Текст книги "Журналист по знаку зодиака"

Горбатый «запор»

Соловьева резко отодвинула от себя клавиатуру.

– Ладно, доживем до понедельника, – сказала она себе, немного подумав.

Она любила эту фразу из знаменитого одноименного фильма, который видела лишь в детстве, но он так ей запомнился, что она захотела стать педагогом – и именно учителем истории – и во всем походить на главного героя в исполнении Вячеслава Тихонова. Этот предмет, как было сказано в том же фильме, делает человека человеком.

А тут, совсем кстати, позвонил Бахман. Позвал Соловьеву пить кофе. Была у них такая традиция: по утрам они завтракали в дорогом итальянском ресторане, расположенном недалеко от «Обоза» (тот, кто утром кофе пьет, целый день не устает), обсуждали проблемы и ставили планы. Что-то вроде оперативки.

Бахман выслушал Василину молча. Газета, если честно, давно стала костью в его горле. Это как тяжелый чемодан без ручки: и нести неудобно, и бросить жалко. Но с зарплатой журналистов, да и с самой газетой, надо действительно что-то делать. Это он прекрасно понимал. Однако деньги – такая вещь, что их всегда жалко. Тем более свои деньги, которых и на содержание «Омеги»-то не всегда хватает. А охранный бизнес – дело серьезное, не чета газетному. Ведь что такое газета? Так, одна головная боль, если разобраться по большому счету.

– Ладно, после выборов в Закдуму разберемся. Поговорю с бухгалтером, там решим.

Он закурил трубку. По залу ресторана распространился сладкий вишневый запах.

– Кто-то еще о зарплате заикался?

– Нет вроде.

– Кстати, они просят повышение, так? А за что? Никаких особых материалов я не читал. Нет бомбы. Понимаешь, Василина? Нету. Человек должен на работе колотиться. Это раз. Второе. Ты разберись со своими так называемыми журналистами. Зарплату просят, а на работу когда приходят? Вчера в десятом часу утра зашел в редакцию, никого, кроме Ветлугина, нет.

– Я говорила. Не понимают. Начнешь наказывать, так разбегутся все. И так почти никого не осталось.

– Других найдешь. Молодых и дерзких. Хотя молодежь сейчас работать не хочет. Им все готовое подавай. Знаешь, с чего я свой бизнес начинал?

– Нет.

– Цветами торговал. А первая машина знаешь, какая была? – здесь Бахман позволил себе улыбнуться.

– Откуда?

– «Запор» горбатый. Была такая машина в советское время. На нем цветы и возил. Ладно, пошли. Как там Ветлугин говорит? Вас ждут миллионы читателей.

В то же время в пустой редакции как раз пришедший Андрей и Юля тоже пили утренний кофе. Но не с пылу, с жару, а обычный растворимый. В редакции никого, кроме них, еще не было. Все работнички, несмотря на жесткий распорядок дня, введенный Соловьевой, то ли опаздывали, то ли еще что-то.

– Чего ты такая взмыленная? С Соловьевой поругалась? – спросил Андрей.

– Да… – махнула рукой Юля. – Поговорили по душам.

– И что?

– Да ничего. Плохо, что Катаев ушел. Я успела к нему привыкнуть, – сказала Юля.

– Да, с Катаевым всегда договориться можно было, с Соловьевой – нет, – согласился Андрей. – Потому что Соловьевой как таковой нет, есть точное исполнение указаний шефа. Шаг вправо, шаг влево… и иди вставай в очередь за бесплатной похлебкой. Вот она жопу-то и рвет. И сидит-то тут именно поэтому. Катаев имел свое мнение, свою точку зрения, и отстаивал ее как мог.

– Ты хочешь сказать, что у Мадам ее нет?

– Нет, к сожалению. Бахман, если честно, – мужик хороший, но он тоже не все знает и не все понимает. Но – он хозяин. А любой хозяин не любит, когда ему перечат. Он сначала прикармливает, потом откармливает, потом выпинывает. И с этим приходится мириться. И редакторам, и журналюгам, и генеральным директорам вроде этой крысы толстомясой, я Каргу имею в виду. Так что мотай на локон, друг мой юный. Вся беда Катаева в том, что он так и не научился руководить людьми. А Соловьева руководить пока не умеет.

