Текст книги "Журналист по знаку зодиака"

Повесть о настоящем журналисте

– Еще что-нибудь? – Ветлугин снова посмотрел на часы. – Ладно. Время есть. Существует такой фильм, «Место встречи изменить нельзя» называется. Смотрели, наверное? Если кто не смотрел, посмотрите обязательно. В интернете он есть. Хотя и по ящику его показывают достаточно часто.

– Смотрели, конечно.

– Многие из вас будут криминальными журналистами. И вам придется писать про убийства, коррупцию, продажных ментов и честных бандитов, родителей, которые не верят в виновность своих любимых чад, про несправедливых судей и прокуроров. И так далее.

– А вы сами много писали на тему криминала?

– Достаточно много. Так вот. Эту кинокартину я смотрел очень много раз, а книгу читал еще больше, раз сто. И чем больше я смотрел, тем больше находил в ней разных ляпов. Точнее, несоответствий, или, по-другому, – отсутствий всякой логики.

– Например? – опять спросил «ботаник».

– Например, то, что главные герои во главе с Глебом Жегловым и Володей Шараповым копали совершенно не в том направлении. Смотрите сами. В первой серии фильма они узнали, что банда «Черная кошка» передвигается на машине. Причем на машине грузовой, на американском «студебеккере». И это по Москве! В режимном городе! Средь бела дня. Как у себя дома.

– И что тут такого?

– А то, что, во-первых, грузовые машины во времена СССР в личную собственность советским гражданам не продавались. Во-вторых, «студеры» поступали в СССР по ленд-лизу и в основном отправлялись в воинские части. То есть «студер» либо находился в распоряжении какой-то, как я уже сказал, армейской части, полка там или дивизии, либо был оттуда украден. Третье. «Студеров», если верить статистике, прибыло в СССР что-то около тысячи, то есть каждая машина была сосчитана. Но и это еще не все. В-четвертых, во времена СССР грузовые машины заправлялись бензином только по талонам, а талоны эти выдавали шоферам в той организации, где на балансе числилась эта машина. В-пятых, машина эта где-то же стояла на постое. Это не пачка сигарет, не пистолет, в карман ее не спрячешь, ей нужен гараж или, на худой конец, какой-то загон. Шестое. На каждую грузовую машину выписывалась путевка. Останови для проверки ее какой-нибудь орудовец, тогда ГАИ, или ГИБДД, называлась ОРУД, то – все. Нашли бы машину – поймали бы банду. А теперь самое смешное. Помните эпизод, когда брали Фокса?

– Ну?

– Фокс, бандюга, на котором пробы ставить негде, зная, что его везде ищет МУР, приехал в кабак «Астория» на этом самом «студере». При этом водила, который, кстати, зарезал Васю Векшина в первой серии и чьи отпечатки пальцев остались на заточке, должен был ждать, пока Фокс нагуляется, напьется, снимет какую-нибудь Марианну. А «Астория», заметьте, находится в самом центре Москвы, примерно в двух шагах от Лубянки, в трех – от Кремля, в четырех – от Петровки, тридцать восемь. Скажите на милость, возможно ли это? Чтобы один пил и гулял, а второй – его ждал, пуская слюну? А если патруль? А если проверка документов? Дело-то происходило в первые послевоенные годы, когда милицейские патрули шныряли по Москве, проверяя всех подряд. Паспортный режим в те времена был очень строгий. А «Черная кошка» тогда наводила по Москве жуткий страх.

– Ну и что?

– А то, что это невозможно в принципе. Ни один нормальный вор не станет так глупо рисковать. Правильно Горбатый сказал про Фокса: «Говорил я ему, что кабаки и бабы доведут до цугундера». Так оно и получилось.

– О чем это говорит?

– А о том, читатели мои верные, что авторы плохо исследовали тему, а режиссер не стал заморачиваться и использовал то, что они написали. Пойдем дальше. Операм стало известно, что во главе банды стоит Горбатый. А горбатого человека, как известно, к стенке не поставишь, его найти еще проще: ведь он где-то живет, ходит по улицам, с кем-то общается. Далее. Если Горбатый – главарь, вор в законе, значит, он где-то и когда-то сидел. Значит, у него есть подельники. Значит, на него есть в архивах дело с фотографией, и достать с полки это дело – проще пареной репы. А в каждом деле указано, за что именно он сидел, указаны его подельники, возможное пребывание банды. А если он сбежал, то на него есть ориентировка, и она должна быть в каждом отделении милиции, у каждого опера, у каждого участкового. И так далее.

