Текст книги "Хоббит, который слишком много путешествовал"

9

Наверное, Натка долго собиралась с силами, прежде чем еле слышно постучаться в прежде запретную для смертных дверь заклинательного покоя.

– Входи! – крикнул я, но дверь не открылась.

Я распахнул ее сам и оказалось, что Натка просто не может повернуть ручку, потому что ее руки заняты подносом. Я расхохотался, Натка вначале испуганно вздрогнула, а потом присоединилась к моему смеху, негромко и осторожно. Я провел ее к письменному столу, одним движением руки смахнул со стола многочисленные пергаменты, Натка быстро и сноровисто расставила на столе миски, кувшины, кружки и бокалы, и нерешительно встала поодаль. Мне пришлось лично пододвинуть ей стул и силком усадить ее на этот стул. Я попытался разлить вино по бокалам, но Натка воспротивилась, снова сообщив мне, что это ее обязанность и мне негоже… она не успела закончить фразу, потому что я рассмеялся, а секундой позже рассмеялась и она.

– За встречу! – сказал я, подняв бокал.

– Но, великий, мы впервые встретились уже… – она закатила глаза, пытаясь вспомнить, сколько точно времени она мне прислуживает, но я прервал ее.

– Это не в счет, – сказал я и она кивнула. И мы выпили.

И я подошел к Главному Заклинательному Креслу и вызвал молодого халфлинга, которому предстояло вести шаманов на бой с голубыми зверями, и велел выступать. Глаза Натки тревожно расширились, она поняла, зачем я ее позвал и что сейчас будет. Я снова поднял бокал.

– За нашу победу! – сказал я и она присоединилась к этому тосту.

Представление началось.

Окно открылось резко и внезапно, как это бывает всегда. Иллюзия присутствия, как обычно, была полной, и Натка непроизвольно взвизгнула. Есть чего испугаться – дальняя стена зала будто больше не существует, а вместо нее зияющий провал показывает с огромной высоты бескрайнюю степь, чья монотонно плоская поверхность лишь в одном месте нарушается водной гладью, длинные ряды шаманов, построившихся в четыре шеренги, четыре двуногих зверя в два человеческих роста каждый, голубые и прозрачные, почти незаметные в ярких лучах небесного света, гигантскими скачками приближаются к шаманам, а из озера один за другим выползают на берег русалки, сжимая в руках грубо сработанные трезубцы.

Я вгляделся в зверей магическим зрением. А они не просто прозрачные, они призрачные. Их тела могут свободно проходить сквозь любую твердую субстанцию, только живая плоть их останавливает. Как насчет оружия?.. Как ни странно, обычное оружие, да и магическое тоже, на них действует. А вот доспехи против них бесполезны, призрачные конечности пройдут сквозь щиты и кольчуги, даже не заметив препятствия. Странно, доспехи их не останавливают, а лезвие меча вполне нормально входит в соприкосновение с призрачной плотью… парадокс. Ладно, с этим потом разберемся, а пока я приказал шаманам сбросить доспехи, все равно в этом бою от них не будет никакой пользы.

Шаманы воздели руки к небу и вокруг зверей забушевал магический огонь. Натка взвизгнула. Было видно, что в ее душе борются два противоречивых чувства – желание полностью насладиться захватывающим зрелищем и желание спрятаться и не видеть ужасов, так дети, слушая страшные сказки, одновременно пугаются и наслаждаются. Первый зверь растворился в воздухе под ударами огненных струй и Натка снова взвизгнула, на этот раз радостно.

Второй залп. Еще один зверь убит, а второй изрядно покалечен, судя по тому, как он растворяется в воздухе, едва войдя в боевой контакт с первой шеренгой шаманов. Остался всего один более-менее невредимый зверь, который взмахивает несоразмерно длинными руками и земля устилается трупами халфлингов. Натка молчит, ее глаза расширены, ее полностью захватило происходящее, она не в силах ни пошевелиться, ни издать звук.