Он отхлебнул кофе. И продолжил:

– И последнее. Соловьева не знает того дела, которым занимается. Точнее, не совсем понимает, скажем так. «Обоз», каким он выглядит сейчас, – это новости в развернутом виде. Шлепать их, как это делает она, ни большого ума, ни таланта не надо. Это конвейер, потогонная система. Здесь теряется личность журналиста. Во всяком случае, мне такая работа и такая газета не интересна. Причем давно уже. Вот так-то, друг мой юный. Она из каждой сплетни хочет слепить сенсацию. Понятно, что из этого ничего никогда не получается.

– Почему?

– Да потому, что сенсации делать некому. Она не умеет правильно использовать потенциал своих подчиненных. Знаешь, есть люди, которые из любого говна могут сделать конфетку. В случае с «Обозом» наоборот – из любой конфеты получается никому не нужное говно. Поэтому все и бегут из «Обоза», несмотря на то, что это самая честная и правдивая газета в Прикамском крае.

Здесь Ветлугин имел в виду то обстоятельство, что когда кто-нибудь звонит в редакцию, то приятный женский голос произносит ему эти самые слова, которым, впрочем, не верит и сам учредитель.

Пупсик

У себя в кабинете полковник Олег Коротков долго думал. Секретарша к нему никого не допускала.

Он позвонил Сергею Гусакову, бывшему следователю шахтерского ОВД, а ныне заместителю краевого прокурора.

– Встретиться бы.

– Зачем? Ты у нас опер, ты и думай, – ответил тот. – Да, вот еще что. Я не знаю, как ты будешь отчитываться за те деньги, что в тебя как в кандидата в депутаты вложили. Доктор не дурак, знает, что делает. Зря, что ли, семь лет отбарабанил по милости таких вот, как ты, честных ментов. Ты представляешь, что происходит – криминал лезет во власть! Думай, полковник.

И положил трубку.

Коротков некоторое время отупело молчал.

– Сука, – выругался он, – хорошо, когда собака друг, но когда друг – собака…

Он позвонил по внутреннему телефону:

– Зайди ко мне.

Через пару минут в кабинет вошел капитан Огудалов.

– Читал? – спросил Коротков, указав на газеты.

– Так точно.

– Что хорошего можешь сказать?

– Хорошего? Ничего.

– А плохого?

Капитан развел руками:

– Что тут скажешь.

– Как сделать так, чтобы журналист этот заткнулся со своей газетой?

– Подумать надо.

– Думать будем вместе. Если утихомирим этого козла, замом моим станешь. Нет – вместе полетим. Понял?

– Так точно. Только я-то за что?

– Найдется за что. Завтра к утру накопай мне все, что можно, про журналюгу этого и про его газетенку. И про Доктора. Все, что можно. Занимайся только этим делом. Понял?

Капитан кивнул:

– Разрешите идти?

– Да, все. Завтра в девять часов ко мне. Нет, в восемь. Понял?

– Так точно.

– Свободен.

«Нормально. Сам заварил кашу, а расхлебывать других заставляет», – капитан хотел сказать эти слова полковнику, но, понятное дело, промолчал. «Я, конечно, сволочь, но не до такой степени», – подумал про себя Огудалов.

А полковник в тот вечер крепко нажрался. Стресс, как и всякая болезнь, снимается только водкой, бабами и баней. Если это не помогает, то болезнь неизлечима.

Ровно в назначенное время, как штык, капитан Огудалов был в кабинете Короткова. Сработал капитан оперативно.

– О-о-о-у-у-а-а-а, – еле сдержал зевок полковник. И устало спросил: – Нарыл что-нибудь?

– Немного есть.

– Коньяк будешь?

– Нет.

– Как хочешь.

С этими словами он открыл холодильник и налил себе полстакана коньяка. Выпил, закусил лимоном.

– Говори.

– Понятно, что за всем этим делом Доктор стоит. Но ни с какой стороны к нему не подкопаться. Чистый. Бизнесмен. В депутаты лезет, благотворительностью занимается.

– Понятно. А что с газетой? – нетерпеливо сказал Коротков.

