Текст книги "27 000 лет втроем. Секс и власть в каменном веке"

КПД

стабильность сквозь века

Сегодня мы снова встретились с профессором в Hard Rock кафе. Вопреки обыкновению, он не улыбался и впервые на моих глазах заказал себе кусок мяса. С кровью. Пока заказ готовился, я решил поинтересоваться ситуацией.

– Что-то случилось?

– Должно было, – хмуро ответил Альберт и выпил вина.

Помолчали.

– Должно было, но не случилось? – осторожно продолжил я.

– Не должно было случаться вообще! Но раз уж так случилось – должно было как-то разрешиться, черт побери!

Профессор еще выпил и, не дожидаясь третьего дурацкого вопроса, разразился тирадой.

– Я имел глупость написать пару бестселлеров и дать несколько больших интервью. Широко известных в узкой среде… Не важно, в общем! Мне казалось, что эта публичность должна была защитить мою персону максимально. И вот недавно я решил завести себе блог… И знаете, что я обнаружил?

Я уже начал догадываться, что произошло, но не хотел его расстраивать.

– И что же?

– То, что блог от моего имени уже ведется и на Youtube, и в Telegram! Но кроме этого, оказывается, мои книги можно бесплатно скачать в Телеграм без моего спроса!

– Во дела! – воскликнул я.

Конечно, все это меня не очень удивило, но когда привычная проблема касается близкого человека – начинаешь смотреть на нее как-то по другому, что ли.

– А кроме того, если вбить мое имя в его поисковик, можно увидеть целых три «моих» аккаунта! И представьте – ни одного настоящего!

– Вы уже написали жалобы?

– Разумеется! Но оказалось, что если на YouTube просто бюрократия и коррупция, на борьбу с которой уходит время, в Телеграм поддержка вообще может отвечать полгода, как пишут люди. И хорошо, если вообще ответят! Такое чувство, что Дуров сэкономил и теперь сидит и отвечает на каждое письмо лично, черт подери!

Помолчали.

Я почувствовал необходимость, на время, взять на себя ответственность за оптимизм.

– Знаете, профессор, а мне кажется, это закономерно…

– Что? Дурость Дурова? – не удержался Альберт, – при всем уважении к его достижениям, многое кажется очень странным.

– Нет, я про то, что у человечества есть как будто какой-то неизменный уровень КПД, который не меняется, несмотря на технический прогресс, – не очень уверенно продолжил я мысль.

Альберт непонимающе поднял одну бровь.

– Ну вот смотрите, – я начал ускоряться, – двести лет назад письмо могло идти несколько месяцев потому, что на лошадях, ясно дело, быстро не доставить. Сто лет назад дело, казалось бы, должно ускориться с применением железной дороги, но бюрократия и неразбериха опять замедлила процесс. Во время Второй мировой почта должна была работать как часы, но нет – появилась цензура, влезающая в каждое фронтовое письмо. И опять срок доставки стоит на месте!

Бровь Альберта, кажется, начала опускаться. Это придало мне уверенности.

– А сегодня мы вроде можем отправить письмо в любую точку мира за секунду! Но количество таких писем, проверка на спам и прочее привели к тому, что важное письмо по-прежнему может не открываться месяцами!

Профессор молчал.

– Конечно, ситуация с письмами, может, не самый удачный пример, но вы ведь меня понимаете! – поторопился я. – Это наблюдается буквально во всех сферах жизни, не правда ли?!

Профессор улыбнулся.

– Мне нравится. Сыграем? Я называю сферу деятельности – вы объясняете на ней свою гипотезу.

– Идет!

– Транспорт.

– Передвижение на… допустим этой… на лошади гораздо медленнее машины и самолета. Но многочасовые пробки и очереди у стойки регистрации в аэропорте у многих людей занимают буквально некоторую часть жизни! В пересчете на одну поездку это не очень важно, но если человек каждый день стоит в пробках туда и обратно четыре часа, это же… одна шестая часть его жизни.

– Неплохо. Театр?