Теперь все шаманы стреляют по одной цели. Пламя взвихряется вокруг зверя и, когда оно опадает, зверя больше нет. Четверо или пятеро халфлингов попали под огонь своих, но в таких случаях не церемонятся, пожалеешь одного – потеряешь десятерых.

Шаманы перенесли огонь на русалок. Эти твари передвигаются не так быстро, даже медленнее, чем халфлинги. Хорошо, что твари, охраняющие магические узлы, такие тупые, чего им стоило укрыться в камышах, подпустить атакующих поближе и разметать строй внезапным ударом? Но они тупые и в этом наше спасение.

Магическая сила шаманов истощилась, а пятнадцать живых и невредимых русалок медленно, но неумолимо ползут к ним. Я приказываю надеть броню, русалки – это не призрачные звери, против них броня очень даже полезна.

Строй халфлингов мерно шагает навстречу врагу. Расстояние между противниками сокращается и вот начинается рукопашная.

Обычно твари бросаются в бой не рассуждая, они тупо атакуют ближайшего противника, но русалки почему-то не рвутся в бой. Они ползают вдоль строя, выискивая слабое место. То один, то другой из них плюется ядовитой слюной в надвигающийся строй, но щиты надежно отражают атаку.

И халфлинги наносят первый удар. Мечи и трезубцы взлетают и опускаются, ядовитые плевки с мерзким шипением рассекают воздух, некоторые русалки, не надеясь на яд и примитивное оружие, разбрасывают атакующих ударами мускулистых хвостов, но этот прием недолго приносит успех – халфлинги не зря славятся ловкостью. Но победа дается нелегко, сверху хорошо видно, как в центре строя четыре шеренги сжимаются в три, а затем и в две по мере того, как живые занимают места убитых и раненых.

Русалки сбиваются в кучу, пытаясь соорудить какое-то подобие строя и краяхалфлингской фаланги загибаются, грозясь сомкнуться в кольцо. Зелено-голубая масса, ощетинившаяся трезубцами, уже охвачена с трех сторон, и вот все кончено, внезапно, как это всегда бывает.

Натка не сразу выходит из оцепенения. Я наполняю ее бокал и вкладываю ей в руку.

– За победу! – говорю я.

Натка машинально отпивает половину бокала и чуть-чуть приходит в себя.

– И часто? – спрашивает она.

– Что часто? – не понимаю я.

– Часто происходят такие сражения?

– Да почти каждый день.

– Бедный мой, – говорит Натка и испуганно зажимает рот.

– Не бойся, – говорю я, – я не причиню тебе вреда.

Мы сидим за столом еще некоторое время, но разговор не клеится, а еда давно успела остыть. Потом командир шаманов выходит на связь доложить о добыче и потерях, мы долго разговариваем, а когда разговор заканчивается, оказывается, что Натка уже ушла. Ну и хорошо, все равно от нее в таком состоянии немного пользы.

Я ожидал найти в озере запас маны, но моим надеждам не суждено сбыться. Единственной добычей этого боя был лук. Очень хороший лук, щедро напоенный магией, достаточно сказать, что обычная стрела, будучи выпущенной из него, при попадании в цель вспыхивает первородным пламенем. Но воспользоваться магией этого лука может только герой, а среди моих героев нет лучников. В общем, бесполезное приобретение, ни в какой мере не окупающее шестьдесят халфлингских жизней. Хорошо хоть, что узел захвачен, да и то… вряд ли я накоплю запас маны, необходимый для призвания духа, раньше чем через месяц.

10

Следующее утро было посвящено зачистке очередных руин, на этот раз на берегу Моря Ящеров, на полпути из Корнвелла в Бирмингем. Руины охраняли полсотни скелетов и столько же зомбей, и мое войско, смешанное из халфлингов и людей, справилось с нежитью играючи, живых мертвецов просто расстреляли издали, как мишени в тире. Эта победа принесла мне сто фунтов золота, которое я немедленно переместил в свою башню.