– Официально зарегистрирована. Редактор Андрей Ветлугин. Параллельно работал в «Прикамском обозревателе». В редакции «Обозревателя» сообщили, что он в отпуске бессрочном. Значит, залег где-то.

– Еще что? – полковнику было тяжело говорить. Шумело в голове. – Подъехать к нему можно? Жена есть у него? Дети?

– Жена Ветлугина сейчас в Москве, на курсах повышения квалификации. Дочь шести лет – у деда с бабкой в Великом Устюге.

Жена Андрея использовала возможность обучения в Центральном институте повышения квалификации как попытку обосноваться в Москве. После защиты своей кандидатской она предложила свою работу нескольким московским частным клиникам и центрам, одна откликнулась. Ей предложили оклад чуть ли не в десять раз больший, чем в Прикамске. И теперь о прикамской медицине и здравоохранении она вспоминала с присущей простой русской бабе сермяжной ненавистью.

Она была занята поиском жилья в столице или в ближнем Подмосковье. На их прикамскую трешку, хоть и сталинскую, в столице можно было купить разве что однушку в подмосковной хрущобе.

– Где? – переспросил полковник Коротков.

– В Устюге.

– Где это?

– В Вологодской области. Родина Деда Мороза. В гостях, стало быть.

– В гостях, говоришь?

– Да. Так что здесь сложности: Москва – не наша вотчина. Нужны официальные бумаги, иначе столичные уроды делать ничего не будут. Да и не знает она ничего. Устюг этот тоже не в нашей компетенции. Квартира Ветлугина на пульте охраны у «Омеги». Тоже так просто не подъедешь. Да, еще вот что. «Фольксвагена» вчера на стоянке около дома, где живет Ветлугин, не было. Кстати, самого Ветлугина дома тоже не было. Свет в его квартире не горел.

– Впотьмах, что ли, сидел?

– Не знаю.

– И где он?

– Понятия не имею.

– Так узнай!

– Как, товарищ полковник?

– А я знаю? Думай! Для чего тебе голова нужна? Фуражку носить? Думай! Мозги включи.

– В городе сотни стоянок. Их за месяц не объедешь.

– ГАИ предупреди. Учить тебя, что ли?

– Гаишники, товарищ полковник, потребуют официальную бумагу. Да и думается мне, что ветлугинская тачка у кого-то в гараже стоит. Может, у Доктора. Может, еще где-то.

– Ладно. Что с типографией?

Огудалов выложил на стол полковника все три номера «Зеркала Прикамска», где вышла статья.

– Здесь дело в том, что все три номера отпечатаны в разных типографиях, и где он напечатает следующую газету, никто не знает, – начал говорить капитан, указывая на выходные данные газет. – Все типографии частные.

– Сейчас все – частные.

– Им без разницы, кого и что печатать, лишь бы бабки платили. В Прикамске больше сотни типографий. В каждую мента не приставишь. Это раз. Второй вопрос. Газету могут напечатать даже в соседней области. Кстати, такое уже было с «Прикамским обозревателем» пару лет назад. Губернатор запретил ее печатать в Прикамском крае, так газету издавали в Кировской области, Е-бурге и даже в Йошкар-Оле. Третье. Чтобы напечатать газету, совсем не обязательно выходить из дома. Можно всю информацию отправить по электронной почте.

– А ошибки проверять? Верстку читать?

– Ошибки и опечатки есть везде и у всех. В нашем случае роли они особой не играют. Кроме того, незначительные ошибки только украшают текст. Не ошибается тот, кто…

– Телефоны на прослушку поставили? – перебил его Коротков.

– С операторами сотовой связи пока договориться не удалось. А наша, райотделовская, техника сами знаете какая. Кроме того, если разговор длится меньше минуты, то номер все равно не пробивается. Да и сим-карту Ветлугин, если не дурак полный, на телефоне давно сменил, наверное. Старый номер его не отвечает. Тут вот жена его эсэмэску написала. «Пупсик мой, люблю, скучаю, целую. Будь здоров и богат!» – улыбнувшись сказал Огудалов, прочитав какую-то бумажку.

– Надо же, блин, такое придумать – пупсик, – невесело рассмеялся полкан. – Где ты это прочитал?

– Через свой источник в «Мегафоне». Но эта запись – двухнедельной давности.

