Текст книги "Хоббит, который слишком много путешествовал"

4

Сссра сидел на корточках в углу зала аудиенций своей башни и задумчиво теребил хвост. Я никак не ожидал найти его именно здесь, а тем более не ожидал, что он так тяжело будет переживать случившееся.

– Привет, Сссра! – воскликнул я, стараясь, чтобы приветствие прозвучало возможно более радостно и доброжелательно.

Дракон поднял голову и ничего не сказал. Он снова уткнул взгляд в пол и его когтистые пальцы снова устремились в бесконечный и бессмысленный бег по прихотливым узорам, образованным чешуйками хвоста. Я присел рядом и тронул дракона за плечо.

– Не печалься, Сссра, – сказал я. – Олорин и Уриэль поступили нехорошо, но они не такие плохие, как ты наверняка думаешь. Они просто боятся тебя, они считают, что должны получше узнать тебя перед тем, как поделиться по-настоящему опасными заклинаниями.

– Не в этом дело, – Сссра рассеянно потряс головой. – Дело совсем не в этом. Они никогда не дадут мне это заклинание, а если я приближусь к его открытию самостоятельно, боюсь, они убьют меня.

– Почему?

– Потому что они не хотят делиться властью.

– Какой властью?

– Властью над миром.

– Но у них нет никакой власти, они не ищут власти, ведь если бы Уриэль захотел, он уже давно стал бы Императором Ганнара и Великим Королем Аннура в одном лице.

– После чего в мир явился бы главный майар… как он у вас называется, Манве вроде?

– Манве Сулимо. Только он валар, а не майар, майары – менее могущественные создания.

– Какая разница? – меланхолично спросил Сссра и снова погрузился в молчание.

– Нет, Сссра, ты не прав, – я снова попытался расшевелить его. Депрессивный дракон – зрелище не для слабонервных. – Их цель не власть, а познание…

– Не вся власть выражается в количестве подданных и объеме маны, – вяло перебил меня Сссра. – Неужели ты не понимаешь? Истинная власть – не только над разумными, но и над природой. А власть над природой приходит именно через познание.

– Но тогда получается, что к власти стремятся все разумные без исключения, ведь если понимать власть так, как ее понимаешь ты, получается, что без власти не бывает свободы.

– Ты понял, – подтвердил Сссра.

– И получается, что ты тоже стремишься к власти над другими.

– Я никогда не скрывал этого, в отличие от твоих друзей.

– Но тогда чем ты лучше того же самого Оберика? Или Шери?

– Тем, что я не строю свою власть на страданиях других.

– Уриэль тоже не строит то, что ты называешь властью, на страданиях других.

– Уриэль… пожалуй, что да. А Олорин? Что это за темная история с этим… как его, Фродо?

– Это не темная история! Эта история составляет основу Красной книги – главной священной книги хоббитов.

– Это как? – заинтересовался Сссра. – Эта книга дает силу? Что-то вроде артефакта?

– Нет, это не артефакт.

Странное чувство: разговариваешь с Сссра и кажется, что перед тобой нормальный разумный, а как ляпнет что-нибудь, так даже не знаешь, как реагировать. И обижаться глупо – он же не виноват, что для него понятие «священный» сводится к чисто утилитарным функциям. Но, все равно, не понимаю, как может существовать полноценная разумная душа без понимания того, что такое «священное».

– Понимаешь, Сссра, – я начал говорить, тщательно подбирая слова, – когда читаешь эту книгу, ты как бы представляешь себя на месте Фродо, Мериадока и других героев, ты думаешь, как бы поступил на их месте, и эти размышления помогают осознать хорошее и плохое, понять, что в тебе достойно существования, а что следует изменить…

– Так это же и так ясно, смотришь себе в душу и решаешь, что тебя не устраивает. Главное – еще хуже не сделать.

– Чтобы заглянуть себе в душу, нужно владеть высшей магией. Или традиционной, но очень хорошо.

Сссра снова оживился.

– Разве низшая магия позволяет произвольно управлять душами? Я всегда считал, что она годится только для самых простых вещей, ну там воодушевление вызвать.