– Все современные формы шоу в прошлом были доступны только в театре. Но театр почти всегда был, как бы это сказать… элитарным – его посещали только обеспеченные зрители. Сегодня театр доступен всем, но мало кому нужен – его жанры были разобраны по частям ТВ, интернетом, кино и стендапом. В итоге театр опять элитарен – он вынужден продавать дорогие билеты с претензией на уникальность, чтобы хоть как-то окупать маленький трафик, показывая достаточно устаревшие идиомы.

– Идет. Государство? – профессор начал увлекаться, и это стоило мне немалых интеллектуальных усилий.

– Думаю так: в прошлом необразованные массы держались за счет темных убеждений вроде «власть царя от бога». Не было никакой технической возможности просветить столько людей и донести до них другие точки зрения… Но сегодня, когда у каждого в доме есть пара телевизоров и смартфонов, власть старательно заботится о том, чтобы государственная пропаганда звучала отовсюду. Они тратят огромные суммы налогоплательщиков, чтобы убеждать их в том, что власть от бога. И вуаля – вроде бы общее образование выросло, но средства контроля и порабощения выросли вместе с ним! И диктатура продолжает жить в свое удовольствие!

Профессор рассмеялся.

– Прекрасный ход мысли, за которым не замечаешь обильное присутствие примитивных жаргонизмов в вашей речи! – смеялся профессор.

– Благодарю, мой учитель истории говорил мне то же самое, но всегда ставил отлично… Вообще, довольно мерзкий был старик.

Альберт продолжал смеяться. В это время принесли мясо.

– Это молодому человеку. И запишите на мой счет. А мне принесите мои фалафели, пожалуйста. Так, на чем мы остановились прошлый раз?

Знак

со смыслом, которого нет

После нескольких дней поисков племя Черного Моа наконец нашло подходящее место для становища. Такой значимый повод разбудил фантазию шамана, и вместо привычного жертвоприношения в лесу, которое выглядело недостаточно торжественно, он уселся придумывать новое.

Пока люди выставляли шатры, разжигали костры и готовили пищу, толстяк сидел, пребывая в общении с духами. Так он говорил людям. Так он хотел бы думать.

Беспокойное воображение старика блуждало вокруг нового становища, пытаясь понять, каким образом совершить обряд, чтобы он как следует запомнился. Чтобы мнение духов по тому или иному поводу могло быть растолковано более зримо. Растолковано, конечно, им – шаманом.

Наконец запах жаренного мяса распространился по лагерю, и пробудившийся аппетит разбередил тайники его фантазии.

– Мы должны воздать дань уважения духам! – торжественно произнес он, поднявшись. – Мы заберемся на эту скалу и оставим для них жертву там!

– Не в лесу? – заметил кто-то робко.

– Нет! – вскричал Того в исступлении. – Нам нужно знать больше – одобряют духи это место или нет. Если они возьмут жертву там, наверху, – значит одобряют!

Шаман указывал на невысокую, но труднодоступную скалу рядом со становищем. Она действительно выглядела совершенно необитаемой по причине крутых уступов на ее поверхности.

– А если они не возьмут ее? – боязливо спросил кто-то.

– Значит… это знак! – торжествовал Того.

– Знак чего? – спросил еще кто-то.

– Что они не одобряют наш выбор!

Люди закивали, делая вид, что понимают замысел своего шамана. И хотя на самом деле мало до кого дошло, в чем, собственно, новаторство этого дела, инстинктивно масса согласилась с лидером. А отдельные умники с большинством.

Они положили отборный кусок мяса на каменную плошку и поднесли ее Того.

– Спасибо вам, великие духи, что даете нам пищу и бережете нас. Уррве!

– Уррве! – Повторили люди.

– Мы хотим знать, верное ли место выбрали мы для новой жизни. Мы хотим от вас знака и приносим для вас эту жертву!

Того подошел к скале и попробовал подняться по ее крутым уступам. Задрав несколько раз ногу, шаман заскользил и очень быстро убедился, что для такого толстого старого человека, как он, нет никаких шансов совершить это восхождение. Однако задирать ноги он не перестал, а перевел движения в более ритмичный, напоминающий танец, шаг – как-то неудобно было на глазах у всех пасовать перед скалой. Пусть даже такой крутой.

