Текст книги "Избранные труды"

Данные, полученные при публичном проведении следственного действия, могут быть затем перепроверены путем допроса лиц, их высказавших, в качестве свидетелей.

Возникает вопрос: не находится ли рекомендация о публичности проведения некоторых следственных действий в противоречии с криминалистической аксиомой о недопустимости нахождения на месте происшествия лиц, не занятых в осмотре? Нет, не находится. Речь идет о нахождении граждан не на месте проведения следственного действия, а по периферии его. К слову сказать, и сейчас скопления людей – непременный спутник осмотра. Речь идет лишь о более полном использовании этого обстоятельства в интересах расследования.

Активизирующее значение проведений следственного действия не завершается с его окончанием. Интерес к расследованию в трудящемся пробужден, и последствия этого могут проявиться в дальнейшем.

Целый ряд методов привлечения населения к участию в расследовании предусматривает использование возможностей радио, печати и телевидения. О потенциальных возможностях таких методов могут свидетельствовать следующие данные. На сегодняшний день в Советском Союзе издается примерно 9000 наименований газет и 5000 журналов. Если разложить их общий тираж на имеющееся в стране население, то на каждую семью придется 1 газета и почти 2 журнала месячной периодичности. По данным на начало 1969 года жители СССР располагали 41 млн радиоприемных точек и 27 млн телевизоров[171]171
  См.: В. Шляпентох. Социология для всех. – М., 1970. – С. 164.


[Закрыть].

По данным, полученным Г. Хмарой, эти источники информации располагаются следующей лестницей: первое место – газеты, второе – радио, третье – телевидение[172]172
  Там же. – С. 165–166.


[Закрыть].

По его же выводам газеты и журналы наиболее популярны у лиц с высшим образованием, телевидение – у тех, кто не имеет среднего образования, радио – у лиц старше 45 лет[173]173
  Там же. – С. 166.


[Закрыть].

По исследованиям В. Шляпентоха, радио как источник информации выступает примерно у 80 процентов жителей страны, телевидение – у 40 процентов. Данные о популярности определенных средств информации среди различных социальных групп также должны учитываться следователем при выборе метода привлечения. За последнее время, особенно после выхода ноябрьского (1968 года) постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР, работа МВД в направлении использования средств общественной информации несколько активизировалась. По вопросам укрепления социалистической законности и правопорядка в стране, усиления борьбы с преступностью, предупреждения правонарушений, повышения авторитета органов внутренних дел и т. п. центральными, республиканскими и областными (краевыми) газетами только на русском языке опубликовано: в 1967 г. – 143 статьи, в 1968 г. – 272, в 1969 г. – 415. Создан и функционирует общественный редакционный совет МВД СССР и Государственного комитета Совета Министров СССР по телевидению и радиовещанию. Его председателем является заместитель министра внутренних дел СССР К. И. Никитин.

Первый из этой группы методов – снабжение редакций газет (областных, районных, многотиражных), радио (местного и объектового) и телевидения целенаправленной информацией. Мы подчеркиваем: не любой, а именно целенаправленной информацией.

Для этого, прежде всего, нужно, чтобы соответствующий работник уяснил себе, какую цель преследует помещение в печати информации о деятельности милиции и о проблемах, возникающих в связи с этой деятельностью. Цель эту мы видим в создании условий, способствующих эффективной деятельности органов внутренних дел. Названная задача самым тесным образом связана с задачей коммунистического воспитания трудящихся и, возможно, выражает то же самое содержание, но в иной форме. Создание условий, способствующих эффективной деятельности милиции, слагается из:

а) информации о деятельности органов внутренних дел и пропаганды этой деятельности;

б) информации о случаях активной помощи трудящихся органам внутренних дел и пропаганды таких случаев;

в) резкого осуждения граждан, проявивших индифферентность к охране социалистической законности;

г) такого освещения случаев нарушения социалистической законности в деятельности органов внутренних дел, чтобы читающему становилось ясно, что нарушения социалистической законности вызывают в сотрудниках органов внутренних дел столь же отрицательную реакцию, как и в каждом советском гражданине;

