не ко двору —
На позор волочите бесстыже —
Свой позор развеять в том сору!
Очищайтесь ближнего бесчестьем —
Грозы что-то – вечно в стороне!
…Шепчет гром: «А всё-таки ответить
предстоит при жизни – на Земле —
берегись неслышимых рыданий —
каждый – не былинка – рот и род! —
строй мильоны новых мирозданий —
ТОЛЬКО РАВНЫЙ каждого УБЬЁТ!»
 

2002

Лесная курица в садке

 
Нет любви – так будет сказка!
Зная вздох водяной, чуя дух земляной
И свеченье осенних застенчивых вод,
Забубенность табачных пустых городских воздыханий —
Ты презрела надежду свою – моё сердце в стране посреди Безнадёги —
Без надежды-надёги сколоколиться с сердцем – созвучьем твоим.
Дожила ты до жизни, не сомкнувшись со светом взаимного счастья.
Ну, а мне – на заросшей лужайке – курица – птица лесная в садке.
Элегантная скромница с застенчивым взором славянки.
Не дурнушка – тихоня, не силёнки, а силы притихшей полна.
Нет любви – будет сказка?!
Пережить нам безлюбье, но безжизние – не пережити!
Не упрятать нас в сказку, не сгорбить нас детством извечным
Гордецам и гордячкам, блюдущим покой и удачу.
И в обыденный срок опустеет садок,
И не станет на свете на этом поклонника скромницы-птицы,
И красотам начищенным крест роковой на нежданное «после»
Навеки поставит гроза.
 

2004

Шкатулка

 
Не богаты, не гонимы, и при степенях степенны,
Жили – под Москвою – Анна, и под Киевом-Марина.
Не коровы и не травы, не светила иль богини —
Втихаря кружа нагими в общем море разливанном.
Выше всяческих сияний – званье: дочь страны Советов.
Но не слышит воздыханий иль шуршаний
Пламень НАШЕГО Рассвета:
С шефом булькая бутылкой, присягаем институту.
Щель любовная – идейна – Долг, граница и валюта.
Проходная и граница, космодром и совесть – в дырке!
Ты не зыркай и не тыкай, а не то – дыра в затылке!
Но не станет сохнуть Анна, и Марине не пылиться —
Лишь замается кадриться – и граница отворится!
Наши бабы мозговиты, и себя иными видят:
Оба имени – пароли Музы, а не Немезиды,
Их возносит поэтесса, как поверенная Правды,
Сердца чистого грандесса, зам-Марина, вице-Анна:
«Самое святое – слёзы! Без стыда с меня сорвали
Дети самой низкой рвали – разве вошь расслышит грозы!
Но, жрецы маркиза Сада, вместе с сором и позором
Эзотерика и Фатум сдуют ваши козни чёрны!
Эй, шакалик-безыдейник! от меня не жди истерик!»
…Правду дырки смяли годы. Правду Партии – година.
Детство – тьфу, и служба – мука, даже смерть не посмеётся.
…Нынче Шеф и Дисциплина – Карма и свобода сердца.
…Хоть одно над нами солнце, только…Родина – раздельна!
Теребили бабы знамя: кто увёл Страну и солнце?!
Бабы! Где шкатулки ваши! В них вы всем во всём родные!
Партбилет и брошь, и крестик, глухо пахнет розы пестик
На цветном цветущем фото края, что закрыли и украли!
В том для Анны и Марины нет отныне или ныне!
Не разлей вода подруги в добрых волнах неделимых —
Оттого неодолимы наши Анна и Марина!
В море – воду вечной ванны, иль бассейны надувные,
Если отдых по карману, нынче прыгаем нагими
Меж гуманитаркой Анной и технаркою Мариной.
 

1995 – 2004

Парад-алле

 
Мы, неудачники, скрипим корявым шагом.
Весь мир – наш враг! – так будем мы его врагом!
Разгульно харкнем, крякнем, брякнем, шаркнем —
И всё топча кругом – бегом – бегом – бегом – бегом – бегом!
Не правы мы – и правды знать НЕ ХОЧЕМ! —
Копытом – нас! – копытом – мы! – сто тысяч раз!
Над чёртом и козлом хохочем мы, хохочем и хохочем —
Эй, Свет и Тьма! Вовек не оборжёте нас!
Костёр всему – хохочет наша песня,
Мы врежем в рожу Солнцу и Земле!
Пропащий, сгинь, но – над Вселенной – смейся, смейся, смейся! —
И – нет пропащих – есть Парад-Алле!
Рванём огнём с низины и до Солнца,
И будут звёзды нам – и пыл, и пал, и нал, и кал!
Мы, подыхая, жжём, горим, до усмерти смеёмся —
И этим строим новый мир – наш ИН-ТЕР-НАЦЬ-ОНАЛ!!!
 

2004

Мечта

 
Вознеслось в свою синь Иваново,
И Москва поёт свой полёт —
Утро вольное каплей кануло,
Воздвигая зов певчих вод,
Что за каменной, что за тканою
Жизнью крепкою, но немой.
Голос ясный, притихший, пламенный
Невесомой встаёт волной
В дрёме огненной тихой памяти
О Восходе Всех Жизней в синь.
И рокочет на дне сияния
Неуклюжей юдоли стынь.
 

1994

Терний

К 200-летию Храма Пресвятой Жиеоначалъной Троицы, что в Воробьях, Москва (1811) и Чуда, там бывшего в 1812 г.

 
О, терния могучие цветы,
Земная неизменность суеты!
Плебейский гнус, безбожием кишащий,
Властитель венчанный, властитель без корон,
шипел геенной в нём Христа распявший,
Обласканный грехом Синедрион!
Москва – с крестом. Старик, железный профи,
Рукой земной стратегии ведом:
Дом – единица – отстоишь свой дом,
Кровь – уравненье – меньше литься крови.
Вердикт науки – не сдавать – никак!
Москву, и с голосом души един он.
Но в храме Божьем вышел Божий Знак,
Иное людям Повелел Единый.
Иное горе, но – Победы дар,
Иная тьма – но неизменно солнце!
Депеша. Стих в смиренье Государь —
Моленный, вольнодумный и масонский.
И было так… Нам в тернии идти,
Порой цветёт он, и порою светит,
Но верен путь, коль знаешь: на пути
Вся верность терний может выйти лестью.
 

2009