– Ну… я точно не знаю, – растерялся я. – В книгах написано, что Моргот, например, вызывал с помощью магии ненависть к валарам у своих подчиненных.

– А кстати, что это за Моргот, чьим именем вы постоянно ругаетесь?

– Моргот был одним из валаров, – начал я. – Он был самым толковым и талантливым из всех валаров и фактически занимал второе место после самого Творца – Эру Илуватара. Однажды он захотел стать первым…

– И что? – перебил меня Сссра, – у него получилось?

– Нет, конечно, против него выступили все валары и майары во главе с Эру, была большая война и Моргот был повержен. Уриэль говорит, что Эру осудил Моргота на пять тысяч лет пребывания в кошмарном мире Унголианты, недавно этот срок закончился и Моргот обрел свободу. Эру сделал его простым майаром и вроде бы Моргот больше не стремится к верховной власти над вселенной.

– Жаль, – вздохнул Сссра. – Интересная мысль – стать Творцом самому. Моргот, видать, был очень умным, раз такая мысль пришла ему в голову.

– Если бы он действительно был умным, – возмутился я, – эта мысль не пришла бы ему в голову. Будь он по-настоящему умным, он бы понимал, что власть – отношение двустороннее, имеющее смысл лишь тогда, когда те, над кем ты властвуешь, с радостью признают твою власть, а власть сама по себе – совсем не то, к чему стоит стремиться.

– А если бы разумные поддержали Моргота не под действием заклинаний, а добровольно, ты признал бы его поступок достойным?

– Ни за что! Никогда не может быть достойным действие, направленное на ниспровержение справедливого порядка.

– Помнится, ты рассказывал, что когда был Обериком, ты завоевал несколько варварских поселений.

– Ну да, я завоевал их и принес им свет цивилизации…

– Разве эти ящеры и клаконы так жаждали узреть твой свет? В частности, те, кого убили в бою и сразу после боя. Кстати, Хэмфаст, может, ты объяснишь, почему при захвате города солдаты начинают вести себя как сумасшедшие, убивают, жгут, грабят… будто в них во всех одновременно Шери вселилась.

– Не знаю. У нас в Средиземье то же самое.

– Да? Жаль. Я было подумал, что это один из вывертов наших миров, вроде того, что время в дороге по-другому течет… жаль. Не хочется верить в то, что это всеобщая закономерность… так о чем я… значит, ты считаешь, что порядок нельзя ниспровергать?

– Ну да. Если порядок правильный, он должен оставаться таким до тех пор, пока не возникнет необходимость что-либо поменять.

– А кто решает, когда наступает необходимость?

– Хороший порядок изначально содержит в себе пути к совершенствованию. Например, у нас, хоббитов, есть ежегодный совет кланов, на котором любой клан может выставить на обсуждение возможность изменения любого закона.

– И часто у вас меняются законы?

– Ну… после войны с Риорданом у нас ввели обязательное военное обучение для мальчиков-подростков, до этого установили сам совет кланов, еще раньше…

– Раньше совета кланов не было. Значит, совет кланов за все время принял только один новый закон?

– Ну… я точно не могу сказать, наверное, какие-то еще законы принимались.

– А давно у вас существует совет кланов?

– Риордана изгнали в 1001 году… две тысячи семь лет.

– И за это время принят только один закон, о принятии которого помнят до сих пор. Развитое средство изменения порядка, ничего не скажешь.

– Но это средство не единственное. У нас еще есть герои…

– Помню-помню. Хоббиты, совершающие подвиги во имя всеобщего блага.

– Да. А ты знаешь, что хоббит, возжелавший стать героем, становится вне закона?

– Это как? – оживился Сссра.

– А вот как. Хоббит покидает родной клан, перестает быть его членом и не может пользоваться поддержкой и защитой соплеменников. Если то, что ведет хоббита за собой, справедливо, то потом хоббита провозглашают героем и почитают как… ну примерно так, как почитают героев в Мирроре, только сильнее. Но большинство тех, кто мнил себя героем, безвестно прозябают в изгнании и их век не бывает долгим. За всю историю Средиземья только пять хоббитов были признаны героями…

– Погоди, – перебил меня Сссра, – вроде ты говорил, что хоббит признается героем только когда он умер или исчез.