– Так. Следующий номер газеты, – полковник задумчиво посмотрел в газету, затем на настенный календарь, – должен выйти через три дня, в субботу. Ни хрена не успеть… Вот что, приделай ноги к этому пупсику. Пусть посмотрят за ним.

– Я могу поставить пару человек во дворе у дома, но он вряд ли там сейчас живет.

– И как ты думаешь, где он может быть?

– Да где угодно. Например, в гостинице какой-нибудь. Теперь частных гостиниц тоже как собак нерезаных развелось. Может жить на какой-нибудь турбазе, на природе, так сказать, для вдохновения. У любовницы какой-нибудь. Или в одной из квартир у Доктора. Это – скорее всего.

– То есть получается, что нам его не достать. Ты это хочешь сказать? – тяжело вздохнул Коротков.

– Во всяком случае, быстро мы это сделать не сможем, – пожал Огудалов плечами.

– А редакция газеты где расположена?

– Нигде. Зарегистрирована по домашнему адресу Ветлугина. Офис есть, но там никто ничего не знает.

– Это ж как называется? Не можем прижать какого-то хренова борзописца! Вот она – свобода слова! Дождались. Четвертая власть! И закрыть эту сраную власть никак нельзя.

– Не за что. Все по закону.

Полковник снова налил себе коньяку.

– Есть одна мысль, товарищ полковник, – продолжил между тем капитан Огудалов.

– Ну?

– Тут мне женщина одна звонила, некая Каргапольцева.

– Ну? Не тяни резину. Кто такая?

– Ее недавно уволили из «Обозревателя». Она мне сказала, что у Ветлугина есть любовница – некто Юлия Репина, работала в том же «Обозе». Молодая. Кстати, родом из Шахтерска.

– Любовница? И что из того? У каждого нормального мужика есть баба на стороне.

– Через жену и дочь его не достать. А тут любовь. Говорят, настоящая, – настаивал на своем Огудалов.

– Любовь, говоришь? Значит, будем действовать через любовницу, – немного подумав, сказал Коротков.

– Но тут тоже проблемы нарисовались.

– Например?

– Мы выяснили, что в «Обозе» Юлия Репина не работает больше, теперь числится фрилансером, то есть когда захотела – пришла, когда захотела – ушла. Статьи может писать, если захочет. Может вообще не писать. В университете она с этого семестра взяла академотпуск. Когда там появится, неизвестно.

– Где живет?

– Тоже непонятно. Говорят, что с подругой снимает квартиру где-то. Телефон она тоже поменяла. Мы звонили ее матери в Шахтерск, но та ответила, что Юлия пару недель назад звонила ей из Прикамска, сказала, что куда-то уезжает, что брякнет сама и чтобы мать ей больше не звонила. Но есть у меня одна мысль. Я думаю, что Каргапольцева нам поможет. Правда, она денег попросит за свои услуги.

– С этим мы разберемся. Давай, действуй, капитан.

И когда капитан уже взялся за ручку двери, Коротков вдруг резко спросил:

– Как, говоришь, зовут эту девчонку?

– Юлия Репина, товарищ полковник.

– Из Шахтерска?

– Так точно. Она ваша двоюродная племянница.

Полковник никак не ожидал такого поворота событий.

– Вот черт, – только и смог сказать он. – Но это дела не меняет. Возьмите ее, только поаккуратней. И про меня, естественно, ни слова.

– А если она ничего не скажет?

– Мне что? Учить вас надо? Она должна знать, где ее хахаль. Должна знать. Ясно?

– Так точно, товарищ полковник.

– Все, иди.

Оставшись один, Коротков вспомнил, что в начале девяностых годов, в самое пекло перестройки, мужа его двоюродной сестры Нины Репиной на трассе из Шахтерска в Прикамск убили какие-то отморозки из-за машины. Коротков тогда яро взялся за дело, на похоронах пообещал найти убийц. Но, как бывает в подобных случаях, не нашел.

Убийство произошло ночью, свидетелей никаких. Труп Сергея Репина нашли только на следующий день. Следов на теле, кроме ножевых ранений и синяков от побоев, не обнаружили. Вся надежда была на то, что эти отморозки где-то проколются и возьмут вину на себя. Но чуда не произошло.