Он потоптался еще немного с закрытыми глазами, делая вид, что в шаманском танце читает видения, посылаемые духами. Если бы целое поколение племени не выросло, наблюдая это годами, людям наверняка все показалось бы очень смешным. Но старик так долго вводил всех в заблуждение, начав с малого, что сегодня они готовы были принять любое его действие за послание духов.

Впрочем, простого топтания ему показалось мало – Того затянул хриплую ноту и, пританцовывая, стал увеличивать круг.

Наконец он выдохся, остановился и вынес вердикт.

– Кажется, духи хотят, чтобы самый сильный юноша племени стал нашим посланником. Чтобы он отнес нашу жертву на скалу.

Несколько юношей сразу бросились вперед, и тот, что был ближе всего, ловко схватил плошку с мясом и уверенно стал подниматься наверх. Небольшая скала, около десяти метров высотой, имела необычайно крутой рельеф. Несколько раз юноша начинал съезжать по рыхлой гальке обратно, но, вовремя сгруппировавшись, возвращал движение под вдохновляющие охи племени.

Когда вершина была уже совсем близко, возгласы довольных людей усилились и юноша не удержался от того, чтобы оглянуться вниз и подать людям знак, что все идет отлично. Но так как одна рука была занята мясом, секундное расслабление второй руки тут же стало причиной дисбаланса.

Юноша потерял равновесие, пытаясь ухватиться свободной рукой хоть за что-то. Не дотянувшись, он выронил плошку с мясом из второй руки и попытался уцепиться ею. Но момент уже был упущен. Сильное молодое тело скатывалось вниз по камням без шансов остановиться.

Под сочувственные крики людей тело юноши докатилось до того места, где только что, сильным и здоровым, начинало восхождение.

Юноша лежал без сил, и только открытые веки еще говорили о том, что он до сих пор жив.

Люди окружили его и с ужасом увидели торчащую из бедра кость. Несовместимая с жизнью травма делала еще живого мальчика мертвецом.

Все знали, что это конец. И все знали, что помочь юноше может только одно. С тяжелым сердцем, по одному, люди касались несчастного юноши рукой и отходили в сторону. Прощание было коротким.

Того подал знак неандертальцу Оа. Сильные волосатые руки с зажатым в них булыжником последний раз отразились в голубых зрачках раненого юноши. Одним сильным ударом юноша был отправлен в мир духов. Оа выполнил эту работу так, словно убил не соплеменника, а добил тарпана на охоте. Тут же он спокойно сел рядом с трупом и стал ожидать дальнейших указаний. Очевидно, что это был далеко не первый такой случай. А приглядевшись к среднему возрасту в племени, напрашивалась мысль, что пенсионную реформу здесь могли осуществлять схожим образом регулярно.

И все же, люди были подавлены. Люди молчали.

Но никогда Того не пасовал перед бессмысленно пролитой кровью. Старик давно научился поворачивать любую трагедию в свою выгоду, и это было именно то умение, которое удерживало его власть уже много лет.

– Вы видели? – завопил Того. – Вы видели, как скоры на ответ духи? Они показали нам, что он… не был… самым сильным юношей племени! Что не он должен стать нашим посланником! Но кто же станет им?!

На этот раз желающих не оказалось. Шаман снова закрыл глаза, делая вид, что уж он-то в любом случае с духами связь не потеряет. Что это вообще не его проблемы.

Но через пару минут это молчание надоело даже ему.

– Роро! – закричал шаман. – Пришел твой черед.

Юноша подошел к своему отцу и, пытаясь не выдавать свое волнение, осторожно взял плошку и новый кусок мяса.

На этот раз подъем сопровождался почти звенящей тишиной.

Роро двигался с большей осторожностью, чем предыдущий юноша, а люди держали свои эмоции при себе. И только когда он очень спокойно и плавно поднялся на самую вершину и выпрямился во весь рост – племя дало волю эмоциям.

– Уррве!! – кричали люди вокруг так, будто в этом восшествии действительно был хоть какой-то смысл.

Роро торжественно положил мясо на землю и осторожно спустился вниз. Довольные родичи встречали и обнимали его словно спасителя.

– Завтра мы узнаем волю духов! – торжественно резюмировал шаман, и люди наконец смогли сменить духовное насыщение на насыщение животов.