д) недопустимости материалов, в которых единственно в целях сенсации сообщается об особенно жестоких преступлениях, проявлениях садизма, аморальности, раскрываются особенно ухищренные способы совершения преступлений и новинки криминалистической техники и тактики[174]174
  Здесь представляется уместным сделать замечание, касающееся освещения нашими средствами общественной информации состояния преступности за рубежом. Думается, что нехитрый принцип: чем хуже (с преступностью в капиталистических странах) – тем лучше (для критики буржуазного строя) нуждается в существенной коррекции. Дело в том, что субьекты, воспринимающие односторонне сделанную информацию о преступности за рубежом, невольно индуцируют ее по ряду направлений на нашу действительность. Мы совершенно убеждены, что эпидемия информации о кражах картин из зарубежных музеев способствовала росту аналогичных преступлений у нас, и не заслуга журналистов (они сделали все для пропаганды этого вида преступлений), что такого рода хищения не привились на нашей почве. У нас просто весьма затруднен последующий сбыт шедевров искусства. Н. А. Щелоков указывал на безусловно существующую связь между определенной категорией публикаций и общественно опасными деяниями. В центральной печати была опубликована статья «Кошмарный день Осина». Автор с красочными подробностями описал кровавый дебош, устроенный американским бандитом, в результате которого было убито и ранено более 40 человек. Об этом же центральное телевидение продемонстрировало хроникальную пленку. А через неделю после этого некто Зведенников, психопат, состоявший на медицинском учете, залег на балконе, выходящем на оживленную улицу, вооружившись винтовкой, двумя ножами и охотничьим топориком, и пытался, по сути дела, повторить те действия, о которых поведали ему средства общественной информации. Думается, что сообщения о преступности и деятельности уголовной полиции за рубежом должны подаваться – так, чтобы исключить или во всяком случае снизить до минимума возможность индукции в сознании воспринимающих субъектов на социалистическую действительность. Информацию же, по существу афиширующую садизм, жестокость, кровавые оргии, а также нераспространенные в Союзе виды преступлений, вообще не следует давать.


[Закрыть];

е) недопустимости противоречащих друг другу материалов.

Одним словом, та газетная площадь, то время на радио и телевидении, которые предоставляются материалам об охране социалистической законности, должны быть использованы с максимальным коэффициентом полезного действия.

Все эти материалы должны способствовать достижению единой цели, соответствовать единой генеральной линии содействия государственным органам и общественности в их борьбе с уголовной преступностью. Для достижения единства информации необходима определенная централизация дела предоставления информации редакциям газет, радио и телевидения. Нам представляется, что такая централизация не может быть достигнута – как это кое-где пытаются сделать – путем предоставления права передавать информацию только лицам руководящего состава и лишения этого права оперативных работников[175]175
  Такая тенденция наблюдалась у некоторых руководящих работников УВД Омского облисполкома.


[Закрыть]. Такое решение вопроса уменьшит поток информации (что не соответствует целям активизации населения), но не создаст ее единства. Подобное решение, кроме того, способно убить инициативу низовых работников, непосредственно занятых расследованием конкретных уголовных дел. Думается, что вопрос о пригодности материала должен решаться непосредственно в соответствующей редакции, однако не в такой форме, в какой это делается в большинстве редакций сейчас. Сейчас вопрос о целесообразности опубликования представленного материала решается в зависимости лишь от достоинств и недостатков этого материала, взятого изолированно, причем решается самыми различными лицами – от литсотрудников отдела писем до специальных и собственных корреспондентов, а поскольку у каждого из них свои собственные взгляды на то, что такое хорошо и что такое плохо в области борьбы с преступностью, своя собственная теория искоренения преступности, то все это в сочетании с довольно путанным представлением о юриспруденции и специфике деятельности органов внутренних дел порождает разнобой в помещаемых материалах. В результате нередко случается так, что последующий материал, вместо того чтобы действовать в том же направлении, что и предыдущий, вступает с ним в прямое противоречие. Юридическая неосведомленность некоторых литсотрудников и редакторов приводит к тому, что они критикуют закон там, где следует критиковать практику его применения.