Дело потом передали в соседний район, так как убийство произошло далеко от Шахтерска. Но и там им серьезно никто не занимался.

Муж Нины, после того как его сократили в больнице, подрабатывал бомбилой, ездил по всему Прикамскому краю, и кто его остановил на трассе, и кто совершил убийство, было ведомо только одному Богу.

Вечером того же дня Олег Коротков снова позвонил заместителю краевого прокурора Сергею Гусакову. Но толкового разговора опять не получилось.

– Одного я не пойму: чего Доктору не хватает? Чего он лезет, куда не просят?

– Адреналина ищет и ощущений острых. Теперь у тебя и того и другого выше крыши, – смеясь ответил Гусаков. – Надо было тогда тебе на этого шпанюгу Доктора убийство какое-нибудь еще повесить, до сих пор бы сидел.

На это прокурорское высказывание Коротков про себя подумал: «Как прокурора ни корми, он все равно в уголовный кодекс смотрит».

Ничего хорошего не принес и разговор с теми серьезными людьми, которые двигали Короткова в депутаты.

– Надо, чтобы писатель исчез вместе с книгой и с газетой. Лучше – навсегда, – сказали ему.

– Что значит – исчезнуть навсегда? – не понял полковник. Хотя понял все.

На такой поворот дела он не рассчитывал. Припугнуть журналюгу, конечно, нужно, морду набить в случае чего, попинать для порядка, если в рот воды наберет. Попрессовать, одним словом. Но чтобы так…

Это позднее подтвердил и Гусаков:

– Серьезным людям хочется, чтобы их имена перед выборами не отсвечивали… Поэтому надо или перекупить журналиста этого, или… Пока Доктор найдет другую газету, пока уговорит ее редактора… Там, глядишь, и выборы пройдут, а уж потом вся эта писанина будет не опасна.

– Мы все перевернули, никаких концов нет, – устало сказал Коротков.

– Ты свой конец побереги, пока не отрезали вместе с яйцами. А где его искать? Где хочешь. Понял где, опер хренов? Впрочем, какой ты опер, раз какого-то журналюгу найти не можешь. Так, название одно. Да. О своем генеральстве ты забудь. Тебе никогда генералом не стать, как и депутатом. Слаб ты в коленках оказался, плаваешь мелко. Тебе участковым работать в самый раз, с уличными пьяницами и домашними боксерами разбираться, а не районным отделом миллионного города руководить.

Олег Коротков, как всякий служивый человек, хотел стать генералом. Единственный путь, как ему подсказали умные люди, – это побыть сначала депутатом, провести ряд нужных умным людям законов и уж потом надеть серую каракулевую папаху и штаны с красными лампасами. Другого пути нет. Все места заняты, а генералов-милиционеров на весь Прикамский край всего три человека.

И тут, убедившись, что его слова произвели должное впечатление, Гусаков твердо и сурово сказал:

– Значит так, товарищ полковник. Заявляю официально: следственное управление следственного комитета России по Прикамскому краю начало проверку по фактам, обозначенным в газете «Зеркало Прикамска». Краевой прокурор сегодня дал такое указание этому ведомству. Это дело у него на особом контроле.

С этими словами Гусаков выложил перед Коротковым приказ. Тот тупо посмотрел в него.

– Короче, полковник, – продолжил заместитель прокурора, – ты ищешь этого журналиста Ветлугина. В это время мы ведем переговоры со Скляренко, чтобы он заткнулся и перестал выпускать газету. Чем закончатся переговоры, я не знаю. Но в любом случае ты снимаешь свою кандидатуру с выборов, пишешь рапорт об увольнении из органов и валишь на все четыре стороны, чтобы тебя больше здесь никто не видел. Хотя в твоем положении тебе лучше застрелиться.

– Что-о? – у Короткова спина покрылась холодным потом.

– Что слышал. Так будет честнее: ты же как-никак офицер, – ухмыльнулся Гусаков. – И покайся перед этим. Без прегрешения нет покаяния. Но сначала, повторяю, найди нам этого ушлого журналиста. Уж очень хочется на него посмотреть.

– Так мы же вместе прессовали этого Скляренко! Ты забыл?