Тем временем приближался вечер, и в становище племени Белого Волка люди уже расселись у костров для ужина. Лето – самое лучшее время года, чтобы набирать силы и наедаться вволю. Никогда нельзя сказать наперед – не станет ли это лето твоим последним.

Но сегодня было не до грусти – молодые люди, влившиеся в племя, радовали окружающих разными историями про дальние земли, сексуальная и общественная жизнь рода значительно расширилась. Все наслаждались теплом короткого лета ледникового периода и радостью общения с новыми людьми.

Пожалуй, только один человек не разделял общей эйфории, и сейчас его пронзительный взгляд сверлил Оки. Юноша теребил в руках свою новую статуэтку – фигурку тучной глиняной женщины, обожженную на костре. Он беспокойно ожидал, когда уже старик заговорит.

И наконец это случилось. Но совсем не так, как им обоим бы хотелось.

– Я хочу увидеть Великую воду своими глазами! – сказал Ули. – И потрогать их женщин своими руками!

Люди засмеялись, и Ули, который был слегка озадачен удрученностью друга, подтолкнул его локтем.

– А ты, Ари?

– Что, Ули? – ответил Ари, сдерживающий свой гнев из последних сил.

– Ты хотел бы увидеть их женщин? – не унимался Ули, думая, что сможет разговорить друга.

– Зачем?

– Чтобы соединять свои тела, мой мальчик! – Ули пародировал озабоченную манеру старой Хии, которая тут же бросила через костер корягу, угодив Ули прямо в лоб.

Ули покатился на землю, не переставая смеяться, что еще больше развеселило людей. Что говорить – он действительно умел порадовать окружающих.

– Я хочу соединять тела с Тиа, – вдруг выпалил Ари, и тишина воцарилась над костром.

Некоторое время был слышан только треск поленьев. Никто не решался заговорить первым. Ари умоляюще взглянул на Оки.

– Да… Почти никто из вас уже не помнит, как это было. Но это было, – наконец заговорил Оки. – Ари не родился в нашем племени. Ари не брат для Тиа. Значит – они могут сливать свои тела. Я думаю так.

– Но Ари мой сын, – простонала Лоя, по-матерински выкатывая глаза.

– Он не пил твое молоко, и ты не рожала его, Лоя, – мягко, но очень уверенно произнес старик.

– Нет, он мой сын, Оки. И люди знают это! – поднялась на ноги женщина.

– Да, да, мы знаем, – закивали люди вокруг.

– И духи накажут нас, – возмутился кто-то.

– Пошлют нам больных детей, – ужаснулся второй.

– И лишат нас добычи, – резюмировал третий.

Не очень понятно было, как один вывод исходил из другого, но эмоционально все сидящие у костра, кажется, разделяли это мнение.

Измученные глаза Ари нашли среди сидящих силуэт Тиа. Он ждал, что скажет она. Но девушка сидела молча, потупив взор.

Наступила гнетущая тишина.

Никакого официального приговора не нужно было озвучивать. Все чувствовали, за какой точкой зрения находится большинство.

– Любая девушка будет рада соединиться с моим сыном, – мягко сказала Лоя и протянула к нему свою руку.

Ари резко поднялся, отстранившись от ее руки.

– Как тяжело быть твоим сыном, Лоя, – сказал Ари и вложил в ее руку статуэтку.

Юноша отошел на несколько шагов от костра, затем внезапно повернулся и сказал.

– Может, для меня было лучше умереть в той пещере вместе со всеми. Может, там мое место.

Никто не успел до конца осознать его слова, как Ари уже растворился в сумерках.

Несколько часов спустя у ночного костра в становище Черного Моа встретились шаман Того и его сын Роро.

– Ты все сделал? – строго спросил отец.

– Да.

– Никто тебя не видел?

– Кажется нет.

– Хорошо.

Шаман закрыл глаза и задумался.

– Отец!

Того не открывал глаз.

– Отец!

– Что? – недовольно ответил он, не раскрывая век.

– Зачем днем класть мясо, чтобы забрать его ночью? Что скажут духи?

Того открыл глаза и загадочно улыбнулся.

– Они уже сказали, Роро.

– Что они сказали, отец? – юноша выпучил свои наивные глаза на старика и с непониманием ждал ответа.