– И что вы предлагаете?

– А то, что надо было дать команду участковым милиционерам, чтобы те проверили на своих участках, есть ли на их земле горбатые. Все горбатые – люди заметные, мимо не пройдешь. Кроме того, любой участковый знает, кто на его участке недавно вышел из тюрьмы, он знает, какие «малины» есть на участке и кто там собирается. У каждого опера и участкового есть свои осведомители и стукачи.

Отсюда следует вопрос: почему наши герои не стали рассматривать эти версии, ведь следуя здравой логике, обезвредить банду было проще, чем вам с балкона высморкаться.

В аудитории защелкали клавиши ноутбуков. Очевидно, студенты начали искать в интернете этот фильм.

– Но тогда это была бы совершенно другая история, – продолжил Андрей после небольшого молчания. – Однако все, что я вам сейчас сказал, не умаляет достоинств фильма. Поэтому, несмотря ни на что, он один из моих любимых.

– У вас какая фамилия, Андрей Владимирович, случайно не комиссар Мегре?

– Может, Эркюль Пуаро?

– Наверное, майор Пронин?

– Не, комиссар Катани.

– Лейтенант Коломбо?

– Комиссар Жюв?

– Нет, наверное, вы – Шерлок Холмс и доктор Ватсон в одном лице? Читатели любят детективные романы. Приятно чувствовать себя умнее автора.

– К сожалению, я ни тот, ни другой, ни третий, – ответил Андрей.

– Критиковать всегда проще, – на этот раз сказала какая-то девушка с первой парты. – А вы сами пробовали писать детективы?

– Жизнь журналиста – это сплошной детектив. Для этого даже не надо быть криминальным журналистом. Достаточно быть просто честным человеком. «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого проходили в школе?

– Нет, нет, – дружно загудела аудитория. – А это про что?

– Я бы добавил – к сожаленью, нет, – грустно сказал Андрей. – Книга эта об одном летчике, чья жизнь может послужить хорошим примером для вас. Для всех. Но сейчас в обществе существуют другие ценности. А жаль.

– Вы хотите сказать, что ваша жизнь – это повесть о настоящем журналисте? – не унималась девчушка.

– В какой-то степени – да. Во всяком случае, я ни разу не согрешил против правды. Это говорю вам не я, это говорят миллионы моих читателей, – улыбнулся Андрей. – Впрочем, у каждого из моих героев – своя правда. Это как спор Христа с Пилатом: в чем же истина?

– В вине, – хихикнул кто-то.

– И в вине тоже. Так вот, Христос за эту истину пошел на эшафот, а прокуратор умыл руки. Да, можно продаваться, но не быть продажным. Ладно, закончим на этом. Я буду рад, если из моей болтовни вам что-то пригодится в жизни. Это касается и повести о настоящем журналисте. Надеюсь, что многие из вас им станут.

– Не зря вас так расхваливал наш декан.

– Спасибо. Но я – о другом.

– А кто для вас настоящий журналист?

– Сложный вопрос, – Андрей пожал плечами. – Не знаю. Журналист и писатель – не одно и то же. Журналист – это профессия. Писатель – это сама жизнь. Которую прожить надо так, чтобы… – он вопросительно посмотрел на аудиторию. – Чтобы – что? Ну, что молчите? – спросил он.

– Чтобы потом было приятно вспомнить, – опять ответил «ботаник». И сам же первым засмеялся.

– Пусть будет так. Писатель – это тот, кто пишет то, о чем не писать не может. А насколько хороша или плоха его писанина, пусть решает время, пусть решают читатели.

– А газета?

– Что – газета? – словно рассуждая сам с собой, произнес Андрей. – Газета или журнал – орган коллегиальный, то есть коллективный. Редактор лишь указывает направление, или, как сейчас говорят, вектор. Одному редактору газету не сделать, как одному режиссеру не поставить фильм, как одному бойцу не выиграть сражение. Редакция – это не пять растопыренных пальцев, а мощный единый кулак. Работать надо сообща. Понятно? В спорах разных мнений и взглядов, как известно, рождается истина.

– Как у Христа с Пилатом? Вот вы опять вернули нас к тому же вопросу.