– Слышь, ты, ментяра! – закричал Гусаков. – Ты ничего не попутал, урод? Если мое имя где-то и засветилось, то я лишь выполнял указания свыше, в том числе и от тебя. А ты проявлял инициативу, очень хотел начальником стать. Это могут подтвердить многие. Даже больше того, я могу назвать еще несколько фактов твоего карьерного рвения. Лучше помалкивай и делай, что говорят.

Сергея Гусакова также вызывал на ковер прокурор Прикамского края по поводу этой статьи. Также требовал навести порядок в СМИ или писать заявление об отставке.

Тогда же он ему сказал прямо и конкретно:

– Самое главное в этом деле не статья, а то, что журналист этот вместе со Скляренко посягнули на систему, а это не прощается. Никому. А Коротков просто дурак.

Гусаков решил, что он сам будет договариваться с Доктором. Естественно, от имени заинтересованных в мирном разруливании этой щекотливой ситуации высоких людей. А Коротков со своими полицейскими ментами пусть разбирается с журналюгой. Найдет – хорошо. Не найдет – тоже ничего страшного нет.

«Триумф» Леопольда

В тот же вечер Ветлугин подъехал на такси к любимому кабаку Леопольда с громким названием «Триумф». Гридасов любил в нем пропивать зарплату.

Он очень настаивал на стрелке.

Ветлугин вошел в полутемный зал, увидел, как Гридасов махнул ему рукой. Они поздоровались. На столе перед Леопольдом стояли графин с водкой, пара кружек из-под пива, традиционная закуска в виде селедки-картошки с луком и колбасная нарезка.

– Ну что? Пить будешь? – весело спросил он.

– Нет. Некогда.

– А я вот решил расслабиться.

– Что гуляем?

– Да лохов одних развел, – весело начал свой эмоциональный рассказ Леопольд.

– Радостно.

– В магазин захожу, значит, недалеко от нашей конторы. Новый. Недавно открылся. Решил пива взять, с утра что-то хреново было. Смотрю – оно, «Балтика номер три». Везде по тридцатнику и выше продают, а здесь двадцать семь пятьдесят. Взял пару банок. Отбиваю в кассе чек, смотрю, а в чеке тридцать пятьдесят. Не понял. Что, говорю кассирше, это такое? Она дурака включила, типа, забыли ценники переписать. Я обратно в отдел, а в магазине – самообслуживание, никого нет из продавцов. Смотрю, там двадцать семь пятьдесят написано на ценнике. Все правильно. Я, значит, это дело всё сфоткал на мобилу, обратно к кассе. Показываю: что за ерунда? Зовите директора или товароведа. Ну, тут баба одна вышла. Типа, в чем дело, что за шум? Я ей удостоверение свое редакционное сунул в нос.

– Так ты же сейчас не журналист, – прервал его рассказ Андрей. – Ты же вроде как теперь у нас политик.

Андрей знал, что сейчас Валентин Гридасов околачивал груши в краевом исполкоме правящей партии, писал за партийных секретарей и председателей райкомов статьи, доклады и брошюрки, чуть ли не каждую неделю ездил в Москву на всякие там конференции, пленумы и съезды.

– Почему? Я в «Звезде» внештатником числюсь, фрилансером, про всякую хренотень пишу. Короче, что поручат. А ксиву я вашу показал. Я когда уходил из «Обоза», то удостоверение свое не сдал. Типа, забыл. Вот теперь пригодилось, – Леопольд засмеялся и достал из внутреннего кармана знакомое Андрею удостоверение красного цвета. – Ты есть чего-нибудь будешь?

– Клюквенный морс и салат из крабов.

Андрей благодаря Леопольду часто бывал в этом кафе, поэтому меню и цены знал как таблицу умножения.

– Организуем. Не вопрос, – сказав это, Гридасов махнул рукой официантке.

– Давай, ври дальше, – приготовился слушать Андрей.