Такого разнобоя нет там, где органы внутренних дел установили тесную связь с соответствующими редакциями. Внутриведомственные акты МВД СССР рекомендуют для активизации и повышения эффективности выступлений печати по вопросам, относящимся к деятельности следственного аппарата, включить в функциональные обязанности одного из сотрудников совместно с аппаратами политико-воспитательной работы установление и поддержание постоянных контактов с редакциями газет и журналов[176]176
  Следует иметь в виду, что на оргинспекторские подразделения УВД также возложена обязанность поддерживать тесную связь с печатью, радио, кино и телевидением для мобилизации усилий и возможностей общественности на борьбу с правонарушениями. – См также: Н. Щелоков. В борьбе за человека мы – союзники // Журналист. – 1968. – № 6.


[Закрыть].

Возложение обязанностей должно сопровождаться обеспечением возможности их выполнять. В каждой местной редакции, как правило, имеется литсотрудник, специализирующийся на материалах, связанных с деятельностью органов внутренних дел, прокуратуры, суда. Нужно стремиться к тому, чтобы контакт этого литсотрудника с соответствующим органом внутренних дел имел систематический характер. Для этого ему следует предоставить возможность знакомиться с работой следователей и некоторыми аспектами деятельности других служб. Чтобы выпускаемые таким сотрудником материалы не были дилетантскими, его надо ознакомить с основными нормативными и инструктивными актами[177]177
  Любопытно отметить, что один из наиболее квалифицированных авторов статей по тематике борьбы с преступностью Феофанов («Известия») счел необходимым для себя получить юридическое образование.


[Закрыть]. В последнее время редакции ряда печатных органов создают из специалистов и энтузиастов определенного профиля внештатные отделы редакций[178]178
  Внештатные отделы и общественные редакции созданы, например, в Ленинграде, Москве, Риге, Астрахани, Свердловске, Омске, Перми, Куйбышеве, Горьком и др. городах. – См. также: Н. И. Кулагин. Использование органами следствия средств массовой информации. – Волгоград: Высшая следственная школа, 1971. – С. 17–18. – Широкое распространение получили тележурналы «Человек и закон» и «02» (см., например: Ф. Володарский. Экран обвиняет и воспитывает // Журналист. – 1969. – № 12.


[Закрыть]. Местные органы внутренних дел по изложенным выше соображениям кровно заинтересованы создать в соответствующих редакциях внештатные отделы по освещению практики охраны социалистической законности.

Всюду, где для этого есть возможность, им и следует выступить с соответствующей инициативой. Весьма полезный пункт включили в перспективный план на 1971–1975 гг. отделы организационно-инспекторский и ПВР Омского УВД. Они запланировали создать при редакциях многотиражных газет и радиоузлах крупных предприятий для активизации правовой пропаганды и профилактики правонарушений группы внештатных корреспондентов.

Материал, поступающий из органов внутренних дел, в подавляющем большинстве случаев – выигрышный материал, способствующий поднятию интереса к газете, поэтому редакции охотно поддержат такую инициативу. Внештатные отделы редакций по охране социалистической законности, созданные из работоспособных и инициативных сотрудников органов внутренних дел, прокуратуры и суда, смогут сконцентрировать в своих руках все выходящие в свет материалы, касающиеся борьбы с преступностью. (Очень желательно только, чтобы эти отделы формировались в зависимости от деловых качеств работника, а не по занимаемой им должности.) Сосредоточив в своих руках все или почти все материалы, они могут обеспечить их единство и высокий уровень. Тогда станут невозможными юридические нонсенсы и ляпсусы, встречающиеся подчас даже в центральных газетах.

Теперешний культурный и деловой уровень развития следователей органов внутренних дел и сотрудников милиции позволяет им не только снабжать информацией профессиональных журналистов, но многим из них и самим выступать в печати. Некоторые из офицеров милиции имеют на своем счету по нескольку десятков самых различных материалов: хроникерских заметок, корреспонденций, статей и фельетонов. Систематически выступали и выступают в печати Мартинсон (Рига), Дюкарев (Нальчик), Коновалов (Воронеж), Дружков (Киров), Клушин (Кострома), Максимов (Свердловск), Матвеев (Целиноград), Ефремова (Нижний Тагил), Кулагин (Куйбышев), Дьяков (Москва) и другие. Ряд офицеров являются членами Союза журналистов СССР.

В наши намерения не входит анализировать все материалы, помещаемые в печати сотрудниками органов внутренних дел. Нас интересуют лишь те из них, которые имеют своей основной целью способствование расследованию конкретного уголовного дела.