– Ну да, – подтвердил я.

– Но тогда какая польза герою оттого, что он стал героем? Он ведь уже не сможет воспользоваться преимуществами своего положения.

– А разве цель жизни только в личной выгоде?

– А в чем еще?

– Ну как тебе сказать… те воины, которых ты отправляешь на смерть, разве они ищут личной выгоды? Если бы все было так, никто не сражался бы на твоей стороне!

– Ты все упрощаешь! – губы Сссра непроизвольно приподнялись, обнажая клыки. – Есть желания, а есть судьба, и судьба выше желаний. Моя судьба – жить в башне и управлять страной. Судьба солдата – выполнять приказы хозяина и умереть в бою. Я зря пошел с вами, я не сразу понял, что пошел против судьбы, я только сейчас окончательно понял это. – Сссра просветлел лицом, если так можно сказать о драконе. – Спасибо, Хэмфаст, ты настоящий друг! Теперь я знаю, в чем причина моей печали… странно, как я раньше не сообразил… нельзя идти против судьбы, это не то что не принесет счастья, это просто бессмысленно. Я хотел покинуть Миррор и я вернулся обратно. Думаешь, это Олорин перебросил меня сюда?

– Уриэль, – я машинально поправил Сссра. – Не Олорин, а Уриэль.

– Неважно. Олорин, Уриэль… Нет! Это судьба воспользовалась Уриэлем, чтобы вернуть меня на предначертанный путь. Ты когда-нибудь видел, как рыбьи мальки спускаются вниз по течению горной реки? Мало кто из них отдается на волю течения, большинство прыгают из стороны в сторону, пытаясь чего-то добиться, сами точно не зная, чего именно. И что происходит? Неумолимое течение возвращает на стремнину почти всех. А те, кто рвался наружу сильнее других, те, кто думал, что достиг своей цели – они заканчивают свой короткий век на прибрежных камнях, становятся добычей ворон, чаек и спрайтов…

Я перебил Сссра.

– А некоторые перепрыгивают водораздел, – сказал я, – и попадают в другую реку, в которой гораздо больше еды и меньше хищников, где они могут вести долгую и счастливую жизнь, оставить множество потомков…

Сссра усмехнулся.

– Так происходит только в сказках, – сказал он. – Где ты видел, чтобы две горные речки разделялись десятком футов? Больше ведь мальку не перепрыгнуть. И где ты видел, чтобы две соседние речки принципиально различались по среде обитания для рыбы?

– Разумные существа – не рыбы, – возразил я. – Многие хоббиты шли против судьбы и большинство действительно ничего не добились, но пятеро хоббитов смогли перепрыгнуть в другой водоем.

– И что они там нашли? Много еды, женщин, власти и славы?

– Они не нашли еды и женщин, разумные – не дикие звери, чтобы их счастье ограничивалось этими вещами. Они не нашли власти, разумные – не собаки. Они нашли славу и этого достаточно.

– Значит, по-твоему, главное в жизни – слава? Да ну тебя, Хэмфаст, какая ерунда! Какое тебе дело до того, что о тебе думают другие? Ты же разумное существо! Ты сам решаешь, что для тебя хорошо, а что плохо. Зачем ты уподобляешься адской гончей, для которой нет больше счастья, чем заслужить одобрение стаи?

– Я не уподобляюсь адской гончей! И мой народ не уподобляется стае нечисти. Но… как же это сказать-то… я же существую не сам по себе, я часть народа, я был частью клана, пока клан меня не отверг…

– Упс, – тихо сказал Сссра. – Извини, я сразу не понял. Значит, ты пошел против судьбы? Ты захотел стать шестым героем, зная, что это ничего не даст тебе даже в случае успеха? И ты все еще надеешься перепрыгнуть водораздел? Извини, Хэмфаст, забудь все, что я тебе наговорил, я не должен был разубеждать тебя. В конце концов, может, это и есть твоя судьба – идти против того, что другие считают судьбой?