Того усмехнулся и, положив руку на его голову, важно сказал.

– Они сказали, чтобы ты молчал об этом, Роро. Чтобы никто не знал о том, куда ты ходил ночью.

– Я понял, отец, – кивнул юноша, хотя и не уловил никакого смысла в сказанном.

Но одно было ясно наверняка – надо было молчать.

И он замолчал. Но уходить не собирался.

– Что ты еще хочешь знать, Роро? – устало спросил шаман.

– Я хочу ее отец. Когда она будет со мной?!

– Скоро, мой мальчик. Очень скоро.

Того поднялся и пошел в свою хижину, исчерпав свой вечерний лимит на глупые вопросы.

Реконструкция неандертальца из Шанидара, Ирак

50—70 тыс. лет

Традиционное будущее

современное прошлое и бесконечное настоящее

Мы с профессором вышли из кафе и направились вниз по переулку. Нельзя было назвать нашу беседу оконченной на сегодня, но в воздухе витало какое-то желание созерцать молча, которое иногда возникает в процессе прогулок по Москве.

Несмотря на абсолютно мещанскую, агрессивно-рыночную атмосферу, которая сформировалась здесь за много лет упадка, в маленьких переулочках кое-где сохранился еще дух древнего города.

Мы шли молча, вдыхая редкий для столицы безбензиновый воздух. Ночная тишина и пустая дорога создавали какой-то уют, что ли. Непривычное ощущение для мегаполиса, в котором люди так часто ищут убежища, а находят лишь мясорубку, перерабатывающую нас в безликий фарш истории.

Вдруг Альберт остановился у рекламного стенда на автобусной остановке. Сначала я медленно последовал дальше, но услышав его хохот, разорвавший тишину в клочья, с интересом вернулся обратно.

– Поразительно, – Альберт продолжал хохотать, – воистину Эйнштейн был прав!

– Вы про то, что четвертая мировая будет вестись палками и камнями, – наобум спросил я, еще не увидев рекламы.

– Да нет же! Про то, что бесконечны только две вещи – Вселенная и человеческая глупость.

Я наконец поравнялся с профессором и увидел на стенде какого-то мужика с бороденкой и очень едкой улыбкой. Над ним висел голубь и название какого-то православного радио, а под мужчиной большими буквами значился слоган: «С традицией в будущее!»

– Хотя, насчет Вселенной я не уверен, – окончил профессор знаменитую мысль Эйнштейна.

Я оглянулся вокруг – в наше время тотальной свободы и демократии шутить о религии стало опасно для жизни. Солидарность верующих людей теперь доходит до того, что они мстят не только за своего конкретного бога, но также за сам факт сомнения в том, что какой-то бог существует.

Уж не знаю, как именно это их обижает, но рассчитывать на христианское милосердие в такие моменты не приходится.

Но благо вокруг не было ни одного человека.

– Знаете, а я не устаю поражаться – как же сложно в человечестве закрепляется хоть малая толика образования, – улыбался профессор, – и как невежество легко проникает и передается из поколения в поколение! Словно туберкулез или сифилис.

– Я надеюсь, вы сейчас не про религию, – осторожно спросил я, стараясь сохранять толерантный тон.

– Ну конечно нет! У человека такая долгая жизнь – пусть тратит ее на любые глупости, какие захочет! Я про слоган «С традицией в будущее!».

Профессор последний раз взглянул на рекламу и, счастливый, как дитя после полученной конфеты, двинулся дальше по переулку.

– Люди готовы тратить целую жизнь на познание софистики, написанной группой одержимых, и при этом не готовы потратить пять минут, чтобы почувствовать отсутствие связи между традицией и прогрессом. Только представьте, если австралопитек или даже первый homo sapiens руководствовался бы этими идеями – «сохранять традиции»! Вы можете представить чудный традиционный мир, в котором бы мы сейчас жили?! В каких бы традиционных пещерах мы сейчас находились вместо того, чтобы идти по тротуару?

Я оглянулся на чудесные московские особняки XIX века, и они показались мне еще более привлекательными, чем в начале пути.