– Она, смотрю, засмущалась, – продолжил между тем Леопольд. – Подождите, говорит, сейчас я посмотрю в накладных. Пройдемте. Ну, пошли в закрома, значит. В кабинет заходим к ней. Она мне: вы писать будете? В газету? Я тоже дураком прикинулся, да, говорю, будем писать про то, как вы обманываете честных покупателей. Такое напишу, говорю, мать родную забудете. Она тут мне начала лапшу на уши вешать, что работы выше крыши, что, мол, ценники не успели переписать, и все такое. Я тоже не совсем овощной, чего, говорю, вы врете, вы открылись-то две недели назад. Вы спецом цены делаете ниже, чтобы покупателей заманить. Замануха называется. Будете мне тут рассказывать. Она: подождите, подождите. Вышла, наверное, кому-то звонить ушла. Через пару минут заходит, опять мне: давайте все уладим, только писать не надо. Зассала, курва, что если статья выйдет, то потом проверки всякие начнутся. Давайте решим все полюбовно, говорит. Давайте, говорю. Она мне, значит, сует шесть косарей, вам, говорит, хватит? Я так подумал, подумал… Ладно, говорю, хватит. Вот так!

Андрей повертел в своих руках удостоверение Гридасова:

– Оно же у тебя просрочено.

– Ну, а я что говорю? А эта дура не заметила. Да она и не смотрела, – махнул он рукой.

И оба приятеля дружно засмеялись.

Известно из литературы, что Остап Бендер знал двести или триста сравнительно честных способов отъема денег у подпольных советских миллионеров. Валентин Гридасов мог пополнить эту коллекцию. До такой честной наглости не додумался даже Андрей Ветлугин со своим опытом. Впрочем, каждый зарабатывает деньги как может. Лишними они, как известно, не бывают никогда.

Тут Андрей вспомнил, как Леопольд, который тогда только-только начинал работать в «Обозе», написал статью, и довольно неплохую, про одного директора школы, уволенного новой начальницей департамента образования. После Леопольдовой статьи уволенного директора восстановили. Тот на радостях преподнес начинающему корреспонденту, словно кисейной барышне, бутылку дорогого российского коньяка «Нахимов», коробку конфет и большую банку растворимого кофе.

Понятно, что, как более опытный товарищ, Андрей Ветлугин прочитал небольшую лекцию Леопольду, суть которой свелась к тому, что подарок этот – не столько одному журналисту, сколько всей редакции, коллектив которой воспитал такого достойного гражданина и непримиримого борца с несправедливостью, как Гридасов. Это как в футболе – гол забивает один игрок, а отмечает успех вся команда, так как все игроки – при деле, каждый выполняет свою работу: кто-то защищает ворота, кто-то оттягивает на себя защитников команды противника, кто-то отдает пас.

Короче, тот коньяк выпили в один присест, заедая дареными конфетами-ассорти «Привет из Прикамска». Продолжили, естественно, в «подлодке».

Как видим, Леопольд стал достойным учеником Ветлугина.

Здесь надо сказать, что рассказанный Гридасовым случай – один из простых, легких и самых распространенных способов обмана доверчивых покупателей, клюнувших на дешевую приманку. При покупке нескольких бутылок того же пива или нескольких видов продуктов обман практически незаметен: никого ведь не обсчитали и не обвесили. Тем более когда речь идет о пиве, которое в основном пьют мужики, редко покупая одну бутылку или банку. При этом они, мужики то есть, как известно, более расточительны, чем женщины. На этом и строится расчет хозяев магазина. А когда одна бутылка – то обман заметен, если, конечно, кто-то из расточительных, как мы уже выяснили, мужиков заглядывает в чек.

Как говорится, дурят нашего брата почем зря. Правда, грех этот небольшой. За это не посадят. Но проверками замучат и штрафами обложат по полной программе. Ну и часть покупателей можно потерять.

Андрей тут вспомнил примерно такой же халявный случай, который произошел с ним пару лет назад. У него тогда не было денег: то ли забыл дома, то ли они закончились. А есть хотелось страшно. Пришлось зайти в какое-то кафе, найти директора, представиться журналистом, показать удостоверение и наврать тому с три короба, что якобы редакция делает обзор питейно-едальных заведений и что он по заданию редакции хочет узнать, как здесь обстоят дела, как идет торговля, каков приток посетителей, какие проблемы и так далее.

Молодой директор расплылся в улыбке, очевидно, посчитав, что статья в газете будет являться чем-то типа рекламы, и охотно поведал Ветлугину все, о чем тот спрашивал.