Когда Натка принесла обед, я пребывал в радостно-благодушном настроении. На этот раз я не потащил ее в заклинательный покой, мы обедали в столовой. Натка почти не протестовала против того, что я заставляю ее разделять мою трапезу, она по-прежнему чувствовала себя неудобно и стесненно, но теперь эти чувства не заставляли ее дергаться, нервничать и говорить глупости.

– За победу! – сказал я, поднимая бокал с вином и, когда мы выпили, Натка спросила:

– Великий Оберик, ты все еще отмечаешь вчерашнюю победу?

– Нет, Натка, сегодня мои бойцы истребили сотню живых мертвецов и добыли мне около пятидесяти тысяч золотых.

По лицу Натки проскользнула тень.

– Сколько из них погибло, зарабатывая это золото?

– Нисколько, нежить не успела приблизиться на дистанцию удара. Их расстреляли издали, как зайцев на охоте.

Натка пожала плечами и уперлась взглядом в тарелку. Некоторое время мы молча ели и я чувствовал, что она что-то хочет спросить, но не решается. Наконец я не выдержал.

– Спрашивай, – сказал я.

– Что?

– То, что хочешь спросить. Я же вижу, что тебя что-то мучает.

Натка задумалась на несколько секунд, а потом заговорила, мучительно подбирая слова:

– Великий Оберик, я даже не знаю, как сказать… за последнюю неделю… или две… ну, с тех пор, как в башню вошел Хэмфаст… ты так изменился…

– В лучшую сторону или в худшую? – я был уверен, что знаю ответ, но то, что сказала Натка, оказалось для меня сюрпризом.

– Не знаю, – сказала она. – Ты стал добрее, перестал ругаться, ты больше не смотришь на меня, как… как на червя какого-то… ты как будто стал уважать смертных.

– И что же в этом плохого?

– В этом – ничего. Но… говорят, ты задумал большую войну.

– Кто говорит? Отец?

– Нет, – быстро ответила Натка, и я сразу понял, что она лжет. Боится, что мой гнев обрушится на почтенного Мусиора.

– Не бойся, – сказал я, – я не сделаю ничего плохого ни тебе, ни твоему отцу. У меня нет причин желать вам зла. Говорят, я задумал большую войну… можно и так сказать, но это война направлена против нечисти, не против разумных. Ты видела вчера, с кем воюют мои воины.

– Да, видела, но… ты так легко бросаешь на убой сотни бойцов…

– Почему же на убой? – я чуть-чуть обиделся. – Я еще не проиграл ни одного боя, и ни в одном бою мои воины не потеряли больше половины личного состава.

– А сколько всего погибло разумных в этой войне?

Я задумался, вспоминая все прошедшие битвы.

– Четыреста… может быть, пятьсот. Вряд ли больше.

– Разве поверженная нечисть стоит таких жертв? Испокон веку разумные жили бок о бок с нечистью, не вмешивастью, не вмешивадруга. Если не трогать тварей, они не трогают разумных.

– Иногда твари выходят из берлог, даже если их не трогать, – возразил я. – В дневниках Оберика описано три подобных случая.

И сразу понял, что проговорился.

– В дневниках Оберика?! – воскликнула Натка. – Что ты имеешь ввиду? Ты… Хэмфаст?

Мне ничего не оставалось делать, кроме как произнести, вежливо склонив голову:

– Хэмфаст, сын Долгаста из клана Брендибэк, к твоим услугам, прелестная Натка.

– Какого Долгаста? Из какого клана Брендибэк? Откуда ты взялся, Хэмфаст?