Я растерянно пожал плечами. Такое обоснование мне в голову еще не приходило.

– Может быть, – сказал я. – А может, твоя судьба – пойти наперекор тому, что ты считал судьбой?

Теперь настала очередь Сссра впадать в растерянность.

– Вряд ли, – сказал он наконец. – В этом случае я не ощущал бы такого сильного сопротивления. Когда ты покинул клан, это произошло как бы само собой?

Я кивнул.

– Ну, значит, это и есть твоя судьба. А моя судьба, видать, захотела на покой, раз вернула меня к привычному течению жизни. Это ведь тоже произошло как бы само собой. Не подумай, я не жалею, что помог тебе и твоим друзьям… жалко, что они не стали моими друзьями… это тоже судьба. Спасибо, Хэмфаст, ты сбросил камень с моей души.

Дракон вскочил на ноги и расправил крылья. Надо сказать, что бодрый и деятельный дракон тоже зрелище еще то. Я непроизвольно поежился. Понятно, что при наличии высшей магии физическая сила ничего не решает, но инстинктам не прикажешь, они прямо-таки требуют срочно забиться в укромное местечко. Инстинкты…

– Слушай, Сссра! – воскликнул я. – Все-таки ты ошибаешься.

– Интересно, в чем же?

– Ты говоришь о судьбе. А ты уверен, что не принимаешь за судьбу набор инстинктов, заложенный в твою душу творцом Миррора?

– Инстинктов? Уриэль вечно о них твердит… что это вообще такое, эти инстинкты?

– Уриэль говорил, это… ну вот ты, когда голоден, хочешь есть, правильно? Это инстинкт. И когда тебе надо справить нужду, это тоже инстинкт. И когда тебя бьют, ты или впадаешь в ярость и отвечаешь ударом на удар, или пугаешься и убегаешь. Это инстинкты заставляют тебя поступать так.

– Инстинкты – это природа существа?

– Можно сказать и так. Неразумные твари полностью подчиняются инстинктам, но когда в душе формируется третий слой, тот, который дает право именоваться разумным, существо получает возможность действовать наперекор инстинктам. Например, ты хочешь ударить слабого, потому что он тебя раздражает, и ранговый инстинкт велит тебе показать свое превосходство. Но ты не бьешь его, потому что помимо инстинктов есть еще законы и закон запрещает обижать разумного без нужды.

– Это не закон, – возразил Сссра, – это тоже инстинкт, если пользоваться твоими словами. Ни один зверь не творит насилия без необходимости, только разумные способны на такие гадости. Особенно люди.

– Ну вот, ты признаешь, что разумные способны действовать наперекор инстинктам! Так о чем я… инстинкты могут быть не такими простыми, как те, что я перечислил. Уриэль считает, что хозяева Аркануса имеют большой набор инстинктов, специально вложенных Творцом в их души. Никогда не покидать башню…

– Ерунда! Я часто прогуливаюсь в окрестностях башни, приняв облик эльфа.

– Я имею ввиду, не покидать башню надолго. Ты же всегда возвращаешься обратно. Сколько времени ты проводил вне башни за одно путешествие? Час? День? Месяц?

– Нет, я всегда возвращался в тот же день.

– Вот видишь! А почему ты возвращался обратно? Ты чувствовал какое-то неясное томление, какое-то необъяснимое желание вернуться обратно, правильно?

На несколько мгновений Сссра застыл неподвижно с открытым ртом, а потом он воскликнул:

– Я понял, Хэмфаст! Инстинкты – это судьба!

Ну вот, он опять ничего не понял.

Похоже, мое лицо в полной мере отразило мои чувства, потому что Сссра быстро заговорил:

– Точно, Хэмфаст, инстинкты – это судьба. Ведь судьба не ограничивается только высокими материями. Когда ты голоден, твоя судьба – найти и съесть какую-нибудь пищу. Когда тебе надо по нужде… разве это не судьба?

Сссра расхохотался и я непроизвольно присоединился к его смеху.