Весьма распространенным в этом плане является помещение в областных и районных газетах кратких хроникерских заметок под рубрикой «Происшествия». Эти материалы привлекают к себе внимание и обычно оказываются прочитанными даже теми читателями, которые лишь просматривают газеты[179]179
  Как показывают социологические исследования, в среднем читатель обычно прочитывает не более половины помещенных в газете материалов (см.: В. Шляпентох. Социология для всех. – М., 1970. – С. 168).


[Закрыть]. Но, как показывает изучение периодической печати, такого рода хроникерские заметки чаще всего бывают посвящены автодорожным происшествиям.

Короткие сообщения в печати могут быть использованы для выявления потерпевших. В практике нередко имеют место случаи, когда у преступника изымаются явно краденые вещи, владелец которых пока неизвестен. Подчас изобличенный в одном преступлении, обвиняемый рассказывает о других, однако не называя при этом потерпевших. Нередко случается так, что в органах внутренних дел по тем или иным причинам нет ни заявлений потерпевших, ни вообще каких-либо сведений об этих преступлениях. Ряд следователей в таких случаях обращаются к помощи печати[180]180
  См.: Л. Карнеева. Формы участия общественности в предупреждении преступлений // Социалистическая законность. – 1959. – № 8. – С. 58–59.


[Закрыть]. Можно отметить две тенденции написания заметок, имеющих целью выявить потерпевших. Одни следователи пишут лишь о факте наличия у них вещей и других ценностей и призывают граждан, «утративших» (кое-кто пишет «утерявших») эти вещи, явиться по указанному в заметке адресу для их опознания. Другие сообщают в общих словах о тех обстоятельствах, при которых вещи были утрачены.

Конечно, нельзя дать один рецепт на все случаи жизни, но нам представляется, что в подавляющем большинстве случаев правильней второй путь. В первом случае к следователю приглашаются и граждане, которым опознаваемые вещи заведомо не принадлежат: они были утрачены при других обстоятельствах. Это приводит к отрицательным последствиям. Во-первых, следователю приходится затрачивать лишние силы и время на разговоры с этими людьми, а, во-вторых, у трудящихся, напрасно сходивших в милицию, может появиться разочарование, и в следующий раз они не только сами не придут, но и своих знакомых будут отговаривать. Кроме того, термин «утерянные» по отношению к похищенным вещам насквозь фальшив и поэтому не может быть рекомендован. Мы уже не говорим о том, что неискушенные в эзоповом языке потерпевшие могут вовсе не прийти к следователю, полагая, что речь идет о каких-то других, а не об украденных у них вещах.

Может возникнуть вопрос: нет ли у автора противоречия? Выше он рекомендовал широкие формулировки, а тут восстает против них. Думается, что никакого противоречия здесь нет. Широкие формулировки рекомендовались для привлечения лиц, могущих быть источником сведений по делу. В такой ситуации, даже если гражданин приносил ненужные сведения, то следователь мог, не разочаровывая его, поблагодарить за добрые побуждения. В случае с поисками потерпевших такая возможность исключена.

Выступления в печати по уголовным делам не ограничиваются обычно материалами чисто информационного плана. В коротких заметках изложение поневоле сжато: факторы, влияющие на активность населения, не развернуты. Поэтому, когда факторы активности скрыты в глубине обстоятельств дела и при чисто информационном изложении они пройдут мимо внимания читателя, когда желательно создание устойчивого общественного мнения по делу и получение помощи от населения по многим, а не по одному только каналу, надлежит прибегать к более крупным формам печатной продукции – статьям и фельетонам. Статья и фельетон нужны и тогда, когда получение помощи от населения по конкретному делу весьма желательно, а определенная часть населения неверно оценивает общественную опасность преступления, личность преступника и потерпевшего.