Под занавес беседы Андрей выключил диктофон, сложил блокнот и намекнул, что не мешало бы и честь знать. Но директор оказался каким-то недогадистым. Пришлось напомнить еще раз.

– У вас тут поесть-то можно? Не отравите? – пошутил Ветлугин.

– Ну что вы! – довольно улыбнулся молодой общепитовский начальник.

– А то я целый день в бегах, поесть вот не успел.

– Один момент.

– Недорого? А то… – Андрей полез было в карман за лопатником, в котором, если честно сказать, ни черта не было. – Опа.

Он начал шарить по карманам.

– Черт… Забыл деньги.

И тут наконец-то до директора дошло.

– Ну что вы, какие мелочи, – зарделся он дежурной улыбкой.

Статья, кстати, вышла.

– Ну и дело одно доброе сделал, – продолжил между тем Леопольд.

– Никак старуху через улицу перевел?

– Почти. В магазине том же. Смотрю: бабка какая-то у витрины стоит, на колбасу жалостливо так смотрит, деньги считает. Ну, мне ее жалко стало, я и купил ей батон «Докторской». Ешь, говорю, бабка, да меня вспоминай. Она мне давай причитать: спасибо, сынок, дай Бог тебе здоровья.

Сказав это, Гридасов довольно улыбнулся.

– Да-а, щедрость твоя не знает границ. Молодец. Ну а меня-то позвал зачем? Чтобы водки выпить за твою щедрость? – оторвался от воспоминаний Андрей.

– Ну и чтобы за нее, родимую.

– Ну а все-таки?

– Дело есть. Тут встречался я на одной прессухе с Каргой, – Леопольд вплотную наклонился к Андрею.

– И что? – спросил тот.

– Компромат у нее есть.

– На меня?

– И на тебя, и на меня, и на Бахмана. Только я ее сейчас не интересую. У нее есть дела поважней. Ты никогда не задумывался, почему она часто из редакции уходила последней?

– Не замечал.

– И я не замечал. А она, когда все уйдут, ковырялась в наших компьютерах, смотрела, что мы писали, кому отсылали письма по электронке, в какие еще журналы и газеты мы писали свои статьи. И так далее.

– Зачем ей это надо было?

– Так вот. Нашла она, ну, перед тем, как ее Бахман выгнал, в компьютере у Катаева один материал. Про депутата Владимира Ивановича Скляренко, про Доктора. Короче, статьи Катаева какие-то про ментов, точнее про то, как менты Доктора засадили в свое время. И много всяких других интересных документов против ментов.

Леопольд откинулся на спинку стула, ожидая реакции Андрея.

У Андрея стукнуло в сердце.

– Так, интересно.

– Я так думаю: Катаев, видно, снимал ксерокопии с документов и загонял их в компьютер, чтобы удобней было работать. Потом удалял. Удалить-то удалил с рабочего стола, а удалить из корзины ума, видимо, уже не хватило. Он же компьютерщик-то сам знаешь какой. А она нашла и скачала себе.

– Ну а я-то здесь при чем?

– А при том, что среди документов есть и твоя фамилия. Катаев, скорее всего, передал эти материалы тебе.

«Да-а, – подумал про себя Андрей, – интересная картина получается, как у Репина. “Приплыли”».

– А чего это вдруг она к тебе обратилась? Она сама могла бы мне позвонить.

– Ты ж ее на хрен пошлешь, а к моему мнению прислушаешься, – засмеялся Гридасов.

– Понятно. Но я ничего не знаю про то, что он там писал. И то, что ты сейчас мне рассказал, меня не интересует, – равнодушным тоном сказал Ветлугин.

Он решил стоять на своем. Леопольд, похоже, тему до конца не знал и лишь пересказал ему разговор с Карга-польцевой.

– Ладно, расслабься. Я дел ваших тоже не знаю, это не мое, но думаю, что Доктор поручил вам написать на кого-то компромат. Наверное, за большие деньги.

– А Карга чего хочет?

– Продать флешку с материалом вам.

– И за сколько?

– Не знаю. Сказала, что в разумных пределах, что много не возьмет. Сроку вам – два дня. Время пошло.

– А если нет?

– То продаст материал тому, против кого он направлен. Кроме того, она сказала, что если это не подействует, то у нее еще есть один козырь, тебе хорошо известный.