– Да, но у писателя и журналиста разные весовые категории: от журналиста с его газетой ждут новостей и информации, а не рассуждений о жизни, а от писателя – высокую литературу или занимательный сюжет. Задача журналиста – не столько поведать читателю свои мысли, сколько донести до него мысли других. Впрочем, это я уже вам не один раз говорил. И самое главное – чтобы стать писателем, совсем необязательно быть журналистом. Детективы, к примеру, пишут в основном бывшие прокуроры и следователи, женские романы – брошенные одинокие женщины, приключения – геологи на пенсии или военные в отставке.

– А вы?

– А я… – Андрей тут задумался по-настоящему. – А о чем я пишу? О себе. О времени, в котором живу. О любви, без которой жизнь не имеет смысла. О друзьях, без которых не представляю себя… О ветеранах войны, после бесед с которыми я узнал войну совершенно с иной стороны… Собственно, по большому счету об этом пишут все писатели. Да, кстати, о газетах, чуть не забыл.

Андрей достал из портфеля сложенную газету. Самое интересное, что это был прошлый номер «Прикамской звезды». На одной из страниц там пестрели отмеченные зеленым фломастером новости.

– Берем новостной сайт одной известной общественно-политической газеты, именующей себя самой честной и правдивой. Что мы читаем в новостях этого издания только за одно утро?

– Что? – аудитория затаила дыхание.

– А читаем мы, – он провел ручкой по отмеченной ярким фломастером газетной полосе, – что пьяный таджик оказал сопротивление… Прикамец убил знакомую… В Прикамске женщина из ревности зарезала соперницу… Двое молодых прикамцев изнасиловали пожилую женщину… Задержан подозреваемый в краже икон… Жительницу Кунгура судят за взятки… Прикамец убил знакомую и выбросил труп в реку Данилиху… И далее прочая белиберда в том же духе. Это что? Новости?

– А что это?

– Да, это, конечно, новости, но в духе желтой прессы. И для таких же пожелтевших читателей.

Он смял газету и выбросил ее в урну.

– Короче, что хочу сказать: это то, о чем не надо писать. Ни-ко-гда и ни-где. Это неуважение к читателю. Пусть этим дерьмом занимаются полиция и прокуратура. Это их дело. Читатель ждет другого.

– Чего же?

– Он ждет того, что когда-нибудь наступит тот день, когда вы, друзья мои юные, не будете перебирать чье-то грязное белье, а перевернете своей писаниной мир и вывернете его наизнанку. Вы должны будете сделать то, чего до вас не делал и не писал никто. Вот для этого, собственно, вас и учат, для этого, собственно, вы и учитесь. Для этого я и встречаюсь с вами.

– А вы сами-то какие газеты читаете?

– Никаких. Как профессор Преображенский. Точнее, я их просматриваю. А не читаю потому, что читать их невозможно. Уровень прикамских газет упал по самое не хочу. Их можно читать только по решению суда за совершение особо тяжких преступлений. Вот мы и опять пришли к тому, с чего начали. Помнится, об этом мы говорили в прошлую нашу встречу. Но твои статьи, – Андрей обратился к «ботанику», – я обязательно буду читать. Тебя, кстати, как звать?

– Гоша, – с готовностью ответил тот. – Он же Гога, Жора, Егор, Егорий, Гурген, Джордж и Джордано. А если по-русски, то Юрий. Коротко и ясно. Как Гагарина. Знаете, каким он парнем был? Только я не Гагарин, а Каргапольцев.

– Как? Каргапольцев?

– Да-да, моя маман у вас работала, в «Прикамском обозревателе». Вас хорошо знает. Только чего-то с шефом вашим не поладила.

«Значит, это и есть тот самый ботаник Гоша. Вот кого я хотел здесь увидеть меньше всего», – подумал Андрей. И спросил:

– Где-нибудь печатаешься, Гоша?

– Пока нет. Маман говорит, что поработать я еще успею. А пока надо учиться и впитывать знания.

– А что она еще говорит?

– Что у меня длинный язык и что меня надо пороть по субботам после бани.

– Как в воду глядела, – смеясь сказал кто-то из девчонок.

– Далеко пойдешь, Гога-Гоша-Гурген, – промолвил на это Андрей.