– Меня не перестает удивлять стремление одних людей останавливать в развитии других, – продолжал мой собеседник, – все, что окружает нас, создано благодаря нарушению традиций! Абсолютно все! Не сохранилось ни одного предмета в том виде, в котором человек его придумал. Все было модифицировано и переделано непрерывным потоком человеческой фантазии, которая сделала из человекообразной обезьяны человека! Парадокс, но то, к чему призывают сегодня священники, на деле привело бы к тому, что их религии вообще бы не существовало! Люди не решились бы перейти от тотемизма или даже анимизма к более сложным формам контроля сознания, вот и все! Мир не увидел бы многообразие платьев первосвященников!

– Ну, мне кажется, некоторые формы религиозных заблуждений все-таки помогли прогрессу тем, что объединяли людей, заставляли формировать теоретические основы и национальную идентичность, – выдавил я, начиная потихоньку перенимать грамотную научную речь профессора.

Надо сказать, что после окончания психологического факультета у меня ушло много времени, чтобы вернуться к простой человеческой речи, отказавшись от употребления терминов, которые никто вокруг не понимал. Этот регресс я совершал не без сожалений, но даже в нем были свои плюсы.

– О какой именно идентичности идет речь? – заинтересовался профессор.

– Не знаю, может… может, европейская языческая традиция. Символы природы, культ солнца и все то, что предшествовало христианству.

– О да! Отличный пример для логического разбора! Солнце!

– Солнце? – не понял я.

– Коловрат, солнцеворот, ярило – распространенный славянский, европейский и вообще человеческий культ, символ которого так пошло был замазан гитлеровской агрессией, – казалось, профессора заинтересовала эта тема, – да, я увлекался этим одно время. И знаете, какое удивительное противоречие я обнаружил?

– ?

– Несомненно, божественность солнца вытекала из того, что без солнца нет тепла, нет урожая. Таким образом, его наличие – символ победы над холодом и голодом. Символ, который стал у многих племен отличительной чертой, этаким знаменем идентификации. До сих пор многие европейские националисты используют солнцевороты для противопоставления южным культурам – мол, вот мы, северяне, белые, наш символ солнце. И все бы хорошо, но ведь они-то, южане, имеют темную кожу именно по причине обилия солнца! То есть если бы северные европейцы получили максимум желанного нами солнца, то внешне перестали бы отличаться от жителей экватора! Вы чувствуете эту иронию?

– Несомненно…

– То, что помогало людям переживать трудности темных веков прошлого, потеряло свой смысл сегодня. Вы можете себе представить, как бы отреагировал ученый богослов позднего Средневековья, услышав речь этого господина по радио, – профессор показал рукой на рекламу, оставленную позади, – средневековый схоласт ужаснулся бы, как пошло и нетрадиционно звучит речь современного священника! Это не говоря уже о том, что много слов он бы просто не понял, потому что таких предметов, которые они обозначают, еще не было.

– Надо признать, что в этом я абсолютно с вами солидарен, – Альберт задел меня за живое, – в театральном институте у нас был культ правильного произношения слов. «Носок или носков», «дверьми или дверями», «скучно или скушно»… Какое-то время я пытался понять эту логику – в чем состоит правило? Но оказалось, что правила нет, есть просто тысячи исключений, как произносить слова в соответствии с традиционной формой.

– Полагаю, требовалось эти исключения просто запомнить наизусть? – издевался профессор.

– Да! Но самое ужасное было в другом – с какой серьезной жестокостью адепты требовали правильного произношения! И тогда меня часто посещала та же самая мысль – а что, если адепты палеолита требовали бы то же самое от современников? Язык развивается независимо от того, хочет этого тот или иной старик. Старику трудно понять новые слова – ему-то легче призывать не портить старые, хорошо ему знакомые!

– Что ж, теперь, по крайней мере, вы нашли хотя бы одного старика, который с этим согласен, – улыбнулся Альберт, – хотя порой мне кажется, что все наши личные жизненные достижения это всего лишь подсознательная попытка доказать своим старикам, что ты чего-то стоишь. Всю жизнь мы как будто тупо возмещаем детские травмы и зажимы перед родителями.

– А к чему тогда стремятся те, у которых было счастливое безоблачное детство?

– А им не к чему стремиться, незачем оставлять след в истории. Они просто живут.