– Ты прав, Хэмфаст, Творец управляет моей судьбой. Но и что с того? Что в этом неправильного или унизительного? Мы все в руках Творца, все существа всех миров, разумные и неразумные, только неразумные принимают это как должное, а разумным вечно кажется, что судьбу можно обмануть. Ты говоришь, что Творец управляет мной через инстинкты – пусть. Какая разница? Ты говоришь, что я игрушка в руках Творца, но разве не таковы все мы? Тебя раздражает, что я принимаю судьбу такой, как она есть, а меня раздражает… нет, скорее, просто удивляет то, с каким глупым упорством твои друзья идут наперекор судьбе. И ты еще говоришь, что Моргот был неправ! Да вы с Уриэлем сами идете путем Моргота! Ты говоришь, что Моргот был неправ, когда захотел стать Творцом, но разве не к этому идешь ты сам? Ты обрел силу, которая дана в твоем мире только Творцу, и эта сила рано или поздно заставит тебя встать на путь восстания.

– Но, Сссра, – возразил я, – вовсе не обязательно использовать силу во зло. Моргот стремился к единоличной верховной власти, а я не стремлюсь к этому. Я хотел переделать мир, но из этого не вышло ничего хорошего, и я больше не хочу этого. Я хочу просто жить, я хочу растить и воспитывать детей, развиваться самому, познавать тайны мира…

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем познавать тайны мира, если ты не хочешь переделать мир?

– Разве познание не самодостаточно? Разве само познание не является достойной целью бытия разумного существа?

Сссра пожал плечами и кончики его крыльев забавно дернулись.

– Извини, Хэмфаст, – сказал он, – но я не верю, что ты сможешь удержаться и не попробовать изменить мир к лучшему, как тебе кажется. И тогда твое Средиземье зальют потоки крови. Ты говорил, что уже пробовал вмешиваться в судьбы мира. И что получилось? Война?

– Нет, не война. Уриэль вовремя вмешался, и война не началась. Но если бы меня не убили в самый ответственный момент.

Сссра рассмеялся.

– Если бы да кабы… Всегда можно оправдаться тем, что хотел как лучше, а получилось как всегда. Но ты должен был понимать с самого начала, что глупая случайность может перевернуть все твои планы. Ладно, хрен с тобой. Ты пришел успокоить меня и ты добился своей цели. Спасибо.

– Я пришел сюда не только за этим. Я хотел сотворить твою копию.

– Зачем? Ты уже объяснил мне, что это не нужно.

– Я не объяснял этого! Это ты начал говорить какую-то ерунду насчет судьбы…

– Это для тебя судьба – ерунда. Хватит, Хэмфаст, а то мы поругаемся. Не хватало мне поругаться еще и с тобой. Спасибо, что помог мне разобраться в себе, и хватит об этом. Мне не нужна копия, меня больше не интересует Средиземье. Но я всегда буду рад видеть тебя в моей башне. Приходи, когда посчитаешь нужным. Если хочешь, можешь даже… как это у вас называется, снять мыслеобраз?

Я широко раскрыл глаза от удивления.

– Как ты понял, что я хочу снять твой мыслеобраз?

– Трудно было догадаться, – Сссра хихикнул. – Да ежу ясно, что для тех исследований, что ведут твои друзья, мой мыслеобраз очень даже пригодится. Давай, анализируй, потом расскажешь, что там нашел.

– Но… я не очень хорошо умею анализировать мыслеобразы, – замялся я. – Лучше бы это сделал Уриэль.

– Ну Уриэльтак Уриэль, – великодушно согласился Сссра. – Хрен с ним, пусть копается в моей душе. Только обязательно расскажи, что он там найдет, мне интересно.

И я начал снимать мыслеобраз.

5

– Молодец, Хэмфаст! – сказал Уриэль. – Честно говоря, не ожидал от тебя такой прыти. Как ловко ты его нейтрализовал!

– Я не нейтрализовывал его, – возразил я. – Я действительно говорил только то, что думал.

– Какая разница? Главное, что все получилось просто замечательно. Дракон сидит в своей башне, размышляет о судьбе и не представляет никакой опасности для Средиземья. А его мыслеобраз – вот он перед нами. Хорошо бы еще и полную копию с дракона снять, не для оживления, конечно, а для углубленного анализа. Но это потом, вначале посмотрим на мыслеобраз.