И, уже обращаясь к аудитории, сказал на прощание:

– Ладно, не буду вас больше мучить. Скажу, что над подобными вопросами вам придется ломать свои головы всю жизнь, если вы, конечно, посвятите себя журналистике по-настоящему.

– Мы не договорили, Андрей Владимирович, – непоседливый «ботаник» Гога-Гоша-Гурген опять встал со своего места. – Обычно начинающие авторы учатся на примере кого-то. На примере кого учиться нам? Что посоветуете?

– Подражать тому или иному автору – дело обычное. Чем больше вы будете стремиться быть на кого-то похожим, тем быстрее вы найдете собственный стиль.

– А все же? На вас?

– Скажу одно: не старайтесь быть похожими на прикамских журналистов. Вот у кого не надо учиться, так это у них. У большинства из них одна беда – они всеми силами стараются походить на столичных журналюг. А столичные журналюги – это перебравшиеся из глухой деревни недоученные провинциалы. Замкнутый круг. Особенно воняют провинциальностью спортивные комментаторы. Те и говорить-то толком не умеют, если честно, не то что писать.

– Но ведь прикамцы завоевывают какие-то призы на разных конкурсах…

– Побеждают, это верно. Но это все сделано для того, чтобы провинциальная журналистика не развалилась окончательно, а сами задрипанные журналюги смогли поверить в себя и понять, что и они чего-то стоят. Хотя не стоят ничего.

– Спасибо вам, Андрей Владимирович, за лучик счастья на темном небосклоне нашей скучной и однообразной жизни, – за всех ответил Гоша Каргапольцев.

Быстро выйдя в коридор из аудитории, Андрей срочно позвонил Юлии. Ее нужно было немедленно предупредить, чтобы она никуда не выходила из дома, даже в магазин за хлебом. Но ее телефон молчал, отвечая заученными монотонными словами безразличного оператора: «Абонент временно недоступен».

Он выбежал на улицу. К нему тут же подошел один из приставленных Доктором охранников.

– Поехали, Андрей Владимирович, – сказал он, открывая перед ним дверцу машины.

– Давай на Крохалевку. Серебрянский проезд. Быстрее, а то опоздаем.

– В какую Крохалевку? Шеф велел везти вас на базу.

– В Крохалевку, говорю!

– Я не могу. Извините. У меня есть четкий приказ вас охранять. Я за вас отвечаю. Тут одна мутная тачка стоит. Похоже, вас пасут.

– Тогда я поеду один. Мне надо. Срочно.

– Садитесь в машину, – двухметровый мордоворот-охранник решил твердо стоять на своем.

С этими словами он чуть ли не силой запихнул Андрея в салон автомобиля.

Огудалов

Но если бы Андрей все же сумел бы уговорить своих охранников ехать к Джулии, то он бы ее не нашел. Накануне в ее съемной квартире побывали работники полиции во главе с капитаном Огудаловым.

Они ворвались в квартиру тихо, бесшумно, как и учили в высшей школе милиции. Дом они нашли без труда (спасибо Гоше за длинный язык), узнать номер квартиры было еще проще, тем более для сотрудников уголовного розыска.

– Вы кто такие? Что вам надо? – спросила испуганная Юлия, открыв им дверь на настойчивый звонок.

– Спокойно, гражданка Репина.

– Что вам надо? Что происходит? Я вызову полицию!

– Спокойно. Мы сами полиция. В квартире никого, кроме вас, нет? – Огудалов показал раскрытое удостоверение.

– Нету. Я одна. Это что? Обыск? – Юлия все еще не могла понять, что происходит.

– Это разговор по душам. Где мы можем поговорить?

Они прошли в комнату. Огудалов усадил ее на стул, сам уселся напротив. В это время двое его помощников начали шарить по шкафу и бабушкиному комоду, вываливая все их содержимое на пол.

– А что вы ищете? У вас ордер на обыск есть? – спросила ничего не понимающая Джулия.

– Кино насмотрелась по телевизору, – сказал один из оперов другому. – Грамотные все стали. Ордер им подавай и кофе в постель.

– Я кино по телевизору не смотрю. У меня его даже нет.

– Юлия, давайте не будем играть в кошки-мышки, – сказал капитан. – Нам нужен Андрей Ветлугин, ваш друг.

– Я не знаю, где он, – ответила она. Она уже догадалась, что им нужен был он. – Что вам еще надо от меня?