Как давно я уже не объяснял никому, что такое Средиземье…

– Помимо Аркануса и Миррора, существуют и другие миры, – начал я. – Оди – начал я. – Одится Средиземье. Там время течет совершенно одинаково, независимо от того, путешествуешь ты или сидишь на месте, там небо не светится, а светится только маленький участок неба, который называется солнцем, оно восходит утром и заходит вечером, а в остальное время мир окутан тьмой, там бывает теплое время и холодное время, и в холодное время вода замерзает и весь мир засыпан снегом. В Средиземье тоже живут халфлинги, только там мы называем себя хоббитами. И у нас нет хозяев, мы сами решаем, что нам делать и куда идти. У нас есть алтари, но там никого не убивают, чтобы выкачать ману из мертвого тела. И еще у нас живет старый и мудрый эльф по имени Уриэль, который мне открыл знание высшей магии. Он учил меня, и когда он нашел дорогу в иные миры, он позвал меня с собой. Случилось так, что дорога открылась только для меня, и я оказался здесь, а он остался там. Оберик призвал меня к себе в башню, он думал, что я могу стать героем и служить ему, а когда понял, что это невозможно, он пытался убить меня. Но случилось так, что это я убил его. А теперь… теперь я не знаю, что делать. Я не могу оставить страну без хозяина, вы не сможете жить без направляющей воли. Но я не могу вести себя так, как Оберик, я пытаюсь наладить жизнь в государстве…

– И поэтому ты отправляешь сотни солдат на убой? – перебила меня Натка.

– Они гибнут не зря. Любая нечисть рано или поздно выходит из своих обиталищ, и лучше истребить тварей до того, как они размножатся настолько, что родные места больше не смогут их прокормить. Оберик время от времени устраивал набеги на логова тварей, я же считаю, что это глупая тактика, гораздо разумнее истребить их раз и навсегда. Лучше потерять сто воинов в один день, чем в течение года терять по воину ежедневно.

Натка надолго замолчала.

– Никогда не думала, что все это так сложно, – сказала она наконец. – Может быть, ты и прав. Но, допустим, ты очистишь страну от нечисти, что ты будешь делать дальше?

Я почти ответил, слова уже были готовы сорваться с моих уст, но я понял, что именно хочу сказать, и испугался. Потому что я хотел сказать, что после нечисти наступит очередь Мерлина, а затем и других хозяев, что мои воины пройдут огнем и мечом по обоим мирам и я стану единственным хозяином Аркануса и Миррора. Откуда такие мысли? Я не мог возжелать такого сам по себе, значит, что-то воздействует на меня, но что? Башня? Или тело Оберика, которое я ношу до сих пор?

– Не знаю, – сказал я. – Все это так странно…

Снова молчание. А потом Натка спросила:

– Зачем ты взял себе тело Оберика?

Я пожал плечами.

– Это получилось само собой. Я посмотрел в зеркало и увидел, что на меня смотрит Оберик. Я не стал возвращаться в прежний облик, я подумал, что халфлинги не захотят подчиняться какому-то выскочке, убившему хозяина и узурпировавшему власть. А просто так взять и уйти я тоже не мог, государство развалится без хозяина, слишком многое завязано на его личности.

Натка печально рассмеялась.

– Зря ты думаешь, что мы не стали бы тебе подчиняться. Ты сверг хозяина, ты установил контроль над артефактами башни и тем самым подтвердил право занять его место. Если ты объявишь, что ты не Оберик, а Хэмфаст, ничего не изменится, разве что появится несколько новых легенд. А это тело… ты можешь снова стать халфлингом?

Вместо ответа я обратился к своей сущности и десятком простых элементалов вернул себе родное тело. Мир словно распахнулся, все увеличилось, Натка, казавшаяся ранее миниатюрной девчонкой, стала почти с меня ростом и в довершение всего я больно ушиб заднее место о стул, падая с высоты, равной разнице моего роста и роста Оберика в сидячем положении. Видимо, мое лицо приняло редкостно глупое выражение, потому что Натка хихикнула. Я улыбнулся в ответ.