В связи с таким методом привлечения населения, как помещение в периодической печати статей и фельетонов, возникает группа заслуживающих исследования вопросов. Во-первых, в статье или фельетоне в большинстве случаев, помимо более развернутого, чем в коротком информационном сообщении, освещения фактических обстоятельств дела, следователь в той или иной форме высказывает свое отношение к лицам, прикосновенным к криминальному событию, свое мнение о виновности проходящих по делу лиц. Не является ли публичное высказывание таких суждений следователем нарушением требования ст. 14 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик (ст. 20 УПК РСФСР и соответствующих статей УПК других союзных республик)? Во-вторых, в статье или фельетоне, написанных по материалам уголовного дела, находящегося в стадии расследования, следователь сообщает читателям о совершении преступления гражданином, чья виновность еще не установлена вошедшим в законную силу приговором суда. Допустимо ли это? И, наконец, в-третьих, опубликование статьи в ходе предварительного следствия может создать у будущих участников процесса, еще не знакомых с уголовным делом, например у судей, известные предубеждения, которые могут сказаться при изучении материалов дела и разрешении его. Такое предубеждение может сказаться на объективности названных участников процесса. В связи с этим также высказываются сомнения в целесообразности публикации статей и фельетонов по материалам неоконченного уголовного дела[181]181
  Следует отметить, что все три названных вопроса встают в той или иной мере при применении почти любого метода привлечения населения. Однако, во избежание повторений, изложение по названной группе вопросов сконцентрировано в одном месте, применительно к выступлениям печати, так как именно при этом методе привлечения названные вопросы встают наиболее остро. Поэтому все сказанное здесь относится и ко всем другим методам привлечения (к радио– и телепередачам, выступлениям на собраниях трудящихся и т. п.).


[Закрыть].

Т. Н. Добровольская пишет: «С… демократическими и гуманными традициями советского уголовного процесса едва ли совместимо опубликование на страницах некоторых газет сообщений о задержании и привлечении отдельных граждан к уголовной ответственности, в которых они именуются преступниками еще до того, как суд признает их виновными в совершении преступления»[182]182
  Т. Добровольская. Заглаживание морального вреда, причиненного необоснованным привлечением к уголовной ответственности // Социалистическая законность. – 1958. – № 27. – С. 21. – Аналогична позиция Г. Анашкина (см. его: Читая судебные очерки // Литературная газета. – 1969. – 26 марта).


[Закрыть].

Думается, что ссылка на традиции неверна фактически. В. И. Ленин полагал вполне закономерным сообщение в печати об арестах еще до того, как арестованным выносился приговор[183]183
  См.: В. И. Ленин. Полное собрание сочинений. – Т. 45. – С. 243.


[Закрыть]. В первые годы Советской власти – при жизни В. И. Ленина и еще около десятилетия после его смерти – материалы предварительного следствия находили самое широкое отражение в печати. Известны публикации о ходе расследования с призывом к населению за подписью Ф. Э. Дзержинского[184]184
  См.: Обращение Ф. Э. Дзержинского к гражданам, пострадавшим от вооруженных грабежей анархистов, с просьбой явиться в уголовно-розыскную милицию для опознания грабителей // Известия ВЦИК. – № 74 (338). – 1918. – 14 апр.; см. также: Из истории ВЧК. – М., 1958. – Документы № 95, 100, 103, 104, 107, 108, 110, 111, 121 и др.


[Закрыть].

Ограничение гласности предварительного следствия, в том числе и гласности для печати, хронологически и по существу связано с преобладанием исключительно административных методов борьбы с преступностью, фактическим устранением из этой области всякого общественного начала.

Предложение Т. Н. Добровольской о публикации в печати сообщений о фактах правонарушений без указаний фамилий виновников так же вряд ли приемлемо, ибо такие выступления печати почти полностью будут лишены своей мобилизующей силы. Рекомендации, даваемые Т. Н. Добровольской в анализируемой статье, по существу лишают следователя одного из эффективных средств привлечения населения к расследованию. Причем, для того чтобы быть последовательными, следовало бы запретить упоминание фамилий обвиняемых (подозреваемых) не только в печати, но и, к примеру, в выступлениях перед коллективом трудящихся, ибо по существу нет принципиальной разницы в том, каким способом было доведено до общественности имя преступника. А если так, то следователь вообще лишается почти всяких средств воздействия на активность населения по тому или иному конкретному следственному делу.