– Юлия, послушайте меня внимательно. Не заставляйте нас прибегать к крайним мерам.

– Я вам повторяю еще раз – я не знаю, где Андрей. Я его давно не видела. Неделю. Может, две. Он мне сам звонит. И с разных телефонов. И говорит, чтобы после разговора я стерла все номера. Так нужно. Все потом объяснит. И еще сказал, чтобы я тоже никому никуда не звонила и никуда из дома не выходила. Продукты он сам покупал.

В это же время один из оперов, закончив дербанить шкаф и комод, включил ноутбук, лежащий на подоконнике, и начал щелкать клавишами, глядя в экран.

– Ну что, так и будешь молчать? – снова спросил капитан Юлию.

– А что вы еще хотите от меня услышать? Еще раз повторяю: я не знаю, где Андрей.

– О чем он говорил с тобой в последний раз? – заорал капитан.

– Что у него какое-то задание редакционное.

– И все?

– И все.

– Врешь.

– Хотите – верьте, хотите – нет, – пожала она плечами.

– Слушай сюда. Если мы захотим, ты нам все расскажешь. Но будет поздно.

– Я ничего не знаю, – упрямо повторила Юля.

Огудалов больно взял ее за подбородок и резко посмотрел в глаза:

– Где он? Говори!

– Не знаю.

Огудалов больно сжал ее руку:

– Где он?

Юлия попыталась вырваться. Но капитан держал ее крепко:

– Где твой телефон? Дай сюда.

– Мне больно, пустите! – она стала вырываться, пинаться ногами и даже кусаться.

– Сука! – он больно ударил ее по лицу. – Скотина. Укусила-таки.

Юлия упала на диван, закрыв лицо руками. А Огудалов, дуя на укушенный палец, начал ковыряться в Юлином «самсунге».

– Действительно, ничего нет, – повертел он мобилу в руках и бросил ее на диван. – Стерла все, сучка, – капитан начал выходить из себя. – Думай. Минута тебе.

– Пойдем выйдем, – с этими словами Огудалов взял за плечо лейтенанта с ноутбуком. – Что там у нее?

– На первый взгляд обычный компьютер, как у всех студентов: кино, музыка, книги, фотки, учеба. Никаких файлов особых нет, – развел руками молодой опер. – Надо взять его с собой и проверить все внимательно, спецам отдать из техотдела. Может, чего-нибудь и найдем.

– Может, и найдем, – задумался Огудалов. – Только времени у нас нет. Коротков торопит. Хорошо быть начальником – думать не надо. Не знал, не знаю и знать не хочу, а чтоб к утру было. Приказал и все, поступай как знаешь. Среди шмоток что-нибудь нашли?

– Ничего мужского нет, ни одежды, ни парфюма, ни станка даже бритвенного. Девчачье все.

Огудалов налил себе из чайника воды в кружку, выпил. Потом закурил, стряхивая пепел в ту же кружку.

– Но все равно эта сучка знает, где он. Нутром чувствую. Не может она не знать! Молчит только, партизанка хренова, да мозги нам пудрит. Ладно, пойдем в комнату. Где шприц? – капитан протянул руку. – Давай.

Лейтенант дрожащими руками передал Огудалову запечатанную одноразовую упаковку и ампулу.

– Ну? – уставился на лейтенанта капитан.

– Не могу. Не хочу брать грех на душу, товарищ капитан.

– А я хочу? Чего ты боишься? Все студенты наркоманы. Или почти все. Во всяком случае, все пробовали эту гадость. В наше время не так было. Не бойся, ничего ей не будет.

– Нет.

– Коли.

– Не могу… Не буду… У меня дочь есть, товарищ капитан. Я представил себе, если с ней вдруг такое случится…

– Дай сюда, сопляк. У меня есть приказ, и я его должен выполнить, – с этими словами он резко забрал у лейтенанта «баян». – Руку давай! Держи ее крепче! Прости меня, Господи.

Он закатал рукав на Юлиной блузке.

– Прости меня, Господи, – сказал еще раз.

Иголка вошла во взбухшую вену мягко и легко… Юлия дернулась и как-то сразу обмякла, словно из воздушного шарика вышел воздух.

– Ну вот и все, – выдохнул Огудалов. – Сейчас тебе будет хорошо и тепло. И ты нам все расскажешь.

Капитан погладил ее по волосам:

– Где он? Где Андрей?