– Скажи, Уриэль, а что ты думаешь насчет его мыслей?

– Насчет судьбы? Не он первый, Хэмфаст, не он первый. Ты не читал священные книги орков? Ну да, откуда тебе… вы, хоббиты, все еще враждуете с ними, хотя и не показываете вида. Ну, в общем, у орков есть похожая концепция, все разумные управляются судьбой, которую направляет… орки считают, что Мелькор, но это неважно, можно считать, что и Творец. Эта концепция имеет право на существование, но с точки зрения принципа Плоддера…

– Кого?

– Плоддера. Был такой философ в Дейле. Еще иногда говорят «меч Плоддера». Согласно этому принципу, не следует строить сложные теории, когда явление описывается простым объяснением. Говорят, что меч Плоддера отсекает излишние сущности.

– И какая сущность лишняя в данном случае? Творец?

– Нет, Творец никак не может быть излишней сущностью. Если нет Творца, то кто сотворил мир? Каждое действие и явление имеет причину и Творец есть начало цепи причин и следствий. Нет, Хэмфаст, Творец существует и это строго научно доказано. А вот то, что судьба каждого разумного предопределена… Может, так оно и есть, но какая, по большому счету, разница? Ты можешь думать, что сделал что-то, руководствуясь свободой воли или что ты сделал то же самое потому, что так предопределено судьбой, какая разница, как ты объясняешь поступки, если поступки те же самые?

– Но у Сссра поступки другие. Вначале он хотел побывать в Средиземье, а потом решил, что судьба против этого, и вернулся в башню.

– А вот это – глупость, – отрезал Уриэль. – Дремучая беспросветная глупость. Позволить каким-то идеям или там убеждениям руководить твоими поступками – это просто глупо. Никак не ожидал такого от Сссра.

– А от меня ты такого ожидал? Я ведь постоянно руководствуюсь в повседневной жизни правилами и обычаями Хоббитании.

Уриэль покровительственно улыбнулся.

– Ты еще очень молод, Хэмфаст, а молодости свойственно ниспровергать авторитеты на словах, но на деле пребывать в глубочайшей зависимости от идей, внушенных старшими.

– Ты считаешь, это плохо? – я начал понемногу заводиться.

– Да нет, – пожал плечами Уриэль, – это естественно. То, что солнце восходит на востоке, а заходит на западе – хорошо или плохо? Так устроен мир. Солнце восходит на востоке, а молодые разумные передают свои души во власть разнообразных идей. Когда я был молод, я тоже страдал великими идеями.

– Какими же, если не секрет?

– Какие тут могут быть секреты? Я хотел познать много великих тайн мира и стать самым великим и мудрым магом Средиземья. Я думал, что когда я познаю Великую Истину, все эльфы и другие разумные восхитятся моими достижениями и воздадут мне великие почести. А потом я понял, что знания подобны кругам на воде – чем больше охваченная площадь, тем больше периметр.

Я озадаченно помотал головой.

– Что ты имеешь ввиду? Чем больше познаешь, тем больше непознанного?

– Именно. Чем больше тайн природы становится тебе известно, тем больше неоткрытых тайн попадается тебе на глаза. Ты знаешь, откуда берется дождь?

– Как откуда? Дождь проливается из туч, которые приходят по небу.

– А откуда берутся тучи?

Я пожал плечами.

– Да какая разница?

Уриэль удовлетворенно кивнул.

– Вот именно. Невежда не видит загадок, очевидных мудрецу.

– По невеждой ты имеешь ввиду меня? А под мудрецом, очевидно, себя? А по-моему, мудрец – это не тот, кто загадывает загадки, а тот, кто умеет их разгадывать.

– Не заводись, Хэмфаст. Я не имел ввиду тебя, то, что я сказал – просто дейлская пословица. Действительно, мудрец – это тот, кто умеет разгадывать загадки. Но истинный мудрец глуп и оттого мудр.

– Чего? – мне показалось, что я ослышался, уж очень откровенный бред начал нести Уриэль.