– Как ты это делаешь? – спросила Натка. – Это и есть высшая магия?

Я кивнул.

– Значит, ты владеешь магией, доступной в нашем мире только хозяевам…

– Нет, – я перебил Натку, – Оберик не владел высшей магией. То, что он использовал – это обычная, низшая магия, но особого вида, доступная только хозяевам. У вас на Арканусе магия устроена очень необычно, большинство заклинаний недоступно смертным, хотя нет никаких причин, которые могли бы это вызвать. Похоже, что Творец, когда творил ваш мир, специально установил границы, разрешив смертным творить только самую примитивную волшбу. И вообще ваш мир очень странный…

– А мне твой мир кажется странным. Солнце какое-то…

Я вяло поковырял в тарелке. Мясо давно остыло, я совсем забыл о нем за разговором, но не выкидывать же его.

– Скажи мне, Хэмфаст, – неожиданно сказала Натка, – почему ты вчера пригласил меня смотреть эту битву?

– Не знаю, – я пожал плечами, – мне просто захотелось сделать для тебя что-то хорошее. Я с утра был не в духе, шаманы никак не могли закончить разведку узла, я нервничал… не знаю, мне почему-то захотелось выйти из образа Оберика, сделать что-то неожиданное, что-то безумное.

– А я думала, что я тебе понравилась.

– Ты мне нравишься, ты очень хорошая девушка, очень милая и красивая, да и неглупая.

Натка задумчиво и как-то нервно вертела в руках пустой бокал. Потом она заговорила.

– Ты очень добрый… и вежливый. Но не надо говорить то, что на самом деле не думаешь. Я знаю, ты не хочешь меня обидеть, но… на самом деле я тебя не привлекаю. – Она вздохнула. – Ладно, попробую подобрать тебе другую девушку. Какой тип тебе больше нравится?

– Ты что, Натка?! – воскликнул я. – Ты очень красивая, ты привлекаешь меня, но… ты что, хочешь затащить меня в постель?

– Как я могу сделать это, если ты не хочешь?

– Но… но я не могу это сделать!

Натка удивленно вскинула брови.

– Вот как? Ну это дело поправимое. Позволь, я помогу тебе.

Я покраснел до самых ушей.

– Да не в этом дело! Я не могу не потому что не могу… тьфу! Как это сказать правильно… понимаешь, у меня в Средиземье осталась жена и сын, я не могу любить одновременно тебя и ее…

– Любить меня совсем необязательно, я не требую этого… да как я вообще могу требовать любви у такого великого мага!

– Издеваешься?

– Нет, с чего ты взял?

– Оберика ты тоже называла великим.

– Так он и был великим по сравнению с обычными смертными… кстати, а ты смертен?

Я замялся.

– В общем, да. Скорее да, чем нет. Высшая магия позволяет остановить старение, но я могу погибнуть.

– Всякий может погибнуть. Значит, ты бессмертный, как Оберик. И почему тогда ты злишься, когда я называю тебя великим?

– Разве величие только в бессмертии? Разве одного бессмертия достаточно для того, чтобы называться великим?

– Да ну тебя! Чего ты цепляешься к словам? Я объясняю очевидные вещи, а ты не хочешь их признавать. Скромность – это хорошо, но она тебе не к лицу. Не хочешь меня – не надо, я не имею права себя навязывать, но то, как ты это объясняешь… неужели ты не можешь овладеть мной без любви?

– Не могу. Это… это просто противно.

– Странно. – Натка искренне удивилась. – У вас в Средиземье, что, этим занимаются только по любви?

– Нет, конечно, тогда бы мы давно вымерли. Обычно, когда юноша вступает в брачный возраст, родители подбирают ему невесту, договариваются с ее родителями, потом происходит свадьба…

– Что происходит?