– Я не знаю…

Но тут у него зазвенел телефон. На связи был полковник Коротков:

– Ну как там наша Зоя Космодемьянская? Молчит?

– Молчит, Олег Петрович, – ответил Огудалов. – Упрямая как не знаю кто. Кусается еще.

– Вы там не переусердствовали, случайно?

– Никак нет. Не беспокойтесь.

– Так, капитан. Отбой. Забирайте девчонку. Грузите в машину и отвезите ее в Шахтерск. Матери передайте. С рук на руки. Скажете, что подобрали на дороге.

– Я не понял, товарищ полковник?

– Всё, выполнять.

«Опять не слава богу, – выругался про себя капитан. – Зачем только все это надо было, сволочи? Дай бог, чтобы с девкой ничего не случилось».

Он подошел к дивану и посмотрел на Джулию, которая, словно перепуганная кошка, слабо забилась в угол.

– Ты где живешь?

Юлия посмотрела на Огудалова невидящим, словно сонным, далеким и отрешенным взглядом и ничего не ответила.

– Мы не переборщили с дозой? – спросил помощник у капитана.

– Не думаю, – ответил тот.

– Плохо ей. Наверное, сердце слабое.

– Заткнись. Юля, ты живешь где? – капитан наклонился над девушкой, похлопал ее по щекам, пытаясь привести в чувство.

– В Шахтерске. Улица Заречная. Дом двенадцать. Злых собак нет, – устало прошептала девушка. Было видно, что слова ей давались с большим трудом, она словно по капле выдавливала их из себя.

– Мне ее тоже жалко. Не в свое дело она вляпалась. Занималась бы себе не журналистикой, а шейпингом каким-нибудь или дайвингом, читала бы Акунина или Бунина, а не Андрея Волка, мужика другого бы нашла себе, а не этого писаку продажного, – проговорил Огудалов своим помощникам. – Давайте ее в машину. И вещи ее соберите.

– А ноутбук, товарищ капитан?

– Отдайте ей, – махнул он рукой. – Нам он больше не нужен. И она тоже больше не нужна.

* * *

Не знал Андрей Ветлугин и про то, что в тот же день в офис Скляренко позвонили.

– Здравствуйте, Владимир Иванович.

– Здравствуйте. Кто это?

– Мое имя вам ничего не скажет. Точнее, мы пока незнакомы, – сказал неизвестный.

– Я не разговариваю с незнакомыми людьми. Свяжитесь с моим помощником.

– На этот раз сделайте исключение. Мы хотим предложить вам мир.

– Не понял, какой мир? Вы о чем? – отметился вопросом Доктор.

– Мы снимаем с предвыборной дистанции Короткова, – твердил незнакомец. – Увольняем его из органов. А вы в свою очередь заканчиваете размещать свои публикации в газете «Зеркало Прикамска». Отдаете нам все материалы, которые наковыряли ваши журналисты и пока не успели опубликовать. Кстати, пожелайте им творческих успехов на благо развития Прикамского края. И возьмите на всякий случай подписку с них о неразглашении, чтоб помалкивали. Так, на всякий случай. За их безопасность можете тоже не беспокоиться. И берегите их. Хорошие журналисты нам еще понадобятся: козлов в России пока хватает. Кроме того, мы готовы компенсировать понесенный вами материальный и моральный ущерб. Ну так как, Владимир Иванович?

– А если я откажусь? – немного подумав, ответил Скляренко.

– Зачем вам это надо? Дорога в депутаты вам открыта. Мент, который вам чуть было не испортил жизнь, мешать вам больше не будет. О его будущем мы сами позаботимся.

– Я подумаю.

– Хорошо, мы вам позвоним в самое ближайшее время. Скажем, завтра утром? Вы не заметили, что у нас с вами много общего? Всего доброго.

Скляренко уставился в ночное окно. Недолго подумав, он вызвал Марата и все ему разъяснил:

– Рассчитайся с писателем, значит. Поблагодари его от моего имени. Объясни ему, что ничего не поделаешь – такова политика.

– Я привыкнуть к нему успел, – сказал помощник.

– Я тоже, как ни странно. Даже жизнь свою заново, типа, прожил. Ладно, буду читать о себе, когда скучно станет, значит. А ведь действительно четвертая власть – это власть! Как думаешь?

– Согласен.

Конец пятой части