Мы никак не можем согласиться и с даваемой Т. Н. Добровольской рекомендацией предоставить право решения вопроса о публикации тех или иных сведений исключительно прокурору, надзирающему за следствием. Во-первых, такое решение вопроса находилось бы в прямом противоречии с ярко выраженными тенденциями нашего закона и практики об увеличении процессуальной самостоятельности следователя. И, во-вторых, это ослабило бы связь следователя с печатью и в результате этого с населением, вместо того чтобы усилить ее.

С Т. Н. Добровольской следует согласиться в исходном пункте ее рассуждений: «Необоснованная дискредитация доброго имени человека в глазах общественности… бесспорно, является нарушением законных интересов гражданина»[185]185
  Т. Н. Добровольская. Указанное сочинение. – С. 20.


[Закрыть]. Однако гарантию этих интересов мы видим не в искусственном создании препон на пути привлечения населения к расследованию, а в умении и добросовестности следователя. Именно профессиональное мастерство и добросовестность следователя позволят ему избежать необоснованной дискредитации доброго имени гражданина. Т. Н. Добровольская допускает упоминание имени преступника в случае поимки его на месте преступления[186]186
  Там же. – С. 22.


[Закрыть]. Мы не видим принципиальной разницы между делом, по которому вина преступника доказывается поимкой его на месте, и другими доказательствами. Допущение принципиальной разницы здесь означало бы по существу возвращение к формальной теории доказательств.

Фельетон, горячо написанная статья являются слишком мощным катализатором общественного мнения, слишком эффективным средством раскрытия преступления, чтобы от их использования можно было вообще отказаться. Следует лишь разработать такую тактику и методику привлечения населения, которые, сообщая каждому методу максимальную эффективность в решении основной задачи (привлечения), сводили бы к минимуму возможные отрицательные последствия, в частности, и последствия, названные нами выше.

Именно с этой позиции мы и решаем вопрос о принципиальной допустимости обнародования следователем сведений по находящемуся в его производстве уголовному делу (как в отношении фактов, так и в отношении виновности конкретных лиц) еще до постановления и вступления в законную силу судебного приговора. Такое решение вопроса соответствует духу и не противоречит букве советского процессуального закона.

Однако принципиальная допустимость обнародования следователем своих выводов в стадии предварительного следствия вовсе не означает безоговорочной его допустимости. Следует, на наш взгляд, сформулировать ряд ограничений, соблюдение которых является необходимым.

Ограничение первое. Единственной целью статьи (фельетона), публикуемой до окончания производства ло делу, может быть лишь активизация участия населения в расследовании уголовного дела. Публикация фельетона, имеющего своей задачей «заклеймить» и «предостеречь», во избежание создания предубежденности у состава суда, а также других участников процесса, может быть отложена до вынесения приговора по делу.

Фельетон, подписанный следователем, может иметь своей целью также выполнение требований ст. 140 УПК РСФСР (и соответствующих статей УПК других союзных республик). Такой фельетон будет по существу являться представлением о принятии мер по устранению причин и условий, способствовавших совершению преступления, вносимым в соответствующее предприятие, учреждение или общественную организацию во всеуслышание. И такое выступление, на наш взгляд, должно иметь место после вынесения приговора по уголовному делу.

Помимо ограничений, связанных с моментом опубликования, необходимы и ограничения содержания. Следователь сам решает вопрос о характере и объеме сведений, могущих быть преданными гласности в том или ином конкретном случае. Однако обязательным для всех случаев является соблюдение следующих требований.

1. Базой для статьи должен быть не столько обвиняемый, сколько преступление, именно в характеристике преступления следует искать прежде всего факторы активности.

2. Могут быть обнародованы лишь безусловно доказанные по делу факты.

3. Обнародованные выводы могут основываться лишь на таких фактах.

В отдельных случаях, конечно, возможны ошибки. И гражданин, названный публично преступником, при дальнейшем расследовании окажется непричастным к данному преступлению. Но ведь возможны и судебные ошибки. Так что и вступивший в законную силу приговор суда не является 100-процентной гарантией непогрешимости.

Так что же – не судить? Нет, судить, но предусмотреть гарантии против ошибочных приговоров и средства их коррекции. Так и с опубликованием в печати имен. В случае нужды можно обнародовать их и до вступления приговора в законную силу. Однако следует предусмотреть эффективные средства исправления ошибок. Работа вообще без ошибок невозможна. Нужно стремиться лишь к тому, чтобы эти ошибки случались как можно реже, а если уже ошибка произошла, то последствия ее исправлялись максимально быстро и кардинально.