– Свадьба. Ну, вождь и визард благословляют молодых, происходят разные церемонии, а потом они становятся мужем и женой и живут единой семьей всю жизнь.

– Вождь и визард?

– Да нет же! Юноша и девушка, которые участвуют в свадьбе.

– Ну это у жителей, единая семья и все такое… А солдаты?

– У нас нет солдат. Каждый хоббит-мужчина обучается воинскому делу, и когда начинается война, все, кто может держать оружие, вступают в ополчение. Только войны у нас не было уже больше тысячи лет.

– А как же ваши хозяева… ну да, у вас нет хозяев… ну кто у вас там вместо них… вожди, вроде? Ваши вожди, они что, никогда не ссорятся?

– Бывает, и ссорятся, но войн из-за этого не бывает, хоббит никогда не поднимет оружие на хоббита. Раньше бывало, что на нас нападали люди и орки, но они никогда не побеждали, и поэтому перестали нападать.

– А вы сами? Раз вы такие сильные, почему не нападаете на соседей?

– Ты что! Это же нельзя делать!

– Почему? Зачем добывать вещи трудом, если можно добыть войной? Это же проще.

– Ну как тебе объяснить… Так нельзя, хоббиты никогда ни на кого не нападают, это закон.

– Странные у вас законы. Но раз у вас такие законы, почему ты начал воевать с нечистью?

– Нечисть – это же совсем другое! Нечисть нужно истреблять до конца, это же очевидно!

И тут я задумался, а очевидно ли это? Какая разница между разумными и тварями? Нет, это все-таки очевидно – разумные мыслят, разговаривают, строят дома и делают орудия, обрабатывают землю, создают законы, а твари – это те же животные, только более сильные, коварные и опасные. Нет, нечисть действительно нужно истреблять!

– Ну, не знаю… – сказала Натка. Она задумчиво посмотрела в пустой бокал. – Если ты вдруг захочешь меня, скажи. Я бы хотела зачать от тебя ребенка. – И она спросила меня совсем другим тоном: – Ты позволишь мне идти, великий Хэмфаст?

Я растерянно кивнул. Великий Хэмфаст… Моргот меня раздери, так меня еще никто не называл.

11

На следующий день никаких боев не было запланировано. Это даже хорошо, после разговора с Наткой мне больше не хочется воевать. Я пообщался с халфлингом по имени Перегрин, бургомистром Ханипула (забавно, что его зовут так же, как одного из героев Хоббитании), но мы обсуждали сугубо мирные вопросы. Недавно открытый в Ханипуле продуктовый рынок повысил объем поставляемого продовольствияна двадцать процентов, и это только за счет уменьшения транспортных потерь. Страшно подумать, насколько неэффективно при Оберике работала экономика. Да и сейчас, если честно, немногое изменилось.

Мы обсудили с Перегрином, как дальше следует развивать городское хозяйство, и в конечном итоге я велел ему сконцентрироваться на строительстве собора, который пока построен только наполовину. Дефицит маны – пожалуй, главная проблема сейчас, и эту проблему надо решать. Жалко, что ее не удастся решить быстро – собор строится несколько лет, сейчас Перегрин начнет набирать третью сотню мирных шаманов, но их еще надо обучать, и вряд ли они начнут генерировать ману раньше, чем через два года.

Натка пришла в обычное время.

– Приветствую тебя, Хэмфаст! – сказала она и я не упустил случая пошутить.

– Привет, Натка! – сказал я. – Что, я теперь уже не великий?

– Ты же вчера обижался, когда я тебя так называла.

И почему у женщин так плохо с чувством юмора? Или это у меня шутки дурацкие?

Мы сели за стол, на этот раз мне не пришлось долго уговаривать Натку, она лишь на секунду замерла, ожидая приглашающего жеста. Некоторое время мы молча поглощали пищу, а потом Натка спросила, почему я не прикасаюсь к вину. А действительно, почему мне больше не хочется одурманивать свой разум? Может, потому, что сегодня мои бойцы ни с кем не воевали?