– Мудрец, полагающий себя мудрецом, есть глупец. А мудрец, полагающий себя глупцом, есть мудрец. Тоже дейлская пословица. Смысл ее прост: чтобы связно и продуктивно мыслить, надо постоянно осознавать ничтожество своего разума. Как только ты начинаешь думать, пусть даже бессознательно, что тебе открыты все тайны мира, можешь быть уверен – никаких новых тайн ты не откроешь. Так что я ни в коей мере не имел ввиду себя, говоря о мудреце.

– Ладно, хрен с ней, с этой философией. Значит, ты считаешь, что каждый разумный волен сам придумывать себе законы и правила.

– Ты понял, – Уриэль прямо-таки просиял.

– Но тогда чем ты отличаешься от Моргота, презревшего законы Творца и попытавшегося установить свои?

– Тем, что я не берусь за невыполнимую задачу.

– А если бы ты точно знал, что сумеешь свергнуть Творца, стал бы ты делать это?

– А зачем? Зачем мне его заботы?

– Значит, ты не идешь путем Моргота просто потому, что не хочешь? Ты не видишь никаких других причин, по которым так нельзя делать?

– Каких причин? Того, что Эру сотворил мир в целом и меня в частности? Я не просил меня сотворять. Я ничем не обязан Творцу, я живу так, как считаю нужным. И только так.

Я непроизвольно поежился. Никогда не думал, что Уриэль, великий маг, почти всемогущий, но умный и добрый, исповедует такие убеждения. Это чудовищно! Если думать так, как думает он, можно оправдать любые зверства, например…

– Скажи, Уриэль, – спросил я, – если бы ты узнал, что для сотворения какого-нибудь очень могущественного артефакта тебе нужно убить тысячу младенцев, ты бы сделал это?

Уриэль улыбнулся.

– Классический пример из учебника по этике для молодых магов. На практике такое если и бывает, то крайне редко. Мне лично ни разу не приходилось делать такой выбор.

– А если бы пришлось?

– Если бы пришлось… Если бы пришлось, я бы десять раз взвесил все за и против. Если этот артефакт стоит такой цены, я бы ее заплатил. Но я попытался бы найти другой путь к сотворению артефакта, на худой конец использовать не натуральных младенцев, а свежесотворенные копии.

– Но убийство младенца… это же зло! Самое черное зло в самом чистом виде.

– В каждой мысли и в каждом действии содержится как добро, так и зло. И эти понятия далеко не так противоположны, как ты думаешь. Зло может творить добро, а добро может творить зло. Когда ты был Обериком, ты воевал и это было зло. Но ты же воевал во имя добра!

– Ну не знаю… – я совсем растерялся. – Я всегда считал, что есть установленный порядок вещей, которому каждый обязан следовать и нарушение которого есть зло. Что нельзя убивать, красть, лгать, делать другим гадости… А ты говоришь, что можно все, только надо все делать разумно.

– Маг тем и отличается от смерда, – медленно произнес Уриэль с загадочной улыбкой на губах, – что берет на себя ответственность за все свои поступки. Маг не прячется за стену законов, маг не говорит ой, я думал, что это хорошо, ведь все так делают и считается, что это хорошо. Маг твердо знает, что что бы он ни сделал, ответственность будет лежать на нем.

– Ответственность перед кем?

– Перед самим собой. Думаешь, этого мало? Нет, Хэмфаст, можешь мне поверить, нет наказания страшнее, чем муки собственной совести.

– Но совесть… она же реагирует на нарушение законов. Ты говоришь, что для мага законы неважны, что магу все позволено, но тогда получается, что у него не может быть совести.

– Нет, Хэмфаст, совесть не реагирует на нарушение законов. Совесть – сама по себе закон. Этот закон не предписан кем-то, имеющим власть, этот закон каждый составляет для самого себя. И горе тому, кто нарушит свой собственный закон. Рано или поздно это случается с каждым, это случится и с тобой, и тогда ты поймешь, что я имею ввиду.

– Может быть, – я пожал плечами, – но пока я не вполне понимаю, что ты говоришь.

– Ну и не грузись по этому поводу.