Именно об этом говорил В. И. Ленин: «Умен не тот, кто не делает ошибок. Таких людей нет и быть не может. Умен тот, кто делает ошибки, не очень существенные, и кто умеет легко и быстро исправлять их»[187]187
  В. И. Ленин. Полное собрание сочинений. – Т. 41. – С. 18.


[Закрыть].

Одним из средств исправления такой ошибки является помещение в печати опровержения[188]188
  Т. Н. Добровольская предлагает включить в УПК указание об обязанности редакций, поместивших сообщение об обвинительном приговоре, предоставить место опровержению в случае отмены обвинительного приговора (см.: Указанное сочинение. – С. 23).


[Закрыть]. Право требовать опровержения в принципе установлено ст. 7 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик: «Гражданин или организация вправе требовать по суду опровержения порочащих их честь и достоинство сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности.

Если указанные сведения распространены в печати, то в случае несоответствия их действительности, они должны быть опровергнуты в печати».

Представляется в связи с этим, что в УПК должна быть установлена обязанность редакции, поместившей по материалам предварительного расследования или судебного рассмотрения уголовного дела материал, необоснованно дискредитирующий доброе имя гражданина, в короткие сроки (7-10 дней) после установления этого обстоятельства соответствующим уголовно-процессуальным актом (вступивший в законную силу оправдательный приговор, постановление о прекращении дела и т. д.) дать опровержение. Инициатором опровержения может быть следователь, понявший свою ошибку, прокурор, суд, рассматривавший дело, и, безусловно, тот гражданин, чье имя дискредитировано. Право требовать опровержения в этом случае следует предоставить также коллективам трудящихся и общественным организациям по месту работы и жительства лица, чья репутация необоснованно опорочена.

Для того чтобы прокурор и суд могли проверить правильность помещенных в печати материалов, к уголовному делу следует приобщать вырезку из газеты, журнала, заверенный редакцией текст радиовыступления и т. д.

Приобщение этих документов желательно и с точки зрения последующей оценки доказательств.

И. М. Гальперин полагает, что опубликование данных о совершении определенным лицом преступления вполне возможно и в стадии предварительного следствия[189]189
  И. М. Гальперин. Советская печать и некоторые вопросы борьбы с преступностью // Советское государство и право. – 1963. – № 5. – С. 136.


[Закрыть]. Однако он решает этот вопрос в зависимости от того, кем подписан помещенный в газете материал. Он полагает, что выступления в печати прокурора, следователей и работников дознания не должны иметь места в процессе расследования ими конкретного уголовного дела. Материалы же, подписанные сотрудниками газеты, возможны. Автор никак не аргументирует своего вывода, если не считать ссылки на постановление № 4 Пленума Верховного Суда СССР от 14 июня 1960 г., решающее этот вопрос в отношении судей[190]190
  Там же. – С. 136–137.


[Закрыть].

Мы не думаем, что постановление Пленума Верховного Суда имеет преюдициальное значение для решения вопроса о выступлениях в печати следователей по делам, находящимся в их производстве. Между следователем и судьей в интересующем нас плане имеются существенные различия. Судья имеет дело с уже собранными доказательствами, перед ним стоит задача лишь оценить их. Следователь же еще должен добыть доказательства, и публикация статьи является одним из средств их собирания.

Довольно широко печать используется в целях раскрытия преступлений за рубежом. В иностранных газатах часто можно встретить публикации о совершенных и расследуемых преступлениях. При этом характер их весьма разнообразен: от коротких, в несколько строк, сообщений об ограблениях, кражах и т. д. до подробнейшего изложения совершенного с помещением фотографий преступников и описанием их примет. Причем такая практика имеет место даже в государствах, где при отборе присяжных заседателей к ним предъявляется требование, чтобы они до судебного рассмотрения не имели сведений, в том числе и от средств общественной информации, о деле, которое им предстоит рассматривать. В ряде социалистических стран, например в Польше, публикация в печати объявлений о розыске скрывшихся преступников регламентирована законом[191]191
  УПК ПНР. – Ст. 174–177. Уголовно-процессуальное законодательство зарубежных социалистических государств. Польская Народная Республика // Юридическая литература. – 1964. – С. 176–177.