А потом Натка попросила рассказать ей про Средиземье и я выполнил ее просьбу. В конце концов, я приложился к кувшину с вином, но не затем, чтобы опьянеть, а просто чтобы промочить горло, утомленное долгим рассказом. Я начал с сотворения мира Эру Илуватаром, и, странное дело, Натка восприняла историю моего мира совсем не так, как привыкли воспринимать ее мы, хоббиты.

– У вас тоже есть хозяева, – сказала она, – только вы называете их валарами и майарами и они живут в отдельном мире, а к вам только изредка наведываются.

Я возразил, я сказал, что это совсем другое, валары помогали Эру сотворять мир, а потом почти что перестали вмешиваться в дела смертных, в то время как хозяева Аркануса и Миррора лично руководят каждым подвластным городом и каждой армейской группировкой. Да, валары раньше обладали магией, недоступной никому другому, но с тех пор, как Уриэль открыл, что высшая магия доступна смертным, могущество валаров перестало быть абсолютным. И эта простая вещь потрясла Натку до глубины души.

– Так что, – сказала она, – у вас каждый может стать хозяином?

– Нет, не каждый, – уточнил я. – Надо иметь скилл в судьбе, иначе никакая магия не будет доступна. И я не уверен, что достаточно одного только скилла, во всем Средиземье сейчас только трое разумных, не считая валаров и майаров, умеют напрямую работать с элементалами, нельзя делать общие выводы на основе таких скудных данных. Но, скорее всего, ты права и действительно любой, кто умеет плести заклинания, может пользоваться высшей магией.

Натка загадочно улыбнулась и продолжила задавать вопросы. История Белерианда ей быстро наскучила, и как-то незаметно разговор перешел на правила и обычаи повседневной жизни Хоббитании. Ее интересовало все: как строится клан, какова роль вождя и визарда, в каких случаях собирается совет клана, как разбираются споры… а особенно ее интересовало все, связанное с семейным укладом. Как подбираются пары, как строятся взаимоотношения мужа и жены, как отец участвует в воспитании детей, в каких случаях допускается бить жену. Ни в каких? Не может быть! Как же тогда заставить жену уважать мужа? Законы? Правила? И что, все их соблюдают? Не может быть! Странный вы народ, хоббиты.

А что делать, если жена полюбила другого хоббита? Что, такого не бывает? Никогда-никогда? Да ну тебя, не верю! И что, мужчины-хоббиты никогда не изменяют женам? Да врешь ты все, Хэмфаст, такое только в сказках бывает! Ну не может быть так, чтобы все до единого разумные так тупо подчинялись законам, если за их нарушение даже не предусмотрены наказания. Зачем предусматривать наказание, если закон не нарушается? А как может закон не нарушаться, если за нарушение не наказывают?

В конце концов Натка сказала, что мы, хоббиты, и они, халфлинги – два совершенно разных народа и единственное, что есть у нас общего – это внешность. Я тоже так иногда думаю, но чаще мне кажется, что общего у нас гораздо больше. Если взять обычного хоббита и воспитывать с раннего детства в гнусном и ненормальном обществе, где стариков убивают на алтарях, где солдаты относятся к временным женам как к говорящей скотине, где в порядке вещей многоженство, насилие над малолетними, куча других гадостей, вряд ли в таком мире хоббит будет точно так же вести себя, как в совершенном и справедливом обществе Хоббитании. Впрочем, когда Хардинг отказался принять Нехаллению в клан, наши порядки не казались мне справедливыми. Есть над чем задуматься.

Мы беседовали очень долго, наверное, до самого вечера, если можно назвать вечером то, что никогда не перейдет в ночь, под конец Натка несколько раз намекала, что она не против остаться в башне и на ночь, но я сделал вид, что не понял этих намеков.