[Закрыть].

Помещая в печати какие-либо сведения за своей подписью, следователь тем самым связывает себя, предопределяет свою позицию по тому или иному вопросу, именно поэтому он должен позаботиться об абсолютной ее доброкачественности.

Решая вопрос о публикации статьи за своей подписью, следователь должен помнить и о своих будущих контактах с обвиняемыми по этому делу и другими участниками процесса. Поскольку статья, а тем более фельетон, всегда связаны с хлесткими формулировками (анемичные материалы попросту бесполезны), то их появление может нарушить контакт с одним или несколькими обвиняемыми. Поэтому иногда из тактических соображений бывает полезным, чтобы статья вышла за подписью не следователя, а другого лица, в том числе оперативного работника, подключенного к расследованию данного дела.

Появление статьи или фельетона в газете оказывает свое воздействие не только на еще не выявленных, так сказать, потенциальных помощников следователя. Практике известны случаи, когда ранее уже допрошенные свидетели после выступления газеты давали более развернутые или даже более правдивые показания.

Свидетельница Зотова, значительно дополнившая свои показания, характеризующие Стрельбицкого, по находившемуся в производстве автора делу, на вопрос о причинах этих изменений в своих показаниях ответила: «Я же не знала (при первом допросе), что он такой нехороший человек». Правда, к таким дополнениям в показаниях нужно относиться с большой осторожностью, тщательно проверять, не являются ли они переложением прочитанного в газете.

Особо стоит вопрос о том, в какой форме надлежит сформулировать в статье призыв к населению оказать помощь расследованию. При решении этого вопроса следует иметь в виду, что, для того чтобы трудящийся оказал помощь органам расследования, вовсе не обязательно прямо просить его об этом. С другой стороны, если гражданин слишком часто читает слово «помощь», о которой просит милиция, он начинает подозревать, что милиция и следователи его родного города беспомощны, что они сами ничего сделать не в состоянии. Поэтому, нам представляется, что в статьях и фельетонах прямое обращение за помощью может быть заменено косвенным[192]192
  Английская полиция при газетных публикациях прибегает к формулировкам такого типа: «Полагают, что Джек Смит мог бы помочь полиции в расследовании убийства Джона Брауна» или «Ищут лиц, знающих об убийстве Джона Брауна», или, наконец: «Необходимы сведения об убийстве Джона Брауна».


[Закрыть]. Например, упоминанием о том, что ряд граждан уже явились к следователю и сообщили ему ценные сведения о преступлении или оказали какое-либо другое содействие. Кроме того, изобличение антиобщественной сущности данного преступления и преступника само по себе способно привести гражданина к решению оказать помощь расследованию. В. И. Ленин в параграфе «Политические обличения и воспитание революционной активности» работы «Что делать?» писал: «Что же касается до призыва массы к действию, то это выйдет само собой, раз только есть налицо энергичная политическая агитация, живые и яркие обличения. Поймать кого-либо на месте преступления и заклеймить перед всеми и повсюду тотчас же – это действует само по себе лучше всякого “призыва”…»[193]193
  В. И. Ленин. Полное собрание сочинений. – Т. 6. – С. 71.


[Закрыть] Полагая, что активность трудящихся в деле борьбы с уголовной преступностью есть частный случай революционной активности, мы думаем, что процитированное указание В. И. Ленина полностью применимо и к тому частному виду агитации, который направлен на воспитание активности трудящихся в деле борьбы с преступностью.

Многие следователи и оперативные работники все свое внимание сосредоточивают на областных изданиях, забывая о существовании районных и многотиражных газет, мы не говорим уже о стенных газетах. Это ошибка. Конечно, областная газета, как правило, более популярна, кроме того, распространяется на большей территории. Однако нельзя упускать из виду и следующее практическое соображение. Областные газеты обладают большими возможностями для получения материала – в них чаще встает проблема места, чем проблема материала. В силу этого следователю и оперативному работнику практически значительно сложнее организовать публикацию в них. Именно поэтому в тех случаях, когда по характеру преступления не требуется общеобластной трибуны, целесообразно использовать газетные столбцы районной газеты.